Я вошел в комнату. Мягкий свет разлился по цилиндрическому помещению, и передо мной впервые предстал Провидец.
2
Мальчик, по виду лет восьми, сидел в особом кресле, облепленном приборами и мониторами. Тело его было искривлено, руки напоминали клешни, казалось, кто-то нарочно выкрутил их так. Под кожей в центре грудной клетки пульсировало сердце. Лицо… мне доводилось видеть уродов, но все же не таких. Один глаз Провидца располагался в районе виска, другой там, где должен быть нос, рот походил на крокодилью пасть без зубов, в которой шевелится влажный язык. Носа нет вовсе, на его месте прикрытый пластиковой заплаткой провал.
Самой ужасной была деформированная голова ребенка, на ее затылке выделялось полукруглое вздутие с глазами, носом и кривым ртом. Этот влажный близнец-паразит вращал глазами и пытался разглядеть меня. Осознав, что в нем жизни и разума больше, чем в теле, на котором он растет, я отступил от стекла и почувствовал тошноту.
Беликов нажал кнопку на пульте, и кресло Провидца повернулось вокруг оси. Мне захотелось бежать.
– Именно младший дает нам то, что мы хотим, но у него нет языка. Зато есть у старшего, – объяснил Беликов.
– Что он может? – спросил я.
– Провидец говорит. С его помощью мы узнали очень многое.
Я не понимал. Отказывался.
Беликов покачал головой:
– Разум Провидца как-то связан с Черным Цилиндром. Это не прямая связь, конечно, скорее, мозг мальчика подобен радиоприемнику, который случайно ловит нужную станцию. Мы не можем ничего послать в ответ, но это и не нужно.
Беликов улыбнулся.
Я спросил:
– Как все происходит?
– Мы не контролируем Провидца, только кормим его, ухаживаем за ним и ждем. Аппаратура постоянно в режиме отслеживания. Как только он начнет говорить, компьютер все запишет, а потом расшифрует. Увы, речь Старшего часто весьма неразборчива.
Язык мальчика выбрался из крокодильего рта и начал извиваться, роняя капли слюны.
– Где вы его нашли? – спросил я, чувствуя гул в ушах.
– Так ли важно? – ответил вопросом Беликов.
Провидец наблюдал за мной. Его карие глаза были красивы, словно у девочки, ресницы длинные и загнутые.
– Есть вещи, – сказал Беликов, – о которых вам еще рано знать.
Он поманил меня за собой, прочь из комнаты. Я не стал возражать. Подальше от этого места.
Впрочем, следующая экскурсия была еще хуже.
3
Шедевры Скульптора появляются в разных местах, и нет никакой возможности выявить систему. Каждый раз, когда ИИ находит алгоритм, правила меняются, вероятно, благодаря чьей-то внешней воле. Агенты Беликова постоянно в поиске, в их задачу входит перехватить очередное нечто раньше, чем оно попадет кому-то на глаза. Не все удается отследить, но большую часть, примерно, две трети, и это отличный результат.
На мой вопрос, почему же тогда они не в состоянии найти самого Скульптора, Беликов ответил, что не знает. Ему представлялось, что поисками должен заниматься человек со стороны, со свежим взглядом и не связанный вассальной зависимостью.
Я спросил, не думает ли он, что Скульптора нет в привычной нам реальности, на что Беликов ответил, это вероятно.
– Скульптор может быть мужчиной, женщиной, группой людей. Мы знаем, что в анатомии и физиологии он сведущ на уровне квалифицированного хирурга, но его методы сохранения плоти недостижимы для современного уровня медицины. Все, что он делает, оживает, но далеко не все изделия способны жить долго. В нашей коллекции, – заметил Беликов, – живы только пять экземпляров, и вы можете их увидеть прямо сейчас.
Я вспомнил Провидца и подумал, что если подписался на это, то должен идти до конца. Но это не было отчаянием, поймите правильно, мне уже не терпелось приступить. Поэтому ответил, что готов, и моя решительность понравилась Беликову.
Я уже видел снимки шедевров Скульптора, поэтому имел некоторое представление о том, что мне предстоит увидеть. Воплощение фантазий больного разума, потустороннюю логику, чужеродные представления о прекрасном. Думал ли я тогда о том, что феномен Скульптора имел отношение к чему-то вне нашей реальности? Нет, я лишь допускал такую возможность. Она тянула за собой множество непроверяемых следствий, поэтому требовалось рассмотреть сначала очевидное.
Пока мы выходили из цилиндрической комнаты, шли по коридору и садились в тот же лифт, я мысленно перебирал варианты.
Скульптор – безумец, маньяк-садист, не лишенный художественного дарования (ладно, пусть он даже гений), обладающий немалыми ресурсами для того, чтобы распространять свои произведения по всему миру.
Так же вероятно, Скульптор – руководитель целой группы безумных экспериментаторов, работающих на стыке медицины, прорывных технологий и экстремального искусства. И тогда все это просто очень сложный, затратный и дерзкий арт-проект в масштабе планеты. Кто за ним стоит, кто финансирует и какова конечная цель – вот здесь стоило поломать голову.
