Мое тело освободили от одежды, сняли кожу, рассекли на несколько частей, вынули органы. Я видел безупречную, божественную работу и беззвучно смеялся, и плакал, плакал даже тогда, когда моя голова увенчала очередной его шедевр. Потом… не знаю, каким образом и сколько прошло времени, я снова очутился в доме Беликова, но теперь уже не в качестве гостя. Он стоял по ту сторону стекла, глядя на меня с восхищением и сожалением.
– Мне казалось, уж вам-то удастся. Впрочем, – прибавил он, – нельзя утверждать, что вы не достигли цели.
Губы Беликова разъехались в садистической улыбке.
Я не мог ничего рассказать ему, потому что не имел языка. Все сошлось. Моя судьба была решена с той минуты, как Провидец назвал мое имя, и, уверен, Беликов знал об этом.
Но я ни о чем не жалею, потому что стал частью чего-то большего.
Красные столбыАнтон Темхагин
Дождь с силой барабанил по оконному стеклу, струйки воды с бульканьем стекали в большую зеленую бочку, в которой, по всей видимости, когда – то хранили краску. От разрядов молнии неприятно помигивала единственная в домике лампочка, свисавшая с потолка на длинном шнуре. Пахло свежестью.
Марат Петрович аккуратно разливал горячий чай в старенькие чашки с отколотыми краями, пока его гость зябко ежился в сторонке, кутаясь в теплую куртку. Из щели под дверью тянуло холодом, но хозяин жилища этого почти не замечал – привык уже к таким условиям.
А вот гость постепенно начинал жалеть, что поддался на уговоры и покинул теплую городскую квартиру. Впрочем, с утра погода была летняя, веселая, и таких катаклизмов совершенно не ожидалось.
Марат Петрович уселся напротив и громко шмыгнул носом. Его кустистые усы при этом криво дернулись.
– Не рад уже поди? – ухмыльнулся он, пододвигая одну из чашек поближе к гостю. – На вот, согрейся. Я бы тебе, Санек, чего покрепче предложил, да все вышло. Напомни мне завтра до магазина пробежаться, а?
– Я все равно не пью, вы же знаете, – отозвался Саша.
Он жадно отхлебнул из своей кружки, но тут же выплюнул все обратно, обжегшись горячим.
– Ну что ты на самом деле! – хозяин дома лениво потянулся за тряпкой, которой протирал обеденный стол. – Видел же, что только вскипел. Вечно вы, молодежь, куда-то торопитесь, спешите. А зачем?
Марат Петрович протер скатерть, синюю в белую полоску, заодно стряхнув хлебные крошки на дощатый пол. Гость все еще откашливался, а за окном продолжал хлестать ливень. На несколько секунд выключился свет, оставив людей практически в полной темноте. От рокота грома закладывало уши.
– Какие уж грибы в такое время, – подал голос Саша, с опаской потягивая уже немного остывший чай с мятой и смородиновым листом. – Завтра, наверное, в лес без вездехода и соваться не стоит. Все развезет.
– Больно поздно вы собрались, Санек. Я вас когда звал? Вот тогда как раз сезон был. Но ты не дрейфь, мы с тобой и завтра с пустыми руками не уйдем.
– Звали-то звали, но грибов Маринке захотелось именно сейчас, – проворчал Саша. Он перестал дрожать и наконец-то расправил плечи – горячий чай сделал свое дело, да и воздух в домике успел прогреться благодаря большой тарелке старого советского обогревателя, который стоял на табуретке у стола. – Следующим летом, может, раньше соберемся. Но вы же ее знаете…
Хозяин при этих словах поморщился, махнул рукой.
– Через год если и соберетесь, то уже не ко мне поедете. Переселяюсь я отсюда.
– Это куда же? – искренне удивился Саша.
– Да… Не знаю пока. Может, к родне в Прокопьевск уеду, сестра давно зовет, да я все ерепенился. Может, еще куда. Но летом меня здесь точно не будет.
– Да вы же тут столько лет… Неужели все бросите? И огород свой, и дом?
– А вот так вот и брошу. Тридцать лет тут живу, и брошу. Это разве дом? Разваливается все давно уже, а руки до ремонта не доходят. А огород что? Так, грядки. Проживу и без этого.
Собеседники замолчали, и в доме вновь стали слышны только звуки дождя, да бурление воды в бочке, которая уже заполнилась до самых краев. Марат Петрович выглядел очень хмурым, так что Саша не решался первым нарушить молчание, боясь потревожить старого приятеля. Отрешенно смотрел на пустой баллон огнетушителя, невесть откуда здесь взявшийся, который валялся в углу у двери. Произошло что-то нехорошее, Саша это понимал. Но захочет ли Марат Петрович делиться с ним своими проблемами?
Захотел.
– Я тебе, Санек, так скажу. Как я уеду, вы сюда с Маринкой тоже дорогу забудьте. Будут грибы нужны или ягоды какие – есть для того и другие места. Хочешь знать, почему? Я сам точно не понимаю. Расскажу я тебе одну вещь, а там сам решишь, слушать мои советы или нет. Скажешь, что умом от старости тронулся – не обижусь. Потому как сам хочу в это верить.
***
Случилось это лет пять назад. Точную дату не помню, но события, что произошли тем вроде бы обычным летним днем, врезались мне в память прочно и основательно. И хотел бы я забыть об этом, да уже не могу. Не получается.
