Теперь «Протей» мчался прямо на исцеленный нерв.
— Лазер! — вскинулся Грант. — Дайте мне лазер!
Он выхватил аппарат из рук Дюваля.
— Где переключатель? А, не надо. Я нашел.
Он вскинул лазер, стараясь перехватить стремительный корабль.
— Дайте максимальное напряжение, — приказал он Коре. — Все, на что он способен!
Он тщательно прицелился. Из лазера вырвался луч толщиной в карандаш и тут же погас.
— Лазер сломался, Грант, — сказала Кора.
— Тогда возьмите его. Хотя мне кажется, что я все-таки попал.
Трудно сказать точно. В окружающем сумраке почти ничего нельзя было разглядеть.
— Похоже, вы попали в рули управления, — сказал Оуэнс. — Вы убили мой корабль! — Его щеки под стеклом шлема внезапно стали влажными.
— Куда бы он ни попал, — заметил Дюваль, — но, похоже, судно стало неуправляемым.
Действительно, «Протей» качало из стороны в сторону, свет его прожекторов метался вверх-вниз, описывая широкие круги.
Корабль ринулся вниз, задел стенку артерии, в нескольких миллиметрах проскочил мимо нерва и врезался в заросли дендритов. Вырвался, снова застрял, снова вырвался и наконец упал и остался лежать на месте — металлическая подкова, увязнувшая в густых и непроходимых переплетениях волокон.
— Он промахнулся мимо нерва, — сказала Кора.
— Но навредил порядком, — нахмурился Дюваль, — Из-за этого может образоваться новый тромб. А может, и нет. Надеюсь, что пронесет. В любом случае скоро сюда приплывут лейкоциты. Надо удирать.
— Куда? — хмыкнул Оуэнс.
— Если идти вдоль глазного нерва, то через пару минут мы выйдем к глазу. За мной!
— Мы не можем оставить судно! — запротестовал Грант, — Оно же увеличится!
— Не в карман же его положить, — ответил Дюваль, — Нам остается только спасать свою жизнь.
— И все-таки что-то сделать можно, — настаивал Грант, — Сколько у нас времени?
— Да нисколько! — вспыхнул Дюваль, — Мы наверняка уже начали увеличиваться. И через минуту вырастем до такого размера, что нас заметят лейкоциты.
— Увеличиваемся? Прямо сейчас? А я ничего не чувствую.
— А вы и не должны ничего чувствовать. Но все вокруг становится немного меньше, чем казалось раньше. Идемте.
Дюваль огляделся, чтобы получше сориентироваться.
— Сюда, — сказал он и поплыл прочь.
Кора и Оуэнс последовали за ним, и, немного поколебавшись, Грант двинулся следом.
Все кончено. Он проиграл. По здравом рассуждении, он проиграл потому, что, не имея прямых доказательств предательства Микаэлса, действовал недостаточно решительно.
«Я позволил обвести себя вокруг пальца, — с горечью думал Грант, — Как последний осел!»
— Они стоят на месте, — свирепо рычал Картер. — Они у самого тромба. Но почему? Почему? Почему?!
Хронометр показывал «один».
— Уже поздно, — вздохнул Рейд, — Они не выберутся.
От наблюдателя за элекгроэнцефалографом пришло сообщение:
«Сэр, показания ЭЭГ свидетельствуют, что мозговая активность Бинеса вернулась к норме».
— Значит, операция прошла успешно! — завопил Картер. — Чего же они тогда застряли?
— Откуда мы можем знать?
Хронометр высветил «ноль», и зазвенел зуммер. Его пронзительный звон заставил сердца всех в комнате сжаться от предчувствия беды. Звон не утихал.
Рейд постарался перекричать шум:
— Мы должны вытащить их!
— Это убьет Бинеса.
— Если мы не вытащим их, Бинес все равно умрет.
— Если кто-нибудь из них вышел из корабля, — заметил Картер, — мы не сможем его найти.
— Что поделаешь? — пожал плечами Рейд. — Их могут захватить лейкоциты, а может, они увеличатся целыми и невредимыми.
— Но Бинес умрет.
Рейд наклонился к Картеру и прокричал ему в лицо:
— Мы ничего не можем сделать! Ничего! Бинес мертв в любом случае! Вы что, хотите погубить вместе с ним еще пять человек?
Картера передернуло.
— Отдавайте приказ, — сказал он.
Рейд подошел к передатчику.
— Вынимайте «Протей», — тихо проговорил он. Потом подошел к окну операционной комнаты.
Когда «Протей» рухнул в гущу дендритов, Микаэлс был в полубессознательном состоянии. После вспышки лазера — а он уверен, что это был именно лазер, — корабль резко дернулся, и Микаэлса швырнуло на панель управления. Его правая рука нестерпимо болела. Наверное, была сломана.
Он попытался обернуться, борясь с подступающей болью и тошнотой. За кораблем образовался громадный проход, и густая плазма крови отхлынула прочь, отчасти из-за давления миниатюризированного воздуха в корабле, отчасти из-за поверхностного натяжения.
Оставшегося воздуха должно хватить на пару минут, пока он будет увеличиваться. Даже своим ускользающим сознанием Микаэлс успел заметить, что волокна дендритов кажутся несколько тоньше, чем раньше. Сжиматься они не могут, значит, он сам постепенно, пока очень медленно, увеличивается.
