– Видишь ли, у нас особенный город – не такой, как Бирск. Здесь немного другие люди и другой ритм жизни. – Минай Захарович закрыл за собой дверь. – Нам, коренным атомчанам, здесь нравится, и мы хотим, чтобы город процветал и развивался. Но приезжим часто бывает некомфортно: то голова заболит, то понос прошибет, то кровь из носа. Понимаешь?
Тимофей не понимал, но кивнул. Минай Захарович принялся ходить из угла в угол, как лектор в аудитории.
– Жизнь в закрытых городах вообще сильно отличается от жизни во всей остальной России. Раньше, например, нам нельзя было даже говорить, где мы живем. Прописывали нас в областном центре на несуществующих адресах, а работали почти все на комбинате. Зато платили щедро, и мы никогда не знали, что такое дефицит – когда вся страна голодала, в наших магазинах было полно продуктов. Наш город – это такой маленький уютный островок посреди неспокойного океана, и эта обособленность нас сближает. Тебе, может, и не нравится Атомск, но нигде больше ты не увидишь такой сплоченной общины.
– Вы, кажется, хотели что-то спросить про Арину.
– Да, – опомнился начальник. – Я заметил, что вы с Ариной сильно сблизились за последний месяц.
– Мы просто общаемся, – смущенно ответил Тимофей. – Нашли много общего.
– Общаетесь, – повторил Минай Захарович с улыбкой. – Ну я заметил, как вы друг на друга смотрите. Раньше она в офис почти не являлась, а тут каждый день приходит. Занятно.
– Мне бы тоже стало скучно работать из дома. – Тимофей почувствовал, что краснеет.
Минай Захарович подошел к столу.
– Видишь ли, Тимофей, с моей дочерью бывает несладко. Как бы тебе сказать… Она не очень-то лояльно относится к некоторым нашим традициям, и мы с ней в свое время прошли через несколько непростых периодов.
Он сел в кресло, открыл один из ящиков стола и достал три предмета, увидеть которые Тимофей никак не ожидал: пачку «Винстона», зажигалку и пепельницу.
– И все же я искренне обрадовался, когда Арина сама вызвалась помочь тебе бросить курить. – С этими словами Минай Захарович достал сигарету из пачки и прикурил. – Видишь ли, я решил, что она повзрослела, преодолела этот свой подростковый бунт, и поначалу не обращал внимания на ее увлечение тобой. Но она стала рассказывать много лишнего… Нет, я бы понял ее желание нагадить мне – такое уже случалось, и не раз… Но, похоже, она задумала пойти против города и помешать твоей встрече… с ним – а это уже не шутки.
Он замолчал. Дым от сигареты поднимался кверху, где смешивался с дымом, нарисованным на антитабачном плакате.
– Помешать встрече с кем? – выдавил из себя Тимофей.
– С Мистером Фризом, с кем же еще. С Фризером, как его называет комбинатовское мужичье. Я так понимаю, сегодня ты его уже видел.
Тимофей похолодел от одного только имени. Он попытался встать, но руки и ноги словно окоченели. Кое-как достав непослушными пальцами телефон из кармана джинсов, Тимофей попробовал открыть Телеграм, но приложение не отзывалось. Телефон превратился в «кирпич».
– Видишь ли, Тимофей, Мистер Фриз любит чистую кровь, – сказал Минай Захарович после очередной затяжки. – Мы, конечно, поначалу отдавали ему бомжей и зэков, но убийства не прекращались и морозы не уходили. Впрочем, благодаря тем ошибкам мы узнали много нового – например, что страх делает кровь слаще и сытнее для него, – да и преступность сошла на нет. Но главное открылось позже…
– Отпустите меня, – не выдержал Тимофей.
Минай Захарович, не отрывая глаз от тлеющего кончика сигареты, продолжил:
– Один раз Мистеру Фризу попался приезжий парнишка – спортсмен, – после чего он впал в спячку на целых три месяца. Это навело нас на мысли, и мы придумали рабочую схему: иногородний, ночь страха… весна. Но с твоим пристрастием к никотину я, конечно, дал маху, не разглядел с самого начала. Пришлось импровизировать, чтобы не сорвать заклание.
– Заклание? – вяло переспросил Тимофей.
Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
– Это ответственность, которая лежит на плечах отцов города, – проговорил начальник. Голос звучал глухо, словно из-за закрытой двери. – В этом году моя очередь. Видишь ли, Мистер Фриз не любит курильщиков, и Арина нам хорошо помогла. Поначалу… Так или иначе, я отправил ее в Бирск региональным директором, и больше она не вмешается. До сих пор в голове не укладывается, ведь вся эта антитабачная кампания – ее идея. Я и подумать не мог, что она начнет подталкивать тебя к курению. Если бы спохватился чуть позже…
Тимофей вспомнил, как Арина сравнивала сигаретный дым с нитью: «Ты сам решаешь, что делать с этим клубком».
– Но знаешь, сигарета все равно бы тебя не спасла, – заявил Минай Захарович, – просто нам пришлось бы смириться с холодным летом, ведь другого чучела у нас нет.
