Er war von deutschem Stamme;
Mit deutscher Eselsmilch gesäugt
Hat mich die Mutter, die Mamme.
Ich bin ein Esel, und will getreu,
Wie meine Väter, die Alten,
An der alten, lieben Eselei,
Am Eseltume halten.
Und weil ich ein Esel, so rat ich euch,
Den Esel zum König zu wählen;
Wir stiften das große Eselreich,
Wo nur die Esel befehlen.
Wir alle sind Esel! I-A! I-A!
Wir sind keine Pferdeknechte.
Fort mit den Rossen! Es lebe, hurra!
Der König vom Eselsgeschlechte!»
So sprach der Patriot. Im Saal
Die Esel Beifall rufen.
Sie waren alle national,
Und stampften mit den Hufen.
Sie haben des Redners Haupt geschmückt
Mit einem Eichenkranze.
Er dankte stumm, und hochbeglückt
Wedelt' er mit dem Schwanze.
Ослы-избиратели
Свобода наскучила в данный момент;
Республика четвероногих
Желает, чтобы один регент
В ней правил вместо многих.
Звериные роды собрались.
Листки бюллетеней писались;
Партийные споры начались,
Интриги завязались.
Стояли Старо-Ослы во главе
Ослиного Комитета;
Носили кокарды на голове
Черно-красного, с золотом, цвета.
Была еще партия жеребцов,
Но та голосов не имела;
Боялась свирепых Старо-Ослов.
Кричавших то и дело.
Когда ж кандидатом коня провел
По спискам один избиратель.
Прервал его серый Старо-Осел
И крикнул ему: «Ты предатель!
Предатель ты! И крови осла
Ни капли в тебе не струится;
Ты не осел! Тебя родила
Французская кобылица.
От зебры род, должно быть, твой
Ты весь в полоску, как зебра.
И голоса тембр у тебя носовой.
Как голос еврея, негра.
А если ты и осел, то все ж
Осел от разума, хитрый;
Ты глуби ослиной души не поймешь.
Ее мистической цитры.
Но я, я всею душой вошел
В сладчайший этот голос;
Я есмь осел, мой хвост — осел.
Осел мой каждый волос.
Я не из римлян, не славянин,
Я из ослов немецких,
Я мыслящих предков храбрый сын,
И кряжистых и молодецких.
Они не играли в galanterie
Фривольными мелочами
И быстро-бодро-свежо, раз-два-три.
На мельницу шли с мешками.
Отцы не умерли! В гробах
Одна лишь кожа с мехом.
Их тленная риза! Они в небесах
Приветствуют нас со смехом.
Ослы блаженные, в нимбе венца!
Мы следовать вам клянемся,
С путей добродетели до конца
Мы на волос не собьемся.
О, что за блаженство быть ослом!
Таких длинноухих сыном!
Со всех бы крыш кричать о том:
Рожден я в роде ослином!
Большой осел, что был мне отцом.
Он был из немецкого края;
Ослино-немецким молоком
Вскормила нас мать родная.
Я семь осел, из самых ослов,
И всею душой и телом
Держусь я старых ослиных основ
И всей ослятины в целом.
И мы свой ослиный совет даем:
Осла на престол поставить;
Мы осломонархию оснуем,
Где только ослы будут править.
Мы все здесь ослы! И-а! И-а!
От лошадей свобода!
Долой коня! Виват! Ура!
Король ослиного рода!»
Так кончил патриот, и зал
Оратору дружно хлопал.
Тут каждый национальным стал
И бил копытом об пол.
Дубовый венок на его главу
Потом возложило собранье,
И он благодарил толпу.
Махая хвостом в молчанье.
Перевод Юрия ТЫНЯНОВА
Игорь ИРТЕНЬЕВ
Игорь ИРТЕНЬЕВ (1947), пишет в жанре иронической поэзии, живет в Москве. Первая его книга вышла в Париже, две следующие — в отечестве.
На смерть героя
За что убили Чаушеску?
Ведь он ни в чем не виноват.
С ним поступили слишком резко.
В живот направив автомат.
Невинной жертвы облик чистый
Навек впечатался в сердца.
Как подобает коммунисту.
Он им остался до конца.
Ряды героев поредели
В теченье считанных недель.
Друзья! Мне страшно за Фиделя.
Скажи, ты жив еще, Фидель?
Я не могу без седуксена
В тревожной мгле сомкнуть очей:
Все представляю Ким Ир Сена
В кровавых лапах палачей.
Герои смерть не выбирают.
А я — поэт, считай — герой.
Поэты тоже умирают
Не так, как хочется, порой.
