Моррисон покачал головой и произнес тихо:
— Я не могу возвращаться на таких условиях.
— Но вам придется. Мы не можем оставить вас, коль вы не хотите помогать.
— Но вы втаптываете меня в грязь.
— А что, есть выбор?
Моррисон взглянул на женщину, участливо глядящую на него.
— Наверное, есть, — прошептал он.
Баранова не отрываясь смотрела ему в глаза:
— Боюсь ошибиться, Альберт. Поясните вашу мысль.
— У меня два пути, не правда ли? Согласиться на минимизацию или сознательно пойти на крах собственной жизни.
Баранова вытянула губы:
— Ну зачем такие крайности? Я бы сформулировала проблему по-другому. Или вы еще до обеда соглашаетесь на участие в эксперименте, или в два часа дня вас доставляют на борт самолета, вылетающего в США. Что скажете? Сейчас почти одиннадцать. У вас есть час на размышления.
— Зачем? Что изменит жалкий час? Я согласен на минимизацию.
— Мы пойдем на минимизацию. Вы будете не один.
Баранова нажала какую-то кнопку в столе. Вошел Дежнев.
— Ну что, Альбертик? Судя по твоей унылой физиономии, ты согласился помочь нам.
Баранова остановила его:
— Обойдемся без комментариев. Альберт поможет нам, и мы ему за это благодарны. Он принял решение добровольно.
— Кто бы сомневался, — заметил Дежнев. — Как ты уломала его, не знаю, но я ни минуты не сомневался, у тебя получится. И тебе, Альберт, не могу не выразить восхищения. На этот раз Наташенька потратила на уговоры в два раза больше времени, чем обычно.
Моррисон смотрел на них пустыми глазами. У него было чувство, будто он проглотил целиком сосульку и она теперь морозит его изнутри. Его трясло.
Глава 7КОРАБЛЬ
«Для того, кто машет платком с берега, путешествие не представляет опасности».
Несмотря на оцепенение, охватившее доктора, еще во время обеда он почувствовал, что давление прекратилось. Никто больше не засыпал его доводами и пояснениями, никто требовательно не смотрел в глаза, не обдавал испепеляющими взглядами.
Он быстро понял, что ему не покинуть Грот до окончания эксперимента. А бежать практически невозможно. Время от времени он ловил себя на безумной мысли: «Я действительно согласился на минимизацию!»
Они отвели его в комнату, где он мог просматривать через стереоскоп электронные книги, в том числе на английском языке — видимо, чтобы тоска по дому не изводила его до такой степени. Он сидел с закрепленным на глазах стереоскопом, уставившись в текст, но мысли были заняты совершенно другим. Он дал согласие на минимизацию! Ему сказали, что он свободен, пока за ним не придут. Может развлекаться чем угодно в пределах Грота.
Повсюду топтались охранники. Страх и паника постепенно отступали на задний план. Скорее всего, из-за неправдоподобности всего происходящего и осознания, что он действительно согласился на минимизацию!
Чем дольше эта мысль прокручивалась в его голове, тем меньше смысла он в ней видел. Отрешенно он заметил, что кто-то открыл дверь комнаты. Видимо, пришли за ним, пришла пора свершений. Сняв стереоскоп, он равнодушно глянул на вошедшего. Вдруг на какую-то секунду в его взоре загорелась искорка интереса. Это была Софья Калинина. Настоящая красавица, ее обаяние он чувствовал даже в состоянии полной прострации.
— A good afternoon to you, gentleman, — четко выговорила она по-английски.
Доктор поморщился, лучше уж слышать русскую речь, чем исковерканный английский.
Он буркнул сердито:
— Говорите, пожалуйста, по-русски, Софья.
Правда, возможно, его русский тоже действовал им на нервы, но это доктора не волновало. Раз они его сюда притащили, то пусть принимают со всеми недостатками и тихо терпят.
Слегка пожав плечами, она продолжила по-русски:
— Конечно, конечно. Если вам приятно.
Она с задумчивостью посмотрела на него, и он совершенно спокойно встретил ее взгляд. Ему было наплевать на все окружающее. Теперь и она стала ему безразлична и уже вовсе не казалась красавицей.
— Вы, кажется, дали свое согласие на совместное «плавание»? — спросила наконец Софья.
— Согласился.
— Вот и хорошо. Мы вам ужасно благодарны. Если честно, я не думала, что вы дадите добро. Вы — американец… Позвольте принести вам извинения.
Моррисон со сдержанной злостью, переходящей в легкую досаду, выдавил из себя:
— Не добровольно. Меня уговорил эксперт.
— Наталья Баранова?
Моррисон кивнул.
— О, это она умеет, — заметила Калинина, — Не всегда по-доброму, но своего добивается. И меня некогда смогла убедить.
— В чем? — заинтересовался Моррисон.
— По другой причине, очень для меня важной.
— В самом деле? И?..
— Вам незачем знать об этом.
В комнате повисла напряженная пауза.
— Пойдемте, мне приказали показать вам корабль, — прервала молчание Калинина.
— Корабль? Так эксперимент давно планировали? И у вас было время на его постройку?
