Но ему, как и всякому человеку, свойственно было вкладывать силы в решение не всеобщих, а собственных, и не завтрашних, а сегодняшних проблем. И такой проблемой было — выиграть первенство в спорте, им же самим созданном. Он знал, что и в этом не оригинален: не он первый, не он последний решает сочинённые им самим задачи. Ну и что же?
Ну и наплевать.
Открытое первенство Континента по всем видам слюпинга неожиданно вылилось в такое празднество, какого даже старожилы не помнили. Решающую роль сыграла, конечно, рекламная раскрутка, которую начало государственное телевидение, а к нему уже присоединились и акционерные каналы. Торжественное открытие состоялось на Суперстадиуме, на нём присутствовали Президент, правительство, обе палаты Великого Совещания в полном составе, и прочая, и прочая. Ради этого события пришлось нарушить календарь игр триба, но вызванное этим недовольство болельщиков было с лихвой перекрыто энтузиазмом остальной, преобладающей части населения. Зрелище открытия было просто феерическим. Восторг — всеобщим.
Дело не в том, конечно (понимали многие), что новый вид спорта произвёл столь сильное впечатление. Этого скорее всего не было — если говорить о его чисто спортивных сторонах. Но важным тут было совсем другое. Мы первые! Мы начинаем — и выигрываем! Это может оказаться началом новой эры, когда мы, воодушевлённые таким примером, начнём выигрывать первенства и дальше — сперва ещё в одном, потом в двух, трёх… во многих-многих видах спорта!
А если это произойдёт — что ещё может народу понадобиться? Большего морального удовлетворения, наверное, и не существует. Разве что победа в большой войне — но ею, кажется, пока всерьёз не пахло. Маленькую же войну можно и проиграть — если в это же время удастся выиграть какой-нибудь большой турнир…
Открытое первенство продолжалось неделю. Были разыграны медали в таких упражнениях, как гладкий слюпинг — с места на дистанции 3, 5 и 7 метров, в движении — в беге на 100, 200, 400 и 800 метров, дуэльный слюпинг — одиночный и командный 4 х 4, боевой слюпинг с весом слюпа 2 и 3,6 г… Но вряд ли здесь нужно перечислять всё: любители статистики могут обратиться к специальным сборникам, изданным вскоре после окончания чемпионата, а также к соответствующим сайтам в Сети. Нам сейчас важно отметить главное: во всех без исключения дисциплинах первые места остались за слюперами Континента, и даже Салику Муту досталось лишь серебро; кстати, выступал он всё-таки за Континент, сманить его никому не удалось. Чемпионом же — пока ещё лишь Открытого первенства («Вполне достойного называться и чемпионатом мира», — как писали и говорили тогда почти все журналисты) стал, как и ожидалось, сын великого спортсмена и сам теперь великий спортсмен, Баал Бесс.
Что же касается официального первенства мира, то оно было назначено на весну следующего года, и соответствующая подготовка началась сразу же. Добавим ещё, что во время ОП была создана и Всемирная Федерация Слюпинга, ВФС, и первым президентом её был единогласно избран Тренер Мант.
Что можно истолковать и так: всякое доброе дело несёт в себе и награду за его совершение.
А можно и как-нибудь иначе.
Песах Амнуэль. Все дозволено
Было около трех часов пополудни, и я перечитывал обвинительное заключение, собираясь продиктовать Джемме основные тезисы защиты.
— Шеф, к вам посетительница, — прозвучал голос секретарши по интеркому, и я упустил какую-то мысль, которая могла оказаться важной.
— Кто? — коротко спросил я.
— Ревекка Браун из попечительского совета «Христианских паломников».
Я спросил, идет ли речь о пожертвовании в благотворительный фонд, и если да, то…
— Речь идет о защите убийцы, — ответ оказался настолько неожиданным, что я сказал «пусть войдет» прежде, чем подумал о том, что защищать убийцу — не совсем то, чем я хотел бы заняться.
Ревекка Браун оказалась женщиной лет тридцати, одетой, на мой взгляд, несколько простовато — в строгую прямую, до щиколоток, черную юбку и белую кофточку с отложным воротником. Красотой посетительница тоже не отличалась — во всяком случае, у меня не возникло мысли о том, что я мог бы завязать с женщиной подобного типа какие бы то ни было отношения.
После вежливых приветствий я придал лицу чопорное выражение и предложил в двух словах изложить суть проблемы.
Ревекка Браун села на краешек стула — типичная поза человека, не уверенного в том, что его аргументы произведут впечатление, — и сказала неожиданно приятным звонким, как горный хрусталь, голосом:
— Вы слышали о деле Стивена Бойзена? В газетах о нем пишут вторую неделю.
— Конечно, — кивнул я. — Случай, не предоставляющий защите шансов. К тому же, у Бойзена есть адвокат… Простите, вы ему кем приходитесь?
— Адвокату или Бойзену? — улыбнулась Ревекка Браун, и я вторично подумал о том, как может быть обманчиво первое впечатление. У этой женщины не только голос оказался обворожительным, но и улыбка притягивала, подобно далекой планете, неожиданно появившейся из пустоты космического пространства.
