После неудачи с опытом Х-144 оставался последний шанс — опыт Х-145. Теория предсказывала, что Х-145 должен принести успех, но ведь и некоторые прежние опыты, согласно теории, тоже должны были быть успешными, а между тем при испытании всякий раз выявлялись новые, до сих пор не известные факторы. Потратив целый час на размышления и догадки, Блейк понял, что не заснет, и оделся.
Он шел по берегу реки, снова и снова восхищаясь красотой этого мира, такого жестокого и бесплодного. Низко на западе сияла желтая звезда, настолько яркая, что от нее на почву ложились тени. А на востоке небо было уже охвачено первыми лучами изумрудного сияния, предшественниками радужных стягов. Скоро взойдет солнце и наступит еще один жаркий день, закрутятся сухие песчаные смерчи, неся с собой низко стелющиеся клубы алмазной пыли. Но ранним безветренным утром у реки было прохладно и приятно. Сомкнувшиеся зеленые кроны деревьев образовали коридор, по которому он шел навстречу изумрудному рассвету, вдыхая свежий запах зеленых листьев.
Через два дня все было готово для проверки Х-145. Он был похож на давным-давно проверенный Х-117: такой же сине-белый алмаз висел на такой же длинной нитке, но сочетание деталей было другим, да и паровой двигатель бездействовал. На этот раз они сконструировали батарею, простую аккумуляторную батарею.
Они волновались гораздо больше, чем во время любого из предыдущих опытов; даже Кук на этот раз никого не подбадривал репликами и улыбкой. Х-145 был действительно решающим испытанием. Если он провалится, значит они зашли в тупик. У них уже не будет времени, чтобы разработать другой метод.
— Кажется, все готово, — сказал Кук.
Блейк подошел к реостату, который контролировал напряжение. Остальные собрались вокруг конструкции под номером Х-145.
— Я буду подавать напряжение постепенно, — сказал Блейк. — Если он хотя бы чуть шевельнется при полном напряжении, у нас в самом деле будет тяга.
Поворачивая ручку реостата, Блейк наблюдал за алмазом. Раздался слабый щелчок, и тотчас Блейк непроизвольно отшатнулся, услышав какой-то хлопок, похожий на пистолетный выстрел: алмаз, нитка и гравиметр исчезли. Что-то со звоном упало на пол, и раздался возглас Кука: "Смотрите — гравиметр!"
Кук бросился туда, где упал прибор, и поднял его, держа так, чтобы все могли увидеть. В гравиметре зияла дыра.
— Какое… какое напряжение ты дал? — спросил он у Блейка.
— Минимальное, — ответил Блейк.
— Минимальное напряжение, — пробормотал Уилфред. — Минимальное напряжение, но и его оказалось достаточно, чтобы алмаз пробил гравиметр.
Пробитый гравиметр переходил из рук в руки, бурные восклицания слились в общий шум.
Кук побежал за другим гравиметром, а Блейк и Ленсон присоединили последовательно еще один реостат, потом еще один. Уилфред торопливо считал на логарифмической линейке.
Кук вернулся с гравиметром и с куском меди.
— Три? — Он удивленно поднял брови, глядя на три реостата. — Если мы сможем сдвинуть с места фунт меди при наличии трех реостатов, то с нашим генератором мы сумеем поднять тысячу кораблей.
Кусок меди подвесили к гравиметру так, чтобы он попал в поле, создаваемое установкой Х-145, и Блейк сказал:
— Я и в этот раз начну с минимального напряжения, хотя, может быть, его теперь недостаточно. Я уверен, на сей раз при таком напряжении спектакль не состоится.
Он повернул ручку реостата на дюйм и, почувствовав легкий щелчок, устремил глаза на кусок меди. В комнате раздался оглушительный воющий рев, и кусок меди исчез точно так же, как и алмаз. Блейка обдало горячим воздухом, и что-то отскочило сверху, сильно ударив его по плечу — это был кусок металла от гравиметра! Уилфред показывал наверх, крича: "Пробил крышу!"
Блейк посмотрел вверх: над их головами в корпусе корабля была маленькая дырка. Именно такую дыру мог проделать кусок меди весом один фунт.
— Три реостата, — рассуждал Кук. — Выходит, мы можем поднять не один корабль, а хоть десять тысяч.
Кук начал быстро считать на логарифмической линейке, и Уилфред последовал его примеру. Блейк, хоть ему не терпелось узнать результаты, понимал, что незачем троим решать одну и ту же задачу, поэтому он просто ждал — вместе с Ленсоном и Тейлором. Тейлор улыбался. Впервые за много дней Блейк увидел улыбку на его лице.
— Проблемы энергии для перехода в гиперпространство больше не существует, — сказал Ленсон. — С помощью нашего метода мы можем теперь совершенно иначе совершить этот переход: мы проскользнем через барьер, вместо того чтобы ломиться сквозь него.
— У нас теперь есть возможность поднять корабль в космос и проскользнуть в гиперпространство, — сказал Блейк. — Мы подошли невероятно близко к решению задачи. Но успеем ли мы ее решить?
— Успеем ли? — Ленсон удивился. — Сколько же тебе нужно времени? У нас целых семь дней. Разве этого мало?
