Марат Петрович встал из-за стола, надел на ноги кирзовые сапоги, стоявшие у порога, открыл дверь и шумно втянул носом свежий, пропитанный влагой воздух.
– Так вот я и говорю, куда вы, молодежь, все время торопитесь? Откуда же вам ведомо, что у вас впереди? Наслаждайтесь тем, что имеете сейчас. Времена меняются, и ничто в нашем мире не остается прежним. Я не знаю, что я тогда видел. Не знаю, что там случилось. Но знаю точно одно – когда это «что-то» случится, меня и близко к тому проклятому месту не будет.
История господина Р.Вадим Астанин
Повествование сие услышал я от чиновника городской управы Л., у которого квартировал неоднократно во время своих поездок по делам служебным. Состоя в должности товарища прокурора, по долгу службы исколесил я практически всю Н-скую губернию. В своих разъездах приходилось мне часто задерживаться в уездном городе Старославле, в коем я неизменно останавливался у моего хорошего знакомого Л.
К своим сорока трём годам Л., счастливо избежав мертвящих уз гименея (от чего не удалось уберечься мне), жил тихой, уединенной жизнью, разбавляя скуку унылого провинциального бытия вином, чтением книг и собиранием местных анекдотов, баек и легенд.
Однажды, тоскливым осенним вечером, когда на душе бывает особенно скверно и гложет непонятная печаль, Л., заговорщицки склонившись ко мне, сказал:
– А знаешь ли, Пётр Евсеевич, расскажу-ка я тебе одну прелюбопытную историйку. События эти хорошо известны местным старожилам, ибо оставили о себе весьма недобрую память, недобрую до такой степени, что по прошествии уж пятнадцати лет, о случившемся предпочитают не вспоминать. А если и вспоминают, то крайне неохотно и всегда предупреждают о неких, весьма страшных последствиях, наступающих для тех, кто не умеет держать язык за зубами. Но мы ведь с вами люди прогрессивные и больше доверяем науке и разуму, нежели различного рода оккультной чепухе.
Предварив рассказ свой таким вот вступлением, Л., удобно расположившись на диване и закурив пахитоску, продолжал:
– Надобно прежде сказать, что все мистически настроенные представители старославльского общества собирались по пятницам в доме вдовы предводителя уездного дворянства баронессы Д.
Баронесса, несколько лет назад потерявшая своего дражайшего супруга, барона Д, скоропостижно скончавшегося в расцвете сил от апоплексического удара, тяжело переживала потерю и дабы утешить свою тоскующую душу, будучи по делам наследственным в столицах, обратилась к известному петербургскому спириту, мадам Л.
Результаты проведённого мадам Л. сеанса настолько потрясли воображение безутешной вдовы, что, возвратившись в Старославль, она, проникшись настроениями мистическими, стала ревностной последовательницей всего оккультного и потустороннего.
Общественное мнение не прошло мимо столь вызывающей смены взглядов, но постепенно оживленные пересуды сошли на нет, и общественное мнение вынесло свой вердикт, признав баронессу повредившейся в рассудке от горя, вследствие безвременной кончины барона.
Тем не менее, у баронессы нашлись и единомышленники. Постепенно число их увеличилось до такой степени, что составился весьма сплочённый кружок, устраивающий свои заседания каждую пятницу недели.
Встречи эти обставлялись весьма таинственно, но на самом деле в них не было ничего необычного. Собиралось человек двенадцать, все рассаживались вокруг круглого стола, освещённого свечами, пили вино, играли в карты, устраивали спиритические сеансы и рассказывали истории, доказывающие наличие миров сверхъестественных.
Откровенно говоря, истории эти были по большей части бездоказательные и совершенно выдуманные. Собрания эти обычно заканчивались далеко за полночь, присутствовавшие на них расходились по домам в состоянии приподнятом и возбуждённом.
Провинциальный быт не радует разнообразием впечатлений, и уездный город Старославль здесь не был исключением, поэтому пятничные посиделки представляли для завсегдатаев благословенную возможность скрасить серые будни повседневного существования чем-то необыкновенным.
Баронесса, надо признать, оказалась дамой весьма практичной и обладающей деловой хваткой. Прочитав множество книг по интересовавшему её предмету и собрав внушительную библиотеку, она решила переустроить свой мистический салон по примеру масонов и других тайных организаций, обставив присутствие новых лиц и поведение постоянных посетителей рядом определённых, весьма жёстких правил.
Такая революция придала её предприятию дополнительную привлекательность, и баронесса приобрела определённый вес в кругах уездного бомонда. Салон стал пользоваться широкой популярностью. Впрочем, число постоянных членов увеличилось не намного, основные выгоды с предприятия получала сама баронесса и первые, поддержавшие её в самом начале, можно сказать самые ревностные последователи.
Отбором кандидатов ведал совет трёх. Эти три человека, возглавляемые бессменным председателем, неподкупной баронессой, вершили свой правёж, не взирая на положение неофитов, желавших оказаться в числе избранных, допущенных в святая святых, гостиную баронского особняка.
