Поначалу, на какую-то секунду, юноша даже решил, что увидел человека из своего цеха, но едва он сфокусировал взгляд и первое впечатление тут же растаяло, так как перед ним стоял довольно хлипкий субъект с тонкой шеей, на вид такой же подросток, как и сам Свиньин… Только вот с едва заметной жиденькой бородкой и такими же усами. Была на нём шляпа, как раз такая, что носят богоизбранные, а из-под неё свисали не очень ухоженные, не завитые в спираль пейсы. И ничем бы та шляпа не отличалась от всех иных, что носят богоизбранные, если бы не длинное, белое перо, торчащее откуда-то из тульи. Что добавляло во внешность этого человека утончённого гротеска.
А вместо чёрного, приличного лапсердака поверх белой рубахи, он носил простой гойский армяк, и к тому же под армяком у него неожиданно имелся широкий пояс, из-за которого торчала… Длинная рукоять вакидзаси. Но слишком уж разукрашенная и вычурная, чтобы представлять настоящее оружие. Как раз армяк и пояс с оружием и смутили поначалу Свиньина. А ещё выдавали в этом типе человека благородного, который вовсе не бродячий убийца, и аккуратные галошики, надетые поверх нитяных белых носочков.
Кажется, искусство мало интересовало подошедшего, песню он не слушал, а смотрел на юношу и доброжелательно улыбался ему, явно имея к Ратибору какое-то дело. И когда шиноби в знак приветствия, кивнул этому человеку головой, тот сделал к юноше шаг и протянул шиноби белый квадрат плотной бумаги. Свиньин взял тот кусочек бумаги снова кивнул и прочитал:
___________________________________
Максим «Чингачгук» Коц: «Когда интеллект острее томагавка».
Быстрые займы под залог ваших, а также и чужих внутренностей: деньги вперёд и сразу.
Лекции по менеджменту: как разводить гоев, чтобы они вам верили всегда. (Большой опыт)
Иные консультации.
___________________________________
— Благодарю вас, но пока что, так сильно в средствах не нуждаюсь я, — говорит юноша, прочитав информацию. И даже подумывает вернуть бумажку её владельцу.
— Так вы не зарекайтесь, — улыбается Максим «Чинагачгук» Кац, и визитку забрать не торопится. Причём улыбается он весьма зловеще. — Знаете, как бывает… Сначала у них всё хорошо идёт, этакие прожигатели жизни: нам ничего не нужно, мы на вершине мира, а потом раз… В общем потом по-разному бывает. — И тут всё с той же улыбочкой обращается к Левитану: — Ну, а у вас, уважаемый Лютик, тоже всё хорошо?
Шиноби вдруг взглянул на Левитана и… сразу поразился тому, как изменилось лицо доносчика. А оно изменилось… Физиономия у него превратилась в маску ужаса, только что окаменевшую маску. Глаза выпивохи остекленели, и из них уже выветрилось всё пьяное наслаждение искусством. Кажется, он уже и не помнил про певицу и песни, весь мир для него в данную минуту был сфокусированна этом хлипком человечке в калошиках и шляпе с пером. А тот, видя, что доносчик никак не может вымолвить ни слова в ответ, снова спрашивает:
— Так вам нужны деньги, господин Лютик?
— Мне… А-а-а… — Левитан всё ещё не может прийти в себя: — Да зачем… Зачем мне они? Нет, нет… Мне деньги вообще не нужны… Вообще… — Он делает пассы руками и те пассы обозначают: нет, нет, нет… Мне деньги даже даром не нужны. — И чтобы как-то объяснить свой отказ он поясняет: — Мне и заложить-то нечего, я же очень употребляю… Очень… Ну, вы же сами знаете, господин Чингачгук, ну… Не первый же день знакомы… У меня все органы ну никакие! Печень… Почки… А лёгкие… — тут он начинает покашливать. — Лёгкие тоже не к чёрту. Всё плохое, всё… У меня последнее время весь организм в разнос пошёл. Просто вразнос… Вот не поверите… Хожу по улицам, хожу, а сам чувствую, что разваливаюсь с каждым шагом…
— Да? — зловеще улыбается Максим Коц. — А глаза? Глаза ваши, как? — И тут Левитан даже немного обрадовался, он махнул на Коца рукой: — Ой, да что вы, тут и говорить не о чем… Мы с Митяем-толстоногом, на той недели пили настоянный на корягах самогон, так наутро встали слепыми… Вы не поверите, ходили всё утро на ощупь, зрение еле прорезалось к полудню… — тут он сделал жест как будто ощупывает что-то. — Я и вас сейчас… Вот вижу, как-то смутно, только по голосу понимаю, с кем говорю…
— Да? — Не очень-то верит Коц. — Значит ничего в вас ценного? — Но говорит он это всё ещё с каким-то нехорошим подтекстом. И тут же продолжает: — Вообще-то, чтобы вы знали, Лютик, в наших землях растёт благосостояние богоизбранных людей…
— Ну, так и должно быть, — разумно замечает Левитан. — На то мы и богоизбранные.
— Да-да… На то, на то… — соглашается Чингачгук, он кивает своим длинным пером, — но с благосостоянием растёт и продолжительность жизни у людей. Живут людишки теперь долго.
— Это очень хорошо, — заявляет доносчик.
— Конечно хорошо, вот только у стриков случаются проблемы с костями, дорогой господин Лютик, особенно с шейками бёдер. А у вас я вижу… — Чингачгук замолкает и глядит Левитану прямо в глаза, словно гипнотизирует того.
— Что у меня вы видите? — едва ли ни шёпотом интересуете Левитан.