+2° C
Тимофей разлепил глаза. Что-то вязкое покрывало веки и губы, текло из ушей и попадало за ворот. Лицо горело, как при ожоге. Минай Захарович стоял над ним и докуривал сигарету. Он был укутан в шубу из волчьей шерсти, щеки раскраснелись от мороза. За его спиной чернело ночное небо с бледно-голубой россыпью звезд. Казалось, звезды – это огромные ледяные глыбы, медленно парящие в космосе при абсолютном нуле. Сейчас они ещё далеко, в миллионах световых лет, но уверенно приближаются к Земле.
– На этом все, – сказал Минай Захарович и щелчком отправил окурок в полет в ночную пустоту. – Свою часть ритуала я закончил. Дальше с тобой продолжат жрецы. Прощай.
Тимофей попытался встать, но ноги сразу же вспыхнули болью. Перчаток на руках не было, и кожа потрескалась от обморожения, сквозь микроранки сочилась кровь. Он осознал, что полусидит на вершине ледяной горки посреди освещенного фонарями парка, прислонившись к холодному ограждению. С трех сторон парк окружали десятиэтажки, возвышающиеся над соснами и вязами, а с четвертой темнела сплошная бетонная стена. Оборонно-промышленный комплекс, вспомнил Тимофей.
Вокруг ледяной горки собралась компания хорошо одетых мужчин и женщин. Они молча смотрели на Тимофея. Обычные люди – так могли бы выглядеть чиновники или директора заводов, но никак не жрецы, которые в воображении Тимофея рисовались разукрашенными дикарями в ритуальных одеждах.
Чуть в стороне, в центре залитой льдом площадки, на коленях стояли пятеро голых и очень худых бородачей, похожих на восковые фигуры средневековых мучеников. Их кожа сморщилась и посинела от холода, седые волосы свисали на глаза, а зрачки закатились под веки. Бородачи не двигались, только еле заметно шевелили губами.
По всему парку, насколько хватало глаз, плотными колоннами застыли ледяные скульптуры – но не в привычной новогодней тематике: одни изображали высоких рогатых големов с непропорционально растянутыми клыкастыми пастями, другие – низкие – были наряжены в пальто и фуфайки, из которых высовывались отрезанные свиные и коровьи головы.
Минай Захарович уже спускался с горки по вырезанным в ней ступеням.
– Постойте, – выдохнул Тимофей. Он не хотел оставаться один на один с этими людьми и скульптурами. – Что такое этот Мистер Фриз?
Начальник остановился на нижней ступеньке и обернулся.
– Я не знаю, – ответил он устало. – Жрецы считают, что он появился после взрыва на комбинате. В нашем НИИ микробиологии разрабатывали какую-то заразу – «Лед-11» – которая после облучения ушла в землю. Там она смешалась с костями лагерников и отработавшим ядерным топливом: образовался коктейль, из которого, как многие думают, и вышел Мистер Фриз. А теперь он спит в шахтах и возвращается каждые крещенские морозы за новой порцией страха и крови. В остальное время мы молимся, чтобы он не проснулся, и забиваем скот.
Видишь тех бородатых? Это монахи. Мы отбираем их каждый год и отправляем в особый храм за стеной, где они несут службу в промышленных холодильниках и доводят себя до паники. Они насыщают свою кровь страхом, разрезают себе руки и кормят Мистера Фриза. Это его сдерживает, но раз в год он все равно возвращается – и тогда начинается Масленичное заклание.
Кто-то из молчаливой компании громко прочистил горло.
– Лично я считаю, что Мистер Фриз всегда был здесь, задолго до появления людей. Думаю, он пришел с плато Ленг – по легенде, это логово древнего зла, затерянное среди вечных льдов Алтая. А мы только пробудили его…
– Захарыч, давай уже кончать и пойдем по домам, – проворчал толстый старик в каракулевой шапке. – Холодно.
Минай Захарович кивнул и спустился с последней ступеньки.
– Подождите! – крикнул Тимофей. Горло резануло словно гарпуном. – Не оставляйте меня им. Это несправедливо.
– Не могу. – Минай Захарович стоял к нему спиной. – Видишь ли, мы любим свой город, любим его заграждения и верим, что нам воздается за грехи. Мы могли бы все бросить и уехать подальше, на другой конец земли, но тогда некому будет удерживать зло в этих стенах. Если мы не будем выплачивать эту дань, то никто не будет. Помнишь, я рассказывал, как Мистер Фриз сожрал молодого спортсмена? Это был мой сын. Андрей не заслуживал такой судьбы, но все равно уплатил свою дань. И тебе придется. Всем нам.
Он сунул руку в карман шубы и положил что-то на ледяную поверхность горки. Тимофей смотрел и не верил глазам.
– Я сам решаю, что делать с этим клубком, – прошептал он и, перевернувшись на живот, пополз к пачке «Винстона» и зажигалке.
Минай Захарович тем временем скрылся среди ледяных изваяний. Где-то за спиной монахи забормотали невнятные заклинания.
Жрецы начали скандировать:
– Да Придет Весна! Да Прольется Кровь! Пробудись От Сна Ради Новых Снов!
Еще и еще.
– Да Придет Весна!
Быстрее и громче.
– Да Прольется Кровь!
Тимофей подползал к синей пачке. Хотелось курить.
– Пробудись От Сна!
Бормотание монахов возвысилось до нечленораздельных выкриков, которые смешивались с хором жрецов и превращались в какофонию.
– Ради Новых Снов!
Тимофей схватил пачку, судорожно вытащил сигарету и обх