— Остановить ее, — бросил он через плечо.
Наталья задумчиво смотрела ему вслед. Она могла бы остановить его. И власть, и средства были в ее руках, но… Что, если он прав? Что, если на карту поставлено не больше и не меньше, чем господство над Вселенной? Если она остановит его, американцы выйдут в финал. Но если дать волю Юрию, неизбежен международный скандал. Необходимо срочно принять решение.
Как поступить? Если Юрий докажет свою правоту, ее обвинят в поражении. Если он ошибается, то никто и не вспомнит, что она его удержала от неблаговидных поступков. Несовершенная ошибка и ошибкой-то не считается. Если же она не остановит Конева, то ответственность полностью ляжет на его плечи. Если так или иначе ему удастся задержать Моррисона и разразится правительственный скандал, вся вина падет на него. Баранова ничего не потеряет, так как он бросился в погоню, не уведомив ее о дальнейших действиях. А она вольна заявить, что ей и в голову не могло прийти, будто он попытается помешать выполнению правительственного решения. Она вне подозрений. С другой стороны, если он прав в отношении Моррисона и правительство примет сторону Юрия, она может претендовать на часть успеха. Она тогда заявит, что он действовал с ее разрешения. Итак, если она остановит его, в худшем случае на нее падет вина, в лучшем — ничего. Если же она предпочтет бездействие, то их ожидают либо успех, либо — ничего. Поэтому Баранова предпочла позицию ожидания и невмешательства.
Калинина была абсолютно права. С каждой минутой он чувствовал себя все увереннее в скиммере и даже почувствовал удовольствие. Он видел, как земля медленно уплывала назад. Софья все внимание направила на управление, хотя Моррисону казалось, что у нее немного работы. Он спросил:
— А что будет, если мы попадем во встречный ветер?
Она ответила, не поднимая глаз:
— Тогда мне придется запустить двигатели. Если бы был сильный ветер, не стоило бы и думать о скиммере. Но сегодня прекрасная погода.
Он в первый раз осмелился подумать о возвращении в Соединенные Штаты, затем спросил:
— Что будет после того, как мы доберемся до отеля в Малограде?
— Вас уже ждет автомобиль в аэропорт, — решительно ответила Калинина, — а затем отправка самолетом в Америку.
— Когда?
— По расписанию сегодня ночью. Но я постараюсь поторопить события.
Моррисон весело бросил:
— Не терпится избавиться от меня?
И к своему удивлению, тут же получил ответ:
— Именно так.
Он внимательно вгляделся в ее профиль. Ненависти в ней не было, он помрачнел, увидев, насколько она обеспокоена. Отвлекшись от мечтаний, он спросил:
— Что-то не так?
— Нет, пока все в порядке. Просто я думаю, что… он наверняка начнет преследовать нас. Волк вышел на охоту, поэтому следует как можно скорее покинуть Малоград.
Под ними показался Малоград — маленький населенный пункт, «спальный городок» для сотрудников минимизационного проекта. Днем он казался совершенно пустынным. Кое-где виднелись машины, редкие прохожие и, конечно, дети, играющие на пыльных улицах. Моррисон неожиданно подумал, что он не имеет ни малейшего представления, в какой части этой огромной страны находятся Малоград и Грот. Рядом не было ни березовых лесов, ни тундры. Возможно, Центральная Азия или прикаспийские степи. Скиммер плавно опускался на землю. Моррисон никогда бы не поверил, что посадка может быть столь плавной. Скиммер коснулся земли и подрулил к ближайшей стоянке. Они встали позади отеля.
Калинина легко спрыгнула на землю и жестами показала Моррисону, как лучше спуститься.
Он спросил:
— Что будет со скиммером?
Она беспечно ответила:
— Если погода продержится, вернусь на нем в Грот. Пойдемте в вашу комнату. Там вы немного отдохнете, и мы решим, как быть дальше.
— Комната с охраной?
Она нетерпеливо ответила:
— Не будет никакой охраны. Сейчас вам незачем бежать. — Быстро оглядевшись вокруг, она добавила — Хотя я бы предпочла охрану.
Моррисон тоже огляделся, начиная нервничать, ему охраны не хотелось. Пришло в голову, что если Конев попытается вернуть его, как этого опасается Калинина, то, скорее всего, прибудет с охраной. Правда, потом подумал, что Софья просто помешана на Юрии и явно преувеличивает опасность. Эта мысль также не добавила спокойствия.
Моррисон в прошлый раз не видел отель при ярком дневном свете. Сейчас он решил, что в нем останавливаются только официальные чиновники и специальные гости вроде него. Интересно, этот отель когда-нибудь бывает забит под завязку? Две ночи, которые он здесь провел, были очень спокойные. Он не помнил ни шума в коридорах, ни людей в ресторане во время обеда.
В этот момент они подошли к центральному входу и увидели полную рыжеволосую женщину, которая, подставляя лицо солнцу, почитывала книжку. На носу ее красовалось пенсне. Моррисона очень удивил это пережиток старины, ведь в нынешнее время даже в СССР никто не носил очков, после того как корректировка зрения стало таким же привычным делом, как лечение зубов. Пенсне и задумчивое выражение лица изменили ее, Моррисон не сразу признал старую знакомую, Валерию Палерон. Ту самую взбалмошную официантку, которая без зазрения совести выдала его. Он строго и враждебно сказал:
— Доброе утро, товарищ Палерон.
