Вырубив остатки стаи, кочевники вновь сплотились в один отряд и, достав луки, решительно направились к лесу.
— За деревьями прячьтесь, — во всю глотку проорал Невронд, с остервенением подрубая стволы мелких осинок и с треском сооружая перед собой подобие засеки. Именно подобие, так как для коня эти поваленные тростинки серьёзным препятствием быть не могли. — Копьём из-за дерева бить сподручнее будет!
За деревьями прячься. Экий он оптимист! Да здесь ни одного серьёзного деревца, чтобы за его стволом нормально спрятаться можно было, нет. Кустарник какой-то, а не лес. Эх, были бы у зверолюдов щиты!
— Дин, — оглянулся я на девушку. — Уводи Маришку глубже в лес. Присмотри там за ней.
Ну, хоть герцогине занятие нашёл. А то ещё в предстоящую схватку ввяжется. Правда, насчёт глубже в лес, я немного погорячился. Когда весь лесок по периметру за пять минут оббежать можно, слово «глубже» перестаёт быть актуальным. Тут, в какую сторону не сунься, с опушки всё равно не уйдёшь.
Хищно засвистели стрелы, собирая первый урожай. Я вжался боком в ствол наиболее крупного деревца и застыл, стараясь по возможности не высовываться. Долго степняки стрелять не станут. Выбьют тех, кто нормального укрытия найти не смог и сами в лесок полезут, оставшихся добивать. Вот тут мы их и встретим. Главное, чтобы зверолюди совсем уж аховыми бойцами не оказались и зачем копья в руках держат, не забыли.
Так и вышло. Отстрелявшись, всадники ещё немного покружили, убирая луки в саадаки и вынув мечи со щитами, направили коней в лес.
— Приготовится. Как подъедут, бей копьём в коня. Всадники сами спешатся.
Жив Невронд. Не достали его стрелы степняков. Это хорошо. Надеюсь и остальные мои спутники уцелели.
Я изо всех сил стиснул рукоять меча, вслушиваясь в нарастающий треск деревьев. Сейчас начнётся. Тут главное своего противника спешить. Пешему против конного устоять нелегко.
— Бей! — вновь взревел Невронд.
Вот только зверолюди команду поддержали слабо; кто-то замешкался, страшась покинуть ненадёжное укрытие, а часть и вовсе осталась на месте, не собираясь подчиняться командам гладкокожего.
Матерясь, я высунулся и тут же каким-то чудом успев присесть, пропустил над головой жвыкнувшую полоску стали. И сразу ударил в ответ, подрубая копыта коню.
Жаль, конечно, животину, но себя и своих друзей мне ещё больше жальче!
Конь рухнул, пронзительно заржав, засучил копытами, вращая вспученным глазом.
— Зря ты моего коня покалечил. Теперь так просто не умрёшь.
Улугба. Хотя чего я хотел? Он, наверняка, как только меня заметил, глаз потом не спускал. Вот и направил коня в ту сторону, где я укрылся.
— А не надорвёшься, — я неожиданно почувствовал, как внутри меня разгорается злое веселье. — Это тебе не беспомощного мальчишку по деревне плетью гонять. В этот раз постараться придётся!
Коренной не ответил, резким, рубящим движением полоснув воздух. Я отпрянул, не став принимать удар на клинок, чуть сместился, выбирая место подальше от осинок.
Вот теперь и посмотрим, таким ли великим воином был Янхель, как о нём в легендах рассказывали. Может и приукрасили, как обычно, в легендах водится?
Коренной вновь атакует, скалясь от накатившей ярости. Спокойно отбиваю удар и бью в ответ сверху вниз, наискось, минуя нижний край выставленного щита. И тут вновь отступаю, разрывая дистанцию.
— Вот и посчитались за прошлое. Долги нужно возвращать!
— Стой! — дёрнулся было вслед за мной коренной , но, покачнувшись, ухватился за осинку. — Мы не закончили бой!
— Так ты уже мёртв, — отмахнулся я от, на глазах бледнеющего коренного. — Я тебе жилу кровеносную на ноге перерубил. Какой уж тут бой?
И развернулся, бросившись туда, где звенели мечи.
***
Ишми не спалось. Старый шаман нехотя поднялся с обитой мехом медведя циновки и, прошаркав к почти угасшему костру, подбросил хвороста. Пламя полыхнуло, жадно поглощая подношение. В шатре сразу стало светлей.
Вот только на душе у шамана светлее не стало. Ишми терзали сомнения.
Сколько лет прошло с тех пор, как он стал Говорящим с ветром? Из его соплеменников уже и не помнит никто. Не родились ещё в те времена воины, что спят сейчас вокруг его шатра. Разве что, Иотли. Да и тот, когда Ишми получил посох, под хвостом кобылы легко пройти мог.
И все эти годы гильты верили Ишми, прислушивались к его словам, внимали шёпоту степного ветра. И по его призыву, сородичи, собравшись в один кулак, покинули родную степь. По его призыву, непреодолимой волной обрушились на города оседлых, заливая всё вокруг кровью и огнём. И теперь, именно по его призыву, гильты пришли сюда в эту заброшенную в другой конец материка долину, с её многочисленными монстрами на границе и кровожадными маленькими ящерками, вгрызающихся в копыта коней. И пусть гильты, и сквозь монстров прошли, и ящерок вместе с их хозяевами втоптали в траву, за всё это пришлось заплатить кровавую цену. Больше половины тех, кто вышел с ним из степи, погибли.