Блейк помотал головой:
— Мы не сможем подготовить корабль в такой короткий промежуток времени. Чтобы улететь отсюда через семь дней, нам нужно… разучиться дышать…
Все четверо уставились на него. И по мере того как они осознавали, что он имеет в виду, возбуждение на лицах гасло.
— Корабль, — начал Кук. — Ведь он течет как сито.
— Может, мы успеем за семь дней разрезать корабль на две части, герметически заделать одну половину, да еще и все разошедшиеся швы? — спросил Блейк.
— Нет, — ответил Тейлор. Он сел, сразу постаревший и усталый; прежней бодрости как не бывало. — На это нужно не меньше четырех месяцев — с нашими инструментами и материалами. — Он снова улыбнулся, но без прежней радости. — И все-таки мы были близки к завершению, не правда ли?
— Мы доведем дело до конца, — сказал Блейк. — Это трудный орешек, верно, но мы его разгрызем.
— А что, если окружить корабль достаточно протяженным гравитационным полем, чтобы оно удержало воздух? — предложил Уилфред.
— Насколько же должно простираться такое поле? — усомнился Ленсон.
— Страшно подумать, — ответил Блейк. — Даже в гиперпространстве полет займет у нас шесть месяцев или около этого. Сомневаюсь, сможем ли мы создать достаточно протяженное поле, чтобы сохранить шестимесячный запас воздуха.
— Постепенная утечка воздуха — довольно неприятная смерть, — сказал Кук. — Корабль весь в дырах, и у нас нет времени чинить его. Что же делать? Как мы решим эту последнюю, крохотную проблему?
— За семь дней провернуть четырехмесячную работу, — вздохнул Ленсон, усаживаясь позади Тейлора.
— Похоже, что мы не сможем герметизировать корабль за такой короткий срок. Но должен же быть какой-то выход…
— И он есть! — твердо сказал Блейк.
Боб Редмонд, оператор контрольного радиомаяка на космодроме N_1, был озадачен. Он почесал редеющие волосы и наклонился к громкоговорителю. Говорили внятно, но очень тихо.
— Вы не можете усилить напряжение? — спросил он.
— Нет, — послышался тоненький голос. — Я же сказал — у нас нет усилителя мощности.
— На каком расстоянии вы находитесь? — спросил Редмонд.
— Около миллиарда миль. Вы поняли, что я сказал? Говорит "Стар Скаут". Мы возвращаемся из района Тысячи Солнц. Мы должны были врезаться в звезду…
— Я все знаю, — перебил Редмонд. — Ваша планета приближалась к желтому солнцу. Вы открыли способ, как управлять гравитацией… Создали принципиально новый двигатель для своего корабля. Сейчас вы на расстоянии миллиарда миль от Земли… Но ведь вам требовалось четыре месяца для герметизации корабля, а у вас оставалось всего семь дней. Как же вы успели закончить работу?
— Мы ее и не закончили, — ответил тоненький голосок. — Это я и пытаюсь вам объяснить. У нас не было времени герметизировать корабль, и мы не могли создать гравитационное поле, которое сохранило бы нам воздух в течение шести месяцев.
Редмонд схватился за свои редеющие волосы. Он почувствовал внезапное головокружение.
— Не хотите же вы сказать…
— Вот именно! Мы просто прихватили с собой всю планету!
Джон КИФОВЕРКАМНЕХОД
Когда старый Керби Несон начал в первый раз рассказывать тем, кто хотел его слушать, что камни, эти здоровенные валуны, двигаются сами по себе по поросшей кустарником пустоши, никто, конечно же, не поверил ни одному его слову — за Керби и раньше водились чудачества. Но вскоре об этом заговорил весь город. Однако в первый день Керби отказался везти кого-либо туда, где, как он уверял, наблюдалось это движение. Он гордился теми странствующими камнями, будто с ними происходило то, что, по его мнению, давно должно было случиться. А нам он говорил об этом очень осторожно: дескать, он всего лишь убедился в том, что камни передвинулись с места на место. Уверял, что подобное происходило не раз. Сказал, может объяснить, почему считает, что они сдвинулись с места — некоторые камни он пометил мелом и измерил расстояние от них до колышка, который воткнул в землю. Снова измерив это расстояние через несколько дней, обнаружил, что камни изменили положение. Керби даже показал Берту Колодзе и Фреду Ноттсу как он это сделал. Он в конце концов свозил их туда после того, как они измучили его своим недоверием. Керби был уверен: стоит Берту и Фреду сказать кому-нибудь, что камни движутся, каждый начнет повторять это за ними, и постепенно поверит весь город. В данном случае смущало одно обстоятельство: ни Берт, ни Фред не знали прежнего местоположения камней, поэтому убедить кого-либо в правоте Керби оказалось довольно непростым делом. Отметины, нанесенные Керби на камнях, они, конечно, видели, обратили внимание, что там ровное место, впрочем, характерное для этой части Техаса, — поблизости ни одного холма, с которого могли бы скатиться камни, да и размеры у них приличные: каждый весил по меньшей мере несколько сотен фунтов. Вот только следов своего передвижения они не оставили, в чем, однако, не было ничего необычного, если учесть тот факт, что почти постоянно дул ветер и мог замести любые следы. К тому же накануне шел дождь — он часто идет в эту пору.