— Какая жалость, что у нас так мало времени, — вздохнула Кора. — Доктор Дюваль, а это что такое?
Мимо проплывало прямо-таки созвездие крохотных частиц, слипшихся в спиралевидную трубку. За ним проследовало еще несколько подобных образований, в движении они попеременно расширялись и съеживались.
— Ой, — удивился Дюваль, — я не могу понять, что это!
— Наверное, вирус, — предположила Кора.
— По-моему, великоваты они для вирусов, да и не похожи ни на один, что мне приходилось видеть… Оуэнс, у нас есть оборудование для взятия проб?
— Мы можем выйти из субмарины, если понадобится, доктор, но останавливаться, чтобы взять пробы, мы не станем.
— Послушайте, другого шанса у нас не будет. — Дюваль порывисто вскочил. — Нужно взять кусочек для экспериментов! Мисс Петерсон, вы…
— У нас есть задание, доктор, — прервал его Оуэнс.
— Какая разница… — начал Дюваль, но в эту минуту на его плечо легла тяжелая рука Гранта.
— Если вы не против, доктор, — сказал Грант, — мы оставим эту тему. У нас есть дело, и мы не будем останавливаться, чтобы что-то подобрать, мы не будем поворачивать, чтобы что-то подобрать, и мы не будем тормозить, опять-таки чтобы что-то там подобрать. Уясните это раз и навсегда, и давайте прекратим бесполезный спор.
В неверном мерцающем свете, отраженном от ближней стенки артерии, было заметно, как нахмурился Дюваль.
— Ладно, — мрачно проворчал он, — все равно они уже уплыли.
Вмешалась Кора:
— Когда мы выполним нашу миссию, доктор Дюваль, откроются безграничные возможности для миниатюризации на какой угодно срок. Мы сможем принять участие в настоящих исследовательских экспедициях.
— Да, похоже, что вы правы.
— Справа — стенка артерии, — сказал Оуэнс.
«Протей» совершил долгий и осторожный поворот, и стенка снова отодвинулась на сотню футов. Волнистая янтарная поверхность эндотелия, составляющего внутренний слой артериальной стенки, стала видна до мелочей.
— Эх, — сказал Дюваль, — какая возможность выявлять атеросклероз сосудов! Можно пересчитать все склеротические бляшки по пальцам.
— Их тоже можно будет уничтожать, правда? — спросил Грант.
— Конечно. Если наше путешествие пройдет удачно. Можно будет направлять субмарину для очистки закупоренных сосудов, разрушать и счищать тромбы… Хотя вообще-то дороговато обойдется.
— Наверное, это можно будет автоматизировать, — предположил Грант, — Например, посылать для уборки в сосудах уменьшенных домашних роботов. Или какого-нибудь крепкого парня с соответствующим снаряжением. Работки будет невпроворот.
Они снова подошли к стенке артерии, и корабль начало качать от бурления крови возле нее. Подняв голову, можно было увидеть, как стена уносилась так высоко вверх, что казалось, она тянется вертикально мили и мили, прежде чем начинает закругляться.
— Если вытянуть кровеносную систему в линию, включая даже самые мелкие сосуды, получится нить длиной в сотни тысяч миль, — сказал Микаэлс.
— Неплохо, — согласился Грант. — Сотни тысяч миль в нормальном состоянии, не уменьшенном. Сейчас, учитывая наши размеры, это… — он помолчал, подсчитывая, — более трех триллионов миль в длину — половина светового года. Чтобы уменьшенными проплыть через каждый кровеносный сосуд Бинеса, нам понадобится время, равное продолжительности полета к не самой близкой звезде.
Он поглядел вокруг и поежился. Ни прежние успехи в продвижении, ни окружающая красота не помогали ему обрести душевное равновесие.
Грант постарался придать голосу бодрости.
— По крайней мере, броуновское движение не такое уж и страшное, — выпалил он.
— Нет, — сказал Микаэлс. Потом добавил: — Я вел себя не слишком хорошо тогда, когда мы в первый раз обсуждали силу броуновского движения.
— Как и Дюваль, когда ему заблагорассудилось прогуляться за образцами. Но мне и не кажется, что все мы ведем себя слишком уж хорошо.
Микаэлс сглотнул.
— Как это было эгоистично со стороны Дюваля — настаивать на остановке для взятия проб!
Он покачал головой и повернулся к картам, разложенным на полукруглом столе возле одной из стен. Эти карты и движущаяся по ним точка света были уменьшенной копией, выведенной на мощные мониторы операционной там, наверху, и еще одна уменьшенная копия светилась на экране в куполе Оуэнса. Микаэлс спросил:
— Какая у нас скорость, Оуэнс?
— Пятнадцать узлов, по нашим пропорциям.
— Ну ясно, что по нашим пропорциям, — проворчал Микаэлс. Он вынул из коробочки логарифмическую линейку и что-
юз то быстро подсчитал, — Мы будем возле разветвления через две минуты. Когда будете поворачивать, держитесь от стенки на таком же расстоянии. Тогда мы свободно пройдем в середину сосуда и без проблем попадем в капиллярную сеть. Понятно?
— Вполне!
Грант ждал, все время поглядывая в иллюминатор. На мгновение он уловил тень профиля Коры, но зрелище, открывающееся за окном, приковало его внимание сильнее, чем даже изящный изгиб ее подбородка.
