Извиваясь под звуки далекого пения – все, кто был внутри круга, кроме пастора, уже не пели – Сигрид подошла к метису и, заставив его вскинуть голову, медленно провела ему ножом по горлу. Кровь хлынула струей в подставленную чашу. Наполнив ее, Сигрид с поклоном передала ее пастору. Тот взял страшный сосуд и поднял над головой.
– Унн! Бара! Хеминглеффа! – прокричал он, окропляя кровью три столба.
Эхом повторили эти слова – вернее имена – все, кто стоял у камней. В том числе я, уже без всякого удивления, понимая, к кому обращен этот призыв. Унн. Бара. Хеминглеффа. Младшие из Девяти.
Новый, кричащий от страха сэтлер был вытолкнут в центр круга. Три жрицы перерезали ему горло, и чаши с кровью опрокинулись над еще тремя столбами. Пастор прокричал:
– Бюльгья! Хефринг! Хрённ!
Море волновалось: среди волн закручивались спирали водоворотов, в которых мелькали щупальца, плавники, клешни. Еще два раза поднимался жертвенный нож, и два метиса корчились в предсмертных судорогах, брызжа кровью из перерезанных глоток. Над водой происходило что-то непонятное: густой туман то сгущался, то рассеивался, нас охватывал лютый холод, словно в разгар зимы, с неба срывались снежинки. А Сигурдсон все подымал чаши с кровью, окропляя каменные столбы и выкрикивая.
– Дуфа! Кольга! Бледугхадда!
И в этот миг морская гладь успокоилась, и я увидел, как от пещер в сторону острова заскользили пугающие фигуры. Честное слово, мистер, несмотря на все, что я испытал до этого, я исщипал себя с ног до головы, чтобы увериться, что я не сплю, не брежу и вправду вижу созданий из старых сказок.
– Кого? Русалок? – недоверчиво спросил я, убежденный, что я имею дело с сумасшедшим.
– Именно так, мистер. Девять сестер, девять дочерей Богини Ранн и Морского Великана Эгира. Правда, не все они походили на красавиц, о которых мы читали в детстве. Несмотря на все различия, имелось в них и нечто общее – когтистые пальцы и острые зубы; лица странной формы с причудливо скошенными глазами, постоянно меняющими цвет, подобно самому морю.
Великанша с хвостом кита и огромной палицей в руках – Бара, сила прибоя. Красавица с каштановыми волосами и дельфиньим хвостом – Хеминглеффа, хозяйка ясной погоды. Владычица приливов и отливов – Унн, с множеством кос, украшенных морскими ракушками. С хвостом тюленя и бурыми волосами – Бюльгья хозяйка тюленей и прибрежных течений.
Черноволосая Хефринг в ожерельях из медуз. Безобразная Хрённ с хвостом, как у угря, владычица водоворотов. Беловолосая, бледнокожая Кольга – хозяйка ледяных арктических вод и плавучих льдин. Дуфа – хранительница островов, морских туманов и драгоценных кладов.
И, наконец, – самая сильная, самая страшная из Девяти – Блодугхадда, «Кровавовласая» – с длинными красными волосами и акульим хвостом. Она вселила в меня наибольший страх – ибо если в ее сестрах чувствовалось равнодушие природной стихии, то это было существо, чьей страстью было охотиться, терзать и пожирать. Старшая из сестер, она властвует над тайнами крови и над реками, впадающими в море, – кровеносной системой Земли.
Все это я узнал много позже – а тогда, разинув рот, смотрел, как все Девять одна за другой выбираются на сушу, пока их хвосты превращались в человеческие ноги. Не стесняясь наготы, они подходили к Сигурдасону, а тот с поклоном подносил чаши с кровью морским богиням. Те жадно выпивали и подходили к телам сетлеров. Острые зубы вонзались в человечье мясо и морские демоницы, чавкая, пожирали кусок за куском.
Первой насытилась Бледугхадда. Потянувшись всем гибким сильным телом, она обернулась к пастору. Ударом когтистой лапы она разорвала одежду на его груди, повалила на землю и уселась сверху. Она похотливо стонала, раскачиваясь на покорном жреце, а с двух сторон ее ласкали губы и руки разоблачившихся жриц.
Одна за другой Девять сестер заканчивали свою трапезу и вразвалку подходили к людям. Выбор каждой мог пасть на любого – и никто не смел отказать. Только Картрайт, в силу каких-то привилегий обладая правом выбора, разоблачался перед красавицей Хеминглеффой. Засмотревшись на ее совершенное тело, я пропустил момент, когда выбрали меня самого. Страшный удар сбил меня с ног, и сверху навалилась черноволосая Хрённ. Когтистые пальцы разрывали на мне одежду, расцарапывая в кровь тело, а кожа была холодна как лед.
Престон прервался и виновато посмотрел на меня.
– Мы с вами взрослые люди, – сказал он. – Вам ведь и так понятно, что было потом?
Я кивнул, поморщившись – мало того, что я имею дело с сумасшедшим, так еще и обуянным нездоровыми фантазиями. Впрочем, что еще ждать от человека столь плебейских занятий?
– Наутро мы двинулись обратно, – продолжал Престон. – Едва мы поднялись на борт «Скессы», как Картрайт позвал меня в свою каюту. Когда я входил, я увидел, как от моря вновь поднимается туман, подобный тому, что окутал море при нашем прибытии.
