Наступает тишина. Теофил Нерасторопный достает из кармана рясы фляжку с вином и возглашает:
— Да здравствует главнокомандующий! Подкрепитесь во славу божию!
Фиферон Толстый выпивает половину и подает Криколаю Второму.
— Ну-ка, клюкни и забудь своих ничтожных предков! Да передай Шиндлеру.
— За чистоту арийской расы! — Шиндлер выпивает несколько глотков и вдруг начинает плеваться. — Крысиный яд! К вину подмешан крысиный яд! Я узнаю его, я уже раз пил крысиный яд!
Всеобщее замешательство. Теофил Нерасторопный обращается в бегство, но Фиферон Толстый настигает его, хватает за ноги и с размаху трескает о пьедестал памятника Клотильде.
Четыре часа утра. Фиферон Толстый больше не дрыгает ногами. Из памятников осталась одна Клотильда. Она сидит в кустах акации на скамейке и утешает Вельзевула:
— Не горюй, глупенький чертушка! Брось рыть Землю, сядь со мной рядом и покажи свое волшебное огниво!
— Да понимаете ли вы, ваше императорское высочество, что надежда чертей на старое рухнула? — стонет Вельзевул, выдергивая с корнями деревья. — А если ад прогорит, куда денемся мы, черти?
— Будете глину месить. Иди сюда, я тебя поцелую.
Мне очень хочется, крикнуть им, что в музее запрещено целоваться. Но, рассуждая логически, делать это бессмысленно, так как Вельзевул вообще не существует.
Поэтому я спокойно наблюдаю и ничего не говорю.
Пять часов утра. В парке полный разгром. Кругом валяются обломки памятников, расщепленные столбы и вывороченные с корнем деревья. Одна Клотильда стоит на прежнем месте. Вельзевул помог ей забраться на пьедестал и скрылся. Надо полагать, обратно в ад.
Из музея выходит робот-крысолов, озирается вокруг и говорит:
— Ну и достанется же тебе, УВ-083.
Я тоже думаю, что достанется.
Ох, зачем меня смонтировали под несчастливой звездой!..»
На этом обрывается ферромагнитная лента робота УВ-083. Вначале специалисты решили, что это не что иное, как кибернетический бред, и отослали робота в капитальный ремонт.
Но два дня спустя в следственную комиссию явились двое молодых людей, которые на следующий вечер после гибели памятников снова сидели на скамейке в музейном парке, и — как они уверяют — смотрели на луну. Они показали следующее: «В полночь появился некто в черном. Забравшись на пьедестал памятника принцессе Клотильде, он целовал ей руку и причитал: «Зачем же вы, ваше императорское высочество, обокрали бедного черта? Смилуйтесь — и верните волшебное огниво, это у меня единственная память о бабушке!» Заметив нас, незнакомец исчез. Когда он поворачивался, мы заметили что он хвостат».
Кибернетики тут же извинились перед роботом УВ-083 за происшедшее недоразумение, тщательно смазали его и выпустили из ремонтной мастерской.
К сожалению, вскоре робот снова начал поскрипывать. Когда его спросили о причине, УВ-083 ответил:
— Все это потому, что меня смонтировали под несчастливой звездой.
Это, конечно, неправда. Причина скрипа в другом — робот снова проиграл в карты свою масленку.
Перевод с латышского Р.Трофимова
Григорий ФилановскнйФантазки
Где я была — всем расскажу. Не на свадебке веселой, да и не на собрании профсоюзном, а на курсах повышения квалификации. Дошла наука до того, что нас, нянь, учат уму-разуму. Ну, положим, чем и как малышей кормить, за ними следить — это я и сама поучить могу. Но в чем наука всех нас превзошла, так это в сказках.
И какие ни есть малыши, а это чувствуют. Карапуз, от горшка два вершка, а туда же: «Ведьмов, — говорит, — не бывает».
Ну, как ему докажешь, что бывают? А еще и комиссии бывают, нас проверяют. «Для чего, — скажут, — вам лекцию о кибернетике читали и кино на казенный счет показывали? Что вы, спросят, детишкам за ерунду рассказываете?» Спросят так спросят, никого я не боюсь. Чего мне опасаться: я бабуся грамотная, свое пальтишко каждый сезон по моде переиначиваю, а сказку любую запросто перекрою по наипоследнему фасону. Хочешь послушать — давай микрофон, подставляй магнитофон…
Посадил Дед репку. А репка, детки, — это такая овощь — вкусом, как хороший банан. Выросла, значит, репка большая-пребольшая, просто уму непостижимо.
Позвал Дед фотокорреспондента.
Засняли Дедку у репки, а она продолжает себе расти. Ходят Внучка и Жучка вокруг репки, не подпускают к ней тунеядцев и очковтирателей. Академики тут как тут: ищут, спорят, строят гипотезы.
Семечкин, доктор, объявляет, что все дело в гиперболинах.
А Мамочкин, профессор, одно твердит: «Горох». Дескать репку посадил вовсе не Дедка, а царь Горох — и вот она проросла.
И родом царь Горох из космоса — точнее, с Венеры, О, куда хватил! Пока Семечкин и Мамочкин спорят, благодаря Мышке обнаруживается, что корень уже где-то в кипящей магме. Репка становится отчасти пареной, но от этого вопрос о ней не становится проще.
