– Не проще было бы зарезать в кулуарах? – хмыкнул начальник внутренней службы граф Хафилур, облокотившийся на кирпичную стену светлой комнаты, в которой собрались все сливки артельных олигархов.
– Убьёшь сейчас, получишь гражданскую войну. Того и гляди армия, которая ей верит, развернётся и на приступ столицы пойдёт. Решили же, наследника она не родит, ибо гриб по расе, а вечноживущий гриб у власти у нас уже пол материка захватил. Или кто-то из вас хочет королеву и все её придури на свои деньги содержать и казной делиться? – желающих не было, и Валлолиэль закончил мысль. – То-то же. Посидит в темнице, пока армия грибам не проиграет, а там и пред судом народа предстанет. Народ уж дважды два сложит, вспомнит, что Мелисса – не совсем эльф и столько своих подданных на удобрения отправила.
– А если армия победит? – предположил Хафилур.
– Как она победит? Деньги на войну до армии не дошли. Они без топлива, без боеприпасов и медикаментов. Что-что, а кровожадности грибам и андедам не занимать! – продолжал скалиться герцог – единственный, кто был абсолютно спокоен из всех собравшихся предателей.
Дверь с треском откинулась в сторону, хлопнув о стену, и взоры заговорщиков устремились на вбежавшего офицера ST. Крепкого вида эльф не сразу восстановил дыхание и для этого положил обе ладони на колени, словно рыба с покрасневшим от возбуждения лицом, жадно хватая ртом воздух.
– Ваши светлости, королева! Её нигде нет!
– А стража?! – рявкнул Хафилур.
– У одного горло от уха до уха разрезано, будто он шеей решил улыбнуться, а другой…
– Говори!!! – оскалился начальник охранки.
– Всмятку во дворе лежит, из окна шагнул, – пробормотал принёсший весть.
– Что же теперь будет? – запричитал казначей.
– Ничего, у покоев Мелиссы поставим караул и никого не будем к ней пускать. А на все вопросы будет один ответ: «королева работает с документами во благо Темнолесья».
– А когда хватятся? – продолжал Нариэл.
– А когда хватятся, через газеты и радио все узнают, что королева бежала, оставив свой народ на растерзание своим же собратьям, грибам! Хафил, тебе и карты в руки. Найди её. Живой можно не брать, но только тихо и чтоб не оставалось лишних глаз и ушей!
– Доигрались, ваши светлости… – бросил сквозь зубы Хафилур, одаряя собравшихся хищным взглядом, и выбежал из залы.
Глава 4. С нами или с ними
Все же, что-то в этом есть – в этом самом «Забвении». Нет, само собой, у меня на бесплатном аккаунте жизнь не очень – завод, станки, строгие начальники. Ещё и попытки унижать меня по расовому признаку. Интересно, кстати, как эту штуку разработчики пропустили? Хотя, смешной, наверное, суд вышел бы:
– Господин судья, меня НПС, принадлежащий корпорации, обозвал полуэльфом и на этом основании запретил переходить дорогу!
То-то поржали бы все. Но все равно, погружение-то какое! В самом деле, я ж совсем не помнил, что это игра.
Вообще, эту игру мне подарили коллеги. С этаким юморком, мол, вот, ты по жизни тут всё чертежи чертишь, на тебе, развейся. А мне – странно, конечно – но мне понравилось.
Правда, мне всё никак не удаётся выбраться из начальных заморочек. Я ж не проплачивал премиум-контент, квесты самые основные только. Но тем любопытнее будет все-таки найти выход к вершинам. В жизни-то хрен найдёшь этот выход – паши и паши, и конца краю этому не видно. А в игре… не знаю, может, все же проплачу я премиум. Конечно, я не маленький, понимаю, что компания нарочно запрятала эти квесты так, что не найти – иначе кто им будет платить за премиум, если можно будет и так добраться до героических свершений? Но уж больно медленно движется прогресс персонажа. Хорошо хоть, что в игре один реальный час – десять внутриигровых.
Я допил свой чай и собрался залезть в капсулу. Она у меня простенькая, почти без наворотов: пара ремней, очки, перчатки, лежанка. Эконом-версия. Это только в рекламе игроки за квесты – бац! и заработали кучу денег.
Ладно, ещё немного поковыряюсь так, а потом оплачу премиум. Надо уже с этого завода выбираться...
Мой двенадцатичасовой рабочий день подходил к концу и, собираясь домой, я подумал, что хорошо было бы провести его как-то иначе. Я вытащил кошелёк, бегло пересчитав медяки – хватит на прогулку недалеко от набережной, на букет и бутылку вина. Однако веселиться положено с компанией. Лучше, чтобы компанию составляла представительница противоположного пола.
Взглянув на позолоченные карманные часы – единственное, что мне досталось от отца, да и от матери – я убедился, что рабочий день точно закончен. Циферблат показывал 21:30. Через полчаса прогудит сирена – сигнал к концу рабочего дня дневной смены и открытия ночного цеха, куда в большинстве своём повалят всё те же трудяги с дневной смены. Как они дюжат, работая сутки без отдыха, оставалось только гадать. В ночном цехе не селились люди, потому что он работал круглосуточно, и там банально нельзя было спать из-за шума и пыли. Хотя, говорят, что человек ко всему привыкает.
