1) меры содействия подъему производительных сил, особенно в области сельскохозяйственной промышленности;
2) организация доступного населению сельскохозяйственного, промышленного и торгового кредита;
3) широкое распространение технических знаний с целью поднятия производительности народного труда;
4) меры к наилучшему использованию народных богатств, причем должен быть облегчен доступ к эксплуатации лесных и минеральных богатств, принадлежащих государству;
5) развитие прямых налогов, на основе прогрессивного подоходного обложения, с постепенным понижением косвенного обложения предметов первой необходимости;
6) развитие сети железных, а равно водных, шоссейных и грунтовых дорог.
Как бы, однако, ни были необходимы и действительны все указанные правительственные меры, следует помнить, что подъем народного благосостояния возможен лишь при том условии, чтобы нашему национальному характеру были возвращены те драгоценные качества, которых он лишился под влиянием старого порядка, основанного на правительственном надзоре, правительственной опеке, правительственной помощи. Политическая и гражданская свобода, провозглашенная манифестом 17-го октября, должна пробудить к жизни дремлющие народные силы, вызвать дух смелой энергии и предприимчивости, дух самодеятельности и самопомощи и тем самым создать прочную основу и лучший залог нравственного возрождения.
Союз 17 октября (октябристы) возник в октябре 1905 года из Союза земцев-конституционалистов. Во главе — Д. Н. Шипов. В 1906 году из Союза 17 октября выделилась группа «мирнообновнцев» (Д. Н. Шипов, М. А. Стахович, П. А. Гейден) и его возглавил А. И. Гучков (директор правления Московского учетного банка, председатель страхового общества «Россия»).
Численность партии при ее образовании составляла 50–60 тысяч человек. В Первой Государственной Думе ее представляли 16 депутатов, во Второй — 54. в Третьей — 154. в Четвертой — 98.
В декабре 1913 года Союз 17 октября распался на три фракции: левых октябристов, земцев-октябристов (А. И. Гучков, М. В. Родзянко — председатель Третьей и Четвертой Государственных Дум, а после Февральской революции — Временного комитета Государственной Думы) и правых. Гучков входил в состав Временного правительства.
После февраля 1917 года партия снова распалась на несколько течений, наиболее крупным из которых была Либерально-республиканская партия. В эмиграции большинство октябристов оставили политику.
Это глупо — все время спрашивать, куда мы идем, ибо сказано: «Уж куда идем, туда и идем». А еще сказано: «Придем — увидишь».
Если же говорить о нашем среднем классе, то он очень малочислен — не больше 20–30 процентов населения, а по некоторым оценкам — не больше 15. Он слаб и по своему профессиональному составу, поскольку большую его долю составляют работники не самой высокой квалификации (например, высокооплачиваемые работники особо тяжелых и вредных производств) и не связанные непосредственно с экономической активностью (административно-партийный аппарат).
Будущее вне политики, будущее носится над хаосом всех политических и социальных стремлений и возьмет из них нитки в свою новую ткань, из которой выйдут саван прошедшему и пеленки новорожденному. Социализм соответствует назарейскому учению в Римской империи.
В Петре были черты сходства с большевиками. Он и был большевик на троне.
За последние два года номинальные доходы населения выросли на 105 миллиардов, или примерно по тысяче на семью из трех человек, товаров же практически не прибавилось, кроме разве что водки. А в оборот поступают новые мешки купюр — Гознак вдвое сократил производство орденов, сильно уменьшил выпуск партбилетов и переключил мощности на печатание денег. Если и дальше дело пойдет так нынешние, да и будущие сбережения обратятся в труху, — это уже бывало в истории. Тогда отмена старых денег и введение новых станет чисто формальным безболезненным актом.
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ И ПРОЕКТЫFANTASTIC IDEAS AND PROJECTS
Забавы прошлого — энергетика будущего.
Действие вогнутого зеркала и зажигательного стекла. Рисунок Афанасиуса Кирхера. 1671 г.
«Комната-качели».
Иллюзия вращения качелей вокруг своей оси создается вращением насаженного на ту же ось помещения. Марсель. 1894 г.
Зажигание огня через бутылку с водой. Гравюра 1636 г.
Петр СТОЛЫПИН
Петр Аркадьевич СТОЛЫПИН (1862–1911), автор знаменитой «столыпинской» аграрной реформы. Видный государственный деятель, председатель Совета министров России с 1906 года. Погиб от руки террориста.
Речь о земельном законопроекте в Государственной думе
Господа члены Государственной Думы!
Если я считаю необходимым дать вам объяснение по отдельной статье, по частному вопросу, после того как громадное большинство Государственной Думы высказалось за проект в его целом, то делаю это потому, что придаю этому вопросу коренное значение. В основу закона 9 ноября положена определенная мысль, определенный принцип. Мысль эта, очевидно, должна быть проведена по всем статьям законопроекта; выдернуть ее из отдельной статьи, а тем более заменить ее другой мыслью значит исказить закон, значит лишить его руководящей идеи. А смысл закона, идея его для всех ясна. В тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самодеятельности, там необходимо дать ему свободу приложения своего труда к земле, там необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться своей собственностью; надо дать ему власть над землею, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя. (Голоса в центре и справа: браво.)
Закон вместе с тем не ломает общины в тех местах, где хлебопашество имеет второстепенное значение, где существуют другие условия, которые делают общину лучшим способом использования земли. Если, господа, мысль эта понятна, если она верна, то нельзя вводить в закон другое понятие, ей противоположное; нельзя, с одной стороны, исповедовать, что люди созрели для того, чтобы свободно, без опеки располагать своими духовными силами, чтобы прилагать свободно свой труд к земле так, как они считают это лучшим, а с другой стороны, признавать, что эти самые люди недостаточно надежны для того, чтобы без гнета сочленов своей семьи распоряжаться своим имуществом.
Противоречие это станет еще более ясным, если мы дадим себе отчет в том, как понимает правительство термин «личная собственность» и что понимают противники законопроекта под понятием «собственности семейной». Личный собственник, по смыслу закона, властен распоряжаться своей землей, властен закрепить за собой свою землю, властен требовать отвода отдельных участков ее к одному месту; он может прикупить себе земли, может заложить ее в Крестьянском банке, может, наконец, продать ее. Весь запас его разума, его воли находится в полном его распоряжении: он в полном смысле слова кузнец своего счастья. Но, вместе с тем, ни закон, ни государство не могут гарантировать его от известного риска, не могут обеспечить его от возможности утраты собственности, и ни одно государство не может обещать обывателю такого рода страховку, погашающую его самостоятельность.
Государство может, оно должно, делать другое: оно должно обеспечить определенное владение не тому или иному лицу, а за известной группой лиц, за теми лицами, которые прилагают свой труд к земле; за ними оно должно сохранить известную площадь земли, а в России это площадь земли надельной. Известные ограничения, известные стеснения закон должен налагать на землю, а не на ее владельца. Закон наш знает такие стеснения и ограничения, и мы, господа, в своем законопроекте ограничения эти сохраняем: надельная земля не может быть отчуждена лицу иного сословия; надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянский банк; она не может быть продана за личные долги; она не может быть завещана иначе, как по обычаю.
Но что такое семейная собственность? Что такое она в понятиях тех лиц, которые ее защищают, и для чего она необходима? Ею, во-первых, создаются известные ограничения, и ограничения эти относятся не к земле, а к ее собственнику. Ограничения эти весьма серьезны: владелец земли, по предложению сторонников семейной собственности, не может, без согласия членов семьи, без согласия детей домохозяина, ни продавать своего участка, ни заложить его, ни даже, кажется, закрепить его за собой, ни отвести надел к одному месту: он стеснен во всех своих действиях. Что же из этого может выйти?
Возьмем домохозяина, который хочет прикупить к своему участку некоторое количество земли; для того чтобы заплатить верхи, он должен или продать часть своего надела, или продать весь надел, или заложить свою землю, или, наконец, занять деньги в частных руках. И вот дело, для осуществления которого нужна единая воля, единое соображение, идет на суд семьи, и дети, его дети, могут разрушить зрелое, обдуманное, может быть, долголетнее решение своего отца. И все это для того, чтобы создать какую-то коллективную волю?! Как бы, господа, не наплодить этим не одну семейную драму. Мелкая семейная община грозит в будущем и мелкою чересполосицей, а в настоящую минуту она, несомненно, будет парализовать и личную волю, и личную