…Если когда-нибудь где-нибудь бесповоротно восторжествует тоталитарное общество, оно, вероятно, учредит некий шизофренический образ мышления, допускающий опору на здравый смысл в повседневной жизни и в некоторых точных науках и предполагающий отказ от здравого смысла в политике, истории и социологии. Уже появилась масса людей, у которых фальсификация научного учебника вызовет возмущение, но в фальсификации исторического факта они не видят никакого преступления. Именно в точке пересечения литературы и политики тоталитаризм оказывает на интеллигенцию самое большое давление. Ничего подобного точным наукам в настоящее время не грозит. Это можно отчасти объяснить тем, что в любой стране ученым легче, чем писателям, выстраиваться в затылок своему правительству.
…В том-то, собственно, и заключается замысловатость человеческих действий, чтобы сегодня одно здание на «песце» строить, а завтра, когда оно рухнет, зачинать новое здание на том же «песце» воздвигать.
Пять тысяч человек пели: «…Лишь мы, работники всемирной великой армии труда, владеть землей имеем право, но паразиты — никогда». Это они — работники? Это мы — паразиты?
Рецидивистов, хулиганов и прочих врагов надо селить в свободные зоны, а не иностранцам эти зоны отдавать. Думаю, что жесткий порядок и дисциплина дадут нам возможность построить города будущего быстрее, чем с помощью японцев. Предлагаю это обсудить и вынести на референдум. Создадим систему взаимодействующих органов, дадим им четкие права и обязанности, подтянем систему контроля исполнения. Будут у нас хлеб, соль, и поезда будут ходить по расписанию и не порожняком. А кто будет мешать радостной жизни — тому сполна достанется — государства. Спасибо за внимание.
1989
Когда во вторую половину XIX в. у нас окончательно сформировалась левая интеллигенция, то она приобрела характер, схожий с монашеским орденом. Тут сказалась глубинная и православная основа русской души: уход из мира, во зле лежащего, аскеза, способность к жертве и перенесение мученичества.
Она защищала себя нетерпимостью и резким разграничением себя с остальным миром.
Беда среднего человека вовсе не в отсутствии политического мышления. Его беда — неосведомленность, тот вакуум, что заполняется всяким романтическим хламом и нелепыми предрассудками. Мне приходилось просвещать людей, называющих себя консерваторами, социалистами, коммунистами, протестантами, католиками, фашистами, фабианцами, квакерами, ритуалистами. Все они нацепили ярлыки, которым ни один из них не может дать определения, и придерживаются убеждений, которыми ни один из них не руководствуется и от которых многие, сняв ярлык, с негодованием открещиваются. Они входят в клубы, объединяются в политические партии и несут околесицу.
На болоте может стоять не только стоять город, но и держаться государство.
В обществе изобилия: наручники из драгоценных металлов.
Компромиссный вариант: человек человеку волк, товарищ и брат!
Не зная, что делать с земной цивилизацией, мы стали искать внеземные.
Еще ни один руководитель не пообещал, что будет хуже.
Того, кто нашел выход, затопчут первым.
Когда понимают, что все плохо, — уже хорошо!
Лилипуты не устают напоминать Гулливерам о скромности.
Человек, с точки зрения обезьяны, — пример того, до чего может довести труд.
Ветер перемен не должен свистеть в ушах.
Если цирковой медведь поднял лапу, это еще не значит, что он «за»!
Ответственный за броуновское движение.
Уроки истории всегда платные.
Светлое будущее становится темным прошлым.
Одно из двух: либо крестьянский вопрос является главным в ленинизме, и тогда ленинизм непригоден, не обязателен для стран капиталистически развитых, для стран, не являющихся крестьянскими странами; либо главным в ленинизме является диктатура пролетариата, и тогда ленинизм является интернациональным учением пролетариев всех стран, пригодным и обязательным для всех без исключения стран, в том числе и для капиталистического развития. Тут надо выбирать.
Клановому режиму в Таджикистане удалось себя сохранить благодаря умело спровоцированному введению войск и чрезвычайного положения.
Чернила соблазнительны. Они имеют нечто общее с вином, чтобы не сказать с кровью.
Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине.
Наука — это та часть культуры, которая соприкасается с окружающим миром. Мы выковыриваем из него кусочки и поглощаем их не в той последовательности, которая бы нам наиболее благоприятствовала, — ибо никто нам этого любезно не подготовил, — а в той, которая определяется лишь мерой противодействия материи.
В то время как одна часть народа поднялась до вершин цивилизованности и хорошего вкуса, другая состоит, на наш взгляд, из варваров, но даже эта странная картина не может вытравить в нас презрение к образованию.
За пределами Москвы культ «вождя народов» особого успеха не имел. Разве что члены партии (хотя и не все) и при Сталине, и в период застоя обожали диктатора. Они же издавали газеты и журналы, они же в них писали и славословили сначала И. В. Сталина, затем Н. С. Хрущева, а еще позже — Л. И. Брежнева… Но надо же когда-нибудь всем понять, что партия — это только часть народа, притом — малая его часть. В самом прямом смысле.
Немного здравого смысла — и от глубокомыслия ничего не остается.
Мы с тех пор все так пьем и пьем чай, а дело никак не доходит до того, чтобы встать из-за стола и убрать посуду.
Сегодня многие оглушают себя, например, словом «держава». Но есть ли в самом деле держава или есть только державно-ностальгические чувства? А она сама — призрак, тень?
Социализм пройдет как дисгармония. Всякая дисгармония пройдет. А социализм — буря, дождь, ветер… Взойдет солнышко и осушит все. И будут говорить, как о высохшей росе: «Неужели он (соц.) был?» — «И барабанил в окна град: братство, равенство, свобода?» «О, да! И еще скольких этот град побил!!» — «Удивительно. Странное явление. Не верится. Где бы об истории его прочитать?»
Все, что будет ложно сказано о будущем, не может состояться.
От недокорму чахнут свиньи.
Хозяйство все по швам трещит.
Спим на заложенной перине
И даже хлеб едим в кредит.
Когда Агесилаю было нужно, чтобы его воины сделали что-либо быстро, он на глазах у всех первый брался за дело.
У каждой нации есть свой комплекс… У русских это — комплекс Христа: они все время воображают себе совершенный мир, где нет греха, где нет ошибок, где нет фальши. И они сравнивают наш действительный мир с таким совершенным миром, который у них в голове или лежит на душе — можно сказать, что это комплекс утопии… Чисто русская жажда совершенства, которая пленяет европейцев. Но в результате возникает и злая пародия на утопию, изнанка, так сказать, вашей (т е. русских) утопии…
Строй, который сейчас существует в России, чем-то соответствует русскому стремлению к каким-то абсолютным ценностям, а такая тяга имеет не только привлекательные стороны, но и чревата страшными опасностями.
Русская культура и русский человеческий материал не хороши и не плохи — они особенные. Мы не знаем этой нашей особенности, так как из инструментария наших ученых были исключены методологии и методики, давшие миру такие шедевры, как «Авторитарная личность» Адорно, «Хризантема и меч» Рут Бенедикт, «Икона и топор» Биллингтона.
Из чего возникло это мироздание, создал ли кто его или нет? Кто видел это на высшем небе, тот поистине знает. А если не знает?
Объявляя «врагом — механизмом» Административно-командную систему, или бюрократию, мы, сами того не желая, вольно или невольно, оказываемся «по ту сторону» баррикад. Предпринятый нами анализ сталинщины и сталинизма убеждает нас в том, что целям и идеалам, практическим силам перестройки противостоит не бюрократия вообще, а