Силизи утирала мазутные руки верхонками, вдумчиво вглядываясь в открытую аппаратную часть станка. На ней был синий комбинезон в заплатках, доставшийся ей ещё от матери, синие волосы были перетянуты алой банданой с узелком на лбу – в основном так платки носят орки, коих полным-полно в доках НизенФейса. Они это называют борстайлом – символом несломимого островного характера. О том, что несломимым и характерным тоже нужно кушать и лучше каждый день, они говорить не любят и работают как все, часто на две-три смены.
– Лиз! Станок гипнотизируешь или в ментальную магию уверовала? – с ходу пошутил я, ведь нет ничего лучше, чем начать разговор с шутки.
– Да… трубку масляного толкателя прорвало, а я думаю, что резцовый вал тяжело в металл идёт?
Лиза была фрезеровщицей, носителем редкой специальности среди женщин-людей.
– Ты сама что ли внутрь лазила? Можно было бы Древодубича позвать, пусть бы заявку на поломку оформил, – нахмурил брови я.
– Да толку от этих заявок? Кроме меня мой станок никто не знает и не починит. А ты чего домой не идёшь?
– Ну я думал, может, прогуляемся по набережной?
– Не, у меня дела сегодня, – покачала головой девушка, даже не поворачивая взгляд в мою сторону.
– Какие такие дела? Рабочий день кончился, – показал я ей карманные часы.
– А, по-твоему, жизнь должна протекать только у станка под крики Древдуба и шум валов? – теперь она повернулась, смотря на меня исподлобья.
– Ну нет, конечно! Поэтому тебя с собой и зову, – опешил я.
– Ты вот мне честно скажи, как живёт простой народ, ты вообще не видишь, да? – заход был с козырей, и я прищурил правый глаз, даже не зная, что ответить, а тем временем Лиза продолжала. – То, что мы даже помыслить не можем о лучшей жизни и своё существование измеряем сиренами к началу и концу рабочего дня?!
– Слушай, ну всем же тяжело, но куда деваться? – развёл я руками.
– Вот ты, полуэльф, целый день смотришь на бумаги, ценные указания раздаёшь, чистенький, а простой люд кроме этих станков ничего же больше не видит!
Я выдохнул. Может быть у Лизы «эти» дни, и зря я рассчитываю на вино-домино.
– Ну для начала, я эти, как ты выразилась, бумажки черчу и проверяю по двадцать раз за конструкторским отделом. А в оконцовке, – я прикоснулся к ходовой части станка пальцами и мазанул себя черной масляной смазкой по носу, – теперь я такой же грязненький, как и всё тут. Ну а сейчас, пойдём вино распивать и камни в тёмную воду запускать?
Лиза хихикнула. Цель была достигнута и контакт с чем-то взъерошенной девушкой установлен. Она сократила дистанцию и протянула ладонь с верхонкой, чтобы несколькими движениями, хоть частично, стереть с моего лица мазут.
– Ты скажи, Эффир, ты за угнетение рабочего класса или нет? – сменив тон на более тихий и какой-то нежный произнесла она.
– Что? – поморщился я то ли от жёсткой варежки, то ли от странного вопроса.
– Сегодня в ночном цехе забастовка, а если наших требований не выполнят, то завтра она охватит весь завод.
– Почему я об этом ничего не знаю? – удивился я, убрав лицо.
– Потому что ты работаешь на эксплуататора и ночью в цехах не ночуешь, – Лиза заглянула в мои глаза, что-то в них высматривая.
– Ещё скажи, что я полукровка, – повернул я голову, наблюдая, как с цеха никто не уходит, как достают и раскладывают на полу какие-то плакаты.
– Останешься на стачку или нет? Завтра завод всё равно работать не будет, так что ты стопроцентно попадёшь. Разница только… – Лиза не договорила, потупив взгляд.
– В чем? – подтолкнул её я.
– В том с нами ты или с ними, – вымолвила девушка.
«Оштрафуют, лишат премии, уволят», – думал я в тот момент. – «Не проще ли пойти домой и подождать, пока начальство разберётся с этой социальной напастью? Найти что ль себе девушку без рабоче-крестьянских заскоков. А с другой стороны, что я теряю? Койко-место в комнате, куда прихожу только поспать? Двенадцатичасовой рабочий день? Чертежи, которые, казалось, что рисую уже тысячу лет?»
И я выбрал. Возможно неправильно. Возможно, поддавшись взгляду Лизы, ищущему во мне кого-то типа героя, коим я не являюсь, да и никогда не буду.
– Конечно я с тобой, – не поверил я тому, что так просто распрощался с работой.
– Пойдём! – и Силизи потащила меня в ночной цех.
Непривычно видеть неработающие станки, но ещё более непривычно наблюдать сверлящие меня взгляды:
«Что он тут делает?»
«Какого орка ему тут надо?»
«Будет уговаривать разойтись, угрожать, запугивать?»
Весь пол в цеховом помещении был застелен плакатами с сохнущей на них краской. Белые полотна кричали крупными размашистыми буквами на всеобщем языке о простых и таких банальных требованиях, простых и таких недостижимых на мой взгляд.
«Даёшь! Сокращение рабочего дня до десяти часов и второй выходной день при сохранении зарплат!»
«Требуем лимитированный обеденный перерыв и организации мест для принятия пищи в цехах!»