— Ты чего, гой, охренел что ли? — сразу обозлился Яшка. — Сорок монет? Всего? А эту выхухоль… Ты думаешь выкупить за сорок монет? И он отсюда уедет спокойно?
Но на сей раз Свиньин даже не взглянул в его сторону, а сделал шаг к столу, за которым сидел Рудольф и продолжил, вкладывая в свои слова всю доступную убедительность:
— Не знаем мы когда сюда приедет, из Купчино коллега мой шиноби. Не знаем мы в каком обличье будет, и что замыслил этот хитроумный. О том вы, уважаемый Рудольф, узнаете в последнюю секунду. В последнюю секунду жизни вашей… Зачем же ситуацию простую, нам доводить до крайности последней? И сорок шекелей вам лишними не будут, и от опасности избавитесь вы с честью.
— С честью? — снова лезет в разговор Яшка. — Какая это, нахрен, честь, когда этот шлимазл уйдёт безнаказанно? Да над нами все будут потешаться. Все будут говорить, что Рудольфу можно безнаказанно угрожать! А эта выхухоль ещё хвалиться потом будет, что вела разборки с Рудольфом, и ничего ей за то не было.
Да, почти та же мысль, как показалось юноше, светилась в глазах и самого босса бандитов. Да и другие бандиты смотрели на подобный вариант, кажется, со скепсисом. Но у шиноби и на этот случай имелось социальное пояснение:
— Не так всё просто, господин Рудольф, — молодой человек качает головою, — я уверяю вас, что в деле есть нюансы. Ведь сорок шекелей, что приберёг купчишка, которые мы у него изымем, за вызов он уже отдать не сможет. И чем тогда он вздумает платить приехавшему вдруг Дери-Чичётко? Я уверяю вас, что мой коллега, претензию за ложный вызов, купцу предъявит с радостью великой. Удвоив стоимость такой услуги. Чтоб избежать подобных осложнений, я посоветую Кубинскому бежать. Бежать, едва товар ему отгрузят.
— Ну, а как выйдет… Мы его тут уже и возьмём, — с предвкушением согласился с этим планом Яшка. Он даже оскалился, представляя как будет хватать Кубинского и мучать его.
Но у шиноби на сей счёт были свои мысли, и он продолжил:
— Кубинский убежал, Дери-Чичётко за ним стремится, раздраженьем полон. И что он сделает с купцом, поймав его, возможно мы и не узнаем даже. Но нас это немало не заботит, ведь вы, Рудольф, остались при деньгах, стравив своих врагов непримиримых. Вы в выигрыше, господин Рудольф! Что будет с ними, пусть Господь рассудит.
— Ну, в принципе… — Это было произнесённое Соломоном в форме одобрения. — Если так…
— Да, — махал рукой дядя Фалик. — Решим так, это нормально. И покончим с этим делом.
И даже Яков был согласен:
— Ладно, пусть выползет из-за забора, а тут мы ещё поглядим, кто до него доберётся быстрее, мы, или этот хвалёный мокрушник из столицы.
И тогда Свиньин лишь взглянув на него, снова обращается к боссу бандитов:
— Всё дело это я готов устроить, лишь исключительно под слово ваше, что вы отпустите Кубинского живым, со всем его оплаченным товаром.
— Э! Ты чё, гой, условия нам тут ставишь, что ли! — оживился Яшка.
Но шиноби словно не слыша его, продолжал:
— Что цел и невредим, на этот раз, ваш славный город тот купец покинет. Лишь сорок шекелей оставив вам на память. И про Дери-Чичётко кстати, вы больше не услышите и слова. Коль нету серебра, то нет и дела, а «за бесплатно» кто ж работать будет? — И тут юноша поднимает палец, чтобы придать нужный акцент: — Но я уверен в глупости купца, он психопат, да и дебил, походу. И года не пройдёт, как он вернётся сюда за новой порцией товаров. Решив, что вы давно про всё забыли. И тут уже он в полной вашей власти… Трясите, обдирайте, режьте, и обрезанье делайте ему, второе или третье, как хотите, меня уже то больше не заботит… — Он тут сделал паузу, заканчивая речь: — Ну, а пока мне нужно ваше слово. Да или нет, ту би ар нот ту би…
И вот только теперь Рудольф произнёс неспеша, как бы размышляя:
— Ну, допустим… Допустим я дам тебе слово… Кубинский уедет отсюда, твой знакомый мокрушник свалит за ним вытрясать из него деньги за вызов, я получу сорок монет… И всё вроде красиво получается… Одного только я не пойму: твой-то гешефт в чём?