Две минуты? Не так уж долго… Это в их растянутом восприятии времени? Или соответственно хронометру? Грант повернул голову, чтобы свериться с циферблатом. На нем горело «пятьдесят шесть», но тут же это число померкло и очень неохотно зачернело «пятьдесят пять».
Корабль внезапно дернулся, да так, что Грант едва не вылетел из своего кресла.
— Оуэнс! — заорал он. — Что случилось?
— Мы что, во что-то врезались? — спросил Дюваль.
С трудом держась на ногах, Грант добрался до лесенки и вскарабкался наверх.
— Что-то не так? — спросил он капитана.
— Не знаю. — Лицо Оуэнса превратилось в застывшую от напряжения маску. — Корабль потерял управление.
Снизу зазвенел яростный окрик Микаэлса:
— Капитан Оуэнс, скорректируйте курс. Мы идем на стенку.
— Знаю! — огрызнулся Оуэнс. — Похоже, нас подхватило какое-то сильное течение.
— Попробуй снова, — сказал Грант, — Выжми из машины все, на что она способна.
Он спустился вниз и, прислонившись спиной к лестнице, чтобы устоять на ногах от сильных рывков судна, спросил:
— Откуда здесь такое течение? Разве мы не движемся со скоростью потока крови?
— Да, — страстно подтвердил Микаэлс, черты его лица заострились, — Здесь не может быть ничего притягивающего нас так сильно, — Он показал на иллюминатор, за которым виднелась стенка артерии, быстро надвигавшаяся на корабль, — Наверное, что-то разладилось с управлением. Если мы налетим на стенку и прорвем ее, вокруг нас образуется тромб и мы оста-немея торчать на месте или за нас примутся белые кровяные тельца.
— Но в закрытой системе это невозможно, — возразил Дюваль. — Законы гидродинамики…
— Закрытая система? — Микаэлс высоко поднял брови. Он с трудом доковылял до своего кресла и упал в него с легким стоном. — Бесполезно, нужно большее увеличение карт, а откуда я его возьму? Оуэнс, держитесь подальше от стенки.
— Стараюсь! — рявкнул Оуэнс. — Я же сказал, что не могу бороться с этим чертовым течением.
— Тогда не старайся идти против него! — крикнул ему Грант. — Пусть корабль идет, как ему вздумается, а сам направь все силы, чтобы держаться параллельно стенке артерии.
Они подошли уже так близко, что видели все детали стенки. Волокна соединительной ткани, которые служили основной опорой, походили на строительные фермы, скорее даже на готические арки, желтые и блестящие, словно их тонкая поверхность была смазана жиром.
Упругие волокна соединительной ткани растягивались, расходились в стороны — при этом просвет сосуда расширялся, — замирали в таком положении на какое-то мгновение и снова сжимались, и тогда стенка артерии уплотнялась и даже собиралась в складки. Гранту не нужно было даже спрашивать, чтобы понять, что он видит пульсацию артериальных стенок под действием толчков крови, которую порциями выбрасывает сердце с каждым сокращением своих камер.
Корабль трясло все сильнее и сильнее. Стенка артерии была уже совсем близко, и стало видно, что она вовсе не гладкая, а неровная и шероховатая. Волокна соединительной ткани распались на отдельные клетки, словно они противостояли долгое время яростному потоку и постепенно кровь размыла и выщербила их. Они извивались, как тросы гигантского моста, проносились мимо иллюминатора и исчезали во влажной мгле, их желтый блеск тускнел, когда на них переставал падать свет корабельных прожекторов.
С каждым следующим поворотом Кора пронзительно визжала от ужаса.
— Осторожней, Оуэнс! — крикнул Микаэлс.
— Артерия повреждена… — пробормотал Дюваль.
Но течение обогнуло живую опору и утянуло за собой корабль, который заложил такой крутой вираж, что всех опрокинуло влево.
Грант пребольно стукнулся о стенку судна левой рукой, но тут же подхватил Кору правой и помог удержаться на месте. Задрав голову, он пытался разглядеть, что творится за бортом.
— Водоворот! — закричал он, — Все по местам! Немедленно пристегнуться!
Разные частички, отпавшие от красных телец, на мгновение недвижимо зависли за стеклом, поскольку оказались втянуты в тот же водоворот, а стенки сосуда слились в желтую бесформенную массу.
Дюваль и Микаэлс допрыгнули до своих кресел и затянули ремни.
— Впереди — ад кромешный! — крикнул Оуэнс.
Грант быстро подтолкнул Кору.
— Давайте пробирайтесь к креслу.
— Я стараюсь, — прошипела она.
Отчаявшись из-за невозможности сделать и шага по кораблю, который швыряло во все стороны, Грант толкнул Кору в кресло и потом уже дотянулся до ее ремней.
Но было поздно. Субмарину захватил водоворот и закружил с неистовой силой, словно праздничная карусель.
Грант только благодаря своим рефлексам успел ухватиться за подпорку и обернулся посмотреть, как там Кора. Ее сбросило на пол. Она цеплялась пальцами за ручку кресла, но долго это продолжаться не могло.
Не удержится, понял Грант и отчаянно потянулся ей на помощь. Но между ними оставался еще добрый фут. Когда он таки дотянулся до нее, его рука начала соскальзывать с подпорки.