таким напором было невозможно.
Все время, пока мы шли по улице, подставляя лица мерзкому мокрому снегу, экспериментатор молчал. Перед входом в гастроном (есть у нас такой захудалый магазинчик в пяти минутах ходьбы от моего дома) я остановился и потребовал разъяснений.
— Сейчас вы все увидите! — загадочным тоном произнес экспериментатор и, схватив меня за рукав, потащил внутрь.
— Нет уж, извольте сперва объяснить, зачем мы туда идем.
— Ну, хорошо, — сдался он. — Вы часто бываете в этом магазине?
— Случается. — Я пожал плечами, хотя не помнил, когда был здесь в последний раз.
— Вы отметили в нем что-нибудь особенное?
— Магазин, как магазин. Только народу больше обычного. Видимо, потому что продукты дешевые, только просроченные все.
— Точно! А что за народ там?
— Бабушки, дедушки…
— Типичная публика из светлого советского прошлого, — уточнил экспериментатор. — И повадки у них те же, из прошлого. А вы помните, как тогда было?
— Да уж помню, не мальчик, поди: борьба за каждый кусок колбасы, мордобой из-за лишней упаковки помидоров… К чему вы это?
— А вот к тому, голубчик Андрюша, что люди эти до сих пор живут пережитками того тяжелого времени, главный из которых — непримиримая агрессия по отношению друг к другу. А это именно то, что нам нужно. Ну что, пойдем?
Мы вошли в гастроном. Пожалуй, я действительно там давно не был, я даже забыл, как там пахнет — помесь аромата протухшего мяса и гнилой картошки. Мне сразу захотелось убежать, но экспериментатор крепко держал меня за рукав.
По-моему, сейчас во всех продуктовых магазинах города, да и не только в продуктовых, с успехом внедрена система самообслуживания: ходи, выбирай себе сам, что хочешь, а услужливые продавцы только стоят поблизости, готовые в любую минуту придти на помощь, да еще следят, чтобы ты что-нибудь не спер. В этом магазине все было иначе, здесь каким-то невероятным образом сохранилась древняя прилавочная система, когда к каждому из пяти прилавков выстраивается длинная очередь из голодных и жаждущих, знающих наверняка, что здесь тебя непременно обманут (или недовесят, или обсчитают), но упорно и слепо верящих, что только здесь и есть самые настоящие, не грабительские, цены, потому что дешево. То, что этикетки со сроками годности на упаковках переклеиваются по несколько раз, никто не замечает, или не хочет замечать — раз продают, значит, вполне пригодно к употреблению. Кроме того, товар к прилавку выносится откуда-то из «потайной» комнаты небольшими порциями, и всякий раз кажется, что эта порция последняя. Это еще больше подогревает нездоровый спрос. То, что возле прилавка просто мало места, в голову никому не приходит, а если кто случайно и задумается об этом, то незамедлительно отвергнет такую мысль, как ложную — инстинкт самосохранения и инстинкт вечного добытчика не дремлют. Ведь другие стоят!
Экспериментатор приблизился к одной очереди и незаметно достал из кармана пальто эмовератор. Бочком, бочком, он пристроился в середине очереди и через головы впереди стоящих попытался заглянуть за прилавок. Что тут началось! Очередь колыхнулась, немного ропща, а потом вдруг разразилась воплем десятка разъяренных пожилых людей с котомками: «Встаньте в очередь!», «Вот молодежь пошла!», «Совсем совесть потерял!», «Вроде, интеллигент, а туда же!» И прочее, и прочее, и прочее. Больше всего умиляла реплика насчет молодежи: экспериментатор был от силы лет на десять моложе большинства стоявших в очереди.
Я стоял чуть в стороне и чувствовал, как у меня волосы на голове начинают шевелиться. Да для такой мощной энергетики никакой конденсатор не нужен, я этот праведный гнев возмущенной толпы все кожей ощущал. Возьми сейчас в руку электрическую лампочку, и она вспыхнет — настолько наэлектризованным казался воздух.
Экспериментатор выждал около минуты или даже меньше того и, довольно улыбаясь, отскочил в сторону, поскольку к нему уже потянулись несколько жаждущих расправы рук.
— Ну-с, не будем доводить до кровопролитья, — шепнул он, прошмыгнув мимо меня к выходу.
Я поспешил за ним, а вслед нам неслись возмущенные крики и укоризненные замечания.
— Каково? А? — воскликнул экспериментатор, когда мы были уже на улице. — Смотрите сюда! — Он поднял вверх эмовератор, центральный светодиод горел ярким желтым светом. — Зарядка на уровне пятидесяти процентов. Скорее ко мне домой!
Дома он на ходу сбросил ботинки, чуть не зашибив несчастную Джульетту, и побежал в свой кабинет. Я прошел на кухню и в ожидании уселся на табурет. Экспериментатор появился менее чем через минуту, держа в одной руке эмовератор, а в другой старый туристский фонарик, из тех, что раньше были столь популярны и работали на толстых круглых батарейках. Фонарь был раскрыт, из него свисали два заранее приделанных проводка.
Экспериментатор положил оба предмета на стол и аккуратно присоединил проводки к специальным маленьким клеммам эмовератора.
— Внимание! — воскликнул он и щелкнул маленьким переключателем на корпусе прибора.