Страшная рана, которую детям Степи придётся залечивать многие поколения. А цель, ради которой они решились на этот бросок, до сих пор не достигнута. Двери в храм были неприступны; с холодным равнодушием возвышались они посреди равнины, совершенно не замечая суеты людишек вокруг них.
Нужен был Вельд. Но как отыскать в долине неприметного человечка, если даже сфера, утратив здесь свою магическую составляющую, не может помочь? Да что там артефакт. Ветер! Ветер в этой проклятой долине умолк, равнодушно завывая во время скачки и больше не нашёптывая свои советы. Оставалось надеяться лишь на себя. И он делал всё, что мог.
Больше половины из оставшихся гильтов, рассыпались мелким бисером по долине, в первую очередь прочёсывая прилегающую к храму местность, вторая же половина отряда густой сетью расположилась вокруг самого храма, перекрывая к нему все подходы. Проклятый адепт Многоликого не сможет пройти незамеченным. Ведь его магия здесь тоже не действует!
Не должна, по крайней мере, действовать. Ишми передёрнул плечами, отгоняя сомнения. Если запрет на магию не действует на перевёртышей, все эти жертвы, что принёс его народ, окажутся напрасными. Даже если Вельд, как утверждал первожрец, не обладает и десятой частью той силы, что была у Янхеля, им его не сдержать.
Говорящий с ветром потянулся к кожаному бурдюку, что лежал рядом, сделал несколько глотков, воткнул пробку на место, а затем долго сидел неподвижно, вглядываясь в отблески костра.
В трудные времена ему пришлось встать во главе гильтов. Этот Вельд словно дуновение ветерка, сочащегося между пальцев. Трудно ухватить и невозможно удержать. А ведь тогда, при первой встрече с ним, Ишми облегчённо вздохнул, мысленно обрадовавшись, что его предназначение близко к завершению. Разве можно было опасаться этого чумазого, насмерть испуганного мальчишку? Всего-то и нужно было, по мере возможности, помочь тому пройти сквозь город и затем встретить на выходе. И всё. В возможность появления ещё одного, много лет назад сгинувшего перевёртыша, Ишми не верил. Мог бы, уже давно бы объявился!
Вот только пошло всё не так. И из города адепт Многоликого не вышел, и в Твине его захватить не получилось. А потом из Хальмстада и вовсе исчез. Ищи его теперь по всей долине....
Старый шаман горько усмехнулся и тут же замер, почувствовав лёгкое, невесомое дуновение по щеке.
Неужели?! Неужели Ветер пробился сквозь этот заслон антимагии?
Ишми быстро поднялся, не обращая внимания, на отозвавшуюся резкой болью спину и, занял ритуальную позу, вслушиваясь.
— Вы достигли храма проклятого бога, — шёпот ветра был чуть слышен, улавливаясь почти на грани восприятия, но, вместе с тем, старый шаман чётко слышал каждое слово. — Это хорошо.
— Но мы не можем попасть к алтарю, Великий, — зашептал в ответ Ишми, закрыв глаза. — Двери не открываются. Без Вельда мы не сможем разрушить храм.
— Двери может открыть лишь адепт изгнанного бога, — прошелестело в ответ. — Но он уже рядом. Тебе не придётся ждать, так как гильт Улугбы уже обнаружил его. Его вестник во весь опор скачет сюда.
— Мы убьём его.
— Вельда нельзя убивать!
— Почему?
— Объявился ещё один адепт изгнанного бога. Тот, что затаился три десятка лет назад. Он тоже уже в долине, но его аура смазана и не даёт понять, каким путём он движется к храму.
Ишми застыл, чувствуя как нарастает в нём злое раздражение.
Ещё один? Как будто им Вельда было мало!
— И что же делать?
— Нужно захватить Вельда живым, войти с ним в храм Многоликого и разрушить алтарь. Тогда последний перевёртыш не будет страшен.
— А если Улугба уже убил Вельда?
— Улугба проиграл свою схватку. Пошли туда людей и захвати перевёртыша. Убей всех, кроме женщины и девчонки. Они дороги Вельду. С их помощью его можно сделать сговорчивей.
— Я пошлю туда всех.
— Нет. Пяти гильтов будет вполне достаточно. Основные силы тебе будут нужны здесь. Сюда по следу ваших коней идёт ещё один враг.
— Кто?
— Утвара. Ты помнишь его по схвате у стен Твина.
— Он всего лишь маг, пусть и очень могущественный, — по лицу старого шамана скользнула тень презрительной улыбки. — Что он сможет сделать без доступа к божественным потокам? Наши кони втопчут его в траву.
— Он маг, — согласился с шаманом голос. — Вот только очень не простой маг. Утвара — аватара Многоликого, посланная изгнанным богом на Гванделон, чтобы помочь Вельду. И, неся в себе печать бога, он сможет пользоваться магией даже здесь в самом сердце долины. И пусть сил ему хватит лишь на простейшие заклинания, недооценивать эту тварь, я бы тебе не советовал. Его можно будет убить только скопом, дружно навалившись со всех сторон.
— Мы убьём его, великий.
— Хорошо, — прошелестело в ответ. — И последнее. Сюда по долине бредёт безумный старик в странной одежде. Пусть один гильт встретит его и проводит к храму.
— Как они его найдут?
— Я покажу дорогу. Я буду дуть в ту сторону.