пли яда. Совсем плохо будет, если она невидима. Иногда… да что там, довольно часто – потусторонние существа могли контактировать с железным миром лишь при помощи посредника – волшебника или медиума. Если таким было и искомое им чудовище, то неудивительно, что оно смогло остаться незамеченным. Оно могло перемещаться, не причиняя никакого вреда, не считая пагубного действия своей ауры. С другой стороны, откуда тогда взяться яду, способному разъесть камень?
Мэттью, расслабься. Ты ведь не знаешь на сто процентов, что это кокатрис. Это лишь предположение, и первое впечатление может быть обманчиво.
Слепая вера в собственную догадку может стоить ему жизни.
Но что это, если не василиск или кокатрис? Мэттью смущало лишь одно: почему жертва этого коронованного змея, чешуйчатого ворона, выбросилась из окна? И почему никто больше не погиб и не превратился в камень? Ведь василиски и некоторые кокатрисы способны обращать живых существ в камень.
Глаза начали зудеть, слезиться, словно он надышался хлорки или травильного раствора. Запах был одновременно настоящим и потусторонним. Мэттью ощущал его сильнее, чем простые люди, чье обоняние было проникнуто типичным уличным зловонием. Запах нес долгую, мучительную смерть.
Он проморгался. Ресницы слиплись от слез, даже в очках окружающий мир казался размытым. Походный арсенал волшебника был разнообразным, но обычно подбирался для конкретной цели, и Мэттью никогда прежде не приходило в голову брать с собой соляной раствор. Аптек по пути тоже не попадалось.
Так как же передвигается тварь?
Запах становился все сильнее, боль в руках – острее, особенно в левой. Мэттью свернул в загаженный переулок, настоящий кирпичный туннель, низкий и узкий, в котором не поместился бы мусоровоз. Впереди оказалась незапертая решетчатая калитка, через которую Мэттью попал в адски грязный двор. Перед ним выстроились ряды мусорных баков – и, разумеется, ни одного контейнера, – у которых валялись двое бомжей. Один спал на картонке, другой читал, лежа на спине, грязный номер журнала «Максим» двухмесячной давности. Зловоние кокатриса – если то был кокатрис – здесь было столь сильным, что Мэттью едва не стошнило.
Он не знал, что делать дальше.
Тут зазвонил телефон.
– Джейн? – шепотом ответил Мэттью.
– Окно было открыто изнутри, – сообщила архимагесса. – Никаких следов взлома. Хозяйка квартиры – пятидесятивосьмилетняя женщина по имени Джанет Стаффорд. Самое интересное, что…
– Я слушаю.
– Она лишь недавно вернулась к светской жизни. Невероятно, но последние тридцать четыре года она провела в монастыре.
Мэттью уставился на телефон, переваривая информацию.
– Она совсем отошла от церкви, или просто покинула монастырь?
– Первое, – ответила Джейн. – Марион выясняет причину. Не звони ей, я сама передам все, что нужно.
– Это будет удобно, – согласился Мэттью. – Спасибо.
Не было никакой нужды им обоим отчитываться перед Джейн и друг другом, если Джейн посчитала дело настолько важным, что взялась руководить сама.
– Ты понял, с чем мы имеем дело? – спросила она.
Мэттью осторожно обошел дворик, пользуясь глифом незаметности.
– Думаю, это кокатрис, – ответил он. – Но я не уверен. Какая еще тварь плюется ядом и может подтолкнуть бывшую монахиню к самоубийству?
В трубке слышалось шипящее дыхание Джейн.
– Гарпия.
– Да, – согласился Мэттью, – но почему тогда она не летает?
– Что собираешься делать дальше?
– Сейчас опрошу парочку местных, – сказал Мэттью, направляясь к бомжу с журналом.
Услышав приближение Мэттью, бомж отвлекся от журнала. Мэттью приложил все силы, чтобы не сморщиться от вони. На лице бомжа была воспаленная ссадина, гной капал на бороду. Многие бездомные были психически больны, но государство не оказывало им никакой поддержки. Многие из них также видели потусторонние вещи, как будто, не найдя себе места в реальном мире, обрели способность заглядывать в мир сумрачный.
Как бы он ни выглядел, бездомный человек оставался человеком. Он принадлежал сам себе. Помочь им всем было невозможно, но у него были родители, прошлое и душа – как у любого человека.
Город, столь горячо любимый Мэттью, давно лишился душевного тепла. Мэттью считал своим долгом вернуть городу его душу – иначе на что ему дар волшебника? Это было все равно что быть женатым на алкоголичке. Тебе приходилось постоянно извиняться.
– Привет, – сказал Мэттью. Он не присел, а просто протянул руку. – Я Мэттью. Мы незнакомы, но мне нужна информация, которую больше нигде не найти. Может, я куплю вам поесть и попить?
Бомж смотрел на волшебника с недоверием.
Позже, за молочным коктейлем, Мелисса сказала Кэти:
– Не могу поверить, что мы его упустили.
Несколько мокрых прядей выбились из косички и лезли Мелиссе в глаза.
Кэти выпустила изо рта трубочку, поцарапав губу.
– Точнее, он от нас удрал.
Мелисса хмыкнула. Слева от нее Джина неистово поглощала картошку фри, щедро посыпая ее солью, которую растирала по всей длине ломтика пальцем.
– Он появился из ниоткуда. Прямо рядом со мной. А потом исчез. Я с него глаз не сводила.
