Опустошив наперсток и вылизав его до блеска, лорд протянул его девушке, а когда та приняла его, склонился перед ней в низком, изысканном поклоне.
— Благородная леди, — проговорил старейшина Тореадоров, не распрямляясь. — Я буду вечно благодарен вам за оказанную услугу. Если я могу чем-то быть вам полезным, вы сможете найти меня в кафе у Клары!.. Он выпрямился и закончил:
— А теперь… прощайте!
Повернувшись, он быстрым шагом направился в сторону своего убежища. А девушка осталась стоять на асфальте переулка с чуть побледневшим лицом и зажимая ранку на указательном пальце левой руки.
Лорд Дорт, полностью удовлетворенный, убивший свой Голод полноценной дозой, бодро шагал по подсвеченному отблеском утренней зари городу и думал о том, что эта встреча может стать весьма важной, возможно, поворотной в жизни Undead. Ведь вполне возможно, что среди людей имеются еще многие, втайне сочувствующие вампирам, а может быть, И мечтающие пройти Высвобождение!.. Надо их искать!!
Девушка стояла неподвижно, глядя вслед удаляющемуся вампиру, а когда тот скрылся за углом, открыла свою сумочку, достала оттуда коагулянтный гель и аккуратно выпустила прозрачную каплю на все еще кровоточащую ранку. Через мгновение ранка закрылась и затянулась так, что даже малейшего следа от нее не осталась. Убрав ножницы, гель и наперсток в сумочку и закрыв ее, она посмотрела на свой наручный браслет и после короткого раздумья быстро перебрала его звенья. Спустя долгую минуту воздух в метре от нее сгустился и преобразовался в некое подобие голографического объема, внутри которого виднелся спящий мужчина.
— Надо же!.. — удивилась девушка. — Его даже вызов разбудить не может!.. — И, немного подождав, позвала: — Профессор!..
Голографическая фигура не пошевелилась.
— Профессор, проснитесь!.. — снова негромко позвала девушка, и на этот раз мужчина вздрогнул, открыл глаза и поднял голову.
Увидев девушку, он недовольно свел брови:
— Мария, ну что за нужда будить меня на рассвете?! Разве случилось что-то настолько срочное, что ты не можешь подождать до… э-э-э… утра?!
— Профессор, я выполнила ваше условие и хотела узнать, когда мы можем подписать контракт о моей работе в вашей лаборатории?..
— Но, милочка, — еще сильнее свел брови профессор. — Я не ставил вам никаких условий! Я сказал, что предложенная вами тема, может быть, и интересна для исследования, но у нас нет объекта исследования. Лаборатория не может под вашу тему выделить… э-э-э… вампира, а посему…
Девушка не дала профессору закончить:
— Я сама имею вампира!..
Ее собеседник замолчал, недоумевающе глядя ей в лицо, и только секунду спустя до него дошел смысл сказанного. Сон и недовольство мгновенно слетели с его лица.
— У тебя имеется вампир?.. И откуда же ты его взяла?..
— Я его сама нашла и сама дала ему испить своей крови, наполненной маячковыми изотопами… — Тут она победно улыбнулась. — Поставила ему «маячок». Так что мы можем в любой момент поехать и забрать… «объект исследований». Само собой разумеется, вампир будет принадлежать лаборатории только на условии приоритета моей темы!.. Так когда мне можно подъехать, чтобы заключить контракт?!
— Ну что ж… — задумчиво проговорил пришедший в себя профессор. — Сегодня мы заберем твоего вампира… посмотрим, в каком он состоянии… после этого подумаем о твоем контракте и…
— Мы заберем моего вампира только тогда, когда мой контракт будет оформлен и подписан по всем правилам! — жестко перебила его девушка. — Вы думаете, я выслеживала вампира, организовала его травлю и портила маячковыми изотопами свою собственную кровь для того, чтобы ваша лаборатория могла процветать? Если вы готовы подписать контракт на моих условиях — у вас будет свеженький, здоровенький вампир и не какой-нибудь там презренный Кайфит или провинциальный Джованни. У вас будет старейшина Тореадоров. Если же вы собираетесь «думать», то я обращусь к профессору Джеральду!
Профессор с минуту разглядывал девушку прищуренными глазами, а потом спокойным деловым тоном проговорил:
— Подъезжай вместе со своим юристом к девяти часам в мой офис. Мы подпишем контракт и поедем за твоим… Тореадором. Надеюсь, ты хотя бы приблизительно знаешь, где располагается его склеп!..
— Точно знаю, профессор… Точно в пределах одного километра, так что ваши приборы отыщут его без труда!
— Ну что ж, тогда до встречи! — буркнул профессор, и голограмма пропала.
Девушка удовлетворенно вздохнула и подняла лицо к розовеющему небу.
«Правильно, что я пошла работать в эту психиатрическую клинику… И хорошо, что четыре месяца назад эта дворничиха попала в мои руки!.. Ха!.. А все думали, что у нее просто белая горячка!..»
И она довольно улыбнулась!
Если бы в тот момент рядом с «ней находился какой-нибудь прохожий, ему показалось бы, что у длинноногой белокурой красавицы, под ее не накрашенными, но тем не менее ярко-красными губами слишком выпукло… угрожающе… выступают верхние клыки!.. Но это был бы простой обман зрения. Девушка была самым обычным человеком.
