Каждая открытая дверь приближала нас к развязке. Мы не знали, сколько их еще осталось, но к концу пятого дня видения, вызываемые дверями, стали еще мрачнее, а в доносившихся до нас голосах слышалось уже неприкрытое отчаяние. Из пирамиды мы выходили в твердой уверенности, что вот-вот доберемся до цели.
В тот вечер, направляясь в свою комнату, я встретил Лану, спускавшуюся по лестнице откуда-то сверху. В отличие от меня, она уже поработала с синтезатором и обзавелась комплектом современной одежды: джинсы, синяя толстовка с принтом, кроссовки.
— А… привет, — произнесла она рассеянно. — Ты спать уже?
Я кивнул. Усталость действительно придавливала к земле пудовой гирей. Хотелось упасть на кровать и надеяться, что не увижу снов.
— Ладно… — протянула девушка, положив руки на перила. — Ну, ты иди тогда. Только слушай… каково это вообще? Что чувствуешь там?
Отчего-то мне показалось, что ответ Лану не очень-то интересует. Она выглядела нервной, а ее интерес — принужденным.
— Тяжело, — ответил я. — Словно раскапывать могилы. И физически тяжело, и морально.
Лана покачала головой, вроде бы, с сочувствием, но каким-то не очень искренним.
— Но вы же уже близко, да? — спросила она.
Я неопределенно покачал головой и сделал ладонью жест, изображающий неуверенность.
На какое-то мгновение между нами повисло неловкое молчание. Глаза Ланы бегали из стороны в сторону. Она словно хотела побыстрее уйти, но в то же время не желала, чтобы бегство выглядело излишне поспешным.
— Я разговаривал с Кирой, — произнес я вдруг. Мне подумалось, что Лана — единственный человек здесь, кто поймет, что это для меня значит.
Лицо Ланы в самом деле посерьезнело.
— И что она сказала? — Лана уставилась на меня очень внимательно.
— Говорила, что мы должны уйти, не пытаться открыть пирамиду, — ответил я. — Что это погубит мир, и не только этот.
Лана побледнела, нервно сцепив пальцы в замок.
— Ты же понимаешь, — начала она, подбирая слова, — что, если бы этот мир был реален, ты не смог бы говорить с Кирой?
Я взглянул на Лану вопросительно.
— В реальном мире мертвые умирают насовсем, — вздохнула она. — Если Кира жива, если она может говорить с тобой, это еще одно доказательство того, что мы в симуляции. И что ее нужно разрушить.
— Но зачем тогда Кире убеждать меня в обратном? — спросил я.
— Кто знает, — Лана пожала плечами.
Мне снова показалось, что ей хочется поскорее уйти от этого разговора и вообще от меня.
Внизу на лестнице послышались шаги, и Лана, вздрогнув, торопливо попрощалась и направилась вниз, где этажом ниже находилась ее комната.
Но не успела она преодолеть половину пролета, как из-за поворота появилась поднимавшаяся ей навстречу Ксай, отчего-то проводившая Лану настороженным взглядом. Так как будто ускорила шаг.
— Она у вас с Андреем, что ли, была? — спросила девушка с какой-то деланной беззаботностью.
— Нет, а что? — ответил я, заметив, что она как-то напряглась.
— А, нет, ничего, — принужденно улыбнулась Ксай. — Иди спать, а то завтра опять будешь носом клевать.
С этими словами она помахала мне рукой и отправилась вверх по лестнице.
Следующее утро встретило нас противным затяжным дождем, угрюмо барабанившим по дворцовой крыше. Грунтовая дорога, ведшая к пирамиде, раскисла, и мы едва не извалялись в грязи, пока добрались до черной громадины. Так что, пройдя через прямоугольник портала, я даже почувствовал себя комфортнее, оказавшись в мире, где дождя не было, и, вероятно, никогда не бывало.
— Сегодня все решится, — произнесла Ксай, когда мы оказались в уже знакомой и почти родной первой комнате. — Ты готов?
Я пожал плечами. Как можно быть готовым, когда не знаешь, к чему, собственно, готовиться?
— Я тоже не готова, — спокойно объявила Ксай. — Пойдем.
Мы двинулись по темному пыльному склепу, водя из стороны в сторону выдвинутыми лезвиями, я впереди, а Ксай чуть позади и сбоку. Такой порядок мы приняли с первого дня, хотя особой нужды в нем не было: пока Ксай не говорила с дверью, нападения можно было не ждать.
Безжизненность этого места подавляла меня. Будь это обычная заброшка в человеческом мире, здесь наверняка обосновались бы крысы или еще какие-нибудь звери. Насекомые, в конце концов. Между плитами пробивалась бы трава, по углам зеленела бы плесень. Но в этом мертвом измерении ничего подобного не было. Не удивился бы, если бы узнал, что здесь нет даже бактерий.
— Мне все меньше это нравится, — проговорила вдруг Ксай, куда-то в сторону, как будто даже и не обращаясь ко мне.
— А поначалу тебе нравилось, что ли? — усмехнулся я. Мне хотелось приободрить ее немного, но вышло как-то криво.
— Поначалу я была уверена… — ответила она.
— А теперь? — мне послышалось в ее словах какое-то проглоченное продолжение.
— А теперь я… не знаю, — она запнулась и остановилась посреди очередной пустой комнаты.
