Раньше Тиму не брали на праздник. Более того, раньше от праздника-то было только название, а на этот раз кое-кто подсуетился и организовал настоящую костюмированную вечеринку. А раз сестра заглянула в Тимину комнату, значит, родители уже собрались, и ждали только его. Мальчик пригнулся к полу и разом задул все свечи, после чего переставил их на стол. Только сейчас, когда ритуал уже завершился, до мальчика дошло, что он не удосужился задёрнуть шторы, из-за чего, в случае успеха призыва, кто-нибудь мог заметить Чучундру.
«Ей бы это не понравилось».
Глаза Тимы уже начинали щуриться и слипаться, ибо он не привык бодрствовать столь долго и до столь позднего часа – родители вечно старались уложить его спать пораньше. А ведь это сильно мешало: не каждого монстра можно призвать днём на выходных! Запоздало зашторив окна, Тима выключил свет и подхватил тетрадь с ритуалами – ещё раз посмотреть, всё ли он правильно делал.
«Блин, а вдруг всё надо было делать наоборот?»
Взгляд мальчика упал на зеркало. Уличный свет, худо-бедно просачивавшийся сквозь крошечные интервалы между коричневыми полотнами шифона и белыми оконными рамами, едва вылавливал из тьмы очертания мебели и некоторых предметов: свечей, книг на полке, зеркала на стене, двух силуэтов в нём, блестящую латунью дверную ручку…
Ручка резко опустилась. Тима обернулся, а его сердце чуть не выскочило из груди. Казалось, что дверь открывается слишком медленно…
– Ты уже готов?
Знакомый голос разом смыл тревогу, словно растворитель краску с картины. Тут же в проёме появилась кудрявая голова, а затем и всё остальное, облачённое в костюм скелета.
– Да, мам, – выдохнул Тима, невольно улыбаясь и натягивая на голову капюшон. – Уже иду!
– Хорошо! – весело подмигнула мама и тоже натянула на голову свой капюшон, демонстрируя сверкающий белизной череп.
Затем женщина вернулась в коридор и прикрыла дверь. Пока та закрывалась, Тима заметил, что кости на костюме светились тем ярче, чем темнее становилось кругом.
«Это даже круче, чем мой костюм сектанта!»
Увлечённый мыслью о маскарадном костюме, Тима не почувствовал лёгкое, эфемерно-воздушное прикосновение к спине.
Цепкие, словно щипцы, руки схватили мальчика за плечи и рывком развернули. Вскрикнув от неожиданности, он упёрся взглядом в тёмное ничто. Лишь спустя несколько мгновений глаза выцепили шероховатый столб позвоночника, не обременённого ничем, кроме нескольких пар рёбер.
В животе похолодело. Тима поднял голову.
Высохшее бледное лицо с провалившимся носом.
Бездонные глаза.
Вместо вопля ужаса из горла мальчика вырвался только хрип, похожий на сиплое бормотание пьяницы.
Тима не смог отвести взгляда от чёрных кругов пустых глазниц, даже когда они сменились космическим простором раскрытой пасти…
***
– …слышишь, ктулхист хренов? Вылезай из своей пещеры, а то без нас всё съедят!
Полина вошла ещё бесцеремоннее, чем прежде. Скудное уличное освещение не позволяло сходу разглядеть низкорослую фигуру в робе, если таковая здесь была. Снова нашарив на стене выключатель и вернув миру вокруг определённость, Полина нервно усмехнулась.
– Ладно, сейчас ты меня напугал… Выходи, ну! «Шалость удалась» и всё такое…
Раскрытая на кровати школьная тетрадь в линейку смотрела в потолок загадочными формулами, рисунками, отрывками корявого, едва читабельного текста…
– Тима, г-где ты?
Что явно было не так. Ни под кроватью, ни в шкафу никого не оказалось.
Зато кружок напротив «Призыва Чучундры» злорадно щеголял галочкой.
Рождённый тьмойРоман Дремичев
(под редакцией Александра Лещенко)
1. Муж
Пётр встретил Анну совершенно случайно. Он тогда учился на 2-ом курсе Уральского Исследовательского Института и занимался научными экспериментами с биологическими материалами. Однажды он пришёл в местную библиотеку и, набрав кучу научных книг, необходимых для исследований, отправился в читальный зал.
Пётр был настолько погружён в свои мысли, что, положив книги на стол, едва не сел в кресло, где уже лежала маленькая чёрная сумочка. Он её словно и не заметил. Милая девушка с длинными светлыми волосами в алой блузке и полосатой юбке, до этого пристально изучавшая какие-то странные изображения в старой потёртой книге, громко вскрикнула. Она едва успела выхватить сумочку из-под Петра. Тот с удивлением и лёгким испугом взглянул на девушку. Их глаза встретились, и казалось, некая живая искра промелькнула между ними.
Пётр слегка покраснел, извинился, облизал почему-то в один миг пересохшие губы и уткнулся в первую подвернувшуюся под руку книгу. Девушка некоторое время искоса смотрела на него, затем загадочно улыбнулась и вернулась к своим делам, так ничего и не сказав.
Они встречались после этого ещё не раз, но всегда лишь мельком. То Пётр куда-то спешил, то девушка была со своей группой с другого факультета или с толпой шумных и весёлых подруг. Но однажды всё изменилось.
