Бельфегор, морщась:
– Типичный выродок амазонок… Не интеллект они развивают в своих сыновьях, а грубую прямоту примитивного сознания. А, впрочем, я не в претензии. Из таких полудурков, как ты, легко делать идеальных оборотней.
Элиан, откровенно веселясь:
– То есть все оборотни – полудурки? А ты самый главный среди них, папочка?
Бельфегор с рычанием трансформируется в тигра. Элиан, вполне готовый к этому, превращается в льва. Несколько минут они дерутся, но никто не побеждает. Наконец, устав от бесполезной потасовки, они снова превращаются в людей.
Бельфегор, тяжело дыша и взрыкивая:
– А ты стал сильнее, гораздо сильнее… Сколько месяцев прошло с момента нашей последней драки?
Элиан, отдуваясь:
– С последней? Не месяцев, а дней. Семь дней, Бельфегорчик. Семь дней.
Бельфегор снова рычит, но тут с красного неба на них пикирует огромный дракон. Оборотни отпрыгивают в стороны, на ходу трансформируясь, но между ними оказывается не огнедышащее чудище, а стройная симпатичная девушка.
Бельфегор, тяжело дыша:
– Альмира! Когда-нибудь ты огребёшь от своих же! Всё никак не привыкну к буйству твоей фантазии! Нельзя было выбрать более консервативный облик?! Ну, там, волк или лиса. Мало ли зверей в Мироздании.
Элиан, улыбаясь, подходит к девушке:
– Это же неотвратимые последствия превращения в оборотня человека другой расы! Чем воинственнее народ, тем диковиннее облик после трансформации! Амазонки… Заражённые вирусом зла от оборотней, они почти все превращаются в драконов и прочих чудищ. Врождённое зло после превращения становится видимым. Внешний вид оборотня – это истинное лицо бывшего человека.
Альмира, игриво толкая Элиана:
– Но ты же можешь превращаться в любого зверя!
Бельфегор, высокомерно:
– Уразумей же наконец, девочка, Элиан – не выходец из простых оборотней, а сын самого их правителя! Кровь, знаешь ли, всему причина – и жизни, и смерти…
Альмира, похотливо прижимаясь к Элиану:
– В каком бы облике ты ни скрывался, всюду ты мой любимый хищник!
Элиан подмигивает Бельфегору.
– Видишь, Бельфи, а ты твердил: оборотни не умеют любить, это всё плотская привязанность, зов крови…
Бельфегор надвигается на сына с угрожающим рычанием.
Альмира отлепляется от Элиана и встаёт между отцом и сыном.
Альмира:
– Хватит, мальчики. Или вы зовёте меня исключительно для того, чтобы я зализывала ваши душевные раны и подтирала за вами кровавые слёзы и сопли?
Бельфегор, угрюмо:
– Она права. Нам надо разработать план захвата Земли. Братец мой, демон лжи Велиар, на старости лет сподобился попасть в цепкие лапки потаскушки-амазонки, хитроумной Лидии. На его помощь рассчитывать не приходится.
Элиан:
– С каких это пор мы, оборотни, нуждаемся в чьей-либо помощи? Особенно в помощи вампиров? Сдаётся мне, что союзничали мы с ними исключительно в силу родственной необходимости.
Альмира:
– И под давлением самих вампиров. Твой дядя, старший брат Бельфегора, на тот момент был сильнее предводителя оборотней. А сейчас его небытийная жизнь заметно ослаблена властью над ним амазонки Лидии. Одержимая идеей вселенской власти женщин, она заставляет Велиара и армию его вампиров захватывать планеты и истреблять там всех мужчин, кроме самых лучших. Слишком много сил расходует он на исполнение её глупых приказов. Но ещё больше ослабляет его враг, изнутри грызущий его мёртвую душу.
Бельфегор:
– Унижение от того, что он вынужден подчиняться женщине. Вампиры издревле славились непомерно раздутым самомнением. Лучший способ обессилить вампира – постоянно безнаказанно нападать на его гордыню.
Альмира:
– Хорошо. Очередной враг в обличье друга повержен. Но как же НАМ одолеть силы Света и подмять под себя всё Мироздание?
Бельфегор:
– Амадео слишком силён… На его стороне не только сила Света, но и чёрно-белая магия Атлантов, и грубая сила тупых викингов…
Элиан:
– Обернём же его силу против него самого. Каждый день неизбежно превращается в ночь. А ночь – это наше законное время. Предоставим Лидии захватывать миры и под видом благодетельства сеять там зло. Она мечтает прекратить войны в Мироздании, вырезав добрую половину его жителей и утопив в крови весь Свет! Её планы идут нам на руку. С каждой новой победой амазонок Свет будет слабеть и отступать под натиском расстилаемой ею тьмы.
Сцена 3Планета Земля
Амадео:
– Я никогда не внемлю твоему совету!
Бурр:
– Послушай, дружище. Твой сын и принцесса Базелея в опасности. И опасность эта поистине ужасает. Если мы не спасём их, они будут убиты. И тогда всё Мироздание, ты слышишь, старый упрямый олух, ВСЁ МИРОЗДАНИЕ, а это тысячи и тысячи миров, покатятся в тартарары прямиком к чёртовой матери!
Амадео:
– Но твой план уничтожит их наверняка.