Вот вернется он к прежнему размеру, и за его руку примутся медики. Остальных прикончат лейкоциты. А он скажет… скажет… что-нибудь, чтобы объяснить повреждение судна. Все равно Бинес мертв, и управление миниатюризацией умрет вместе с ним. Наступит мир… мир…
Он не мог двинуться с панели управления. Оставалось смотреть на дендриты. Сильно ли он расшибся? Может, его парализовало? Или у него сломана не только рука, но и позвоночник?
Что ж, он знал, на что шел. Но когда вокруг дендритов заклубилась молочная пелена, он решил, что сознание покидает его окончательно.
Молочная пелена?
Лейкоцит!
Конечно, это лейкоцит. Корабль все равно больше, чем люди в скафандрах, и ведь именно корабль повредил ткани. Значит, корабль первым привлечет внимание лейкоцита.
Иллюминатор «Протея» заволокло сияющей белизной. Она захлестнула плазму за бортом судна и начала пробиваться через барьер поверхностного натяжения.
Последнее, что слышал Микаэлс, был звук, которому вторил треск корпуса «Протея», такого уязвимого, поскольку он состоял из уменьшенных в миллион раз атомов. Корабль не выдержал, треснул и сплющился под напором лейкоцита.
Последнее, что слышал Микаэлс, был его собственный смех.
Глава 18ГЛАЗ
Кора заметила лейкоцит почти одновременно с Микаэлсом.
— Смотрите! — закричала она с ужасом.
Все остановились и посмотрели назад.
Лейкоцит был устрашающих размеров. В диаметре в пять раз больше «Протея», а то и еще крупнее. Путешественникам он казался молочно-белой, бесформенной, пульсирующей горой протоплазмы.
Высоко расположенное ядро клетки было чуть темней, чем окружающая его белизна. Оно казалось злым оком чудовища, которое каждую минуту меняло свою форму. Этот ужасный сгусток навис над «Протеем».
Грант рефлекторно дернулся в сторону судна.
Кора схватила его за руку.
— Что вы делаете, Грант?
— Спасти его невозможно, — промолвил Дюваль. — Нужно уносить ноги.
Грант раздраженно тряхнул головой.
— Я и не собирался его спасать. Я думаю о корабле.
— Нам не спасти и судно, — грустно добавил Оуэнс.
— Но может, нам удастся дотянуть его до того места, откуда корабль можно будет вытащить наружу… Поймите, даже если он разрушен лейкоцитом, даже если распался на атомы, он увеличится. Увеличатся его атомы. Бинеса убьет если не целый корабль, так его обломки.
— Нам не сдвинуть корабль, — сказала Кора. — О Грант, пожалуйста, только не умирайте. Ведь столько уже всего было!
Грант улыбнулся ей.
— Поверьте, Кора, у меня нет никакого желания умирать. Плывите дальше втроем. А я попробую сделать то, что когда-то проворачивал еще в колледже.
Он поплыл обратно. Его сердце бешено заколотилось, когда он приблизился к невообразимому чудовищу. За этим страшилищем показались другие, но Гранту нужен был именно этот, который проглотил «Протей». И никакой больше.
Подплыв поближе, он смог разглядеть его поверхность. Со стороны она казалась гладкой, но на самом деле сквозь нее виднелись гранулы и вакуоли — сложный механизм. Настолько сложный, что биологи до сих пор не познали всех его свойств. И все это помещалось в одной-единственной микроскопической частице живой материи.
«Протей» был уже полностью внутри, темнел мрачной глыбой в одной из вакуолей. Гранту даже показалось, что он разглядел лицо Микаэлса в кабине, но, скорее всего, просто разыгралось воображение.
Вот он подобрался к самому подножию этой громады, но как привлечь ее внимание? Эта дрянь не видит и не чувствует, не умеет мыслить.
Это автоматический агрегат из протоплазмы, который реагирует на различные повреждения и тех, кто их причиняет.
Как? Грант не знал. Вероятно, на каком-то молекулярном уровне это знал сам лейкоцит, ему бы только оказаться поблизости от бактерии. Почуял же он «Протей». Почуял и проглотил.
Грант был много меньше «Протея», меньше бактерии, даже сейчас. Привлечет ли он внимание лейкоцита?
Он выхватил нож и всадил лезвие глубоко в белую тушу. Рванул книзу.
Ничего не произошло. Кровь не появилась, поскольку у лейкоцитов крови нет.
Постепенно разрез в мембране заполнила внутренняя протоплазма, клетка переместилась и повернулась к Гранту другим боком.
Он ударил снова. Он не рассчитывал, что ему удастся уничтожить лейкоцит, при его-то размерах! Главное было увлечь его за собой.
Грант отплыл и с радостью и облегчением увидел, как сбоку белой громады выдвинулась псевдоподия и поползла в его сторону.
Он отплыл еще дальше. Отросток — за ним.
Его заметили! Непонятно, каким образом, но лейкоцит заметил его и двинулся следом — вместе со всем содержимым, вместе с «Протеем».
Грант поплыл быстрее. Лейкоцит двинулся за ним (как и надеялся Грант), но не очень быстро. Эта клетка не рассчитана на скорость, поскольку передвигается, как амеба, — вытягивая вперед псевдоподии и переливаясь в них всей массой. Обычно лейкоциту приходится бороться с неподвижными частицами — бактериями и инородными телами. А для этого хватает скорости движения амебы. Сейчас же добыча ускользала из-под псевдоподий. (Грант надеялся, что ускользает достаточно быстро.)