Честно!..
Самым обычным… Человеком!!!
Макс ОлинИероглиф Кальвина
Несмотря на то что «Мона Лиза» единственна и неповторима, ее копировали чаще всех других картин. Наиболее известны копии Филиппа Шампанского, а также учеников самого Леонардо — Бернардино Луини и Салаино. «Мона Лиза» копировалась скульпторами, нередко ее рисовали в обнаженном, а то и вовсе карикатурном виде.
Отключи мемокамеру. Вид у меня сейчас не из лучших.
Уже почти утро. Я опять видел этот сон.
Да, я же еще не рассказывал тебе о нем…
Немножко отдышусь. Лина спит.
Ей в отличие от меня не снятся кошмары.
Вот и хорошо. (пауза) Умылся. Теперь полегче.
Первое утро очередного корабельного месяца. Рано или поздно кто-нибудь посмотрит старые записи и скажет, что капитан «Меркурия» окончательно спятил.
Может быть, это важно. Я не знаю. Ладно… (вздыхает)
Мне снится один и тот же сон. Вот уже несколько ночей подряд, (долгая пауза)
К черту его! Спокойной ночи! (смех).
Запись от 452.1, Виктор Кальвин. 4:57 мемокам
Мы опоздали. На столетие, может быть — больше.
Эта земля была мертвой. Высохшей, как старые кости, облизанные огнем. Песок и пепел, тени и пыль. Будто узловатая рука смерти ласково провела по всему, что цвело, дышало и суетилось, и оставила после себя лишь скупые, невесомые макеты из праха.
На планете почти не осталось кислорода. Ядовитый дым плавал над городом, закрывая от солнца прокопченные скелеты зданий. Казалось, если этот сумрак схлынет, настигнутый свежим ветром, вместе с ним исчезнет и мираж бесконечного могильника, и беззвучный шепот тех, кто здесь жил.
Если бы Лина не предложила исследовать один из старых домов, я просто постоял бы немного рядом с пассажирским ботом, созерцая пустоту снаружи и слушая пустоту внутри, а затем покинул это место, пока призраки не сожрали мою душу.
Старый дом был вылеплен из праха чьей-то мечты. От прикосновения Лины дверь его растаяла, превратившись в белесый дымок.
Внутрь входить не имело смысла. Мы ведь не герои. Мы всего лишь военные торговцы и совсем немножко исследователи.
Наш товар больше никому не нужен.
«Они все умерли, — прозвучал в наушниках голосок Лины. — Целая планета». Увидела ли она сквозь зеркало гермокостюма, как я кивнул? Вряд ли.
А несколько шагов спустя у корней мертвого дерева, похожего на засохшую чернильную кляксу, мы нашли Хола…
Я живу в космосе.
У меня есть любимая женщина, дом и работа. Все, что нужно человеку, правда?
Почему же мне тогда так плохо? Отключи мемокамеру, ненавижу наблюдать свою рожу на экране. (экран гаснет)
Лина любит называть меня «человеком со смешным орлиным носом» или просто Орлиный Нос, будто индейцы. (смеется)
Отключи насовсем. Опять этот сон. (вздыхает)-
Мне тяжело и дурно. Сон… Планета…
После нее мне стало еще хуже. Все давит… Душит, как петля на шее. (пауза)
Этот пришелец мне не нравится. Пришелец…
Словечко со Старой Земли, ставшее сленговым.
Мы сами к нему пришли… Мы — пришельцы.
Несу чушь…
Запись от 452.2, Виктор Кальвин, 4:57 мемокам
Хол расположился под тем деревом в позе лотоса, прикрытый истлевшими обрывками одежды и вооруженный небольшим кинжалом из серо-зеленого металла.
Его проверили на наличие «агрессивных бактерий», а затем переправили на «Меркурий», в каюту, которую наспех переоборудовали в некое подобие «планетарной среды». Впрочем, поселили — это громко сказано. Скорее посадили в угол, словно элемент интерьера или экзотические растение. Жилистое, узловатое, как пень, с твердой коричневой кожей и полным отсутствием волос существо. Он дышал очень слабо и смотрел в пустоту невидящими белыми глазами, будто находился где-то очень далеко, а всё, что сейчас с ним происходит, не имело никакого значения.
Идея назвать его Холом пришла в голову Лины. В ее родном английском это слово ассоциировалось с «hollow» — пустотой, и «holy» — святостью.
Самурай в молитве или святой отшельник?
Вряд ли он обрёл покой среди изъеденной огнем Нирваны. Скорее он был мертв в гораздо большей степени, чем его сородичи, от которых не осталось ни следа. Сожженная душа.
Хол — пустышка.
— Интересная штучка, — произнесла Лина, вращая в руках его нож. — У меня такое ощущение, что он хотел умереть под тем деревом… Видеть гибель целого мира — это страшно. Почему он просто не убил себя?
Мягкий неоновый свет ламп скользил по зеленоватому лезвию, похожему на древесный лист. Ближе к рукояти его украшал причудливый золотой иероглиф.