— Да, — словно обрадовался Рафаил. — Тебе-то что хлопотать? В чём твоя прибыль? Тебе что, Кубинский обещал что-то? Или вы с этим твоим Дери-Чичётко что-то хитрое мутите?
⠀⠀
⠀⠀Глава двадцать третья⠀⠀
И тогда шиноби и говорит ему:
— Как хорошо, что вы о том спросили. Я думал всё, как к делу подступиться. Но раз уж разговор зашёл, то я начну, а там уж как пойдёт, как повернётся… Есть просьба у меня одна, она для вас совсем пустяшной будет. Вот только… — Свиньин со значением оглядел всех присутствующих: — Та просьба тайная, и не для всех ушей.
Тут Рудольф поглядел в одну сторону, на дядю Рафаила, потом на Соломона, а те, не понимая, что он ответит шиноби, всем видом показывали удивление: "да что этот гой себе позволяет? Рудик, ты что, будешь говорить с ним без нас?" И босс решил, что будет, так как ему вдруг стало интересно, что там нужно этому пацану. И он произнёс:
— Ну, ладно… Господа, дайте нам поговорить с ним.
Никто с Рудольфом спорить и не подумал, уважаемые люди стали подниматься со своих мест, и бросая нехорошие взгляды на молодого человека, отходили в другую часть зала. А вот бешеный Яшка и не подумал убраться подальше, он как сидел невдалеке от своего начальника, так и сидел с кислой мордой. Хотя «голоса» и не подавал. И когда шиноби сделал шаг к столу, за которым остался один Рудольф, он зло рявкнул:
— Э, поц! Куда… На месте стой!
Он даже привстал со стула, но Рудольф лишь махнул на него рукой: "Яша, Яша. Сиди спокойно". И тогда Свиньин, подойдя ближе к главарю бандитов, и чуть наклонившись вперед, заговорил тихо:
— Здесь на СИЗО, у вашего папаши, есть человек, что чалится напрасно. Я с ним слегка знаком и мне б хотелось, — тут шиноби сделал недвусмысленный знак рукой, — с нар вытащить его, без всяких адвокатов.
— Чалится напрасно? — Рудольф хмыкнул. — На тюрьме, кого не спроси, все чалятся напрасно. А по какой статье его приняли?
Тут шиноби, понимая, всю деликатность вопроса, немного выждал, прежде чем ответить:
— Он еретик. Судом приговорённый.
— О-о, — Рудик махнул рукой. — Я с этим и связываться не хочу, на хрен мне такой шахер-махер не сдался, хочешь какого другого вытащу, а этого… — Он качает головой: "нет".
Но Свиньин предвидел такой ответ и оступаться не сбирается:
— Он осуждён не в Кобринском суде. Он к здешнему суду касательств не имеет. Раввинам местным неизвестен даже, о ереси его никто не знает здесь. И после приговора где-то там, палач, чтоб топлива не тратить понапрасну, продал его бродячему купцу, а тот усиленно возил его по свету, желая деньги заработать на сожженье, я с ним и познакомился в дороге. А здесь купчишку кто-то сдал властям, и еретик тут чалится на нарах до выяснения судебных обстоятельств дурацкого и путанного дела. Он человек приличный, но горячий, из богоизбранных, но слишком образован. — Юноша говорит так, как его учили, и, кажется, слова находят свою цель. — Помочь ему, то честная затея, что всякому помощнику зачтётся.