Тут Коц наклоняется к доносчику и говорит тому прямо в лицо:
— Я вижу, что у вас очень хорошие бёдра.
— Очень хорошие? — переспросил доносчик, а потом и заорал: — Да вы что! — Заорал так, что многие посетители, слушавшие уже третью песню певицы, на него обернулись, и поглядели нехорошо. — У меня бёдра? У меня? Да это рвань какая-то, а не бёдра! Да я хожу еле-еле… Вы вообще видели, как я хожу? У меня ещё и прострелы в пояснице… — И тут он кидает последний козырь. — И деньги мне не нужны.
И тогда Максим Коц, по прозвищу Чингачгук и говорит ему:
— Да как же вам не нужны деньги, нутрия вы зловонная, когда вы должны этому заведению одиннадцать агор. — Тут он указывает рукой на дверь. — И пока вы их не отдадите, вас отсюда не выпустят.
Снова маска ужаса ложится на лик доносчика. И пока он находится в шоке, в состоянии интеллектуального грогги, Чингачгук достаёт из внутреннего кармана бумагу и карандаш, и улыбаясь кладёт это на стол и спрашивает:
— Ну что, договорчик заполнять будем? — и видя, что Левитан всё ещё не придёт в себя и сидит одеревеневший, Коц небрежно шлёпает его по щеке пару раз, чтобы привести в чувства. — Да не бойтесь вы, Лютик, у меня всё по-честному, без мелких шрифтов. Ну, берите карандашик, берите… — Он снова шлёпает доносчика по лицу. — Ну, давай-давай просыпайся, уже… — Он вздыхает. — Вот какие же они все слабенькие…
А тут ещё и выступление закончилось, певица ушла, столовая ожила, народ снова принялся жевать, а официантки суетиться, и Левитан вернулся из короткого забытья, он вцепился в рукав молодого человека и заговорил с необыкновенным, почти горячечным жаром:
— Господин убийца, господин убийца… Я вас умоляю, умоляю… Не дайте сгинуть за понюх табаку! Прошу вас… Дайте мне сейчас же одиннадцать агор, чтобы я смог отдать долги… Не хочу погибнуть в мои-то молодые годы, за одиннадцать каких-то вонючих агор. У меня мама старушка, кто её похоронит? Я вам отдам, тем более что у нас с вами такие дала, такие перспективы… Дайте, умоляю…
Говоря это, он так держал молодого человека за рукав, что удивлял того силою своей хватки. И всё происходящее не было похоже на хитрую аферу мелких мошенников, что решили развести незадачливого лоха на деньги. Во-первых, потому что… Одиннадцать агор не та сумма, из которых нужно разыгрывать целый спектакль, а во-вторых, ну уж необыкновенно натурально «играл» Левитан. Страх сквозил во всех его движениях и всех словах, что он произносил. В общем, всё было очень и очень натурально. И поэтому юноша ответил доносчику, не без труда отрывая от себя его руки:
— Ну, будет, будет вам, ну что вы в самом деле… Какой же вы… Необычайно цепкий! И если силы столько в вас, ей Богу… Возможно прав усердный Чингачгук, что в вашем теле заинтересован. — Он оторвал от себя руки Левитана. И когда тот снова попытался схватить его за одежду, юноша закончил: — Уймитесь, наконец, и наконец позвольте достать мне деньги и покончить с этим. — И только после этого он достал монеты и, отсчитав, протянул их доносчику:
— Держите.
Тот сразу схватил деньги, едва не подпрыгнув с лавки и даже не думая взглянуть в сторону стоящего тут же Коца, стал искать глазами Иосифа. И как нашёл, так закричал тому:
— Изя, Изя, я хочу рассчитаться. — Он стал пробираться к нему между столами, приговаривая самому себе: — ну и где он там, вечно нужно его искать…
А Чингачгук Коц, всё ещё улыбаясь, тут и говорит юноше:
— Вот так вот, да? Приехали к нам сюда, значит, мы вам, вроде как, и рады, а вы приличным людям бизнес ломаете? Некультурненько получается.
— Прошу прощения нижайше, — отвечает ему шиноби.
— Он что вам, родственник что ли? — не унимается Чингачгук. Кажется, он этого не понимал. — Вы же гой, а он из наших, чего вы его взялись выручать? Он же вам никогда не отдаст денег…
— Скорей всего, — соглашается юноша, — но, честно говоря, я о возврате средств не помышляю.
— Вы потеряли деньги и ничего не приобрели, — замечает Чингачгук и качает головой: — Никогда я вас, гоев, не понимал, никогда не понимал.
— У нас, у гоев, так заведено, — молодой человек пожимает плечами, — когда о помощи взывает кто-то, мы мимо просто так пройти не можем, и в помощи посильной не откажем.
— Ну-ну, пройти они не могут, — скептически заметил господин Коц. А потом покачал головой: — Вы, гои, точно необучаемые. И я всё-таки вам скажу: вы спасли Лютику сегодня его скальп, но это не ваша заслуга, это просто моя недоработка.
И тут же появился Левитан, и прикладывая руки к груди и чуть униженно кланяясь, стал уверять Коца:
— Уважаемый господин Чингачгук, все претензии Изи насчёт денег я урегулировал, можете у него спросить, он ко мне больше денежных вопросов не имеет.
И ничего не ответил ему Коц, а молча повернулся и не спеша ушёл, а доносчик упал на лавку рядом с юношей, схватил недопитую чашку с грибным отваром и залпом осушил её. И лишь после этого выдохнул более-менее спокойно и произнёс мечтательно: