Я взглянул на нее. Она коротко и принужденно мне улыбнулась, а затем сделала решительный шаг вверх по склону в сторону ожидающей там твари.
— Кира, ты что?! — я схватил ее за руку, вцепившись так сильно, что наверняка оставил синяк. — Бежим!
Она повернулась, заглянула мне в глаза и покачала головой.
— Помнишь, я говорила, что набрала кучу бесполезных навыков? — спросила она с грустной улыбкой.
Я кивнул, не сводя с нее глаз.
— Так вот, оказывается, некоторые — не такие уж бесполезные, — проговорила Кира и мягко отстранила мою ладонь. Я отпустил ее, все еще не понимая, к чему она клонит.
— Найди меня, Рома, — тихо проговорила она. — Если это действительно возможно — найди меня. Если не здесь, то в нашем мире. Ты найдешь путь туда — я верю. Что бы там ни говорил Грановский — путь должен быть. И мы еще встретимся если не здесь, то там. Я тоже буду тебя искать. Обещаю.
С этими словами быстро, не давая мне опомниться, коснулась моих губ своими и направилась в сторону чудовища.
— Ты с ума сошла! — я кинулся за ней, но наткнулся на невидимую преграду. Кто ее создал? Сама ли Кира, или та тварь, что вылезала сейчас из-под остатков башни?
Я ударил в невидимый барьер кулаком. Ничего. Он был ровным и твердым, похожим наощупь на пластик, и совершенно не желал поддаваться. Я сорвал с пояса крикет и долбанул по прозрачной стене обухом. Древко едва не треснуло от удара, но не причинило преграде ни малейшего ущерба. Кира медленными шагами двинулась в сторону
— Лана, сделай что-то! — я схватил девушку за руку. — Какое-то заклинание, хоть что-нибудь!
Лана покачала головой.
— Такое я не пробью, — тихо ответила она.
— Что она собралась делать? — спросил я, снова оглянувшись.
— Она тебе не говорила, какие перки у нее выбрались автоматически? — спросила Лана.
— Говорила… что-то такое… ерунда всякая бесполезная. Ящера какого-то она готовить умеет.
— А я ради интереса расспросила ее там, в деревне, когда вы с Максом на речку ходили. Хотела понять, есть ли какая-то логика, или перки действительно совсем случайные.
— И что? — спросил я, заворожено глядя на то, как фигура в сером платье приближается к выбирающемуся из-под руин чудищу и поднимает руки вверх.
— Логики так и не поняла, — тихо ответила Лана. — Но у нее там есть перк «Прощальный поклон». Знаешь, что это?
Я похолодел. Я знал.
— Она что… Кира! Кира! — заорал я и выстрелил в невидимую преграду из крикета. Пуля срикошетила, с отвратительным свистом пролетев в считанных сантиметрах от моей головы. В этот момент мне было даже жаль, что она не попала.
Мгновение спустя ослепительная вспышка озарила холм, разогнав пороховой дым. Я закрыл глаза. Мне хотелось закрыть их навсегда. Кажется, я упал на колени. Кажется, я плакал. Не помню.
Но когда я с трудом разлепил веки, вместо башни на вершине холма была лишь дымящаяся груда развалин. Монстра там не было. Киры — тоже.
Эпилог
На тракт мы выехали, когда короткая летняя ночь уже начинала уступать место прохладным сумеркам. И почти сразу же уперлись в перекресток с покосившимся указателем на трухлявом столбе, черневшем среди затянувшего дорогу тумана.
На север лежала дорога в Кирхайм и дальше, к Туманному морю. На юг — в Крукстич и Брукмер. Где-то там, на юге, от тракта отделялась узкая дорожка, ведущая через лес в Кернадал. Третья дорога лежала на запад, к небольшим городкам и деревенькам по берегам озера Кир и дальше вглубь страны.
— Ну, кто куда теперь? — спросил я, остановив фыркнувшего Джипа возле самого указателя.
Макс пожал плечами.
— Я на север, как собирался, — ответил он. — Мы с Главным договорились. Я и так-то задержался, и вообще…
Он явно чувствовал себя неловко рядом со мной, и, кажется, был рад, что здесь наши дороги расходятся. За все время пути от самых руин башни я так и не услышал от Макса ни одной шутки, что было случаем совершенно беспрецедентным.
— А я — туда, к Главному, — кивнула куда-то в южном направлении Лана, старательно избегавшая глядеть мне в глаза. — Нужно же им рассказать обо всем этом. Ты-то, наверное, не поедешь.
Я покачал головой. Да, в Кернадал я не поеду. Нечего мне там делать. Не хочу я ловить на себе сочувственные взгляды и слушать перешептывания за спиной. Не хочу и подставлять Сергея: если по мою душу явятся в Кернадал королевские приставы, он будет вынужден либо выдать меня, либо оказаться вне закона.
Кроме того, в Кернадал не проедешь иначе, как через земли Брукмерского маркграфства. А мне, пожалуй, не следовало бы там появляться. Не мешало бы, кстати, подумать о смене имени. Я ведь теперь государственный преступник.
Одним словом, я неплохо знал, куда я не хочу ехать. А вот куда хочу? Наверное, никуда. Вот только не стоять же теперь столбом на перекрестке. Говорят, там, на берегах озера, стала то и дело появляться нежить из Чернолесья. Значит, там есть работа для егеря.