Бурр:
– Твоё упрямство родилось поперёд тебя! Я будто бьюсь с разбегу головой о древнюю стену, поросшую мхом твоих застарелых убеждений! Эй, слушай, кто из нас живёт на задворках времён, ты или я? Твоя или моя планета крутится в многочисленных слоях прошлого? Это ты должен плясать вокруг меня, неотёсанного и грубого мужлана, тужась от бесполезных усилий убедить меня хоть в чём-либо прогрессивном! Часом, не поменялись ли мы телами или душами?!
Амадео:
– Моя душа при мне, как и моё тело. Но предложение твоё явно исходит от выжившего из ума вояки. Не думаю, что ты хочешь угробить моего сына и его невесту. Но точно не понимаешь, что несёшь и что предлагаешь.
Бурр:
– О святые небеса! Да что ж ты заладил одно и тоже, как эта чудная птица попугай с твоей многострадальной планеты! Ты ж даже выслушать меня не желаешь! Ну, хочешь, я паду перед тобой на колени, хочешь?!
С грохотом опускается на одно колено перед Амадео.
Бурр:
– Вот! Теперь ты выслушаешь меня?! Или мне поверить, что мой старый боевой друг в одночасье лишился разума и превратился в глупую бабу, на которой мне предстоит жениться, лишь бы она соизволила выслушать меня?!
Амадео, грозно нахмурившись, вдруг не сдерживается и грустно улыбается. Машет рукой:
– Ладно, твоя взяла. Ты прав, страх потери сына лишает меня рассудка.
Бурр, тяжело, с трудом поднимаясь:
– Нет ничего ужаснее для Мироздания, чем обезумевший Бог…
Амадео:
– Может, хватит травить моё сердце? Я признал свою неправоту и готов выслушать тебя. Или мне тоже простереться ниц перед тобой, лишь бы остановить этот поток деревенского красноречия?
Бурр, радостно:
– Ага! Мой друг, мой боевой брат вернулся! Ну, что ж, он-то понимает меня с полуслова! Итак, слушай…
Шепчет на ухо Амадео. Тот сначала хмурится, потом светлеет лицом.
Амадео:
– Но Гадир…
Бурр:
– Оставим старого пня в счастливом неведении. Голова его забита мыслями о безопасности эликсира и его рецепта. Когда-то он вообразил себе, что навсегда забросил занятия алхимией и будет жить только духовной силы любви. Война в Мироздании быстро привела его в чувство! Поверь, этот придурковатый алхимик и не заметит временного отсутствия дочери. Он же типа чокнутого земного профессора.
Амадео:
– Ты прав, однако, дружище Бурр. Гадир ведь занят сейчас разработкой нового эликсира бессмертия.
Бурр:
– Ага, после распития которого у человека все его слабые стороны якобы превращаются в настоящую силу!
Амадео:
– Интересно, будет ли новый эликсир действовать одинаково на людей и иных существ Мироздания?
Бурр:
– Скоро узнаем. Вчера старик хвастался мне, что новая отрава почти готова. Видите ли, он мечтает улучшить человеческую породу! Обращение недостатков в достоинства… Наивный фантазёр. По мне, у большинства людей их слабости как раз и есть их главная сила.
Амадео:
– Что я слышу? Древний грубиян Бурр, простой викинг из глубин веков, стал философом? Удивительное превращение. Не иначе воздействие паров нового эликсира! Но нам следует поторопиться! Опасность уж витает в воздухе моей родной планеты…
Раздаётся стук в дверь. Амадео и Бурр поворачиваются на звук. Хватаются за оружие. Но из-за двери раздаётся:
– Молоко, сметана, масло!
Бурр:
– Что за ересь?!
Амадео:
– Входи!
Входит парень (Ирогон).
Амадео:
– Клади сюда твои товары. Иди. Слуга даст тебе денег.
Парень кланяется и выходит.
Бурр:
– Это кто?!
Амадео:
– Один из подданных мне землян. Даю им возможность подзаработать. Всё Мироздание в кризисе, знаешь ли…
Бурр:
– Хм-м. Но тебе ведь пища не особенно и нужна?!
Амадео:
– Зато нужна тебе, мой друг! Налегай!
Сцена 4Планета гарпий
Над фиолетовой поляной пролетает огромная птица. Она садится на траву и оказывается полуженщиной-полуптицей с рыжими волосами. За ней летит и опускается рядом другая женщина-птица с синими волосами.
Гарпия с синими волосами:
– Феруна, давай забудем нашу древнюю вражду. Наша беда куда важнее семейных распрей.
Феруна (гарпия с рыжими волосами):
– Ты знаешь мою позицию, Сивилла. Я только за. Но с одним условием: раз уж ты предлагаешь действовать вместе, командовать буду я.
Сивилла:
– Это у вас врождённое, что ли? Командовать всеми…
Феруна:
– Вот – ты опять! Не прошло и нескольких десятков тысяч лет, а ты и позабыла, что не матери выбирают обличье ребёнка, а отец, сам Танатос.
Сивилла:
– Ничего я не забыла, подруга.
Феруна, раздражённо:
– Я тебе не подруга!
Сивилла:
– Ну хорошо, не подруга, а боевая соратница.
Феруна:
– Надеюсь, Танатос зашибёт тебя и твоего сыночка-кровопийцу!
Сивилла:
– Ах, какие мы нежные! А твой отпрыск лучше, что ли?! Утолять звериный голод чем и кем попало, лишь бы набить ненасытное брюхо тёплым мясом! Мой сын предпочитает только чистую человеческую кровь!
Феруна: