Молодой человек кое-что знал об этих грибах, как и обо всём, что могло послужить ему в его непростом ремесле. И он, видя эти тонкие ножки и маленькие шляпки, сразу понял — грибы были… подсажены в тело… После смерти человека.
— Видите? — Доктор указал скальпелем на нос трупа. — Из ноздри ещё один растёт. Только не вылез, пока.
— Да, вижу, — отвечал юноша. — Вижу. Как печально это! Нелепа смерть, легка, но от того не меньше печали принесёт она известному семейству.
Свиньин говорил это немного пафосно, а сам тем временем внимательно оглядывал труп с ног до головы. Вот только освещение не позволяло оглядеть весь труп как следует. Банка со слизнями весела ближе к голове, но и к ней не слишком близко.
«Здесь мало света, это неспроста, секреты легче сохранять во мраке», — думает молодой человек и снимает свои очки.
— Да, да… Мы все тоже соболезнуем дому Гурвицев. Это большая утрата, — как-то без особого сочувствия говорит старичок, а потом интересуется: — А что это вы так осматриваете его?
— Покойного я должен осмотреть, чтобы потом в отчёте указать все замечания, которые найдутся, — отвечает юноша, и несколько замечаний он уже нашёл.
«Левая голень, ниже колена — ссадина, искривление — вероятен перелом. Левая сторона грудины в области сердца — гематомы, видимый провал — вероятен перелом нескольких рёбер. Лобная кость левая часть — отёк, гематома — вероятна контузия».
— На травмы не смотрите, это всё он после отравления получил, — уверенно говорит юноше доктор. — Человек в состоянии опьянения сладким грибом, часто ведёт себя неадекватно, неосторожно, так как совсем не чувствует боли.
— Да-да. Я тоже про такое слышал, — тут же соглашается с ним шиноби, а сам продолжает осмотр.
«Правое предплечье — крупная гематома, возможен перелом».
— А вы, может быть из тех столичных гоев, что разбираются в медицине? — Тут Шнеерсон снова пытается заглянуть ему под шляпу, тем более что Свиньин сейчас без очков. — Может вы и анатомию знаете?
— Таких наук постичь мне не случилось, — отвечает ему молодой человек немного расстроено. — Мозг не осилил тяжкого труда. И завалился я на первом же уроке.
Конечно, шиноби не собирался рассказывать этим благородным господам, которые находились с ним в одном помещении, что последние четырнадцать месяцев своей жизни он почти ежедневно работал в морге. Сначала мыл полы, столы и инструменты, помогал таскать и кантовать покойников, а через полгода не только убирал помещение, но уже и ассистировал патологоанатомам. Первое время просто вёл записи, а после был допущен и к настоящему делу: сшивал ткани, и непосредственно учувствовал в осмотре и вскрытии тел. Всё это он делал, чтобы бесплатно учиться у одного из знаменитых медиков, самого известного токсиколога столицы, который был хозяином того самого морга. Но зачем об это было знать всем этим господам?
— Ну да, ну да, — понимающе кивает доктор. — Мозг гоя не может постичь медицины, как и алгебры. Это всё слишком сложно для вас.
— А зачем же тебя сюда тогда прислали? — из полумрака интересуется Пудрицкий.
— Я был с покойным хорошо знаком, — отвечает юноша, обернувшись на голос.
— Так ты узнаёшь покойничка? — Зээфф выходит из темноты к свету и достаёт из-под своих прекрасных одежд бумагу. И подойдя ближе, спрашивает: — И кто же это?
Свиньин ещё раз, для надёжности, поглядел в серое лицо мертвеца, после на белый шрам на левой его ключице и потом уже ответил простым, и даже канцелярским стилем:
— Это Ицхак Мееер Гольдберг бен Шинкарь, девятый сын досточтимой матери Гурвиц.
— Удостоверяешь? — опять спросил его Пудрицкий.
— Удостоверяю, — подтвердил молодой человек.
— Тогда подпиши вот это. — Зээфф протянул ему несколько листов бумаги с уже отпечатанным текстом. Он совал ему ещё и карандаш. Но юноша карандаш не взял. И сказал, забирая бумаги, Пудрицкому:
— Мне надобно сначала прочитать.
— Читай, — снисходительно позволил тот и сложил руки в позе ожидания.
И Свиньин стал читать. Это были стандартные акты опознания тела, немного не такие, как в столице, но и не сильно отличавшиеся от тех. Но тем не менее Ратибор, испытывая терпение всех собравшихся, внимательно вчитывался в текст, в каждое слово, в каждую букву, так как его и учили. И лишь прочитав текст и повторно «пробежав» его глазами он протянул руку за карандашом:
— Я подписать готов бумаги эти.
Пудрицкий протянул ему карандаш:
— Там внизу: я такой-то, такой-то, представляю таких-то, признаю, что осмотренное мной тело принадлежит Ицхаку Шинкарю. Число, подпись разборчиво.
Тут к нему сзади подошёл невзрачный Юра и что-то прошептал ему на ухо, после чего Зээфф спохватился:
— Да, ещё там же напиши, что власти Кобринского никаких препятствий к осмотру тебе не чинили. И тоже распишись.