— Не пугайтесь, никто не собирался строить агрегат специально для изучения мозга Шапирова изнутри. Вовсе нет. Он предназначался для других, более простых целей, но сейчас он будет нам полезен. Пойдемте, Альберт. Наталья считает, вы поступите мудро, если заранее познакомитесь с кораблем, почувствуете его изнутри. Возможно, вполне земное назначение этого аппарата примирит вас с поставленной задачей.
Моррисон откинулся на спинку стула.
— Зачем мне его сейчас видеть? Дайте мне время свыкнуться с мыслью о предстоящей авантюре.
— Но это же глупо, Альберт. Чем дольше вы проторчите в четырех стенах, тем больше мрачных мыслей зародится в вашей голове, порождая панику и неуверенность. Кроме того, у нас совсем не осталось времени. Как долго еще выдержит организм Шапирова? Корабль должен отправиться в «путешествие» завтра утром.
— Завтра утром, — пробормотал Моррисон. В горле пересохло. Он тупо уставился на часы.
— У вас достаточно времени, но теперь мы будем вести обратный отсчет, поэтому вовсе не обязательно смотреть на часы. Завтра корабль войдет в тело. И вы будете на борту.
Она вдруг, без предупреждения, резко залепила ему пощечину. Доктор подпрыгнул и вылупился на Софью, а та пояснила свою выходку:
— У вас глаза стали закатываться. Вы собирались упасть в обморок?
Моррисон потер щеку, морщась от боли.
— Ничего я не собирался, — пробормотал он. — Но вполне мог лишиться чувств. Неужели вы не знаете щадящего способа для сообщения плохих новостей?
— Я вас шокировала, несмотря на ваше согласие на минимизацию? — Она решительно повела рукой. — Ну, вперед.
Моррисон, продолжая потирать щеку, кипя от ярости и унижения, потрусил за ней.
Они снова оказались в зоне. Здесь кипела работа. Каждый отрешенно занимался своим делом, не обращая внимания на соседей. Калинина шествовала гордо, словно представитель элиты общества, пользующийся всеобщим уважением. Она приковывала к себе внимание. Моррисон заметил (не отнимая руку от щеки), как все встречавшиеся им по пути почтительно отступали в сторону, чтобы ненароком не задеть ее платья. Зато присутствие американца полностью игнорировали.
Они переходили из одного помещения в другое, и везде он ощущал дух энтузиазма и подъема. Калинина, по-видимому, испытывала сходное чувство. К тому же она ориентировалась в происходящем, поэтому и прошептала Моррисону с явной гордостью:
— Энергия, используемая здесь, поступает с космической солнечной станции…
А потом они оказались у искомого объекта. Моррисон с первого взгляда осознал, что перед ним произведение искусства, чудо технической мысли. Обтекаемый аппарат, чуть больше обычного автомобиля, но короче лимузина, хотя и выше. Самое любопытное, что он был совершенно прозрачным.
Моррисону тут же захотелось подойти и пощупать его. Поверхность корабля не была холодной. Гладкая, будто влажная на ощупь, она на самом деле была совершенно сухой. Он снова заскользил пальцами по поверхности. Она показалась слегка липкой, но пальцы не оставили на ней никаких следов. Поддавшись искушению, он даже подышал на нее. Образовавшееся влажное пятно быстро испарилось.
— Пластик, — заметила с гордостью Калинина, — но я не знаю составляющих материала. Знаю только, что он прочнее стали, плотнее и с повышенными противоударными качествами на единицу массы.
— Наверно, на единицу веса? — поправил Моррисон, любопытство исследователя оттеснило на время тревогу. — Но пластмасса такой же плотности, как сталь, не может обладать сходной прочностью. Исходя из разницы объема.
— Вы правы. Но там, куда мы отправляемся, — улыбнулась Калинина, — не будет разницы в давлении внутри и снаружи. Не будет метеоритов и даже космической пыли. Мы просто будем двигаться сквозь мягкое клеточное вещество. И этот прозрачный материал — вполне подходящая защита. Он очень легкий, а это качество для нас важнее всего. Наша задача снизить массу до минимума. Каждый лишний килограмм во время минимизации затребует дополнительного количества энергии, да и выделит большее количество тепла при деминимизации.
— Какая вместимость у этого чуда? — поинтересовался Моррисон, заглядывая внутрь.
— Он рассчитан на шестерых, несмотря на миниатюрные размеры. Нас будет пятеро. Кроме того, в кабине размещена уйма разных приспособлений. Правда, задумывалось еще больше… Впрочем, всегда приходится экономить. Даже там, где это недопустимо.
Моррисон с беспокойством, подозрительно оглянулся на Софью:
— И на чем вы сэкономили в этот раз?
— Все в норме, уверяю вас.
Девушка раскраснелась от гордости и удовольствия, поясняя доктору принципы работы чудо-машины. В эти минуты Калинина, оживленная и лишенная свойственной ей неприступности, выглядела на редкость обворожительной.
— И по частям и в системе, все проверялось множество раз, проходило бесчисленные испытания. Полностью риск не исключить, но мы свели его к минимуму. Здесь нет ни одной металлической детали. Все, включая микропроцессоры, световоды и соединения Мануильского, весит не более пяти килограммов. Поэтому-то нам и удалось сделать его столь компактным. К тому же путешествия в микрокосм длятся всего несколько часов, нет необходимости оборудовать спальные места, велоэргометры, отсеки для запасов пищи, воздуха и тому подобного.