Внезапно краем глаза Пётр увидел, как одна из фигур в балахонах приостановила танец и шагнула к алтарю, взметнув вверх тонкие руки. Её голос стал громче, в нём прозвучали странно знакомые нотки. Горячая кровь водопадом оросила лицо мужчины, он расслышал мерзкий звук рвущейся плоти. Подняв взгляд, увидел в руках женщины чёрную кошку, чье горло было безжалостно изрезано острым каменным ножом.
Ещё миг и трупик бедного животного был отброшен в сторону. И тогда мрачное песнопение зазвучало ещё громче, ещё яростней и ещё надсаднее. Фигура в балахоне изящными пальцами распустила поясок на талии и распахнула одежды, явив женское обнажённое тело, покрытое странными рисунками и знаками в области живота и ниже. Судя по всему, их нарисовали кровью. Блестящие от пролитой на них крови груди встопорщились, устремив вверх набухшие соски.
Всё это Пётр видел лишь мгновение, ибо свет танцующего пламени высветил лицо женщины – и ещё больший ужас охватил пленённого мужчину.
Это была Анна, его жена – милая, добрая, нежная, умная, весёлая. Любимая… Сейчас на её лице не было заметно ни единого следа эмоций. Оно словно превратилось в каменную маску, живой блеск в глазах исчез, казалось это неземные омуты, полные ртутной жидкости с чернильным сиянием. Бескровные губы продолжали говорить странные слова, что раскалёнными клинками впивались в измученный мозг мужчины, и им вторили другие люди в балахонах, скрывающиеся за жаровнями у высоких костров.
Пётр словно застыл на месте, не веря своим глазам.
Его онемевшие сухие губы с трудом шептали:
«Аня, Анечка, милая моя!»
Но Анна словно не слышала его. Казалось, что она не просто не замечает своего мужа; казалось, что она никогда его прежде не встречала и никогда не любила.
Пётр ещё совсем недавно касался её тёплых губ, слышал страстные стоны, ощущал обжигающее дыхание.
«Что же изменилось? И почему? Почему?!» – кричала дрожащая душа мужчины, забившаяся в самый дальний уголок тела.
И словно в ответ на немой призыв Анна обхватила нож двумя руками, взметнула к тёмным небесам, и, глядя стеклянными глазами в пустоту и продолжая скандировать слова древней литании, опустила клинок резко вниз.
Пётр, будто дикий раненый зверь, забился в путах. Он чувствовал, как треснули ребра, когда острый клинок пронзил тело. Огненная боль неудержимым потоком проникла в самую суть Петра, в глубины души, безжалостно выжигая там всё, до чего могла дотянуться.
Он закричал – неистово и безумно, горячие слёзы потекли по щекам, смешиваясь с потом и кровью.
Всё это длилось лишь несколько мгновений, а затем стремительно со всех сторон из неведомых просторов хлынула тьма. И измученная сущность Петра утонула в омуте вселенского мрака, растворившись в запредельном тумане.
Лишь протяжное затухающее эхо скользнуло в пустоте:
«Аняяяя!!!»
Он уже не увидел, как среди кустов и стволов деревьев замелькали чьи-то силуэты, и раздались громкие крики.
2. Жена
Анна очень любила Петра – любила больше жизни и хотела жить с ним долго и счастливо, но судьба всё изменила. Женщина мечтала о детях. Безумно хотела родить ребенка. А потом растить дитя, выношенное в своём чреве, и слышать детский смех в комнатах квартиры, сейчас такой пустой и мрачной.
Но бог почему-то не дал женщине такой возможности. Последние несколько лет она много молилась, часто посещала местные храмы и церкви. Ездила в глухие деревеньки к слепым бабкам, к старикам-шаманам на севере, к знахарям, а также к тем, кто называл себя колдунами. Даже вступала в некие таинственные секты. Но всё было напрасно. Чувство вселенской безысходности мучило и медленно убивало её.
Однажды Анна примкнула к секте религиозных фанатиков, поклоняющихся древним богам и великим неземным силам. И седая жрица поведала ей, что нужно сделать, чтобы обрести столь страстно желаемое.
К тому времени, Анна уже словно жила в ином мире. Женщина отстранилась от окружающей действительности, даже муж уже не вызывал той счастливой улыбки, как раньше. Нет, она зациклилась на одной лишь только мысли – зачать ребенка – и медленно отдалялась от этой суетной реальности, погружаясь в глубокую пучину отчаянья.
Под надзором старой ведьмы, Анна совершила все необходимые ритуалы, что были написаны в древней книге. Её высохшие страницы были сделаны из кожи живых существ, как и сам чёрный переплёт, с жуткими символами, серебряными пятнами и зеленоватыми подтёками. Старуха читала заклинания на мёртвом языке и таинственно улыбалась.
И вот наступил решающий день. Анна оказалась на уединённой поляне в уральском лесу, в глухой чаще, где до ближайшего жилья идти не один час. Её мужа – Петра – связанного и одурманенного, привезли сюда сразу же после полового акта с Анной. Сила древних богов через плоть, кровь и душу Петра должна зажечь в её чреве искру жизни. Так говорилось в книге «Vivificantem Sanguinem», написанной древним колдуном, обитавшим в глуши Чёрного леса в Европе в XVII-ом веке.
Анна почти неосознанно вскинула нож и вонзила лезвие в распростёртого на лесном алтаре мужа. Руки, наполнившиеся неведомой силой, не дрогнули, когда резали плоть и ломали кости.
