Нет, шиноби непреклонен. И опечаленный еретик выходит из лавки без шляпы «как гой какой-то»!
Но настроение Бенишу моментально переменилось, когда он и молодой человек зашли в самую простую, самую обычную забегаловку, в которой торговали мелкими мидиями, печёными в золе и обычным, дешёвым угрём, жаренным в барсуленьим жире. То есть едой бродяг, уличных девиц и студентов. Но, после клетки и пары тюрем, эта незамысловатая пища вызвала в сидельце чувства, которые он выражал лишь одной фразой:
— Ещё мне купите угрей… И мидий тоже! И пива из камыша!
— Уверены? — сомневался юноша, причём в этот раз его волновали отнюдь не деньги, а скорее возможные проблемы с желудочно-кишечном трактом его подопечного. — Вам надо быть разумней в этом плане, спокойней быть с обильной, жирной пищей.
— Мой юный гой, хотел бы я на вас поглядеть… — уминая последний кусочек угря, отвечал ему еретик, — как вы бы жрали всякое вкусное, после года тюремной диеты. Уверен, трескали бы так, что за ушами трещало!
— Я был бы сдержан, уверяю вас, — отвечает учёному шиноби.
— Врёте вы всё, — не верил ему Бенишу. И Свиньин не стал его переубеждать. И лишь вместо угрей, пива и новой порции мидий, купил недавнему сидельцу только половину шавермы.
— Ну, хоть какой-то от вас толк, — сыто выдохнул и произнёс учёный, когда они вышли в темноту наступавшей ночи. — Ну, а теперь куда?
— Наш путь, увы, не близок, нам придётся, идти до самой городской черты, — признался шиноби, — И посему, давайте поспешим, иначе те, к кому мы направляем стопы, нам двери просто не откроют ночью.
— Ну ведите, — позволил ему учёный и они пошли по прекрасным и слегка мокрым улицам Кобринского. По пути следования им пришлось обойти одну не очень приятную группу людей, зачем-то таившихся в проулке возле большой улицы, и одну хорошую драку, возле питейного заведения. Юноша лишь сообщал учёному направление:
— Налево, направо, нам туда… — И тот без слов подчинялся ему, а после ещё и хвалил:
— А вы хорошо знаете город, как я погляжу. Хотя вы тут ведь, кажется, как и я в первый раз?
— Да, в первый, — коротко отвечал молодой человек. Ну, не будет же он рассказывать этому богоизбранному, что для шиноби знание местности, в которой ему придётся «работать», это первый и главный пункт любой программы действий. В общем, через некоторое время, без приключений, путники пересекли почти весь город и вышли на его окраину. К жалким хижинам, что ютились возле самого болота, от которого крепко несло сероводородом.
⠀⠀
⠀⠀Глава тридцать третья⠀⠀
На болоте яростно захихикал бобр. Свиньин сразу понял, что это было мелкое, молодое животное, не опасное. И откуда-то издалека отозвался другой, этот был уже басовитый, взрослеющий. Но они почти не представляли опасности. Просто ночь была их временем.
— Бобр-курва… Орёт… Что-то тут… Темновато, — бурчал еретик, влезая в лужи грязи своими дырявыми и бесформенными башмаками. Он даже остановился чтобы послушать бобров, а потом кинулся догонять шиноби. А юноша шёл дальше, не обращая на его недовольство внимания. И тогда Бенишу продолжал: — Ну и вонища тут… А вы знаете, что сероводород это яд? Знаете?
— То мне известно, как и всем другим, — теперь Ратибору приходилось отвечать.
— Известно? — он молчит, но всего несколько секунд и снова бурчит недовольно: — Не уходите от меня, а то я вас потеряю. А тут мрачновато.
— Ну, кто ж возьмётся с этим спорить. Места тут неприятные — согласен, — без всяких эмоций констатирует юноша.
— А вы меня здесь… — тут Бенишу задал вопрос, который, кажется, волновал его сейчас больше всего. — Не зарежете?
И тогда шиноби остановился:
— Послушайте, а вправду ль вы учёный? Неужто вы про логику слыхали? Или, по-вашему, звучит вполне логично, что я вас вытащил из заточенья, что, кстати, мне не дёшево далось, кормил и одевал лишь для того, чтоб на болоте вас потом прирезать?
— Согласен, согласен, — произнёс Бенишу, видимо, успокаиваясь, — ваши доводы убедительны. Но согласитесь и вы со мной, что здешняя атмосфера, да ещё этот сероводород, снижают возможности анализа… Эта темнотища…
— Мы уже близко, видите фонарь? Терпите, нам чуть-чуть осталось.
— Ну, ладно, пойдёмте, а кто там нас ждёт?
— Вы всё узнаете, как только доберёмся, — отвечал ему юноша.
— Вы поймите меня правильно, — волновался в темноте учёный, — для меня такие ночные прогулки по жутким местам в новинку. А вот для вас, кажется, это дело вполне естественное, оно и понятно… Как говорится, кто на что учился. Если бы я был профессиональным убийцей, я бы, может быть, тоже темных мест, всяких неприятных, не избегал бы, а чувствовал себя как вы, как кальмар в болотной жиже.
Так он и не умолкал, пока они, наконец, не добрались до единственного светлого места во всей округе — крыльца, над которым горел небольшой фонарь.
