Где-то за моей головой хлопнула дверь, и знакомый голос произнес:
— О, вы проснулись, Дин? Хотите, я принесу кофе?
Я сел и увидел стоявшую в дверях Ревекку. На ней было легкое открытое платье до колен, а волосы она стянула резинкой и выглядела так соблазнительно, что я встал, подошел, обнял ее и потянулся, чтобы поцеловать в губы. Ревекка увернулась от поцелуя, но не сделала попытки вырваться из моих объятий. Так мы и стояли некоторое время — я вдыхал наркотический аромат ее волос, а она медленно водила ладонями по моей спине.
— Очень хочу кофе, — сказал я наконец. — Если в нем не будет отравы.
— Не будет, — улыбнулась Ревекка. — Уверяю тебя, Дин, с тобой не могло случиться ничего дурного. И не случится.
— Да? — сказал я, вложив в это короткое слово все свои сомнения.
— Да, — твердо произнесла Ревекка. — Оденься, а я пока займусь едой.
Только тогда я обратил внимание на то, что стоял посреди комнаты в одних трусах. Одежда была аккуратно сложена на стуле, а туфли стояли рядом с диваном. Ревекка вышла, я оделся, и несколько минут спустя мы сидели за столом, пили кофе, и Ревекка говорила быстро, не позволяя мне вставить ни слова.
— Они бы тебя убили, это точно. А что мне оставалось делать? Я не могла этого допустить. Пожалуйста, не спрашивай — почему. Я все время об этом думаю и не могу сама себе объяснить, почему поступила так, а не иначе… Нам важно было знать, что произойдет, если не удастся спасти Бойзена от казни. Кто предполагал, что у него есть жена? Бертон ее нашел, и у нас возникло подозрение… А когда Бертон погиб, подозрение превратилось в уверенность. Я не могла не поехать с тобой — это был шанс узнать… Понимаешь? Против нас действует сильная организация. Нас могли убить — тебя и меня, — и нужно было…
Я допил кофе, поставил чашку на стол и сказал, повысив голос, чтобы быть услышанным:
— Стоп. Давай сначала. Где мы находимся? Могу я уйти? Просто встать и уйти — или за дверью стоит охранник с пистолетом?
— Да, — сказала Ревекка. — Именно охранник. Находимся мы в Финиксе. И ты, конечно, отсюда выйдешь — в тот день, когда Бойзена казнят.
— Понятно, — протянул я. — Все это время ты будешь со мной?
Ревекка кивнула.
— Значит, нам посчастливится провести вместе много месяцев. Может, год или два. Адвокат Бойзена исчезает при странных обстоятельствах. Ведется расследование. Назначается новый защитник. В течение этого времени судья оттягивает вынесение приговора. Допустим, это займет месяц. Новый адвокат подает апелляцию. Рассмотрение апелляции — месяцев пять, но, скорее, около года. Апелляцию, конечно, отклонят, но тогда будет послано прошение о помиловании на имя президента. Кстати, через год выборы, новый президент не сразу займется уголовными делами… Ты знаешь, что Мак-Кензи просидел в тюрьме восемь лет после приговора? Господи, а моя практика? От карьеры не останется даже обломков. Кто будет оплачивать мои счета и кто будет вести дела, которые я уже начал? Все к черту, вся жизнь, ты понимаешь, и только ради удовольствия провести с тобой это время? Ты что, действительно не выйдешь из этой комнаты еще десять лет?
Я и не заметил, как голос мой стал визгливым, будто вопль павлина, пальцы судорожно сжали чашку, и я почувствовал, что сейчас раздавлю ее и пораню ладонь, и кровь потечет по пальцам…
— Прекрати истерику, — спокойно сказала Ревекка. — Я думала, что ты умеешь держать себя в руках.
— Это все наркотик, — пробормотал я.
— Чепуха, — отрезала Ревекка. — Обычное снотворное.
Возможно, так и было. Во всяком случае, чувствовал я себя действительно выспавшимся — и только.
— И проводить месяцы в моем обществе тебе тоже не придется.
— Жаль, — вставил я.
— Не уверена, — усомнилась Ревекка. — Приговор уже вынесен. А апелляции не будет.
— Погоди, — забеспокоился я. — Какое сегодня число? Я проспал несколько месяцев?
— Ты сам понимаешь, что это глупости, — рассердилась Ревекка. — Сегодня понедельник. Полдень. По телевизору час назад сказали в новостях, что судья Арнольд вынес приговор по делу Бойзена. Убийства первой степени без смягчающих обстоятельств. Смертная казнь.
— Но я… Меня не ищут?
Должно быть, в моем голосе изумления оказалось даже больше, чем я вложил в эту фразу.
— Нет, — сказала Ревекка, — не ищут. И не собираются.
— Этого быть не может!
— Комиссар полиции и судья получили подписанные тобой письма, в которых ты сообщаешь, что отправляешься по делам в Южную Америку, от подачи апелляции отказываешься по желанию клиента — и это соответствует действительности, — вернешься через пару недель, не мне тебе рассказывать, что в ближайшее время нет судебных заседаний, требующих твоего присутствия.
— Я сам подписал эти письма?
— Не я же! Подпись твоя, это подтвердит любая экспертиза. Но кто ее станет проводить? Зачем?
— Я вылетел не в Южную Америку, а в Мексику!