Но если мой черед настанет.
То я бы так вопрос решил:
Уж если умирать — как Сталин.
А жить — как Чаушеску жил.
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ И ПРОЕКТЫFANTASTIC IDEAS AND PROJECTS
Если Бог создал вечную Вселенную, то почему человек не может сделать вечный движок? А если не может, то не означает ли это, что и Вселенная не вечна?
Прадедушка всех вечных двигателей — Виллардово колесо. XIII в.
Любимая идея изобретателей вечных двигателей. Магнит (А), наклонная плоскость (EF), шарик (С) и две дырочки (В и D). Впервые описана Уилкинсом в XVII в.
Зубчатое колесо Шрётера, приводимое в движение маленькими шариками.
Схема вечного двигателя, предложенная Робертом Бойлем.
Вечный двигатель Кирхера. XVII в.
Вечный двигатель Таиснериуса. XVI в.
Вечный двигатель Уилкинса. XVII в.
Магнитный вечный двигатель Досвила. 1763 г.
Вечный двигатель Делла Порто. XVI в.
Вечный двигатель Вудворда.
Гидравлический двигатель Мартина. 1640 г.
Вечный двигатель для точильщика. Изобретение Бёклера.
«Поплавковый мотор» Леонарда. 1865 г.
Магнитный вечный двигатель. Цепочка железных шариков, поочередно притягиваемых магнитом (H).
Еще один тип Виллардова Колеса. XIII в.
Аркадий СТРУГАЦКИЙБорис СТРУГАЦКИЙ
Аркадий СТРУГАЦКИЙ (1925), Борис СТРУГАЦКИЙ (1933) — известнейшие советские писатели-фантасты. Создали 26 романов и повестей, выдержавших, кроме отечественных, больше трехсот зарубежных изданий.
Авторы сценариев, пьес, эссе, переводов.
«Жиды города Питера…»или невеселые беседы при свечах
Назвать деспота деспотом всегда было опасно.
А в наши дни настолько же опасно
назвать рабов рабами.
КИРСАНОВ Станислав Александрович, 58 лет.
ЗОЯ СЕРГЕЕВНА — его жена, 54 года.
АЛЕКСАНДР — их старший сын, 30 лет.
СЕРГЕЙ — их младший сын, 22 года.
ПИНСКИЙ Александр Рувимович — старый друг, 58 лет.
БАЗАРИН Олег Кузьмич — добрый знакомый, 55 лет.
АРТУР — друг Сергея, 22 года.
ЕГОРЫЧ — сантехник, 50 лет.
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК.
Гостиная-кабинет в квартире профессора Кирсанова. Прямо — большие окна, задернутые шторами. Между ними — старинной работы стол-бюро с многочисленными выдвижными ящичками. На столе — раскрытая пишущая машинка, стопки бумаг, папки, несколько мощных словарей, беспорядок. Посредине комнаты — овальный стол, скатерть, электрический самовар, чашки, сахарница, ваза с печеньем. Слева, боком к зрителям, установлен огромный телевизор. За чаем сидят и смотрят заседание Верховного Совета:
хозяин дома профессор Станислав Александрович Кирсанов, рослый, склонный к полноте, украшенный кудрявой русой шевелюрой и бородищей, с подчеркнуто-величавыми манерами потомственного барина, в коричневой домашней толстовке и спортивных брюках с олимпийским кантом; супруга его, Зоя Сергеевна, маленькая, худощавая, гладко причесанная, с заметной сединой, нрава тихого и спокойного, очень аккуратная и изящная (в далекой молодости — балерина), она в строгом темном платье, на плечах — цветистая цыганская шаль; их сосед по лестничной площадке и приятель дома Олег Кузьмич Базарин, толстый, добродушнейшего вида, плешивый, по сторонам плеши — серебристый генеральский бобрик, много и охотно двигает руками, когда говорит — для убедительности, когда слушает — в знак внимания, одет совершенно по-домашнему — в затрапезной куртке с фигурными заплатами на локтях, в затрапезных же зеленых брючках и в больших войлочных туфлях.
Из телевизора доносится голос: «Итак, товарищи… Теперь нам надо посоветоваться… Вы хотите выступить? Пожалуйста… Третий микрофон включите…»
КИРСАНОВ. Опять эта харя выперлась! Терпеть его не могу…
БАЗАРИН. Бывают и похуже… Зоя Сергеевна, накапайте мне еще чашечку, если можно…
ЗОЯ СЕРГЕЕВНА (наливая чай). Вам покрепче?
БАЗАРИН. Не надо покрепче, не надо, ночь на дворе…