В теории Сейджхорна была убийственная логика. В минуту слабости Фрэнк, пожалуй, мог бы воспользоваться этой логикой. Он поднял голову и взглянул на звезды. Одна из них сияла очень ярко, но он-то знал, что свет пошел от этой звезды тысячи лет назад. Да и самой звезды, скорее всего, давно уж нет. Впрочем, иной раз многого лучше и не знать, храня веру в вечность мироздания.
— Даже поверив в вашу теорию, я не смог бы поместить эту коробочку в капсулу. Туда ничего больше не может войти.
— А ты засунь как-нибудь. Или что-то вынь, а ее вложи.
— Вынуть?! Ради какой-то незрелой теории?
— Я сеятель капсул времени. Я сеял их прошедшие двадцать лет. И теория моя не такая уж… незрелая.
Фрэнк, сам не зная отчего, почувствовал разочарование.
— Так значит, вам уже не впервой?..
— Нет-нет, сынок. Боюсь, что нет. — Он нахмурился, однако тут же лицо его просветлело. — Но твоя капсула должна сохраниться. Так же, как и та, которую "Нотингейл Корпорейшн" зарыла в шестьдесят третьем. Только, — и он метнул взгляд в сторону, — она, вероятно, никогда не будет найдена.
— Значит, вы проверяете вашу теорию на протяжении последних двадцати лет, и она ни разу не подтвердилась?
— Капсула — штука хитрая. Некоторые из капсул будут выкопаны лет через сто-двести. Гораздо раньше, чем наступит век путешествия во времени.
Фрэнку стало жаль старого безумца. Двадцать лет! Интересно, много ли он за это время "насеял" капсул?! Фрэнк не мог не хмыкнуть при мысли о будущих ученых, целым коллективом почесывающих головы при этом "открытии".
— Я бы хотел только одного: быть рядом с теми, кто откроет капсулу и найдет одно из ваших посланий.
— Раньше следующего века это вряд ли произойдет. Конечно, вначале они могут не поверить так же, как и ты.
Фрэнк в притворном удивлении поднял брови.
— Но когда они обнаружат, что вторая, третья, четвертая… — Он замолк и повел рукой, словно показывая, сколько их было, — когда они увидят, что почти каждая из этих продолговатых капсул, захороненных в двадцатом столетии, содержит в себе одно и то же послание, им будет о чем задуматься.
— И вы, конечно, на это рассчитываете?
Сейджхорн уверенно кивнул.
— Точно. Это такая тайна, из которой возникают легенды и мифы. Если мои капсулы времени не сохранятся несколько столетий, то уж одна-две удивительные легенды — наверняка сохранятся.
Выдумка была слишком хороша, чтобы Фрэнк так вот сразу мог от нее отказаться. В ней присутствовали неотразимая логика и определенная глубина. И вдруг до Фрэнка дошло, что его собеседник обладает столь же необузданным воображением, как и его собственное. Это же его друг по несчастью! Не станет ли и он сам лет через тридцать таким же точно стариком, безнадежным мечтателем, одержимым всякими невероятными идеями?
Он машинально взял у Сейджхорна коробочку и в задумчивости начал ее вертеть и пытаться открыть.
— Она запечатана, — сказал Сейджхорн.
— Почему?
— Мера предосторожности. Манускрипт помещен в вакуум.
— Да ну?
Фрэнк снова повертел коробочку в руках. На ней, как на новом садовом инвентаре, был тонкий масляный слой. Фрэнк положил коробочку на землю.
— Интересно бы прочесть, что там у вас написано.
— Самое существенное в манускрипте — время и место нахождения. Подробное описание сбитого с толку путешественника во времени, оставшегося в нашем столетии. Как бы то ни было, я обещаю доставить моего друга в точный день и час в определенное место, где у него будет шанс на спасение. Точное время и место, учти это. Поэтому, когда сообщение будет получено, некоторые путешественники окажутся в кабачке "Рейвен Хилл".
— В кабачке?
— Ну да, там я как раз буду в пять пополудни через неделю, если считать с пятницы. В послании я описал свои приметы. И если мой план сработает, некоторые настоящие путешественники смогут там со мной встретиться.
— И вы таким образом докажете, что они существуют?
— Точно!
Фрэнк поднес чашку с остатками кофе к губам и взглянул на Сейджхорна. Пока что он пожертвовал своими наблюдениями ради подтверждения теории. Теория выдержала, а вот как, интересно, сам старик? Трудно сказать определенно. В лице его и голосе что-то изменилось, а может, у него просто воображение разыгралось? Впрочем, иногда лучше не знать, в чем суть фокуса.
Но вопросы продолжали возникать. Кто этот старик? Откуда он? Чудак он или гений? Внешность еще ни о чем не говорит, у него острый ум, в тупик его не загонишь. Фрэнк чуть выждал и резко спросил:
— Зачем?
— Что зачем?
— Зачем вы потратили двадцать лет?..
И вдруг его осенило. К чему весь этот долгий разговор, если они так и не нашли общего языка? Эта мысль на мгновение оглушила его. Неужели реальность обогнала в конечном счете его воображение? Неужели он упустил что-то важное?
Это ему нужно было знать наверняка.
— Ладно, мистер Сейджхорн, — сказал Фрэнк, кашлянув. — Вы меня уговорили.
Сейджхорн улыбнулся, потрепал по холке собаку и поднял свою чашку, будто хотел произнести тост.
— У меня возникла одна мысль, — сказал Фрэнк, подавляя смущение и присоединяясь к тосту. Он отпил кофе и поставил чашку рядом с огнем. — Не знаю, как я об этом раньше не подумал.
— О чем?
Закинув руки за голову и опершись спиной на рюкзак, Фрэнк смотрел на мерцающие звезды. Время отшлифовало их, и они весело блестели в темноте. Некоторые даже подмигивали ему.
— Допустим, действительно был такой путешественник, застрявший в этом столетии. Допустим также, что капсула времени — единственная для него возможность послать сообщение в будущее. И тут возникает вопрос. — Он обернулся к Сейджхорну: каким образом этому несчастному удастся убедить кого-либо вложить послание в капсулу?
Сейджхорн пожал плечами, но от Фрэнка не укрылся лукавый огонек, блеснувший в его глазах.
— Да уж верно найдет какой-нибудь способ, — хитро прищурившись, сказал он.
Рик ГОДЖЕРПИКНИК НА ЛУНЕ
Она шла к моему столику через весь зал отдыха летного состава, переполненный в этот час, и в руках у нее была чашка чаю. Меня словно обожгло, внезапно я ощутил сумасшедшее желание укусить эту нежнейшую шею, чуть выступавшую из-под тяжелого алюминиевого воротника. Скафандр космического пилота потрясающе облегал ее фигурку. Может и дело-то все было в том, как подрагивали на ней все эти штучки — трубочки, проводки и прочая дребедень, когда она подходила ко мне сквозь толпу. У нас, у пилотов, небрежная такая походочка — обычное дело, а тут женщина.
— Вы капитан Суареш?
— Ну да. Друзья зовут меня…
— Знаю. Панчо.
— Именно. Хочу надеяться, что вы тоже принадлежите к числу моих друзей.
Сказал это и взглянул на себя со стороны: ни дать, ни взять, щенок, завилявший от радости хвостом. Всякого я повидал, но такого, доложу вам, со мной не бывало. И мне показалось тогда, что с ней творится то же самое. Она смотрела на меня во все глаза, позабыв о чае, который давно остыл.
— Готов об заклад биться, что мы с вами до сих пор не встречались, на что уж я рассеянная личность, но…
— Я от вашего приятеля Аруниса Питтмана. Мы вместе работали на полярной станции. Он советовал мне отыскать вас, если доведется попасть в Уэст Лимб. Он так расхвалил вас и, между прочим, сказал, что скорее всего вы предложите мне развлечься.
— Черт побери! Неужели старина Арунис? Ну как он там?
— Прекрасно. И еще, он посоветовал мне поинтересоваться, по-прежнему ли вы, вместо того чтобы заниматься аэробикой, как требует инструкция, завышаете содержание углекислого газа в системе жизнеобеспечения на своем корабле.
— Проклятье! Он-то откуда знает? Может хочет предупредить меня, что мою систему снова поставили на контроль? За это спасибо, и, конечно, я благодарю вас, капитан…
— Крамблитт. Можно просто Стаен.
Помолчав, она добавила:
— Ну так как?
— С этим покончено. Не хватало, чтобы меня еще раз списали. Буду пай-мальчиком и начну делать зарядку.
— Да я не об этом, — прервала она меня. — Вы собираетесь развлекать меня или нет? Я на Луне впервые и совершенно свободна до завтрашнего вечера, мне нужно только успеть к отправлению пассажирского рейса.
М-да, ничего себе заявочка. Развлекай теперь ее до завтрашнего вечера! Замучаешься. Нужно изобретать что-нибудь сногсшибательное.
Пока я вот так раздумывал, она поправила выбившуюся из прически прядь блестящих шелковистых волос.
— А не устроить ли нам пикник? Как вам такая идея? — выпалил я первую глупость, которая пришла мне в голову. — Могу показать вам один из самых моих любимых уголков, здесь неподалеку, нужно чуть пройти пешком от нашей базы.
Выражение крайнего изумления, появившееся у нее на лице, с лихвой окупило мои мучения. Нежный рот слегка приоткрылся.
— Не дурите. Не хотите же вы сказать, что приглашаете меня выйти наружу?
— А почему бы и нет? Прогулки по Луне — у нас тут сейчас повальное увлечение, — я блефовал во всю. — Так, знаете, отдыхаешь от нашей толчеи. Пейзаж потрясающий: холмы, живописные скалы. Между прочим, сейчас время для прогулки самое подходящее.
Я сжигал отходные пути, и занявшиеся огнем мосты полыхали за моей спиной. И кто меня только дергал за язык?
— Но вы, наверное, не согласитесь вот так сразу. Устали после рейса?
Сильнейшая заинтересованность отразилась на ее лице, глаза блестели.
— Ничего подобного. Никогда не прощу себе, что упустила такую возможность. Пикник на Луне! Фантастика. Вот что я скажу вам, Панчо: Арунис не ошибся в вас.
Я что-то промямлил и поднялся с идиотской улыбкой на лице.
— Решено. Я сам займусь подготовкой. Встречаемся завтра в десять утра у люка семь. Спросите, где это. Наденьте скафандр и зарядите запасной комплект. Об остальном не беспокойтесь. Я пошел, мне надо готовить к вылету свой грузовичок. До завтра.
Я отправился в грузовой ангар, а она с улыбкой смотрела мне вслед. Мужская половина обитателей базы, пронаблюдавших нашу беседу, окидывала нас завистливыми взглядами. Видели бы они, какая гримаса перекосила мое лицо, едва я остался один. На этот раз я уж точно устроил себе веселую жизнь своими собственными руками.