Капитан достал из шкафчика бутылку и стаканы, налил себе и мне. Я выпил виски как воду – вчерашнее наваждение отступило, и я до сих пор не мог поверить в то, что видел.
– Надо поговорить, Томас, – хмуро произнес дядя.
Мне и по сей день становится дурно, когда я вспоминаю его рассказы. Картрайт говорил о древнем культе, берущем начало со времен неандертальцев и посвященном тем, кого спустя тысячи лет отважные викинги назовут Морским Великаном Эгиром, великаншей Ранн и их Девятью дочерями.
Еще языческие конунги боролись с их почитателями, еще больше усердствовали христианские владыки, но тщетно – поклонение морским богам сохранилось. Одни их почитатели затаились в Исландии, укрывшись среди духовного сословия, другие бежали на запад. Несколько веков почитатели Девяти Сестер верховодили в норвежских поселениях в Гренландии, пока, под давлением церкви, их не изгнали вон. В отместку северные колдуны наложили проклятие – ни один гренландец больше не поймает ни одной рыбы. Из-за этого норвежская колония в Гренландии вымерла к пятнадцатому веку.
Изгнанники бежали – кто назад в Исландию, а кто дальше на Запад. В Винланде потомки изгнанников, продолжая почитать своих страшных богов, пробирались все дальше вглубь девственного материка. Когда норвежский король попытался разузнать что-либо о поселенцах Винланда, посланная им экспедиция погибла, оставив лишь надпись на Кенсингтонском камне, предупреждавшую о древнем Зле.
Культ этот дожил до времени, когда в Новом Свете стали появляться европейские колонисты. Картрайт сделал несколько туманных намеков, что предания о Винланде не забывались никогда, что среди переселявшихся в Америку скандинавов и англосаксов были и те, кто хранил древний культ.
Лучше всего традиция сохранилась на побережье – в Канаде и в Новой Англии. Взамен за поклонение, Девять Сестер дарили своим почитателям рыбу и морского зверя, а порой, в знак особого благоволения – и свою любовь. И мне теперь, как и всем на «Скессе», придется ублажать капризных и жестоких морских богинь.
Картрайт соблазнял меня перспективами приобщения к древнему культу, говорил как щедры Девять и их мать Ранн. Рассказывал он и как они страшно карают отступников, говорил, что после обряда назад дороги нет. При этом он подливал мне стакан за стаканом, и я пил, стремясь хоть немного избавиться от страха. Утром дядя сунул мне бумагу и ручку – и я, не глядя, подписал ее. Как оказалось позже, это был контракт, согласно которому я ближайшие пять лет буду работать в команде «Скессы».
Когда мы сошли на берег в Сент-Джонсе, выгодно продали всю нашу добычу и месяц кутили по всем окрестным кабакам – я решил, что моя судьба не столь уж и плоха.
Несколько лет я ходил на «Скессе»: у Лабрадора, Гренландии, Исландии, Фарерских, Шетлендских и Оркнейских островов. Страшные тайны, заботливо сберегаемые морем, открылись мне – и вы бы сошли с ума от ужаса, если бы я рассказал хоть половину того, что мне довелось узнать.
Я узнал, Что стоит за преданиями о Великом Кракене и Летучем Голландце, каково истинное происхождение каменных сооружений на Шетлендских островах, а также то, Кто со временем поселяется в трюмах давно затонувших кораблей. Легенда о Морском Змее перестала быть простой побасенкой, а страшные сказки об исландских драугах, обернулись жуткой действительностью. Узнал я и постыдную для человечества правду, укрытую за романтичными легендами о норвежских мермелер, о мулиартехе, накилеви и прочих созданиях, коими населяет океан молва.
Трюмы «Скессы» всегда переполняли тюленьи шкуры, а баркасы дяди возвращались доверху груженые рыбой. Но за это надо было платить – и я платил вместе со всеми. Вместе с охотниками и капитаном я принимал участие в кровавых оргиях на Острове Демонов. Но пришло время – и с меня потребовали слишком высокую цену. Не в первый раз Девять Сестер требовали жертвы среди самих моряков: согласно верованиям культа, те, кто соглашался на это, возрождался в чертогах Ранн.
Меня потребовала Кроваволосая.
Улучшив момент, у берегов Лабрадора я сбежал на берег и скитался по бесплодной тундре, пока не наткнулся на геологов из Квебека. С ними я пробрался в Монреаль, а оттуда – в Штаты, на Средний Запад. Я думал, что так, подальше от моря, я буду в безопасности, глупец.
Престон угрюмо замолчал, весь его вид представлял крайнюю ступень уныния.
– Через полгода она пришла, – проговорил он. – Пришла, когда я ночевал в придорожном отеле в Омахе. Она проклинала меня. Она смеялась надо мной. Она напоминала, что ей подвластны реки земные и подземные – так что мне не будет покоя я даже в пустыне. Она шептала и шептала, пока я не проснулся от собственного крика в холодном поту. Тут же я понял, что кричу не только я – жуткие звуки раздавались снизу.
Сбежав вниз, я увидел толпу испуганных людей, стоявших у дверей комнаты хозяина. Из их шепота я понял, что хозяин с женой были зверски убиты ночью. Сердце мое наполнилось ужасом, когда я узнал, что в комнате, среди окровавленных кусков человеческой плоти нашли обрывки морских водорослей, что везде стоял мерзкий рыбный запах.