— Бойзену, конечно, — сказал я.
— К счастью, никем, — заявила посетительница. — Я представляю религиозную организацию «Христианские паломники».
— Боюсь, — сказал я с сожалением, — что не смогу вам помочь. Я знаком с этим делом. Бойзен — серийный убийца, это доказано. От защиты он отказался еще на стадии предварительного следствия. В суде ему назначен государственный защитник, поскольку таковы правила. Я его знаю, это мэтр Деббинс.
— Жаль, — сказала посетительница. — Вы упускаете случай помочь силам добра восторжествовать в мире.
— Вы говорите парадоксами, — улыбнулся я. — Защита убийцы — помощь силам добра?
— В данном случае — безусловно.
— У вас есть какие-то аргументы в пользу Бойзена?
— Никаких.
— Тогда я не понимаю…
— Его нельзя подвергать смертной казни. Защита должна добиться пожизненного заключения.
— Понимаю… — протянул я. — Ваша организация выступает против смертной казни и потому…
— Нет, — твердо сказала Ревекка Браун. — Мы не против смертной казни. Бойзен ее заслуживает. Но казнить его нельзя.
— Почему? — спросил я заинтересованно.
— Неважно, — пожала плечами посетительница и впервые после начала нашего разговора подняла на меня свой взгляд.
Вы знаете, конечно, что такое черная дыра? Я тоже слышал, что есть на небе такие звезды. Они поглощают окружающую материю, всасывают ее, но не так, как удав заглатывает кролика, — черная дыра не гипнотизирует, она притягивает жертву, и, надеюсь, вы ощущаете разницу. Взгляд Ревекки Браун обладал бесконечным притяжением, в него невозможно было не погрузиться без надежды когда-нибудь выбраться на свет божий.
Я не помню, что говорил в последовавшие пять или десять минут. Вероятно, мы спорили о том, какой смысл в защите, если Бойзен безжалостно убил четырех человек, в их числе — девушку семнадцати лет. У обвинения было столько улик, что адвокат мог лишь просить о снисхождении. Мне это надо? А зачем это надо организации «Христианские паломники»?
Возможно, мы с госпожой Браун все это обсудили за те минуты, что я плавал и тонул в ее зрачках. Мне не хватало воздуха, шансов выплыть у меня не было, но в конце концов я все-таки выжил, потому что госпожа Браун отвела наконец взгляд и сказала:
— Спасибо, доктор Рознер. Я была уверена, что вы возьметесь за это дело. Давайте поговорим о сумме гонорара.
И мы поговорили о сумме. Должно быть, я еще не вполне пришел в себя, потому что согласился в конце концов на относительно скромное стандартное вознаграждение — наверняка «Христианские паломники» могли заплатить больше, если им по какой-то причине нужно было сохранить Бойзену жизнь.
Когда госпожа Браун ушла, я перечитал текст соглашения и над собственной подписью обнаружил пункт о неразглашении имени клиента. Стандартный пункт, таким обычно бывало требование родственников, не желавших светиться в суде и выставлять под фото — и телекамеры свои не всегда фотогеничные физиономии. Но для чего скрывать себя религиозной организации? И для чего ей, черт побери, защищать негодяя?
Так это началось, и не могу сказать, что я получил большое удовольствие, встретившись утром следующего дня с подзащитным. Войдя в камеру, Бойзен окинул меня взглядом аукционного оценщика, сел на табурет и заявил, что не намерен пользоваться ни моими услугами, ни услугами какого-либо другого адвоката. Защищать себя сам он не намерен также, поскольку абсолютно не виновен в инкриминируемых ему преступлениях.
Не будучи, конечно, патологическим идиотом, Бойзен умел читать и давно ознакомился со всеми материалами своего дела. Я-то успел лишь перелистать одиннадцать толстых томов, но даже одного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько безнадежно положение этого человека. Сто семнадцать свидетелей намерен был вызвать в суд обвинитель. Государственный защитник, повозившись с делом полтора месяца, нашел лишь двух человек, согласившихся свидетельствовать в пользу обвиняемого, причем оба оказались его друзьями детства, собиравшимися — так мне, во всяком случае, показалось — солгать суду из чистого сострадания.
— Вы намерены именно этой линии придерживаться во время суда? — спросил я Бойзена, чтобы расставить над i все мыслимые точки.
— Да, — отрезал этот невинный агнец.
Мне, конечно, далеко до Перри Мейсона. Полагаю, что до Перри Мейсона далеко любому реальному, а не выдуманному адвокату. Но что меня все-таки сближает с героем Гарднера, так это любовь к независимым расследованиям. Мне не часто приходилось прибегать к услугам моего приятеля Ричарда Бертона, но всякий раз, когда по делу требовались отсутствовавшие в материалах улики и доказательства, я обращался только в его агентство.
Мы договорились поужинать в «Валентино», и, когда нам подали десерт, я перешел к делу.
— То, чего я хочу, тебе может не понравиться, — сказал я.