В тот день я рано закончил все дела в огороде – все как-то само ладилось. Делать было особенно нечего, а потому, взяв в руки старую плетенную корзинку и самодельный нож, доставшийся мне еще от отца, решил прогуляться пару часиков по лесу. Грибов не найду, думал, так хоть ягоды соберу – все дело. Нацепил на руку часы – всегда снимаю перед работой, чтобы не запачкать – и выдвинулся в лесок.
Солнце жарило, дюже душно было, как и всю последнюю неделю. Но лес встретил меня приятной прохладой и свежестью. Тогда еще в голове шальная мысль пронеслась, мол, задержаться в чаще подольше. Торопиться все равно было некуда, а духота мне уже к тому времени порядком надоела. Сейчас, конечно, думаю, что лучше бы я совсем в тот день в лес не ходил, но что уж теперь!
На мое удивление, грибы встречались обильно, так что корзинка заполнялась быстро. Я совершенно не задумывался над тем, куда именно иду, и далеко ли я нахожусь от деревни, от людей. Меня это совсем не волновало, поскольку в местном лесу я знал каждую тропинку, каждое деревце и каждую веточку. Да и лес был не настолько велик – нужно еще постараться, чтобы в нем заблудиться. Я был уверен в себе и сейчас понимаю, как же был глуп. Времена меняются, и природа меняется тоже. Ничего в нашем мире не остается надолго прежним.
Не знаю, насколько далеко я тогда зашел. Корзинку заполнил всего-то за час, поэтому просто прогуливался, наслаждаясь процессом. Но уже тогда, как я думаю, лес начал меняться.
Сначала у меня появилось странное, но надоедливое чувство. Ощущение, что… Ну не так что-то. Вроде бы вокруг тот же лес, что и минутами назад, но какой-то неправильный, не такой. И холодно стало. Так зябко, что захотелось обхватить плечи руками и съежиться. Будто морозом откуда-то повеяло.
Мне бы уже тогда следовало бежать домой без оглядки. Но легко говорить, когда все уже случилось, а в тот момент у меня и в мыслях ничего такого не было. Холодно стало, ну и что?
Но вскоре я все-таки решил потихоньку выдвигаться поближе к деревне. Интуитивно понимая, в какой стороне она находится, развернулся и побрел неспешным шагом. Шел и ловил себя на мысли, что лес вокруг себя я больше не узнаю. Странно, наверное, такое говорить, но ты, Саш, пойми – с этим местом у меня связь особая. Была когда-то.
Минут через двадцать я прибавил шагу. Нутром чуял, что уже к дому подходить должен, но куда там! Деревья по-прежнему стояли передо мной плотной стеной, впереди я не замечал просветов. Но что самое важное – ничего не слышал.
Лес у нас небольшой, ты это, Саша, и сам знаешь. А жизнь летом в деревне кипит, и как бы ты далеко от домов не ушел, все равно будешь слышать звуки ударов топора, стук молотка и все такое прочее. Тем более, если ты уверен, что последние двадцать минут шел четко в правильном направлении.
И вот тогда мне стало страшно. Я все еще не верил, что заблудился, но что-то настойчиво терзало мне душу. Еще около получаса я быстрым шагом, почти бегом, двигался в одну сторону, но так никуда и не вышел. Идти другим путём смысла не было – я прекрасно знал размеры местного леса и понимал, что рано или поздно выйду из него. Пусть не в деревню, но в ближайшие поля или ближе к шоссе. Все равно куда, главное – выйти.
Шел я тогда ровно два часа. В последние тридцать минут сорвался на бег, да только выдохся окончательно. Очевидно, что за это время я уже сто раз должен был выйти куда-нибудь. В голове у меня крутились только две догадки. Либо я сходил с ума, либо каким-то образом шел не по прямой, а петлял или постоянно забирал в сторону. Оба варианта казались мне маловероятными, а потому я начал паниковать.
Отдохнув, бросился бежать дальше. Корзинку оставил валяться на земле – она мне здорово мешала, взял с собой только ножик. Если бы тогда кто-то повстречался мне в лесу, то он, наверное, поседел бы от страха, увидев ломящегося сквозь кусты растрепанного мужика с бешеными глазами и с крепко зажатым в потной ладони ножом. Тебе сейчас смешно, а вот мне было в тот момент не до веселья.
Начинало смеркаться. Сил у меня практически не осталось, а счет минутам я давно потерял. Мешком рухнул на траву, уставившись помутневшим взглядом на темнеющее небо, которое было по-прежнему безоблачным. Дыхание вырывалось из груди с хрипами и свистом. Нашарил в кармане часы и постарался разобрать время. Девять вечера. Я провел в лесу уже добрых шесть часов.
Хотелось остаться вот так лежать, потому что смысла идти куда-то просто не было. Тогда я вспомнил все молитвы, которые знал. Помогло ли? Не думаю. Так или иначе, через какое-то время я опять двинулся в путь. Мне было плевать на причины всего этого, я лишь только хотел выбраться из чертовой чащи.
Не помню, когда точно это случилось – на часы я больше не смотрел. Я просто услышал звук. Первый звук за много часов, изданный не мной самим. Это был звон или скорее лязг металла, во всяком случае, мне именно так тогда показалось. Звук раздавался откуда-то сзади меня. Совсем близко. Думаешь, я обрадовался? Нет, я со всех ног ринулся бежать. Этот звон вселял в меня невообразимый ужас, какого я никогда доселе не испытывал.