Не пребывает одним, не имеет единого вида,
Но остается собой, – так точно душа, оставаясь
Тою же, – так я учу, – переходит в различные плоти.
Приветливые стюардессы разносили напитки. Ольга выбрала минералку без газа, Сергей взял апельсиновый сок. Супруги, заядлые путешественники, удобно устроились в креслах, и занялись каждый своим делом. Сидящий у окошка Сергей листал свежую газету, задевая страницами голый локоть жены. Ольга решила посмотреть фильм и попыталась подключить наушники, но мешал съехавший на подлокотники жакет, который она на всякий случай решила взять в салон. Сосед по ряду, коротко стриженый молодой человек, путешествующий с женой и младенцем, вызвался помочь. При этом он невзначай оперся рукой об Ольгино колено и заглянул в глаза. Ольга сделала вид, что ничего не заметила, и вежливо поблагодарила, отметив про себя, что мужчина минимум на пятнадцать лет ее моложе. Так было всегда. Она нравилась всем без исключения. Сергей когда-то ревновал, но потом привык.
Фильм шел неинтересный, к тому же наушники почти сразу вышли из строя, но Ольга сделала вид, что продолжает просмотр. Соседу только повод дай – опять предложит помощь! Полет длился около трех часов, поэтому обед принесли неожиданно быстро. Ольга захотела рыбки, Сергей попросил мясо. Мясо закончилось, и стюардесса предложила курицу. Сергей без возражений согласился. Характер у него был покладистый, не в пример многим. Вон, пожилая пассажирка через два ряда от них, устроила скандал, непременно желая мяса. И требуемая блестящая коробочка была тут же принесена и вручена даме.
Самолет наконец-то начал снижаться, по рядам с последней инспекцией пробежали стюардессы. Вот выпущены шасси, и аэробус, деловитый труженик, затрясся, загудел обеспокоено. Приземлились мягко, скользяще, словно едва-едва коснувшись земли. Ольга, перегнувшись через Сергея, выглянула в иллюминатор. Взлетное поле, приземистое здание аэровокзала. Все будничное, серое, и только ярко-синее небо контрастно-весело намекало на предстоящие отпускные радости.
Пока проходили паспортный контроль, получали багаж, Сергей успел познакомиться с немолодой супружеской парой, ехавшей в тот же отель. Ольга держалась отстраненно, целиком сосредоточившись на ощущениях, возникших у нее с первых шагов по этой земле. Да, она улыбалась, даже что-то говорила симпатичным спутникам, а мысли ее блуждали в другом месте. Ольга чувствовала, что просыпается, и это казалось ей чудом. Туманная пелена сна не ушла совсем, однако, впервые за долгое время женщина осознавала реальность происходящего. Туристический автобус, озабоченные пассажиры, заталкивающие вещи в багажное отделение, маленькая востроносая девушка-гид, – все принадлежало реальному миру, а не казалось очередным сновидением.
Ольга не видела сны, она жила во сне. Во сне умудрялась реагировать на окружающий мир и проявлять кой-какую инициативу – переходила улицу на зеленый свет, училась в школе, вышла замуж, родила сына, работала, мастерски готовила наполеон, болтала с подружками по телефону и пела песни Шевчука. За всю жизнь никто не догадался, что она дремлет. Окружающие видели красивую женщину с задумчиво-отрешенным выражением на лице боттичеллевой Венеры, женщину невозмутимую, загадочную, невероятно привлекательную. Никому и в голову не могло прийти, что Ольга воспринимает всех как фигурантов очередного скучного или увлекательного, смотря по обстоятельствам, сновидения.
Как же долго длился этот сон! Ольга помнила только отдельные отрывки – менялись мебель, одежда, города, пейзажи, страны. Она рождалась, проживала во сне жизнь, умирала, затем снова рождалась, проходя последующий цикл, и так без конца. Умирать каждый раз было мучительно, да и само существование в приглушенном затуманенном мире ирреальности сахаром не казалась. Вот почему теперь Ольга смаковала каждую минуту настоящей жизни, не веря своему счастью! С нерешительной улыбкой она взобралась на высокое сиденье, и, глядя в окно, подмечала все новые и новые доказательства пробуждения. И солнце светило ярче, и люди говорили громче, и очертания предметов приобрели невиданную ею ранее четкость. Сергей заботливо поправил занавеску, чтобы солнечные лучи не били ей в глаза. Ольга благодарно погладила его по руке. Ей захотелось сказать мужу что-то хорошее, но слов не нашлось. В ее теперешнем состоянии каждая фраза давалась с трудом.
Странности водились за ней с детства. Вундеркиндом Ольга не была, но училась легко, с фантастической легкостью усваивая знания. Первый раз она поразила маму в пять лет, когда, увидев по телевизору сюжет о Франции, стала безошибочно называть мелькавшие на экране здания. После еще нескольких подобных случаев Ольга поняла, что лучше не волновать окружающих, и скрывала свои необычные способности даже от близких людей. Помнилось, как в девятом классе они с подружкой заехали в ГУМ и встретили маленькую группу потерявшихся венгерских туристов. Ленка тогда чуть в обморок не упала, увидев, что тихая Оленька открыла рот и по-венгерски объяснила экскурсантам нужный маршрут. В классе ей потом никто не поверил. А Ольга сама не знала, откуда вылез венгерский язык, из какого сна он к ней пожаловал!