— Благословен Бог наш, Бог отцов наших, спасающий, защищающий, оберегающий, — начал негромко бормотать Бенишу, когда оказался в круге света, и посему темнота вокруг стала казаться ему абсолютно непроглядной, — ты Царь небесный, ты щит Авраама. Убереги меня от смерти сегодня… Пожалуйста…
И тогда юноша поглядел на него с некоторым скепсисом: неужели этот олух и вправду учёный? А еретик, увидав его взгляд, вдруг и говорит, словно оправдываясь:
— А что вы на меня так смотрите? Тут страшно, тут мертвецами воняет. Вы что, не чувствуете?
— То запах сероводорода, то мёртвый дух, что так присущ болотам. — Ответил ему юноша, а после уверенно постучал в дверь, чуть подождал и ещё раз постучал. И уже через несколько секунд из-за двери послышался стук деревянных башмаков, а потом и голос полный угрозы:
— Хальт! Чего ломишься, чего ломишься, швайн?! Имейте ввиду, у меня целая банка крабьей кислоты, открою окошко, плесну, и твоя ди хаут (шкура) в момент слезет, а плескать буду в морду, заодно и твои швайнеауген (свиные зенки) сразу сварятся… Предупреждаю, кислота свежая…
— Плескать в нас кислотой не нужно, — громко говорит юноша. — Фриц Моисеевич, то я, знакомец ваш.
— Какой ещё знакомец? — интересуется Моргенштерн уже не так свирепо. — Вер бист ду (ты, собственно, кто)?
— Посланник Гурвицев при доме вашей мамы, — поясняет молодой человек. — Я был у вас в гостях совсем недавно, а представлял меня доносчик Левитан.
— А, это вы, посланник! — донеслось из-за двери и в ней отворилось маленькое окошко. Пару секунд Моргенштерну понадобилось, чтобы разобраться в ситуации: — Так, это… Посланник! Вы, я вижу, здесь не один! А что это за биндюжник с вами? Я новую мебель или какую другую перевозку не заказывал, лас ес роллен (пусть катится отсюда) нахрен…
Шиноби поворачивается к еретику и быстро оглядывает того. Да… Признаться, тот и вправду, благодаря своей свободной одежде был похож на человека, который, несмотря на свою худобу, занимается трудом скорее тяжёлым, чем умственным. Но юношу это не смущает, и он говорит:
— Позвольте, друг мой, я представлю вам того, кто нам полезен будет. В том деле, что мы с вами затеваем. Знакомьтесь, это истинный учёный, он за учёность даже пострадал.
— Учёный? — не верит Моргенштерн. — Этот? — Он всё ещё разглядывает еретика через окошко. И штаны, и особенно ботинки Бенишу никак его не убеждают. — А, ну-ка, пусть скажет что-нибудь умное! Что-нибудь учёное…
— И что мне этому дураку сказать такого учёного, чтобы он при этом ещё это и понял? — тихо спрашивает Бенишу и смотрит на Свиньина вопросительно.
— Не знаю, право, — размышляет Свиньин. — К примеру расскажите, как будет выглядеть на графике… М-м… К примеру, игрек равен икс квадрат.
— Ну, как будет на графике выглядеть эта функция? Конечно, как парабола, — почти сразу отвечает учёный.
И тогда юноша указывает на него, и его жест означает: ну вот вам учёные слова, как вы и заказывали.
— Их хабе нихт ферштадн (я ни хрена не понял), — говорит Моргенштерн, — хотя и закончил университет. Но ладно… Заходите.
Лязгают засовы. И он наконец открывает дверь. Юноша входит первым, учёный идёт за ним. И едва он появляется в помещении, Фриц Моисеевич, закрывая за ним дверь, грозно кричит:
— Хальт!
Оба гостя замирают и тогда хозяин поясняет: указывая на шиноби он говорит:
— У него обувь чистая, — указывая на учёного. — У тебя — нет. — Потом также он указывает в угол, где стоит ведро с водой и веник. — Тебе нужно шуэ вашен (помыть ботинки). Я не потерплю грязи в доме. Шнель!
— Чего хочет это припадочный? — Тихо интересуется Бенишу у юноши.
— Рискну предположить, желает он, чтобы обувь вы свою слегка обмыли, пред тем, как в дом его пройдёте дальше.
— А-а… — понимает еретик и берёт в руки веник. И всё так же тихо спрашивает: — А он всегда такой?
— Частенько, — так же тихо отвечает юноша, и так как Моргенштерн предлагает жестом ему пройти, идёт к столу. Но едва шиноби делает пару шагов по комнате, как у стены, той самой стены возле которой было приклеено к полу блюдце, он видит… лежащего на полу человека, причём лежит тот лицом к стене, отвернувшись, так сказать от всего ужасного мира, что его окружал. Юноше было достаточно одного взгляда на одежду и обувь этого человека, чтобы понять кто это. Это был конечно же… доносчик Левитан.
А тут и Бенишу заметил лежащего у стены и он, держа в руках веник и подняв одну ногу, произнёс с гробовым фатализмом:
— Одного уже пришили! Я так и думал!
— О, майн Гот, чего вы несёте?! — Моргенштерн засмеялся. — Никто его не пришиб, этот членистоногий уже родился пришибленным, а тут он… Просто прилёг пострадать немного. По своей привычке. Он вообще большой любитель этого дела. Страдание его хобби. А на публике ему страдать нравится больше, вот он и таскается ко мне.
На всякий случай юноша сделал в сторону лежащего у стены человека пару шагов и спросил:
— Друг мой, скажите, что случилось с вами?
— А-а-а-а-а-а… — заревел лежащий куда-то в стену.