авший производство онанизонных кораблей и поставлявший Совету Звездоплавания до двух семнадцатых звездолета в год, а потому пользовавшийся неограниченной поддержкой таких влиятельных политиков, как Гром Орм и Эрг Ноор. Поговаривали, что «Онанизон» давно стал негласным спонсором Академии, захиревшей на год от году сокращавшихся дотациях Мирового Совета, и теперь вертит Честью и Правом как хочет.
У входа в блиндаж физик резко остановился, и задумавшийся Мвен Мас едва не налетел на него.
— Что это? — голосом, чуть охрипшим от внезапного гнева, проговорил Рен Боз. — Кто приказал?
Пока ученые беседовали внизу, самый, видимо, рачительный из добровольцев на небольшой гравиплатформе облетел титаническую спираль, сверкавшую пламенными отсветами в лучах нависшего над иззубренным тибетским окоемом солнца, и с помощью портативного лазера срезал с каждого из сотен контактов по крупинке сверхдефицитного рения, бережно складывая их в нагрудный боразоновый контейнер. Сейчас работа уже шла к концу; гравиплатформа, описав полукилометровый круг, снова подрагивала всего в пяти метрах над землей, и ученые отчетливо слышали, как доброволец, деловито орудуя лазером, мурлычет себе под нос древнюю песнь свободы: «Полем, полем, полем свежий ветер пробежал. Полем — свежий ветер, я давно его искал…»
— Это нужно немедленно восстановить, — вполголоса проговорил Рен Боз.
— Не безумствуйте, — так же тихо ответил Мвен Мас.
— Но это немыслимо!
— И тем не менее смиритесь, Рен, — уже жестче сказал Мвен Мас и взял физика за локоть. — Я не знаю, собирается ли этот человек присвоить рений или требовать у Академии премии за экономию материала, но это уже неважно. Если вы распорядитесь напаивать рений обратно, ребята затянут работы минимум на неделю, и это время мы должны будем оплачивать пребывание здесь всей артели. Даже в случае удачи опыта мы не сможем с ними расплатиться. Мы и так по уши в долгах.
— Но масса контактов была вычислена мною с точностью до двадцать седьмого знака после запятой!
— Остается уповать на Господа.
Рен Боз громко втянул воздух носом.
— Да не оставит Он нас в сей великий и тяжкий миг, — глухо проговорил он и несколько раз с силой перекрестился.
Исполинский столб энергии пронзил атмосферу.
Индикаторы забора мощности указывали на непрерывное возрастание концентрации энергии. Почти инстинктивно Мвен Мас подключил обе Ф-станции.
Вдруг точно разодралась колеблющаяся завеса, и Мвен Мас увидел свою мечту. Краснокожая женщина сидела на верхней площадке лестницы за столом из белого камня. Внезапно она увидела — ее широко расставленные глаза наполнились удивлением и восторгом. Женщина встала, с великолепным изяществом выпрямив свой стан, и протянула к африканцу раскрытую ладонь. Грудь ее дышала глубоко и часто, и в этот бредовый миг Мвен Мас вспомнил Чару Нанди. Мелодичный, нежный и сильный голос проник в сердце Мвена Маса:
— Уот профит уд ю гэт фром дыс унтурпрайз?[3]
«Да ни хрена, блин», — успело пронестись в голове могучего негра, и в то же роковое мгновение сила, куда более могущественная, нежели сила любого из людей, скрутила его втрое и сплющила о нечто твердое. На месте видения вздулось зеленое пламя, по комнате пронесся сотрясающий свист.
Когда расчистили заваленный обломками спуск в подземную камеру, нашли Мвена Маса на коленях у подножья каменной лестницы. Могучий организм африканца безо всяких дорогостоящих лекарств справился с контузией.
— Рен Боз?
Начальник артели хмуро ответил:
— Рен Боз жестоко изуродован. Вряд ли долго проживет.
— Его надо спасти во что бы то ни стало! Это величайший ученый!
— Мы в курсе. Мы уже предприняли ряд шагов.
— Тогда ведите меня в переговорную. О, если бы за лечение взялся Аф Нут!
И тут все снова помутилось в голове Мвена Маса.
— Эвде Наль сообщите сами, — прошептал он, упал и после тщетных попыток подняться замер. Начальник артели сочувственно посмотрел на великолепное тело, так беспомощно распростертое сейчас на жесткой траве под усыпанным звездами фиолетовым небом, и двинулся к переговорному пункту.
Центром внимания на обсерватории в Тибете сделался небольшой желтолицый человек с веселой улыбкой и необыкновенной повелительностью жестов и слов. Узнав, что наследственная карта Рена Боза еще не получена, Аф Нут разразился негодующими восклицаниями, но так же быстро успокоился, когда ему сообщили, что ее составляет и привезет сама Эвда Наль.
Точное знание наследственной структуры каждого человека нужно для понимания его психического сложения. Выбор лечения не может быть точным без понимания условий, в которых жили предки. Когда Эвда Наль, спеша, выпрыгнула на землю из кабины спиролета, знаменитый хирург сбежал по ступеням походной операционной ей навстречу.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Я жду уже полтора часа.
— Я пыталась выяснить ряд касающихся до меня финансовых вопросов, связанных с творческим наследием Рена, на тот случай, если его не удастся спасти, — сказала психолог, подавая бумаги Афу Нуту, и они вместе вошли в безлюдное, ярко освещенное помещение под надувным сводом. — Всегда лучше разобраться заранее.