Всё это Свиньин сделал беспрекословно, он, положив листы на край стола, и прямо возле ноги покойного всё, что нужно написал, везде где нужно поставил свою подпись. Разборчиво. И когда все бумаги были подписаны, руководитель акции, тут же забрал у него их и достал несколько новых листов:
— Тут тоже нужно расписаться, — он протянул их Ратибору.
— А это что? — Молодой человек взял листы в руки и быстро проглядел «шапки»: морфология, первичный осмотр, диагноз… Он поднял глаза на Пудрицкого. — Прошу меня простить, но в этом документе я подпись ставить не уполномочен.
— Чего? — сразу стал раздражаться Зээфф. — Как не уполномочен? Ты чего несёшь, азазелев гой? Почему ты не уполномочен? Ты труп Шинкаря видел, грибы изо рта растут — видел? Я тоже всё видел, я подписал, доктор всё как надо составил… Чего ты-то ерепенишься?
— И труп я видел и грибы, что проросли из тела, — согласился юноша. — Но я про морфологию ущерба, и про диагноз ничего не знаю. И подписать всё это не могу. Мне компетенция моя не позволяет на столь серьёзном документе ставить подпись.
И молодой человек попытался вернуть бумаги Пудрицкому, но так как тот бумаги у него не принял, шиноби просто положил их на край стола для трупов.
— Так значит не будешь подписывать? — почти с угрозой просил Зээфф.
— Простите, не уполномочен.
— Если ты не уполномочен… Вот бен зона! (ублюдок). На кой хрен тогда эти шлимазлы сюда прислали твой тахат (задницу)? — зло повторяет Пудрицкий, но неподписанные документы всё-таки со стола забирает. Видимо перед ним стояла задача получить подпись и на акты осмотра с диагнозом, и теперь он злился, что у него этого не получилось. Но у шиноби были веские мотивы настаивать на своём. И он придерживался плана и инструкций, полученных от заказчика.
Поэтому он не стал акцентировать внимание на вопиющей грубости в адрес посланника знатного дома, и снова повернулся к телу покойного. Снова стал рассматривать его. А вот это, как оказалось, не входило в планы доктора Шнеерсона:
— Послушайте, хитрый, юный гой, у меня нет времени развлекать тут вас. Раз вы опознали покойного, но не разбираетесь в медицине, то и делать вам тут больше нечего. В общем мой сердечный вам йом тов! (доброго дня, всего хорошего).
— Несказанно был рад я знакомству с человеком умным, — шиноби церемониально поклонился, — ну, у меня есть к вам вопрос. Последний. Найдётся ли у вас пять-шесть мгновений, чтоб любопытство остудить моё?
— Вопрос? — сразу насторожился учёный. Кажется ему не хотелось отвечать на вопросы, насчёт диагноза или ещё чего-то такого, что непосредственно касалось смерти покойного. Но и проигнорировать пожелания юноши старик не мог. — И что же, юный хитрец, вас заинтересовало?
— Мне не понятно, как не страшно вам, быть в этом холоде и сумраке без маски, при том, что тут и потолок, и стены, токсины выдыхают беспрестанно, при том, что тут грибы роняют споры с букетами опасных аллергий.
— Ах, вот вы про что! — старичок обрадовался, что вопрос не коснулся трупа и диагноза. — Так я вам, конечно, скажу… Это всё мой иммунитет, выработанный годами, но к нему ещё правильное питание, движение, ну и конечно же здоровые сексуальные отношения.
— М… — Многозначительно заметил юноша. — Движение и тренированный иммунитет! А ларчик этот просто открывался!
— Да, да… Иммунитет, который я укреплял на протяжении последних ста двадцати семи лет, что тут работаю, ну и, в первую очередь, подчёркиваю, в первую очередь, правильный секс. — Эта тема доктора, судя по всему, очень занимала, и он стал с жаром рассказывать: — Понимаете? Питание, постоянная нагрузка это всё прекрасно, но… Обязательно помните о сексе! Ни на секунду не забывайте о нем, это будет держать вас в тонусе. Вам, конечно, ещё рано думать о том, но после ста лет, вдруг, начинаешь понимать, что вашим возлюбленным должно быть не больше двенадцати лет, Двенадцать… Это даже много… И тогда вы будет чувствовать, как их, молодость… Ваших партнёров… Буквально передаётся вам во время соития. Это что-то… — Он воздел толстые линзы своих очков к светящемуся потолку, но больше ничего добавить не успел, так как к нему подошёл невзрачный Юра и сказал, как всегда негромко:
— Доктор, посланнику, к сожалению, уже пора.
— Пора? — переспросил Шнеерсон с некоторым разочарованием.
— К сожалению, — повторил невзрачный, — всего хорошего, доктор, — он, аккуратно взяв юношу под руку повёл к выходу. Все остальные, кроме Шнеерсона, поспешили за ними, так как находиться лишние секунды в холодном и ядовитом морге… кому охота?
⠀⠀
⠀⠀Глава двадцать восьмая⠀⠀
Ну, что ж, один пункт из основных остался позади: эндельманы пропустили его к телу покойного, но это была лишь треть задачи. И теперь ему нужно было решить второй вопрос. А именно, настоять отправить тело покойного семье. А это была ещё более сложная задача, чем первая. Теперь, когда его «конвоировали» из подвала, с ним остался лишь сам начальник конвоя Пудрицкий и неприметный Юра. С ними он и добрался до приёмной Бляхера. При том, что худенький секретарь домоуправа его предупредил: