— Сейчас, да. Но ты меня сильно напугал и заставил поволноваться. Не делай больше этого, хорошо?!
— Извини меня, я слишком увлекся.
— Ты уже прощен, — улыбнувшись, она потянулась к нему, чмокнув в щеку.
Где-то на полпути спуска, на глаза им попалась маленькая, аккуратная церквушка, редкостным деревцем примостившаяся на отвоеванном у гор пятачке. Рядом виднелись захоронения. Не останавливаясь, они поехали дальше и уже у самого подножия, где дорога исчезала в узком ущелье меж отвесными скалами, повстречали двигающуюся им навстречу повозку, запряженную лошаком, в которой сидел поп. Возможно, это была лишь всего-навсего игра теней, но Таня успела заметить его удивленный и даже встревоженный при виде путников взгляд, которым, как ей показалось, старый священник предостерегал их о таящейся впереди опасности. Все страхи снова вернулись к ней. У нее возникло странное, тревожное предчувствие, что впереди их ждет что-то плохое.
«Господи, какая я трусиха! Что за дурацкая мнительность?!» — она попыталась взять себя в руки, но тревога не покидала ее, острой занозой крепко засев в душе.
Когда они миновали ущелье, уже совсем стемнело, и Виктор включил, помимо ближнего, дальний свет. Мощные фары, словно прожекторы, прорезали мрак, выхватывая из темноты скалы, придорожные канавы и редкие кусты по обочинам. Впереди, прямо перед ними возвышалась последняя на пути вершина. Теперь водитель вел машину с предельной осторожностью, впиваясь взглядом в круг света перед собой. В полном молчании они преодолели и этот горный кряж и, когда спустились к подножию по другую сторону, внезапно очутились на современной асфальтированной трассе.
Проехав немного, они наткнулись на указатель, возвещающий о том, что ответвление направо приведет их в Лимасол — главный порт острова. Перед ними предстал выбор — либо свернуть в Лимасол и оттуда по хорошей дороге вернуться в Пафос, либо, не побоявшись дальнейших трудностей, продолжить путь, тем более что до цели их поездки оставалось всего пять километров. Немного посовещавшись, они решили ехать дальше.
Неподалеку от развилки виднелась освещенная огнями таверна. Подъехав поближе, они зашли внутрь, в надежде получить от местных жителей уточняющие путь сведения. В этот час таверна оказалась пуста, лишь хозяйка за стойкой позвякивала посудой. К ним тотчас вышел хозяин заведения — седовласый, чисто выбритый грек, держащийся с таким достоинством, словно был, по крайней мере, придворным церемониймейстером, а его поздние гости — царственными особами. На английском он спросил их насчет ужина и, получив от Виктора, в совершенстве владевшим этим и еще двумя языками, отрицательный ответ, недовольно поджал губы. Но, когда узнал о цели визита, вновь оживился и принялся рисовать план, поясняя, как туда лучше добраться. Напоследок он посоветовал отложить поездку до завтрашнего дня, так как сейчас дорога не освещена, а храм пуст. Вежливо поблагодарив, путешественники уселись в машину и двинулись дальше, навстречу неизвестности.
Вскоре они достигли поворота на грунтовую дорогу, ведущую к храму. Рядом, к склону горы, прилепилась то ли забегаловка, то ли «шоп», они толком не разглядели. Когда их автомобиль свернул с трассы и вновь затрясся по ухабам, из магазинчика выглянули люди, с изумлением взиравшие на странных туристов.
Они медленно продвигались по лесной дороге, петляющей среди высоченных столетних сосен, забираясь все выше. В некоторых местах путь пролегал сквозь прорубленные людьми скалы. Внезапно путники вновь очутились у развилки. Небольшой указатель возвещал, что слева съезд упирается в грот с водопадом, правая же наезженная колея ведет к храму. Еще немного и они будут на месте. Несколько раз машина буксовала, попадая колесами в скользкую размытую колею с обнажившимся глинистым грунтом.
Наконец, перед ними возникли темные очертания здания, вокруг которого шла металлическая ограда. Рядом находился святой источник. Виктор развернул машину так, чтобы свет ее фар освещал внутренний дворик и вход в храм. Выйдя наружу, они тут же ощутили, насколько прохладен в горах воздух. Взявшись за руки, озябшие и притихшие, они двинулись к воротам. Те оказались заперты, на табличке виднелась надпись на английском, предупреждающая о том, что идут реставрационные работы.
Недолго думая, они перелезли через невысокую ограду, первым — Муромов, за ним Татьяна. Он помог своей подруге спуститься, подхватив на руки. Затаив дыхание, слишком взволнованные, чтобы разговаривать, они двинулись к храму. На лужайке Виктор обо что-то споткнулся. У него возникло неприятное ощущение, будто кто-то схватил его за ногу. Посветив фонариком, он усмехнулся — теннисная туфля запуталась в волейбольной сетке, натянутой поперек дворика и на данный момент приспущенной вниз.