— Верно, а из Монтеррея ты полетел в Сан-Паулу, есть билет, багаж зарегистрирован, в самолет ты вошел и в Сан-Паулу его покинул.
Я встал, подошел к окну и поднял штору. Я думал, что стекла окажутся поляризованными и непрозрачными, но ошибся в который уже раз — с высоты примерно десятого этажа улицы внизу казались фотографиями, сделанными с борта самолета. Дом стоял рядом со строительной площадкой, которую я сразу узнал — здесь второй год велось сооружение двадцатиэтажного здания Торгово-промышленного центра, и значит, комната, в которой мы с Ревеккой сейчас пили кофе, находилась в «Марк-сити», где я бывал сотни раз, но никогда не поднимался выше четвертого этажа, там находились офисы нескольких адвокатских фирм, с хозяевами которых у меня были если не дружеские, то вполне нормальные рабочие отношения. А на первых двух этажах располагались торговый центр «Респект» и рестораны — в «Респекте» я купил рубашку, которая сейчас была на мне, а в одном из ресторанов несколько раз ужинал с Элис еще в те дни, когда у нас с ней все было в порядке.
— У тебя нормальный инстинкт самосохранения, — сказала Ревекка за моей спиной, — и ты не станешь выбрасываться из окна.
— Нет, — буркнул я и опустил штору. — Я вообще недолюбливаю высоту.
Телефона в комнате, естественно, не оказалось. Телевизор, висевший напротив дивана на кронштейне, не работал. Мой мобильник исчез, чего, конечно, следовало ожидать. Ванная была отделана зеленым кафелем, что, видимо, должно было успокаивать нервы. Из ванной я прошел в короткую и узкую прихожую, где нашел дверцу встроенного одежного шкафа, внутри на плечиках висел мой пиджак и несколько рубашек на смену. Я распахнул дверь, которая, по идее, должна была вести в коридор на этаже, но обнаружил лишь небольшой тамбур, освещенный единственной висевшей под потолком люминесцентной лампой. В тамбуре сидел на стуле огромный, как гризли, афроамериканец, мило мне улыбнувшийся и кивнувший курчавой головой. Возможно, у него было оружие. Возможно — нет, я не заметил. Не заметил я и какой-либо двери, выхода куда бы то ни было. Возможно, выхода действительно не было. Во всяком случае, для меня.
Я вернулся в комнату, сел на диван и сказал:
— Скоро мне захочется есть, в полдень у меня всегда разыгрывается аппетит. Не знаю, как и кто доставит сюда еду, но прежде я бы хотел покончить с делами, чтобы потом к ним не возвращаться. Садись сюда, я не люблю разговаривать, когда смотрю на собеседника снизу вверх.
Я похлопал по дивану рядом с собой, и Ревекка села, колени ее коснулись моих, по телу пробежала сладкая дрожь, это было попросту глупо — мало ли было женских колен на моем веку, а к Ревекке я сейчас испытывал странное чувство, не имевшее ничего общего с тем вожделением, которое на самом деле было наваждением, навязанным мне этой женщиной, наверняка обладавшей даром внушения.
— Ты меня обманула, — сказал я осуждающе. — Ты говорила, что вы, то есть «Христианские паломники», не хотите, чтобы Бойзена казнили, потому что… Черт, не стану я пересказывать тебе твои же слова! Меня и наняли, чтобы приговор оказался достаточно мягким. Я проиграл дело, а вы… Где логика?
— Ты слишком хороший человек, Дин, чтобы поступить с тобой так, как они собирались.
— Ах, — сказал я. — Теперь понятно.
— Ничего тебе не понятно, — рассердилась Ревекка. — Ты должен был довести Бойзена до электрического стула. При этом сделав все возможное, чтобы его спасти. А ты поручил Бертону собирать информацию не о Бойзене, что было бы логично, а о нашей организации.
— Я всегда поступаю нестандартно, — сухо сказал я. — Если вы меня нанимали, то должны были изучить мою биографию.
— Изучили, — вздохнула Ревекка. — Ты — единственный адвокат в коллегии Финикса, не посещающий церковь и абсолютно не религиозный. Это очень важно, и выбор по сути отсутствовал. В процессе не должно было возникнуть никаких религиозных моментов, а они бы непременно появились, будь у Бойзена адвокатом хотя бы тот же мэтр Деббинс. Если бы Бертон не нашел Аниту, все было бы в порядке.
— Но мы так и не узнали, где находится оружие, которое…
Я прикусил язык. Господи, — подумал я, — надо было оказаться таким слепым! Ферма. Коров разводят. Как же. Я смотрел на Аниту, а рядом стояла Ревекка, и ее взгляд, как обычно, лишал меня воображения. Постройка, стоявшая рядом с домом, не могла быть коровником — не бывает таких коровников, высоких, бетонированных, похожих на цех завода. И подъездная дорога слишком хороша для мексиканской фермы. И ворота с электронной сигнализацией. Наверняка там, кроме Аниты, было несколько человек, внимательно следивших за нами и готовых в любую минуту…
Господи, ну и сделали бы это, кто им мог помешать, если жертва явилась сама и готова была отправиться к праотцам?
Должно быть, и понимание, и страх, и вопрос отразились на моем лице — плохо, если так, значит, кроме всего прочего, я еще и квалификацию терял стремительно, — Ревекка похлопала меня по колену и сказала:
— Дорогой, ты, наверно, думаешь, что я Медуза Горгона и загипнотизировала тебя до смерти?