— Это разумно, — хирург одобрительно покосился на Эвду и углубился в наследственную карту, опытным взглядом стремительно просматривая многочисленные графы. — Так… так… в течение тридцати поколений примесей русской крови не было… украинской не было… еврейской не было… армянской не было… азербайджанской не было… литовской не было… татарской не было… гагаузской не было… английской не было… арабской не было… китайской не было… так… так… — Он мерно кивал седой головой в такт бесчисленным строчкам, которые пробегали его острые глаза. — Угу… Что же, — он сложил карту, — я думаю, можно лечить. Вы вовремя успели. Но тут есть еще один момент… один нюанс, — он помедлил, не зная, как сказать.
— Я слушаю вас, Аф, — стараясь сдерживать волнение, с достоинством произнесла Эвда Наль.
— Я пошел навстречу дирекции Академии Пределов Знания, которая, по ходатайству здешней трудовой артели, попросила меня вылететь для спасения своего выдающегося сотрудника. Однако даже перелет сюда и развертывание операционной, не говоря уже об операции и постоперационном уходе, Академия оплатить не сможет. Мой потенциальный пациент, находящийся сейчас в состоянии клинической смерти вот за этой стеной, и так перерасходовал отпущенные ему под его тему средства. К тому же я только час назад узнал, что ваш друг не позаботился даже застраховать себя, хотя не мог не отдавать себе отчета в том, что его эксперимент связан со значительным риском. Я хочу знать, насколько Рен Боз кредитоспособен.
— Рен зарабатывает в среднем около тысячи двухсот литров в год, — осторожно сказала Эвда и положила ладонь на сумочку, непроизвольно проверяя, хорошо ли закрыт замок.
— Для ученого это и много, и мало. Все зависит от того, сколько он при этом использует сам.
Эвда гордо распрямилась.
— Рен вообще не пьет! — звонко отчеканила она.
— Что ж, — задумчиво глядя на молодую женщину, произнес Аф Нут, — в данных обстоятельствах это ему на пользу. И все же… Вы его подруга и, как я понимаю, единственная наследница. Именно вы должны гарантировать мне, что мой труд будет в любом случае должным образом оплачен.
— Чего вы хотите? — тихо спросила Эвда. Аф Нут со значением промолчал. — Долговое письмо?
— Конечно.
Предательская мелкая дрожь сотрясла прекрасное тело Эвды. Нетвердыми пальцами психолог достала из сумочки бланк и стило.
— Сколько? — спросила она. Аф Нут назвал сумму. — Спас Вседержитель! — простонала Эвда, пошатнувшись, и ее нежные щеки стали белыми, как мрамор. Аф Нут пожал плечами.
— Хорошо. Если вы опасаетесь, сделаем так. Вашему мужу потребуются две операции с интервалом более чем в сутки, вторая — вдвое дороже. Сейчас вы гарантируете оплату первой, а затем детально выясняете финансовое положение мужа и свое. Если вы не сможете платить дальше, я просто не стану делать вторую — не стану вшивать обратно органы, которые сейчас извлеку для ускоренной искусственной регенерации.
— Мне отступать некуда, — тихо вымолвила Эвда.
Не успела она поставить дату, как хирург вырвал у нее расписку, тщательно прочитал, посмотрел на свет и засунул в нагрудный карман халата. Затем весело подмигнул и, крутнувшись на каблуках, вышел из помещения, чтобы начать готовиться к операции.
Эвда долго смотрела на закрывшуюся дверь. Потом, едва не плача, пересчитала наличность. И она еще считала себя состоятельной женщиной! О, конечно, ей хватило бы на то, чтобы выменять кимоно с хроморефлексной росписью ткани или легковой спортивный спиралодиск «Мерседес», но даже суток работы аппарата гемодиализа Эвда не смогла бы финансировать. Ненависть к Рену Бозу переполняла все ее существо. Проклятый, невыносимый мальчишка! Идя на такой риск, не позаботиться о том, чтобы заранее отказать ей свой бесценный домашний архив, который можно было бы втридорога продать Академии, — и теперь Академия в случае смерти своего сотрудника, естественно, получит его задаром! Приходится выкладывать на операцию последние талоны, чтобы этого не допустить! О, хотя бы на час вернуть ему дееспособность, чтобы он успел оформить завещание!
После долгого бесцельного хождения из угла в угол гостиной Чара Нанди устало опустилась в широкое кресло, стоявшее у распахнутого в тропическую ночь окна. Снаружи царили мертвая тьма и тишина, лишь внизу, догнивая, чуть светились от плесени бесчисленные пни пальм, еще в начале века начисто сведенных по всей Малакке лесодробильным товариществом «Веда Конг и сыновья».
Чара уже знала, что ее Мвен вполне оправился, но не могла решить, как теперь вести себя с любимым. Почему он не сказал ей? Почему она только теперь узнает все от посторонних людей? Неужели боялся, что она потребует своей доли выручки от патента? Нужна ли она ему, если он скрыл от нее свой странный, безумный подвиг? И сможет ли она облегчить его боль, самую страшную боль, какую может испытывать мужчина, — боль поражения в схватке с косной материей, с темной безликой энтропией мироздания? Не воспримет ли он ее участие как унизительную для себя жалость? Растерянность и нежность, удесятеряя друг друга, захлестывали ее ранимую, трепетную душу.