Подойдя к дереву, Адмирал принял из рук коренастого бинокль и повесил его на шею.
— Из-за тебя мне пришлось драться, — укоризненно сказал он Сергею. — Я никому не позволю трогать моих людей без моего позволения, а ты — мой человек, раз уж вода привела тебя к нам. Ты смел, и будешь неплохим воином, если останешься в живых, что вряд ли.
Он посмотрел на Капитана, тяжело осевшего на траву.
— Мы славно подрались, — продолжал Адмирал, — и я победил. Иначе быть не могло. Капитан понял, что был не прав. Он должен был спросить у меня разрешения и только после этого тебя прикончить. Но я справедлив, и потому в знак нашей дружбы возвращаю тебя на его славное судно, а с дарами воды теперь пусть он разбирается сам.
Адмирал поднял руку, призывая всех к вниманию, и торжественно произнес длинную фразу. Сергей ничего не понял, но по тому, как на окровавленном лице Капитана сквозь седые космы блеснули его глаза, стало ясно, что его убьют прямо сейчас, и это, возможно, не самое худшее, что его ожидает.
«Приемышшш, приемышшш…» — шипят волны, а он лежит кулем, связанный, у переборки, упираясь лбом в шершавый металл.
Шум за спиной, пятна света, голоса, скрип дерева. Кто-то хватает за веревку и рывком поворачивает Сергея к себе. Это Капитан. Лицо его все еще в синих и черных пятнах — следы адмиральских кулаков держатся долго. Улыбка змеится на разбитых губах, сквозь трещину на губе течет кровь. Капитан отпускает парня, плюет на него, растирает плевок ногой и отходит к своим людям, возящимся у ящиков.
Сергей был почти благодарен Капитану за то, что он развернул его лицом к трюму, хотя лежать стало неудобнее, а талисман больно давил на ключицу. Ржавые чешуйки железного борта, маячившие перед глазами в слабом свете, идущем от щелей сверху, уже сводили его с ума, оживая, превращаясь в сверкающую чешую огромной змеи. Теперь хоть можно видеть, что происходит в трюме.
Он смотрел, как из ящиков достают ворох одинаковой одежды, кое-кто тут же напяливает на себя черные комбинезоны. Потом все поднялись наверх, забрав с собой фонарь. Стало темно.
Тихий, еле слышный скрип в глубине трюма заставил его насторожиться. Кто-то пробирался к нему, огибая ящики и тюки.
Мягкие шаги приближались, над головой прозвучал шепот:
— Эй, где ты там? Отзовись, если живой!
Язык еле ворочался во рту. Сергей прохрипел было: «Я здесь», — но у него получилось лишь хриплое сипение.
— Вот ты где! — Голос Механика стал чуть громче, и Сергей узнал его. — Потерпи, скоро я попытаюсь вытащить тебя отсюда. Слышишь?
— Скоро… — еле выдавил Сергей.
— Да, да, только потерпи! Сейчас мы где-то под Воронежем, оба судна идут в набег вместе, а потом тебя принесут в жертву в знак союза. Как только все высадятся на берег, я сразу сюда! Ты молодец, о тебе уже рассказывают истории. Но все-таки какой черт тебя дернул взять на себя рыжего! Девочке ничего бы не сделали, морской народ боится убогих, а сын Капитана к ней приставал, это все знают.
Сергей хотел что-то сказать, но лишь всхлипнул. Он был уверен, что ничего у Механика не выйдет, его непременно поймают здесь или погонят вместе со всеми сражаться на берегу.
Пальцы Механика чуть не попали ему в глаза, а потом погладили его по голове.
— Держись, парень, завтра мы с тобой будем далеко от этих головорезов, — бормотал Механик, — на этот раз я уйду от них, а то сам превращусь в головореза, уйдем вместе, и ты мне расскажешь, где вы плавали целый месяц, а я тебе расскажу, как утопил проклятого старика…
От Механика немного тянуло перегаром, речь его становилась неразборчивой. А когда наверху раздались протяжные команды и завизжали блоки парусной снасти, он вскочил и, чертыхаясь, исчез в глубине трюма.
Надежда выскочить невредимым из этой передряги тлела перед ним слабой искрой, но вскоре погасла. Он вспоминал день за днем свои приключения, от самовольного ухода со старателями до плавания к Северному пределу, с ним всегда была удача, а за долгое везение рано или поздно надо держать ответ. Смутная догадка о том, что с ответом можно не торопиться, придет к нему гораздо позже.
Он лежал в тяжелом оцепенении, пока сильный толчок чуть не швырнул его на переборку. Днище корабля скрежетнуло по песку, по настилу загрохотали сапоги, треск стволов сперва слышался вблизи, а затем отдалился в сторону берега.
Издалека донесся слабый звук рожка, крики нападающих слились в вой. Что-то рядом с судном завыло, загремело, опять закричали весело пираты, но тут на берегу сильно бухнуло, крики смолкли, и осталось только ждать, кто до него раньше доберется — Механик или Капитан.
Вот он и ждал терпеливо, что будет дальше с ним, а потом послышались голоса, ругань, такая понятная, родная, слетели крышки с люков, баржа наполнилась дружинниками, и не успел Сергей опомниться, как очутился на берегу. Ноги не держали его, он уселся на песок, рядом толпились освобожденные пленники, не знающие, что делать и куда идти. Неподалеку еще шли схватки с немногими уцелевшими людьми Адмирала и Капитана, но Сергею уже казалось, что все его злоключения у морского народа — дурной сон, благополучно идущий к счастливому пробуждению.