Умом она понимала, что во сне жить невозможно, и с возрастом стала всерьез задумываться, все ли с ней в порядке. Ольга читала о реинкарнации, о странствиях души по телам людей разных эпох. К врачам ходить не хотелось – она как-то заикнулась невропатологу о сонливом состоянии, но та померила давление, посветила в глаза, постучала по коленкам и рекомендовала пить китайский лимонник. Как все советские обыватели, Ольга страшно боялась психиатров: еще в Кащенко упекут! В школьном возрасте она наслышалась передававшихся шепотом разговоров о страданиях диссидентов в психушках, поэтому пробовала лечиться методами нетрадиционной медицины, обращалась к знаменитому экстрасенсу, к потомственной ворожее, к белым магам и ясновидящим.
Но все визиты проходили одинаково. Ольга садилась напротив очередного целителя и начинала монотонным, немного сонным голосом, свой путаный рассказ, приводя наиболее яркие примеры из прошлых жизней.
– И даже сейчас, беседуя с вами, я сплю! – заключала она.
Собеседники выслушивали девушку и старались поскорей избавиться от странной клиентки. Денег при этом никто не требовал, что само по себе являлось чудом. Ольга вспоминала, что так же безрезультатно в разные эпохи заканчивались визиты к горбатой немецкой старухе с котом на плече, к носатому французскому пророку с латинизированным по тогдашнему обычаю псевдонимом, к итальянцу с блудливыми черными глазками, к тощему индийцу в набедренной повязке, к китайскому прорицателю с длинной седой бородой. Всех не перечесть. Вели себя они при этом по-разному.
Старуха выпроваживала ее, брюзжа и стуча клюкой. Черный кот злобно шипел.
Француз сочувственно кивал:
– Мадам, вы не такая, как все. Я знаю, как это тяжело. Я-то родился уже католиком, но моим почтенным родителям-иудеям пришлось изменить вере отцов.
Последнюю фразу он произнес шепотом, хотя вокруг никого не было. Очевидно, Ольга и тогда выглядела безобидно и внушала доверие.
Итальянец, пылкий уроженец Сицилии, предложил совсем не то, что интересовало обеспокоенную даму, – показав пару карточных фокусов, потащил ее в альков. На французском языке говорил он бойко и убедительно, по слухам, мог обворожить любую женщину, но здесь его ждало фиаско. Ольга, сама того не подозревая, применила простой прием из арсенала женщин-ниндзя, умело действуя извлеченной из пышной прически заколкой. На свое счастье кудесник вовремя разжал руки.
Индиец, сидящий с заплетенными в узел ногами на чистенькой циновке, с ней не разговаривал, а только сделал красноречивый жест рукой – иди, мол, я тебе не помощник.
Китайский мудрец сначала был очень внимателен, но потом, погадав по «Книге перемен», развел руками – часть монеток упорно вставала на ребро.
После школы Ольга быстро вышла замуж за Сергея, родила сына, пошла работать старшим техником в дышащий на ладан институт, где ей ужасно понравилось – она ничем не выделялась среди других полусонных сотрудников. За делами намерение разобраться в себе было задвинуто в дальний угол сознания. Сын вырос и поступил в хороший экономический вуз. Сергей пошел в гору – его инженерное образование и практический опыт наконец-то были востребованы. Муж начал трудиться в солидной фирме, а Ольгин институт к тому времени прекратил существование. Без высшего образования трудно найти приличную работу, поэтому Сергей посоветовал жене оставаться дома, и Ольга продолжала спать в более комфортных условиях.
Тогда они впервые слетали на неделю в Париж. Ольга, правда, сумела удивить мужа – она вдруг заговорила по-французски, легко решая проблемы пешего перемещения по городу, показывая отличное знание старых улиц, переулков и забытых туристами уголков. Сергей был горд умницей-женой и подумал, что она специально готовилась к поездке в свободное время, имеющееся у нее в избытке. Ольга не развеивала его заблуждений. Ей даже удалось довести до слез одного старенького парижанина. Тот сказал, что прекрасная русская дама говорит на чудесном французском языке, каковой он слышал в детстве от бабушки. Ольга скромно потупила глазки и подумала, как бы повел себя этот милый старик, если бы она призналась, что неоднократно бывала в Париже, причем в совершенном разных обличьях и в разные эпохи.
В одном из прошлых парижских снов запомнился ей визит в домик на Рю де Турнон. Как же было неловко, когда деловитая и приветливая гадалка все раскладывала и раскладывала карты, а получалось что-то несуразное. В конце концов, она раздраженно воскликнула: «Merde!» – и бросила карты, живописно разлетевшиеся по столу рубашками вверх. Когда ясновидица, вымученно улыбаясь, провожала клиентку до двери, Ольге почувствовала себя виноватой в неудаче. В памяти осталось, что мадам Ленорман тоже не взяла положенный гонорар.