Рудольф слушает его внимательно и от скепсиса, возникшего у него в начале разговора, уже ничего не осталось. Тем не менее он всё ещё сомневается:
— Приличный! Ой, вэй, приличный… Ты ещё совсем молодой, ты того не знаешь, глупый гой, — бандит смотрит на шиноби и качает в сомнении головой. — что приличный человек никогда на суд раввинам не попадёт. — Тут он погрозил шиноби пальцем и добавил многозначительно: — А вот образованный…
— Да, я согласен: он слегка горяч и ко всему чрезмерно образован. Суждений умных сдерживать не в силах, вот тем и не понравился раввинам. Все те — кто с молодых ногтей, кто юность проживал кастет в кармане пряча, они-то понимают по-любому, что за базар ответ держать придётся. Но те, кто получил образованье, кто папины просиживал деньжата в аудиториях престижных самых вузов, тому про жизнь немногое известно. Вот и болтает этот пустомеля, подобно женщине, которая к полудню, уже закинулась бутылочкой просекко, и удержу не знает в разговорах. Но в принципе, он человек хороший, который лишь от глупости страдает, к тому же, как и вы, из благородных, из богоизбранных и истинных людей. Спасти его — благое дело. Уверен я, оно зачтётся вам, — тут юноша показал пальцем на «небо». — Спасение души невинной, от смерти лютой плюс огромный к карме. Ну, а уж я, поверьте, вас избавлю от всех хлопот, что вам принёс Кубинский. Я всё устрою так, что мой коллега, свой гнев направит против идиота, который ради нескольких монет, затеял эти глупые разборки, и донимал интригами людей, столь уважаемых в округе вашей.
Свиньин замолчал. В общем, он был удовлетворён тем, как вел дело. Рудольф слушал его внимательно, не отвлекаясь. А значит смысл сказанного шиноби и интонации, доходили до бандита. И теперь тот обдумывал всё, что услышал. Молодой человек уже начал думать, что ему придётся ещё что-то добавить к сказанному, но тут Рудик у него спросил:
— А что там про шекели, пацан?
— Вам деньги будут переданы сразу, едва вы обещание дадите, что дурачок Кубинский без угрозы поместье Эндельман покинуть может, и что учёного, который зря страдает, вы скоро вытяните с грязных нар тюремных, — тут же отвечал ему шиноби.
— Значит, доверяешь мне деньги, гой? Аванс кладёшь? — усмехнулся Рудольф.
— Ну, есть поверие, среди простых людей, что богоизбранный так просто врать не будет, — простодушно отвечал юноша, доставая при этом деньги и выкладывая их на белую скатерть перед бандитом.
— Ну, раз доверяешь, то… Ладно, пусть Кубинский сваливает. А насчёт этого твоего сидельца… Я выясню, можно ли его с нар вытащить или нет, — говорит Рудольф, когда деньги были выложены все без остатка. Говорит он как бы нехотя, как будто делает юноше одолжение. Но на того этот тон не произвёл впечатления.
В принципе, Ратибор был уверен, что Рудольф его не обманет. Хотел бы, конечно, представитель истинного народа, объегорить гоя, но был для тупого и наглого кидняка глава бандитов слишком умным. Да и сорок шекелей не та сумма, чтобы наживать себе проблемы. В общем, пахан местных жуликов не стал бы рисковать, переползая, что называется, из огня да в полымя, начиная неприятную игру сразу с двумя шиноби раздражёнными, один из которых, несмотря на удивительную молодость, был уже обличён большим доверием очень влиятельной семьи. Так что юноша разумно полагал, что ничем не рискует. Впрочем, он не потерял бы ничего, если Рудольф просто забрал бы деньги. Тут проигравшим был бы Кубинский, а шиноби, всего навсего, пришлось бы поискать другой способ вытащить учёного из тюрьмы. Поэтому он преспокойно выложил чужие деньги перед бандитом. Рудик не стал их брать, серебро тут же сгрёб подошедший к столу Яков. А главарь бандитов лишь спросил: