Мы не можем ставить перед собой задачу: бороться с утопией, искоренять ее. Если утопизм — не навязанная какой-то идеологической группой система взглядов на мир, а свойство нашего сознания, нашей духовной жизни, то сражение с утопией есть сражение с самим собой. Так в двадцатые годы было принято «бороться с ревностью» или — долгие десятилетия — «бороться за нового человека»… Хотим мы того или нет, утопия присутствует в нашей жизни как взгляд в лучшее будущее или память о лучшем прошлом — без этого человек перестает быть человеком. Присутствует в форме идей, жизнеспособность которых мы не можем оценить, но отказаться от которых, сохраняя свою нравственную сущность, — мы не в состоянии.
Такова главная идея нашего времени — идея вечного мира, основанного на страхе перед атомным уничтожением. Все, что мы знаем из истории и психологии о человеке и человеческом обществе, говорит, что эта идея — чистейшая утопия. Но все, что мы знаем о последствиях современной войны, говорит о необходимости отнестись к этой утопии не менее серьезно — даже более серьезно, — чем к таким «реальным» житейским задачам, как пропитание, строительство жилищ или забота о продолжении рода.
1990
Требуют «новой реалистической литературы», которая показала бы, как мы жили на самом деле. Весьма низкосортное произведение романной продукции. «Дети Арбата», становится выдающимся бестселлером «всех времен и народов». На подходе классик жанра «на самом деле» — Солженицын, «наш советский Лев Толстой». На роль «зеркала русской революции» выдвигаются средства массовой коммуникации — газеты, радио, телевидение. Все жадно ждут новостей, чтобы скорее установить, как оно все происходит «на самом деле»… Словом, культ «на самом деле» — важнейшее звено нового исторического проекта (не первого и не последнего): нормализовать Россию-СССР в общем европейском пространстве, создать однородное пространство, где бы все было «как у людей» (или, как зло заметили по поводу гуссерлевского исторического проекта, — у мужчин-европейцев средних лет).
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ И ПРОЕКТЫFANTASTIC IDEAS AND PROJECTS
Все проекты транспортных средств с паровым двигателем в конечном счете выросли из чайника или даже просто кастрюли.
Аэростат Жиффара с паровым двигателем. 1852 г.
Геликоптер де ла Ланделя. 1863 г.
«Авиатор» Мариотта. США. 1869 г.
Воздушный корабль с паровым двигателем. XIX в.
Аэроплан братьев Тампль с паровой машиной. 1857 г.
Паровой аэроплан Можайского.
Паровое колесо прототип паровой турбины. 1629 г.
Реактивная повозка Исаака Ньютона.
Паровая повозка Тревитика. 1803 г.
Аэроплан Моя и Шилла. Англия. 1875 г.
Паровой воз Гордона. 1824 г.
Желю ЖЕЛЕВ
Желю ЖЕЛЕВ (1935) окончил философский факультет Софийского университета. Доктор философских наук, критиковал теоретические статьи Ленина о материи. Был арестован и выслан из Софии. Его книга «Фашизм» издана во многих странах, в Болгарии 2-е издание вышло в 1990 году.
В декабре 1989 года Желев возглавил Союз демократических сил, оппозиционных правящей БКП. 1 августа 1990 года избран президентом Болгарии.
ФАШИЗМили политическая биография одной книги
Я не фаталист и не склонен к преувеличениям, но мне все кажется, что этой книге не повезло. Она могла иметь более счастливую судьбу. Книга была написана в 1967 году. Вышла в свет в 1982-м.
Рукопись целых 15 лет болталась по софийским издательствам. И всякий раз ее возвращали или по причине перегруженности издательских планов на много лет вперед, или из-за пресловутого отсутствия бумаги. Только военные откровенно объявили мне истинную причину. Помню, когда я пришел в Военное издательство, редакторы собрались поглядеть на меня. Смотрят и вполне доброжелательно смеются. Спрашиваю:
— Будете издавать?
— Нет, невозможно…
— Почему? Не понравилась?
— Наоборот, очень понравилась…
— Но тогда почему?…
— Книга слишком хороша для того, чтобы быть изданной у нас, — отвечает один из них. — В Болгарии такие вещи не печатают.
Единственным моим утешением было то, что рукопись непрерывно ходила по рукам и читалась как в столице, так и в провинции.
Заслуга в столь широком и быстром распространении рукописи принадлежит Радою Ралину, который был и первым ее читателем. Многие годы он знакомил с ней определенных людей интеллектуального толка. Ему обязан я и оперативной легализацией книги. Поэтому (и не только поэтому, конечно) я посвятил ему свое исследование, хотя из-за конъюнктурных соображений издательство не поместило это посвящение на титульной странице[11].