Не похоже было, чтобы дамочка пришла в замешательство. Палерон подняла голову, сняла пенсне и сказала:
— А, товарищ американец. Вернулись целы и невредимы? Поздравляю.
— С чем?
— Об этом трещат на каждом углу. С успешным экспериментом.
Калинина резко вмешалась:
— Незачем трепаться. Болтун — находка для шпиона.
— А кто болтает? Покажите мне хоть одного человека, работающего в Гроте и не знающего, что там происходит. Почему мы не должны говорить об этом? Как я могу не слышать разговоров? Мне что, прикажете уши затыкать? Я не могу одновременно нести поднос и затыкать уши. — Она повернулась к Моррисону: — Я слышала, вы отлично справились с заданием.
Моррисон пожал плечами.
— И этот выдающийся человек, — она снова повернулась к хмурой Калининой, — хотел позорно сбежать отсюда. Он обратился за помощью ко мне, к официантке. Я, конечно же, сразу доложила об этом куда следует, и он огорчился. Даже сейчас, обратите внимание на то, как он смотрит на меня. — Она погрозила ему пальцем. — А ведь я оказала ему неоценимую услугу. Не останови я вас — плакало бы ваше геройство. Да и маленькая Софья к вам неравнодушна.
Калинина сказала:
— Если вы сейчас же не прекратите болтовню, я доложу о вас руководству.
— Давайте. — Палерон уперла руки в боки и удивленно подняла брови. — Я выполняю свою работу, я — благонадежна и не сделала ничего предосудительного. О чем вы доложите? Кстати, вас ожидает потрясающий автомобиль.
— Не вижу никакого автомобиля, — буркнула Калинина.
— Он не на парковке, а с другой стороны отеля.
— Почему вы думаете, что он ждет меня?
— Вы — единственная важная персона в отеле. Для кого же еще? Для портье? Или, может быть, для посудомойки?
— Пойдемте, Альберт, — сказала Калинина, — мы зря теряем время.
Она прошла так близко от официантки, что умышленно наступила ей на ногу. Моррисон смущенно поплелся за ней.
— Ненавижу эту женщину, — проговорила Калинина, поднимаясь по лестнице на третий этаж.
— Вы думаете, она работает по заданию Центрального координационного комитета? — спросил Моррисон.
— Кто знает? Но что-то здесь не так. Она одержима бесом дерзости. Ей невозможно указать ее место.
— Своего места? А что, в Советском Союзе сохранились классовые различия?
— Ваш сарказм неуместен. Может быть, считается, что их нет и в Соединенных Штатах, но ведь это не так.
Они поднялись в комнату, где Моррисон жил неделю назад.
Он осмотрел ее без всякого удовольствия. Здесь было неуютно, хотя солнечный свет разгонял мрачность, да и надежда вернуться домой прибавляла оптимизма. Калинина села в лучшее из двух кресел, закинув ногу на ногу. Моррисон примостился на кровати и задумчиво уставился на ее ноги. Он никогда не умел сохранять в трудных ситуациях невозмутимость и спокойствие, поэтому видеть, что кто-то нервничает еще больше, чем он, было для него странным и необычным.
Он спросил:
— Ты нервничаешь. В чем дело?
Она ответила:
— Я уже говорила. Меня беспокоит эта женщина, Палерон.
— Она не могла так тебя взволновать. В чем дело?
— Я не люблю ждать. Еще девять часов до захода солнца.
— Мы рассуждаем о часах. Переговоры дипломатов частенько растягиваются на месяцы. — Он сказал об этом легко, но подобная мысль заставила его сердце сжаться.
— Только не в этом случае. Делом занялись шведы. Прилетит не американский самолет. Пропустить его в глубь территории страны — на это наше правительство еще не может пойти. А вот шведский… Они выступают в роли посредников и стараются свести возможные недоразумения к минимуму.
— В Штатах бытует мнение, что шведы в лучшем случае относятся к нам равнодушно. Я думал, что это будет Великобритания.
— Ну-ну, с таким же успехом вы бы могли назвать Техас. Может быть, к вам Швеция и равнодушна, но к нам она относится лучше. В любом случае, чтобы разрядить ситуацию, нужны шведы и их принципы.
— Послушайте, торопиться надлежит мне, я больше всего на свете хочу уехать. Почему вы так волнуетесь из-за нескольких часов?
— Я уже говорила вам. Он — рядом.
— Юрий? Но что он может сделать? Если ваше правительство дает добро…
— В правительстве есть люди, которым вовсе не хочется отпускать вас, и наш… друг знает кое-кого из них.
Моррисон приложил палец к губам и огляделся.
Калинина спросила:
— Боитесь, подслушивают? Сюжет для шпионского романа. В наши дни обнаружить «жучка» и уничтожить очень просто. Я всегда ношу с собой детектор, и он еще ни разу не сработал.
Моррисон пожал плечами:
— Тогда говорите, что хотите.