В то же мгновение фонарик вспыхнул, а я даже привстал от неожиданности. Все это походило на какой-то фокус или розыгрыш. Конечно, хотелось верить, что это правда, но червь сомнения продолжал грызть меня изнутри, и я вдруг рассмеялся.
— Не понимаю, что тут смешного? — нахмурился экспериментатор.
Я захохотал в голос и долго не мог успокоиться. Наконец я с трудом проглотил очередной смешок и, вытирая глаза, встал.
— Ну, вы даете! Вот ведь устроили! А я почти поверил.
— О чем вы? — подступил ко мне экспериментатор, схватив фонарь и тряся им у меня перед лицом.
— Как я сразу не догадался, что вы меня разыграли? Вы же заранее зарядили эту батарейку, а теперь демонстрируете, будто бы она зарядилась от воплей тех несчастных старичков в магазине.
— Андрюша! Вы меня обижаете! — вскричал экспериментатор. — Как вы могли такое подумать? Неужели вы думаете, у меня есть время на такие нелепые розыгрыши?
— Ладно, давайте серьезно, — сказал я. Мне уже стало не смешно, я потерял время, пусть даже и повеселился немного. Но меня дома ждала работа, и этот настырный толстяк начинал меня раздражать. — Зачем вы все это делаете?
— А если серьезно, — нахмурив брови, отвечал тот, — то я прошу вас… нет, я просто настаиваю на повторении эксперимента. Сейчас мы разрядим эмовератор, он, кстати, уже почти разрядился. — Фонарик и вправду затухал. — И проведем опыт еще раз, чтобы вы убедились воочию.
— Вы что, хотите опять потащить меня в этот жуткий магазин?
— Нет! — капризным тоном отрезал экспериментатор. — В магазин мы больше не пойдем, там нас, чего доброго, порвут на части. Мы пойдем в другое скопище негативной энергии.
— И куда же это, позвольте полюбопытствовать? — ехидно усмехнулся я.
— В общественный транспорт! Сейчас как раз приближается час пик. Не желаете прокатиться на автобусе от метро?
— Если честно, нет, — поморщился я, представив себе классическую давку.
— А придется! — заявил экспериментатор тоном, не терпящим возражений. — Я же должен вам доказать, что мой эмовератор не фикция.
Я сдался. Мы отправились на автобусную остановку с тем, чтобы прокатиться до метро и там брать приступом автобус, идущий в обратном направлении. Я не буду в подробностях описывать это короткое, полное неприятностей путешествие. Скажу только, что экспериментатор в результате этой поездки лишился двух пуговиц на пальто, у моей куртки капюшон оказался наполовину оторван, а вязаная шапочка, сбитая чьим-то локтем, упала под ноги и была нещадно затоптана.
Тем не менее, главного экспериментатор добился. Вернувшись домой, он подсоединил к эмовератору фонарь, и тот вновь вспыхнул ярким светом, словно в него вставили свежие батарейки. Причем, в этот раз фонарь работал долго. Несмотря на мой скепсис, сомнений не оставалось — чудесный прибор работает. Я пообещал экспериментатору, что незамедлительно сяду за описание проведенных в тот день опытов, что и собирался сделать, пока не пришел домой и не обнаружил, что позабытый мною Боб благополучно наделал в углу кучу. Я пошел его выгуливать, а возвратившись, принял душ и завалился спать…
Прошло около месяца, прежде чем беспокойный экспериментатор вновь нарушил размеренный ход моей жизни, ворвавшись, как всегда, неожиданно внезапным телефонным звонком в такое тихое и мирное зимнее утро.
— Андрюша! — восторженно завопила телефонная трубка, и я невольно отстранил ее от уха. Было около девяти часов утра, но я еще оставался в постели, поскольку накануне заработался допоздна. Боб лежал на коврике возле кровати и укоризненно смотрел на меня. — Андрюша, я обязательно должен показать вам это! — продолжал кричать экспериментатор. — Срочно приходите, срочно!
— Господи, да что случилось? — пробубнил я в трубку.
— Я построил его. Эмовератор! Не миниатюрную опытную конструкцию, что мы с вами испытывали, а настоящий — невероятной мощности. Если вы не поспешите, то уверяю вас, очень пожалеете. Ведь это не просто прорыв, это революция, это тайфун, это… В общем, сами увидите. Сколько времени вам нужно на сборы?
— Ну…
— Вы что, еще не встали? — удивленно воскликнул экспериментатор.
— Встал, — соврал я, стыдливо выползая из-под одеяла. — Давно уже. Сейчас только Боба выгуляю и приду.
— Хорошо, хорошо. Только, умоляю вас, поторопитесь.
Он повесил трубку. Я, поеживаясь, побрел в ванную.
Эта утренняя прогулка с Бобом была, пожалуй, одной из самых коротких — этакая спринтерская пробежка вокруг дома с небольшими остановками у парочки деревьев. Несмотря на явное недовольство пса и даже попытки сопротивляться, я все же затащил его домой и, наспех глотнув холодного вчерашнего чаю, отправился к экспериментатору.
Тот встретил меня на улице, по своему обыкновению широко улыбаясь и раскрыв руки для объятий, будто видел во мне родственника или близкого друга. Родственником я ему, конечно же, не приходился, да и в близких друзьях не числился. Так что мне эти его телячьи нежности были не по душе. Но я не стал обижать чудака и позволил обнять себя и похлопать по спине.