И, как водится в подобных случаях, от страшно агромадной репы Землю стало пошатывать. Забегали академики, затарахтели электронные машины, а толку чуть!
Идей не хватает. Что с репкой делать?
Задумался и Трофим, жених Внучкин, колхозный животновод, первый на селе гармонист и затейник. Целую ночку до зари глядел он задумчиво на фото невесты — и вдруг его осенило: свинья!.. Много свиней! Привел он их к репке: навались, хрюшки, спасай Землю!.. Не успели расправиться с репкой, как из скважины брызнул нефтяной фонтан, и подался Трофим учиться на физика-механика, на химика-органика, специалиста широкого профиля. А попутно женился на Внучке, которая выросла у дедки большая-пребольшая…
Существовал на белом свете невероятный волшебник. Вообще опасный тип. Законы, если не нарушал, то обходил, правда только научные. И, между прочим, была у него дочка-раскрасавица.
Заприметил ее как-то один, которого все сызмальства величали Иван-дурак, постояли целый вечер в очереди в кафе — влип парень… И Маше понравился: высокий, стройный, твист танцует. Волшебнику не по вкусу пришелся этот мезальянс. Вызвал он Ивана к себе в кабинет и предложил:
— Отдам дочку за тебя замуж, если ты выберешь ее из серии абсолютно тождественных кибернетических двойников.
Так и выразился, а уж, простите, из песни слова не выкинешь.
Зажурился Иван, напала на него бессонница, но во сне явилась к нему Маша и говорит:
— Папашины штучки — до лампочки. Старикан полагает, что мы все тридцать восемь будем одинаковыми положительными героинями. В основном — да, но кое-что не совсем. Понял? Не понял? А еще кандидат наук! Буду эрудицией блистать, хотя, впрочем, и они все тоже. И еще — есть у меня сзади родинка… Нет, не пойдет, у них тоже может быть. Но зато у меня — смотри, Иван, не проморгай! — на три процента больше гемоглобина.
Просиял Иван, и на смотре точно указал: вот моя, а все прочие — дубли. Взъярился волшебник и придумал три новые задачи. Первая — насчет квадратуры круга. Иван запросто с помощью Маши и неформальной логики показал, что задачка-то неразрешима. Вторая задача: достать «Москвич» за одни сутки.
Молодые и тут не растерялись — сразу выиграли по лотерее. Сильно уповал чародей на третью трудную задачу: а ну, Иван, пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Но красавица подсказала Ивану, что речь идет всего лишь о теме для кандидатской диссертации.
Так они вдвоем и провели старого чудака. И стали, конечно, на его иждивении жить-поживать и добра наживать.
В туманность скрылась тихая планетка Теремок. Лежит она в стороне от больших космических дорог, в числе достопримечательных не значится. Шла как-то мимо пара спутников из созвездия Гончих Псов.
— Эй, кто на Теремке живет?
— Мы.
— Кто — мы?
— Нервные клетки. У нас тут повсюду исключительно… нервная система. Только, пожалуйста, не садитесь на том участке — там слабонервные…
— Ладно, — протянули гончепсахи. — Нам, откровенно информируя, отдохнуть охота. Сорок световых лет отмахали (год за два засчитывается). Тяжело в пути — без магнитных полей, без сквозной плазмы, без любимых аннигиляторов… Эх-ма!..
Осторожно выгрузили ящики с надписью: «Не квантовать!» Расположились на какой-то зелени.
В ушах у пришельцев слезы.
— Хорошая планета Теремок! И вообще жизнь прекрасна — в любых формах и проявлениях. Откуда ваш шарик лучше смотрится?
— Наверно, оттуда, с вершины нашей мудрости…
Живут гончепсахи возле нервных, контачатся.
Вдруг стук-гром, кружится странная компания, требует внимания.
— Эй, кто на Теремке обитает?
— Мы — нервахи! И мы — гончепсахи! А вы кто?
— Те, что покрупнее, — с Малой Медведицы, те, что помельче, — с Большой Медведицы.
— Салют, медвежахи!
— Будьте здоровы! И живы, если вы живые. Атмосфера у вас, кажется, подходящая. И лишний глоток азота никогда не повредит…
…Шумел эфир, орбиты гнулись, а ночка темная была…
И никто друг другу не мешает — каждый занимается своей цивилизацией. И всем хватает пищи для размышлений, материи и антиматерии.
Внезапно — что за напасть! — задрожал Теремок, появились в небе чистом огромные штуковины — ни в сказке сказать, ни в фантазке описать, и говорят они страшным голосом: «Аида на Теремок!» Испугались нервахи, гончепсахи и медвежахи, решили пустить в ход логику:
— А вы объемом эту планету намного превосходите, как же в нее влезете?
Захохотали штукахи так, что соседняя галактика пошла раскручиваться (молодой астроном Тихон Брагин сам видел) и радиоизлучаться (это мой внук двоюродный сам слышал — от соседки):
— Чего вы разволновались, теремонгаики? Втиснемся мы как-нибудь в четвертое, а то и в пятое измерение. Не привыкать! В тесноте, да не в обиде!
Втиснулись. Вроде бы никаких эксцессов. Только замечают первые ахи — что-то не то.