В 1968 году начались переговоры с издательством компартии Чехословакии «Свобода». В конце июля я выехал в Прагу, уладил там вопросы, касающиеся перевода, и другие детали. Была неописуемая атмосфера «Пражской весны» радостная и тревожная, было время «Двух тысяч слов»… Через двадцать дней в Чехословакию вторглись войска Варшавского договора, и все мои надежды провалились.
В 1982 году книга была напечатана в Болгарии издательством «Народна младеж» 10-тысячным тиражом. Три недели спустя после поступления в книжные магазины она была запрещена и изъята из библиотек. В сущности же, изъяли только третью, последнюю, партию, так что на руках у читателей оказалось по меньшей мере шесть тысяч экземпляров — милиция была уже бессильна отнять их…
Незадолго до запрещения книги ко мне пришли представители организации «Книгораспространение», чтобы получить согласие на новый, 30-тысячный тираж. Я, конечно, дал такое согласие. Но когда они обратились в отдел печати ЦК БКП с просьбой о выделении издательству дополнительных лимитов на бумагу, их с позором выставили оттуда, поскольку «эпидемия» уже началась.
В июне 1982 года в Софии проходила международная книжная выставка. Издатели из Венгрии, Чехословакии и Польши высказали намерения заключить договор на издание «Фашизма» у них. Но наша бдительная идеологическая полиция не пожелала даже обсуждать с ними этот вопрос, заявив, что такой книги нет…
В 1986 году, на конгрессе по болгаристике, большая группа китайских переводчиков встретилась с Радоем Ралиным, рассчитывая получить у него что-нибудь новенькое для перевода. С щедростью и бескорыстием, свойственным всем действительно талантливым людям, Радой объявил им: «Дарю вам „Фашизм“, написанный моим другом, и поручаю перевести его на китайский. Ничего лучшего не могу предложить». Китайская группа коллективными усилиями перевела книгу за один месяц. Предложили ее Академии западной философской и социологической литературы в Пекине. Я намеренно не называю имя китайского болгариста, который поддерживал связь с нами и осведомлял нас о ходе дел. Перед тем как связь с ним прекратилась, мы узнали, что на книгу даны четыре положительных рецензии и что она уже сброшюрована в типографии, осталась только обложка. К несчастью, именно тогда началась очередная крупная кампания против интеллигенции, вследствие которой многие либерально настроенные китайские интеллектуалы потеряли свои посты, а вместе с ними утратили и политическое влияние. Среди них оказался и директор Академии западной литературы, снятый с должности. Это обстоятельство предопределило судьбу китайского издания.
После 1982 года ко мне приходило много русских с просьбой дать им экземпляр книги. Некоторым хватало амбиций заявить о своем желании перевести и издать ее, другие были поскромнее в своих намерениях и рассчитывали всего лишь запустить книгу в систему самиздата. Жестокие рамки издательских соглашений, которыми связаны «братские страны», исключали и продолжают исключать возможность ее официального издания в Советском Союзе. Но о том, что книга действительно распространялась через самиздат, говорит тот факт, что очень многие советские граждане знают о ней или читали ее.
Одно время обращались ко мне и поляки, которые хотели дать отдельные части в журналах или каких-то других периодических изданиях…
Последними, кто просил у меня экземпляр «Фашизма», были люди из руководства Украинского народного фронта, заявившие в этом году о своем намерении перевести и издать ее на украинском. Мне неизвестно, что из этого вышло и вообще вышло ли что-нибудь.
Так что судьба «Фашизма» напоминает участь девушки, которая всем очень нравилась, но никто не взял ее в жены. Надеюсь, не потому, что девушка превратилась в старую деву… Хотя как автор я буду счастлив, если текст книги политически устареет и окажется «преодоленным» жизнью, ибо это будет означать, что с лица Земли исчез последний тоталитарный режим.
Но пока существует тоталитаризм, она не утратит своей актуальности, поскольку представляет собой попытку с помощью документов добросовестно восстановить по кусочкам, как в палеонтологии, огромный политический скелет мамонта тоталитаризма. А тот, кто хочет серьезно бороться против тоталитаризма, не может рассчитывать на успех, не зная его анатомии и физиологии.
Ничем иным не могу объяснить тот факт, что даже теперь, в годы горбачевской перестройки, когда советская пресса в беспрецедентном масштабе предаст гласности столь важную для наших обществ политическую информацию, интерес к книге не падает. Ее ищут, перепродают по высоким, иногда баснословным ценам, равным одному или двум среднемесячным заработкам. Два месяца назад, когда мне потребовалось срочно достать два экземпляра для заграницы, книготорговцы предложили ее мне, как автору, со скидкой — по 120 левов за штуку!