– Да, не вышел из тебя преступный гений, – без особого энтузиазма заметила Кэти.
Джина вздрогнула, и Кэти вместо извинений утащила у нее картофелину. Девушки принялись шутливо бороться, и в конце концов Кэти удалось сунуть картошку себе в рот. Она еще хрустела солью, когда Мелисса сказала:
– Это не кажется вам немного странным?
Кэти дожевала, забыв слизнуть с нижней губы полоску жира.
– Нет, – сказала она, запивая картошку шоколадным коктейлем. Волосы защекотали шею, и ей представилось, будто кто-то до нее дотронулся. По телу пробежали мурашки, как и тогда, когда они преследовали доктора Ш. Подобное ощущение Кэти испытывала лишь изредка, целуясь со своим парнем. Она заерзала на стуле. – Это кажется мне еще каким странным!
Она не стала рассказывать подругам о своих ощущениях. У Мелиссы был парень, который учился в Гарварде и приезжал к ней только на выходные. А Джина была… Джиной. Могла подцепить любого парня, повстречаться с ним немного и бросить. Кэти не хотела, чтобы подруги считали ее милой невинной девочкой. Нет, они бы не перестали с ней дружить, но наверняка посмеялись бы.
– И что нам теперь делать? – спросила она, заметив взгляд Мелиссы. – Ничего противозаконного он не совершил.
– Но ты же не видела труп.
– Нет. Но он никого не убивал. Мы знаем, где он был, когда та женщина упала.
Джина поджала губы, но кивнула и тут же уткнулась лицом в стакан.
Мелисса снова откинула непослушные волосы.
– Он очень спешил, – сказала она, – а сейчас сыро и влажно.
– И что?
– Да ничего. Вдруг дверь разбухла и плохо закрывается?
– Даже не думай! Нас отчислят!
– Мы ничего не возьмем, – Мелисса покрутила стакан в руках и перевела взгляд на лежащую на столе винтовую крышку. – Просто посмотрим, есть ли у него полицейский сканер. И попробуем узнать адрес доктора Ш.
– Без меня, – сразу сказала Кэти.
– Давай хотя бы проверим, заперт ли его кабинет.
Мелисса взглянула на Джину. Та пожала плечами.
– Такие замки можно кредиткой открыть.
– «Нет» значит «нет».
– Ну хоть на стреме постой, – довольно резко сказала Джина, и Кэти аж подскочила. Сглотнув, она кивнула. Ладно. Она постоит на стреме.
– Доедать будешь? – спросила она.
Джина подтолкнула к ней свою недоеденную картошку.
– Нет, детка, мне хватит.
Бездомного звали Генри. Он сожрал целое ведерко жареной курицы, которое принес ему Мэттью. Сам Мэттью сидел рядом на корточках, тяжело дыша. Едкие испарения твари, за которой он охотился, перебивали вонь давно не мытого бомжа и грязи. Глаза по-прежнему слезились, а нос заложило. Мэттью подумал, что так его организм протестует против сложившейся ситуации. Однако с заложенным носом ему было даже легче.
– Нет, – сказал Генри. Он изъяснялся путано, постоянно вставлял в свою речь междометия и отклонялся от темы, но сумасшедшим не был. Впрочем, если б и был, для Мэттью ничего бы не поменялось. – То есть… ладно, что там. Я кое-что вижу. Сейчас – значительно чаще, чем когда принимал лекарства, – Генри пожал плечами, и к его бороде приклеились крошки от панировки. – То есть, это, я не псих, но бывает, что я вижу нечто краем глаза, а когда поворачиваюсь, там уже ничего нет. Понимаешь?
Говоря это, он смотрел через левое плечо Мэттью, и тому даже захотелось обернуться.
– Понимаю, – ответил он.
Бетон раскалился так, что в джинсах и пиджаке Мэттью стало невыносимо. Он скинул пиджак, повесив его на металлический столбик, и засучил рукава.
– Ого, – поразился Генри, срывая с куриной косточки кусок мяса, – крутые татухи.
– Спасибо, – сказал Мэттью, осматривая свои руки.
– Больно было? Вот уж не подумал бы, что у тебя такие наколки.
– Немного больно, – признал Мэттью. – А что вы видите? Краем глаза?
– Каких-то суетливых тварей. Иногда летающих, – Генри развел руками. – Их лучше видно, когда я выпью.
– Может, это крысы? Голуби?
– Змеи, – заявил Генри, бросая обглоданные кости в ведро. – И петухи.
– Точно не вороны или стервятники?
– Да нет, – уверенно сказал Генри. – Петухи и змеи, цвета как вон та стена.
– Черт, – Мэттью влез в пиджак. – Спасибо, Генри.
Значит, это все-таки кокатрис.
Разумеется, Кэти не смогла просто так стоять на стреме и следить за лестницей. Она и сама прекрасно знала, что не удержится и пойдет с подругами. Просто ей не хотелось сдаваться сразу.
В итоге она оказалась у дверей кабинета доктора Ш, прикрывая Джину. Та постучала в дверь и, не получив ответа, просунула в щель кредитную карточку и отодвинула защелку. Это вышло у нее так быстро, что Кэти сперва показалось, будто Джина просто подергала ручку. На всякий случай постучав еще раз, Джина открыла дверь.
Кэти решила, что Джина переигрывает, и поскорее скользнула внутрь, чтобы случайные прохожие не заподозрили, что они лезут в пустой кабинет.