Никто не смог появиться в салоне, не пройдя через строгий и пристрастный суд совета, кроме одного человека, совершенно естественно и непринуждённо миновавшего непреодолимое для многих соискателей препятствие. Впрочем, надо признать, человек этот был неординарный и весьма таинственный.
Господин Р. появился в Старославле за несколько месяцев до загадочного происшествия, и приезд его остался незамеченным для жадных до новостей городских сплетниц. Господин Р. уже как несколько дней обосновался в гостинице купца третьей гильдии Дормидонта Харьина, а самые известные кумушки: жены градоначальника П., полицмейстера Н. и почтмейстера В. оставались в счастливом неведении относительно прибытия этой весьма и весьма необычной и в высшей степени интригующей фигуры.
Господин Р. словно окутал себя дымкой невидимости: он ходил по улицам, совершал визиты, знакомился с влиятельными людьми Старославля, совершал покупки, принимал приглашения, завтракал, обедал и ужинал в трактире братьев Гавриловых, посещал ресторан француза Ле Фурье (в прошлом получившего вольную крепостного повара Лаврушки Фуражкина), ездил на извозчиках, и все принимали его как давно знакомого, привычного и известного старославльского жителя.
И только тогда, когда стало известно, что господин Р. покупает в Старославле дом с целью прочно осесть в понравившемся ему городе, словно пелена спала со всех жадных до сплетен, домыслов и предположений обывательниц.
Впрочем, господин Р. оставался так же загадочен и невозмутим, даже мило улыбаясь и отвечая со всей искренностью на самые каверзные вопросы. Да, господин Р. умел поддержать интерес к своей персоне, совершенно ничего для этого не предпринимая, хотя по нему было видно, что такая публичность его откровенно тяготит. Постепенно ажиотаж вокруг имени господина Р. сошёл на нет, и Старославль зажил своей привычной, размеренной жизнью.
Удивительно, но господин Р., пережив бурную ажиотацию вокруг своей персоны, снова будто растворился в старославльском воздухе. Однако же, укрыться от пристального взгляда баронессы ему не удалось.
Во время бурного увлечения старославльских барышень личностью таинственного господина Р. только городские мистики и оккультисты хранили многозначительное молчание. Выказывая подозрительное равнодушие, проявляя поразительное хладнокровие, они терпеливо ждали и, как только волна интереса к объекту их тайного внимания иссякла окончательно, в один из осенних вечеров перед домом господина Р. остановилась карета и баронесса, одетая во всё чёрное, скрывая бледно-белое лицо под плотной чёрной вуалью, трижды постучала в дверь интересующего её лица.
Дверь со скрипом отворилась, явив силуэт человека, стоящего в дверном проеме. Человек сей, держа в вытянутой руке масляной фонарь, осветил стоящую пред ним женщину, а затем, ни слова не говоря, посторонился, и баронесса, приподняв пышную юбку платья, проскользнула мимо молчаливого привратника в прихожую. О чём говорили между собой баронесса Д. и господин Р. нам неизвестно, только на следующем заседании кружка, среди посвящённых можно было увидеть и господина Р.
Баронесса предварила появление его небольшой приветственной речью, и господин Р. был принят в ряды избранных лишь по факту своего присутствия. Он оказался человеком немногословным и обязательным. Нельзя было вспомнить случая, чтобы господин Р. пропустил хотя бы одну пятницу.
Появляясь в гостиной точно за пять минут до назначенного времени, он садился в глубокое кресло, поставленное несколько за кругом света, отбрасываемым горящими свечами, и сидел в нём молча до конца, куря неизменную сигару и попивая вино из глубокого хрустального бокала.
Иногда господин Р. приносил с собой маленькую пузатую бутылочку тёмного стекла, заполненную благородным французским коньяком. Он ставил её посреди стола и просил великодушно извинить его за то, что не может угощать сим божественным напитком присутствующих чаще. Извинившись таким образом, он усаживался в своё кресло, привычно раскуривая сигару и наливая в бокал вино.
Участия в беседах он не принимал, однако слушал внимательно. Сидящие за столом могли видеть, каким сосредоточенным становилось его лицо, когда очередной рассказ будил в его душе одному ему ведомые воспоминания.
В такие моменты господин Р. подавался несколько вперёд, в глазах его вспыхивал лихорадочный огонь, губы кривились в непроизвольной судороге, и вид его становился таким, словно он пытается побороть в себе некие мучительные переживания.
Вспышки болезненного интереса были достаточно редки, но у всех присутствовавших при их проявлении сложилось твёрдое убеждение, что господин Р. хранит в своей душе некую страшную тайну. И вот однажды господин Р. заговорил:
– Позвольте и мне, господа, раскрыть перед вами свою душу и поведать о том, отчего оказался я в ваших столь удалённых от безумной столичной суеты палестинах. Признаюсь честно, господа, в молодости я был отчаянным вольтерьянцем.