— Тогда пока? — сказал я то, что никто из ребят все не решался.
— Пока, Ром, — произнес Макс, хлопнув меня по плечу. — Ты, если что, приезжай туда ко мне. Я из Кирхайма сперва в Рокстер пойду, а оттуда — вдоль побережья куда-нибудь. Найдешь. Север, он, говорят, не очень большой.
— Хорошо, — кивнул я, сжав ненадолго его руку. — Может, и в самом деле туда занесет.
Лана перегнулась из седла и обняла Макса, а затем — меня
— Ну, пока, ребят, — проговорила она. — Мы же увидимся еще?
— Конечно, увидимся, ваше высочество, — Макс шутовски поклонился, и Лана легонько ткнула его кулаком в плечо.
Еще пару секунд мы смотрели друг на друга, а затем развернули скакунов и поехали в разные стороны.
Джип медленно затрусил в горку, поднимаясь на пологий холм. Взобравшись повыше, я невольно оглянулся. Оба моих товарища уже скрылись за деревьями, и даже стука копыт уже не было слышно. А там, на востоке верхушки черных сосен окрасились кроваво-красным.
На секунду мне показалось, что это разгорается пожар, в котором вскоре суждено сгореть всему этому краю, и так-то не слишком спокойному и счастливому.
Но нет, не было там никакого пожара. Просто вставало солнце.
BlackmourneЧерноводье
Пролог
Сколько муки и разлада Позади и впереди! Ничему душа не рада, Бесполезным сгустком хлада Сущая в моей груди! И тоска — повсюду та же! До конца — самоотчет! Корабли без экипажей И слепца в дорожной саже— – Ничего их не спасет. Все в тревоге и в тревоге, А душа вершит вдали Труд бессмысленный, убогий— – Умер путник на дороге И пропали корабли.
Фернандо Пессоа.
Он ждал.
Кто-то мог бы сказать, что ожидание было очень долгим, но здесь все зависит от точки зрения. Пятьсот лет — невыразимо огромный срок для того, кто умрет через пятьдесят. Для бессмертного же — это просто возможность передохнуть и задуматься о дальнейших планах.
Перед ним была дверь. Казалось бы, с его мощью любая дверь, будь она сделана хоть из алмаза, должна быть сущим пустяком. Но эту дверь он не мог открыть самостоятельно. Он знал. Он пытался. Дверь можно было отпереть только с той стороны. Впрочем, он не отчаивался.
Он знал, что рано или поздно к нему взовут. Такая сила не может вечно пропадать в безвестности. Одним фактом своего существования она меняет мир, прогибает его под себя, как свинцовый шар — натянутую ткань. Все всегда жаждут заполучить эту силу себе.
Именно так он и появился на свет — из жажды власти людей, готовых на все, чтобы эту жажду утолить. Из боли и смерти тех, кто ушел в небытие и призвал его оттуда.
И теперь его заключение было лишь краткой остановкой на пути к новым вершинам. Пускай, дверь крепка. Пускай, за ней есть еще целая анфилада дверей. Он знал, что там, за всеми этими дверями кто-то ищет путь в его темницу. И не просто ищет — уже нашел. Там, на другом конце анфилады, в замочной скважине самой первой двери уже поворачивается ключ.
Щелк!
Глава 1
Ночь выдалась прохладной, и ступать босыми ногами по земляному полу амбара было зябко. Темные стены перед глазами плясали, словно во время землетрясения, а в голове звучала разудалая мелодия, наигранная на свирели, топот ног, разгоряченное уханье.
На самом деле, на флейте никто давно уже не играл, а вся деревня погрузилась в пьяный, беспокойный сон. Мне бы тоже не мешало выспаться: прошлую-то ночь я провел на ногах, выслеживая гигантского илового жупела. Вот только сейчас очень хотелось пить: не привык я еще к местной браге. Если бы не подкрученное сопротивление ядам, наверное, слег бы от алкогольного отравления. Нелепая смерть для охотника за нежитью.
Прошедший вечер и ночь запечатлелись в моей голове ворохом ярких картинок.
Вот староста богатого прибрежного села, которому я привез уродливую рогатую голову жупела, обнимает меня, как родного сына, и требует немедленно расстелить прямо на берегу скатерку и выкатить из погреба бочку грушницы. Его радость понятна: эта тварь сожрала уже трех рыбаков вместе с лодками, и из-за нее вся деревня сидела на берегу в пору, когда самый лов.
Вот я подношу к губам большую щербатую глиняную кружку, чувствую исходящий от ее содержимого запах подгнивших груш и сивухи и отчетливо говорю себе, что надерусь сегодня в кашу, и гори оно все синим пламенем.
Вот, уже изрядно захмелевший, я отплясываю, делая неуклюжие коленца, под простенькую мелодию, в которой мне отчего-то все время слышится «Ведьмаку заплатите чеканной монетой». Староста при этом отчаянно прихлопывает, едва не валясь со скамьи на пол
Вот пышная старостина дочка, раскрасневшаяся от выпитого и от танцев, говорит, что мама ей советовала держаться от егерей подальше, а то они, дескать, все грубияны и так и норовят сорвать нежный цветок девичьей невинности. Я же, в свою очередь, заплетающимся языком уверяю ее в том, что долг егеря — защищать простой народ, и в моих руках ее нежный цветок будет в полной безопасности.