— Слушай, вот ты здесь человек новый, — начала она неуверенно. — Как тебе кажется, это все безумие, что мы делаем?
— Ты же говорила, что безоговорочно веришь… — начал я. Мне хотелось сказать «Нику», но я не стал заканчивать. Почему-то мне показалось, что сейчас это будет неправильным.
Ксай, однако, поняла, что я имею в виду.
— Мне кажется, что-то с ним происходит, — проговорила она, глядя в темный проем очередной двери. — Он стал каким-то другим. Может, из-за того, что мы близки к цели. А может, из-за того, что появилась… ладно, не важно!
Ксай тряхнула головой, и густые темные волосы рассыпались по плечам, а синяя прядка упала на глаза. Она ускорила шаг, решительно двинувшись в темноту, туда, где нас ждала очередная дверь.
Две двери поддались ей на удивление быстро и без борьбы. Выглядело это так, словно сопротивление их было сломлено падением предыдущих дверей.
К третьей двери Ксай подошла настороженно, словно охотник, боящийся вспугнуть дичь. Едва подняв руку, чтобы вступить в контакт с дверью, она тут же опустила ее и отпрянула на пару шагов, будто обжегшись.
— Что такое? — спросил я.
— Это последняя дверь, — ответила она. — За ней то, за чем мы пришли.
Я посмотрел на нее. Ее лицо побледнело, губы дрожали. Я, должно быть, выглядел не лучше.
Мне хотелось что-то сказать ей, как-то приободрить, придать уверенности. Я уже даже открыл рот, чтобы произнести что-то в таком духе, но не успел.
— Нет, это не последняя дверь, — раздался откуда-то со стороны двери негромкий, вкрадчивый голос. — Последней была предыдущая. И вы ее уже открыли.
В следующую секунду дверь обратилась в полупрозрачный черный туман, заклубившийся в дверном проеме.
Ксай вскрикнула, отпрыгнула в сторону и выставила перед собой синее лезвие с алой полосой. Призрачный клинок дрожал вместе с ее ладонью. Я тоже вытянул руку с клинком вперед, без всякой уверенности, что синяя полоска может меня защитить от того, что таилось во тьме.
Тьма же, тем временем, сгустилась, слившись в фигуру человека, сидящего в удобном кожаном кресле.
Внешне он чем-то напоминал Ника: высокий, светловолосый, с аккуратной бородкой и ироничной улыбкой на тонких губах. Вот только был он еще красивее и как-то… аристократичнее, что ли. От него веяло модными салонами, умными беседами у камина и дорогим коньяком. Какой-то принадлежностью к высшему обществу, которой я, впрочем, был лишен что в этом мире, что в том. Разве что, если не считать той пары недель, в течение которых я побыл гвардейским офицером в Брукмере.
Одет он был в серый твидовый костюм с легкомысленной желтой жилеткой, а в руках держал массивную трость с набалдашником в виде собачьей головы.
— Ну-с, кто тут у нас? — проговорил возникший из тьмы человек, сцепив пальцы на набалдашнике трости. — Черт возьми, вы управились даже быстрее, чем я думал. Мои поздравления!
Глава 18
Несколько секунд мы с Ксай рассматривали странного хозяина пирамиды, а он, в свою очередь, иронически нам улыбался.
— Впрочем, что это я! — всплеснул затем он руками с деланным волнением. — Совсем забываю законы гостеприимства.
Он сделал рукой жест, который хорошо подошел бы фокуснику, и пустая комната вокруг нас преобразилась.
На стенах появились гобелены, изображавшие сцена охоты. Возле одной из стен возник камин с уютно трещащими в нем дровами, а над ним — чучело кабаньей головы. Потянуло теплом и дымом. Возле камина возникли два потертых кресла, и рядом с каждым из них на маленьком резном столике — серебряный кубок с темно-красной жидкостью.
— Прошу, располагайтесь, — произнес он, указав в сторону камина с легким поклоном. — Давайте поговорим. Для меня очень важно, чтобы мы пришли к соглашению.
— Кто вы? — спросил я, положив свободную ладонь на спинку одного из кресел. Оно казалось вполне реальным: обшивка кое-где потрескалась, обнажив волосяное нутро и деревянный каркас.
Собеседник в ответ улыбнулся уголками рта.
— То есть, вы пять дней бились головой о стену, чтобы добраться до меня, и даже не знаете, кто я? — спросил он. — Есть в этом некая ирония, не так ли?
— И все же? — настаивал я, не опуская синего клинка. Я и так был на взводе и совсем не настроен разгадывать загадки.
— Я… скажем так, некая сила, — ответил он. — Или часть некой силы. Не все ли равно? Я вам был нужен — и вот я здесь. Говорите свои три желания.
— А имя у вас есть? — уточнил я.
— А на что вам мое имя? — он пожал плечами. — Назваться ведь можно как угодно. Вон, у вас, у самого сколько имен уже набралось? Ну, можете звать меня Мефодием Исаевичем, если хотите. Имя не хуже других, в какой-то старой книжке фигурировало.
— Это все настоящее? — спросила Ксай, показав жестом вокруг себя на гобелены и камин.
Хозяин сделал такой вид, словно вот-вот готов рассмеяться, но из вежливости сдерживается.
— А как вы думаете? — спросил он с ироничным прищуром.