Храм представлял собой прямоугольную двухэтажную постройку, по сути дела являясь базиликой с нефом [14], вдоль которого по обеим сторонам располагались кельи монахов, а наверху над ними шел ряд окон, в дневное время освещающих помещение. На второй этаж вела каменная лестница.
С одной стороны храм был окружен лесом, с другой — высилась гора, а сзади площадка, на которой он был когда-то возведен, обрывалась в глубокое ущелье. Виктор попытался припомнить все, что им рассказывали об этом православном храме.
Он был построен еще в двенадцатом веке, когда островом владели крестоносцы, чтобы затем спустя полвека передать Кипр ордену тамплиеров, рыцарей-храмовников. Окруженное множеством тайн и легенд, до сих пор будоражащих пытливые умы исследователей, это духовно-рыцарское братство христиан, принявших обет безбрачия, как никакой другой орден оставило яркий и глубокий, до конца еще не понятый след в истории европейской цивилизации. Кипр являлся одной из их главных резиденций. Многие Великие магистры [15][16] ордена жили здесь. И, кто знает, не хранил ли этот храм еще одну тайну ушедших в небытие рыцарей?
А может, и в самом деле были они, как их обвиняли, чернокнижниками и язычниками, поклонявшимися статуе Бафомета — одного из демонов рати сатанинской? И не зря ведь христианский государь Филипп Красивый объявил им войну, при поддержке Папы, и казнил Жака (Якова) де Моле — Великого магистра ордена, и все его окружение. Храмовников уличали в дьяволопоклонстве, кощунстве, богохульстве и пороках плоти. И не они ли, рыцари-сатанисты, посредством сети интриг направили орды чингисхановы на земли русские? Не они ли основали Тевтонский орден, рыцари коего аспидами гремучими яростно наскакивали на Православную Русь? Ныне их обеляют, сводя все к необузданной алчности французского короля, позарившегося на воистину несметные богатства тамплиеров, да еще к коварству главы католического мира. Но, как видно, не только алчность, но и Божье провидение двигало умом и сердцем французского монарха Филиппа, в жилах которого, кстати, текла и русская кровь.
Так кто же прав, и может истина — где-то посередине?.. На этот риторический вопрос ответа у разведчика Муромова не было.
Двери, ведущие в храм, оказались распахнуты настежь. Слабый луч фонарика в руке Виктора ронял крохотный пятачок света, не в состоянии разогнать поглотившую внутренность храма тьму. Они осторожно продвигались по первому этажу, девушка боязливо жалась к своему спутнику. Дойдя до противоположной стены, они остановились. Луч фонаря вырвал из темноты стенную роспись — огромное, во всю стену изображение Христа. Всю центральную часть фрески занимало лицо Спасителя. Ничего подобного Муромову видеть не доводилось. Он посетил немало церквей здесь на Кипре, вдоволь насмотревшись на лики Иисуса. В России он перевидал много разных икон — висящих на стенах квартир, в музеях и церквях, в антикварных магазинах и на стендах уличных торговцев на Арбате. Везде лики, изображенные на дереве, бумаге, металле или на стенах храмов имели почти схожее выражение. Христос взирал на мир с кротостью, отмеченной печатью неземной мудрости на лице, как справедливый Пастырь на своих овец.
А здесь, в этом старом храме, неизвестный художник (или их было несколько?) сумел воплотить с помощью кисти и красок то, что всегда жило в сердце каждого христианина. Иисус был изображен ослепительно красивым молодым мужчиной. Но красота эта представлялась не телесной, а духовной, святой, такой чистой и непорочной, что ни у кого при взгляде на эту фреску не возникало ни одной мысли о плотском. Христос смотрел с доброй улыбкой и теплотой, и от него шел, лучился из его глаз такой поток любви, что хотелось смеяться и плакать от счастья, восхваляя Господа за то, что создал этот мир, эту землю и нас самих, даровав нам право выбора между состраданием и жестокостью, между любовью и ненавистью. Это было изображение Спасителя, который когда-то жил на Земле, учил, страдал и мучился, и принял смерть за всех нас, живших, живущих и еще не рожденных. Это был живой Христос.
И еще кое-что поразило Виктора — сходство храмового облика Христа с изображением, полученным в результате заложенной в лучшие компьютеры НАСА [17] специальной программы — он видел это в каком-то журнале. В самое мощное устройство была заложена вся, какая есть, информация об Иисусе Христе. Результат получился ошеломительный. Машина изобразила ослепительного, утонченного красавца с открытым лицом, полным любви и сострадания взглядом, доброй улыбкой на устах, голубоглазого и светловолосого — типичного ария, а вовсе не семита!
Все это видели сейчас перед собой взволнованные путники. Они словно завороженные не могли отвести взгляд от этого откровения, представшего перед ними. Наконец, Виктор тронул свою спутницу за плечо, отчего та вздрогнула.
— Нам пора, — шепотом обратился он к ней.
На обратном пути, направляясь к выходу, они заглянули в одну из монашеских келий. Неожиданно фонарик мигнул и тотчас погас, оставив их в кромешной тьме. Таня испуганно ойкнула, вцепившись в руку спутника.