Женщина не слышала мучительные крики, продолжая неумолимо читать литанию, которой её научила старуха-ведьма:
Iä! Iä! Shub-Niggurrath
Iä! Iä! Niggur-Shubrath
Вскоре Пётр, истекая кровью, замер на холодном камне, живой свет в глазах потух и они остекленели. Однако Анну, сжимавшую окровавленный нож, это не волновало. Она уверенно вскрыла мужу грудную клетку, как уже делала несколько раз во время других обрядов – только тогда умирали животные – и резким движением вырвала сердце, наполненное остывающей кровью.
Анна подняла сердце к небесам и крепко сжала, направив поток тёмной крови себе в рот. Густая, омерзительная на вкус жидкость, казалось, обожгла все внутренности женщины, наполняя их неземным теплом, которое начало стекаться в низ живота. В матку.
Закрыв глаза, Анна прижала сердце мужа к животу и продолжила выдавливать кровь, растирая её по телу. Запрокинув голову к небесам и закрыв глаза, женщина хрипло шептала слова странного заклинания. Тёмные багровые потоки устремились к выбритому лону, заструились по бёдрам, стекали на землю.
Невероятное чувство покоя накрыло Анну плотным коконом, туман в голове взметнулся, закружился, и она услышала чужие, неземные голоса, доносящиеся словно из-за самого края вселенной – пространственной вуали, полной искрящихся миров. Так хорошо она себя ещё никогда не чувствовала…
Но всё это оборвалось в один миг.
Внезапно в лесном мраке послышались громкие крики, заметались лучи фонариков, громыхнуло несколько выстрелов, зазвучали голоса и удары чем-то тяжелым. В ответ раздавались стоны и предсмертные хрипы.
Словно поднимая тяжёлые каменные плиты, Анна с большим трудом разлепила воспалённые глаза и оглядела представшую перед ней сцену.
Две жаровни, опрокинутые, лежали на земле, рассыпавшиеся угли медленно тлели и умирали. Вокруг мелькали тени и серые фигуры. Кто-то надсадно кричал, кто-то скулил в кошмарной агонии, захлебываясь кровью. На поляне тут и там были видны неподвижные тела – одни уже отошли в вечность, другие были ещё живы, но пребывали в глубоком беспамятстве.
Тьму разрывали яркие вспышки и грохот выстрелов. Паника завладела сердцами всех, кто находился на поляне. Внезапно из темноты, прямо перед Анной, появилась фигура высокого мужчины в полицейской форме. Гнев и ярость сверкали в его стальных глазах, на небритой щеке блестела кровь, сочащаяся из тонкого пореза. В руке он сжимал пистолет, направленный прямо в сердце женщины. Ёще миг – и он нажмёт на спусковой крючок.
– На землю, мразь! – прокричал незнакомец, и голос был полон громыхающего металла. – Ложись, я сказал!
Но Анна не понимала слов – её разум был сейчас далеко, лишь обрывки неземных видений роились ещё перед глазами, медленно исчезая в звенящей пустоте.
Когда мужчина крепче сжал рукоять пистолета, готовясь выстрелить, серая взлохмаченная тень метнулась из тьмы и вонзила гнилые зубы ему в шею, разрывая плоть. Старая жрица.
Незнакомец закричал от боли и ударил нападавшую рукояткой пистолета в лицо. Послышался отвратительный хруст. Затем прозвучал выстрел, и старуха упала у подножия алтаря кучей грязного тряпья. А мужчина, зажимая рану рукой, рухнул рядом, содрогаясь в агонии. Между пальцев фонтаном била кровь.
Умирая, старая жрица прокричала:
– Беги! Беги, глупая! Очнись и беги… Спасай нашего… – но тут она захлебнулась собственной кровью.
Анна резко пришла в себя. Словно затравленное животное, быстро оглянулась по сторонам. Уронила на землю нож и сердце Петра. А затем метнулась в сторону леса, низко пригибаясь к земле. Двое мужчин в форме стражей порядка заметили женщину, стали стрелять в спину, а потом бросились в погоню. Но быстро потеряли из виду – ночной мрак как будто поглотил её.
Анна стремительно неслась среди деревьев, прорывалась сквозь кусты, ныряла в овраги и пересекала тихие ручьи. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, дыхание с хрипом вырывалось изо рта.
И всё же она бежала ни куда глаза глядят. Нет. Она знала, куда нужно двигаться. Там должен был совершиться последний акт древнего обряда.
Босые ноги женщины были покрыты порезами и занозами, кровь струилась по бедру, расцарапанному о жёсткую кору дерева. В плече засела шальная пуля. Слёзы текли неудержимыми потоками по щекам. Но словно обезумевшая, она, не останавливаясь, упрямо бежала вперёд, запиналась о торчащие из земли корни, падала лицом в грязь, вставала и мчалась дальше.
А вот и заветная цель. Небольшой каменный склеп, заброшенный сотни лет назад, словно вросший в тело ближайшего холма. Каменная чёрная плита, покрытая отвратительными пятнами и мерзкими тёмными потёками, закрывала вход. Ещё на ней еле виднелся почти стёртый от времени кривой богохульный символом.
Тяжело и надсадно дыша, харкая кровью, Анна дрожащими пальцами отыскала неприметный камешек и что было сил нажала на него. Она молила Древних, чтобы у неё всё получилось. С глухим треском плита ушла в сторону. Женщина провалилась во мрак и скатилась вниз по каменным ступеням. Плита за спиной встала на место, отрезав женщину от мира живых. Но в голове Анны билось лишь одно – успеть, успеть!