Поэтому он не удивился, когда рядом с ним появился Механик вместе с немой девочкой и сказал, что ему лучше не встречаться с воинством московского Правителя, потому что маги охотятся на ученых — то ли для того, чтобы в магов превратить, то ли просто убивают.
И ушел в сторону зарослей, держа немую девочку за руку.
Сергей даже не проводил их взглядом, он был уверен, что вот-вот проснется дома под истошный крик Алевтины.
Поэтому ничуть не удивился, даже увидев идущего к нему сотника Харитона, глаза которого становились все круглее и круглее…
Но когда дядя, крепко прижав его к себе, заплакал и засмеялся одновременно, взъерошил и без того растрепанные волосы, холодная дрожь вдруг прошла по телу Сергея. Он вздрогнул, глянул по сторонам — нет, не сон!
— Ничего не бойся, теперь все будет хорошо! — сказал сотник.
Сергей вздохнул и молча прижался щекой к его теплой сильной руке. Мир уже показал ему свою подлую изнанку. Больше нельзя надеяться на то, что кто-то постоянно будет о нем заботиться. Чудесно возникший дядя Харитон и дружинники — это последнее предупреждение. Следует быть очень осторожным, держаться наготове и ждать в любое мгновение подвоха.
Долго ждать.
Очень долго.
Всегда.
Сергеи ЛукьяненкоВЕЧЕРНЯЯ БЕСЕДА С ГОСПОДИНОМ ОСОБЫМ ПОСЛОМ
Прежде чем войти в лифт, Анатолий не удержался и посмотрел в окно еще раз.
Разумеется, корабль Чужих был на прежнем месте — прямо над памятником Петру Первому, на высоте ста четырнадцати с половиной (проверено) метров, непоколебимо удерживаемый в ночном небе антигравитационными (заявлено) двигателями, и цепочка оранжевых огней, обозначающая боевые рубки (предположительно), все так же опоясывала края огромного диска.
Да и куда ему деваться?
А внизу, под чудовищной машиной смерти и разрушения, второй месяц парящей над Москвой, мерцала иллюминация, ехали по улицам машины, гуляли, изредка задирая голову к небу, люди.
Человек — очень пластичное создание. Человек может привыкнуть ко всему, причем удивительно быстро.
Анатолий вздохнул и вошел в лифт.
— Добрый вечер, господин особый посол, — приветствовал его охранник. Немолодой уже человек, наверняка в чине не ниже майора. Какой-нибудь «альфовец», вероятно.
— Добрый вечер.
Охранник нажал на кнопку, и лифт пополз вверх. Какого дьявола Чужие облюбовали именно это здание?
— Как успехи? — вежливо поинтересовался охранник. Это был ритуальный вопрос, и ответ Анатолия был не менее стандартным: — Работаем.
В лифте наверняка стоял десяток подслушивающих устройств.
И в амуниции охранника — еще пяток. И у Анатолия — семь звуко-, видео- и черт-знает-что записывающих приспособлений, про-которые он знал, три — про которые знать был не должен, и неизвестно сколько слишком хорошо замаскированных. Говорить о чем-то было нелепо, да он и не собирался делиться тайнами с охранником… пусть даже тот был проверенным и преданным до мозга костей профессионалом. Но сегодня охранник решился еще на один вопрос:
— В новостях… там было интервью с… — легкий кивок вверх, — так они сказали, что вообще не собирались вести переговоры… что только господин Анатолий Белов убедил их не торопиться с захватом Земли…
Анатолий промолчал. Да и охранник, видимо, сообразив, что за эту вырвавшуюся реплику ему еще придется отвечать, замолчал.
Лифт остановился.
— Удачи вам, — пожелал в спину Анатолию охранник. — Удачи!
Похоже, человека и впрямь проняло…
Глубоко вздохнув, посол по особым поручениям при Президенте России Анатолий Белов шагнул на территорию инопланетного посольства.
Исходя из общепринятой дипломатической практики — на территорию чужого, а исходя из грубой правды — стоит добавить «и враждебного», государства.
Еще два месяца назад здесь был какой-то офис. Впрочем, после того, как граги выбрали именно это здание под свое посольство в России, от офиса не осталось и следов. Чужие очистили весь этаж до состояния голой бетонной коробки за неполный час. А еще через час, когда Белов впервые вошел в посольство, оно уже имело этот вид.
Стены — лениво шевелящийся оранжевый материал, похожий на встрепанный войлок. Пол и потолок — то же самое, только красноватого цвета. Немногочисленная мебель — непривычных форм, хотя се назначение угадывается легко, разбросанные по потолку наросты светильников излучают хотя и неяркий, но абсолютно чистый белый свет.
Конечно, если белый свет можно считать чистым…
— Добрый вечер, господин особый посол, — вежливо сказал граг, сидящий у двери. Его функция была приблизительно определена как охранник-секретарь. На вздернутых почти к подбородку тонких коленях грага лежал лучемет, в воздухе перед ним парил, стремительно меняя окраску, маленький шар… предположительно — голограмма, предположительно — информационный терминал, предположительно — работающий в видимом, инфракрасном, ультрафиолетовом и радиодиапазонах.