Он хорошо запомнил тот вечер перед самым Новым Годом – в институте был устроен праздничный бал – тёмная, нависающая искрящимся куполом ночь, яркие разноцветные огни и блестящая мишура, лёгкая музыка, игристое вино. Пётр и девушка снова встретились, и на этот раз состоялось, если можно так сказать, их официальное знакомство. Он узнал, как её зовут. Анна.
А потом всё закружилось, завертелось в неистовом вихре чарующей праздничной ночи. Волны лёгкого дурмана от нереальности всего происходящего неудержимо влекли их вперёд. Они смеялись, болтали о чём-то, танцевали, пили вино и шампанское. Всё закончилось у неё дома…
С тех пор они не расставались. Когда сдали выпускные экзамены и защитили дипломы, то сыграли свадьбу и вот уже десять лет жили вместе. Прекрасная молодая семья, говорили многие знакомые люди. Удивительная пара, шептались завистники. Лишь одно омрачало их жизнь – отсутствие детей. Анна всё никак не могла забеременеть. И от этого их уютный тёплый мирок наполнялся серостью. Но они не унывали. Ведь главное, что они любили друг друга…
***
Все эти мгновения счастливой и беззаботной жизни, словно в туманном видении промелькнули перед взором Петра. Мрак полнился искрами яркого света, вспышками синих цветов и какофонией жутких звуков. Внезапно образы прошлого стали ярче и слились в один световой вихрь, а затем странная багровая трещина перечеркнула всё видение, и мужчина понял, что, наконец, открыл глаза.
Мысли путались в гудящей голове, сердце ощутимо покалывало и билось, словно гулкий барабан африканских племён. Странные корчащиеся тени взметнулись перед мужчиной, окружённые оранжевыми вспышками пламени.
Медленно Пётр приходил в себя и вскоре смог различить над собой тёмный свод неба, полный сияющих звезд и обрамлённый пышными верхушками высоких сосен.
Пётр не мог понять, где он и что с ним случилось. Тошнота подкатывала отвратительными волнами, но он сдержался, мысли путались и убегали вдаль, оставляя после себя только горькие воспоминания. Мужчина постарался внимательнее оглядеться вокруг. С большим трудом приподнял тяжёлую голову и скользнул одурманенным взглядом по небольшой лесной поляне.
Здесь горели несколько больших костров из толстых поленьев и ветвей, их танцующее пламя взметалось вверх, разгоняя ночную тьму, а за ними, у подножия деревьев, клубился мрак. Было очень жарко.
Пётр понял, что лежит на камне – довольно холодном, несмотря на наплывающий волнами жар от костров и тепло летней ночи. Он разглядел так же резные, испачканные чем-то красным деревянные столбы, украшенные сверху какими-то блестящими предметами с перьями. А перед ними скакали смутные размытые тени. Противный монотонный гул давил на виски и терзал слух. Мужчина попытался сконцентрироваться и вот, наконец, реальность леденящим потоком обрушилась на него.
Серые тени превратились в фигуры людей в балахонах с низко надвинутыми на лица капюшонами. Они дико извивались в жутком танце и издавали непонятные резкие звуки, которые бились в голове, вызывая тошноту.
N`gtha`yug T`han M`glah Nkih
Tran`g Yithit You`rd M`na
Iä! Iä! Shub-Niggurrath
Iä! Iä! Niggur-Shubrath
Смысл этих звуков – или слов неведомого языка – был Петру не понятен, но сила и мощь, заключённые в них, пульсировали в воздухе и разливались упругими волнами над уединённой поляной, терзая сознание.
«Что происходит?» – неслышно кричал Пётр внутри себя. – «Что это ещё за хрень?»
Но мысли мужчины путались и лениво таяли, словно снег под палящим солнцем. Последнее, что он помнил – это спокойный и уютный вечер дома, проведённый с любимой женой при свечах. Они вкусно поели – было что-то из мексиканской кухни – слушали тихую инструментальную музыку, танцевали, а потом сплелись в клубке страсти на мокрых от любовного сока простынях. Пётр уснул счастливый и опустошённый в своей постели, а проснулся…
«Может это сон? Жуткий, очень реалистичный, но всего лишь сон? И вот-вот это безумие прекратится?»
Пётр через силу попытался пошевелиться, но резкая боль в тех местах, где его руки и ноги были связаны крепкими грубыми верёвками, отрезвила его.
«Нет, похоже, что не сон! Тогда что же происходит?»
Мужчина приподнял голову ещё выше и оглядел себя. Он лежал на широком тёсаном камне – словно ягнёнок на жертвенном алтаре – а его руки и ноги были привязаны к ржавым кольцам, расположенным по углам грубой плиты. Свежая кровь покрывала всё его обнажённое тело; а к груди то тут, то там прилипли ошмётки сырого мяса. И тогда ужас разящей волной проник в сердце, едва не разорвав его.
Пётр ещё раз испуганно осмотрелся вокруг – и более чётко узрел всю картину. Около алтаря находились три бронзовых жаровни, в них на углях танцевало голубоватое пламя, а между ними были установлены стальные шесты, украшенные резьбой в виде переплетённых лоз. На них висели куски окровавленного мяса, полоски содранной кожи и головы кошек и собак, с которых на землю ещё капала кровь.