Вероятно, все эти гипотезы о связи Скульптора с Черным Цилиндром не более чем навязчивая фантазия Беликова и его единомышленников, чья деятельность напоминает секту (да чего там, по всем признакам, это и есть культ). Беликов верит в особую значимость деятельности Скульптора, но мне нужно быть свободным от подобных заблуждений. Я исследователь, мое дело анализировать факты, не позволяя эмоциям влиять на выводы.
Признаться, в этой ситуации это довольно сложно. Беликов умеет воздействовать на собеседника, есть в этом человеке нечто такое, что мешает зачислить его в ряды обычных безумцев. За ним стоит нечто, о чем я пока могу лишь догадываться. Он из тех, кто управляет политиками, всегда оставаясь невидимкой, он и ему подобные словно отражения бесчисленных сущностей самого Черного Цилиндра, имя им легион, и в то же время Беликов всегда один, узкая проекция тайной власти, которую не способно поколебать ничто.
Если я прав, то для чего ему нанимать меня, когда в его распоряжении ресурсы любых спецслужб мира? Он говорил, что агенты хороши в том, чтобы искать шедевры Скульптора, но не способны добраться до него самого. Вериться с трудом. Или Беликов лжет, или водит меня за нос, скрывая нечто важное. Вероятно, не доверяет мне до конца. Даже после Провидца.
Лифт опустился на уровень девятого этажа. Мы вошли в громадное помещение, размером едва ли не с футбольное поле. Я мог только догадываться, что скрывалось в темном пространстве, откуда приходило тревожное эхо наших шагов.
4
Зона, где находилась коллекция, была огорожена прочными стеклянными щитами, и чтобы пройти за них, требовалось использовать еще одну ключ-карту. Тут я насчитал три десятка кубических емкостей, закрытых непрозрачными кожухами. К емкостям тянулись идущие с потолка кабели и шланги. Я прикинул: здесь можно разместить еще столько же подобных сооружений. Насчет того, что внутри них, сомнений не возникало.
Беликов поинтересовался, готов ли я, и нажал кнопку на маленьком пульте, выуженном из кармана. Несколько секунд ничего не происходило, но потом вдруг все тридцать кубов сделались прозрачными, открыв мне свое содержимое.
Мы провели в бункере примерно полчаса, дольше я просто не мог. Наверное, нет смысла описывать все творения Скульптора, это такое же неблагодарное занятие, как раскладывать по полочкам галлюцинации. Однако, в отличие от них, шедевры были настоящими. Плоть, кости, металл и пластик, наверное, и еще что-то, чего я не заметил, вот чем были они, эти твари, кошмарные кадавры, созданные искаженной фантазией Скульптора.
Я помню громадную гусеницу, чье тело сплели из множества отрубленных человеческих рук, и чья хищная пасть состояла из грудных клеток, где ребра торчали как зубы. Эта тварь, по словам Беликова, жила, хотя я не заметил, чтобы она шевелилась.
Видел я и нечто, похожее на лошадь: корпус сшит из человеческих торсов, ноги, вытянутые и зверски перетянутые стальной проволокой люди без голов, а голову самой лошади сконструировали из младенцев с содранной кожей. Когда я приблизился к стеклу, чтобы рассмотреть этого монстра ближе, он дернулся и повернул ко мне морду. Мне стоило труда тут же не броситься бежать. Я был на войне, видел массовые убийства и жертв пыток, видел, как людей поедают заживо и казнят самым варварским способом, но все это не могло подготовить меня.
Беликов неслышно скользил за моей спиной, пока я брел вдоль кубов, словно в трансе. Мне казалось, через свои творения Скульптор обращается к моему разуму, разыскивая внутри него нечто, чего я описать не могу. Позже, когда самый страшный кошмар остался позади, я смог проанализировать увиденное, как-то классифицировать и разложить по полочкам. Беликов дал мне все нужные видеоматериалы, подробные описания каждого шедевра вместе с данными о том, где и когда он был найден.
Были в коллекции Беликова и «механизмы» из костей и мяса, некоторые я мог узнать – велосипед, автомобиль, но, по большей части, понять, каков смысл тех или иных конструкций было невозможно. Некоторые начинали двигаться при моем приближении, будто желая показать, что они умеют, другие, похожие на порождения кошмаров шизофреника, кидались в угол, пытались спрятаться.
Эти безумные существа, сшитые из кусков тел представителей разных рас, с двумя головами, пятью конечностями, хвостами, сделанными из позвоночников. У одного такого монстра имелось к тому же шесть женских грудей и вместо сосков человеческие глаза, которые неотрывно наблюдали за мной.
Нашел я в коллекции и несколько «предметов». Например, громадный веер, с каркасом из берцовых костей, каждая из которых кончалась отрезанной головой. Между спицами была натянута кожа, причем вместе с кровеносными сосудами, питающимися от сердца, расположенного в «ручке». Эта конструкция жила, и каким-то образом головы могли открывать рты и произносить слова. Беликов сказал, что расшифровать эту абракадабру невозможно, скорее всего, она не имеет смысла.
Я спросил, почему плоть, там, где она явно мертва, не гниет. Хотя очень часто в местах стыков сочился гной, это, скорее, походило на болезнь, поздний абсцесс в результате перевозки, например, но не на разложение. Беликов сказал, что причина ему неизвестна, хотя исследования ведутся несколько лет.