Через мгновение все было кончено. На измученной, перепаханной землетрясениями и взрывами вулканов земле под золотистым солнцем лежали рядом умирающие бывшие враги: тот, кто был Лесом; та, что была Горой; и та, что была Облаками. Над ними стоял тот, кто был Драконом. Он молча ловил последние взгляды друзей и врагов, отдавая и тем и другим последние почести.
В знак уважения к смерти Дракон принял свой истинный облик – закутанного в черную шелковую тогу широкоплечего, приземистого мужчины с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой. На спине под тогой едва заметно трепетали два небольших кожистых крыла.
Он осмотрелся по сторонам, ощущая усталость, и подумал, что тяжелее Битвы еще не бывало, а ведь ему пришлось пережить их немало. В этот раз очень много погибло и своих, и чужих. Пора остановиться и признать поражение, иначе под угрозой окажется само мироздание.
Тяжело ступая по мягкой, будто пуховой, земле, принявшей в себя души погибших магов, тот, кто был Драконом, пошел в центр мира. Шел в своем истинном обличии, не прибегая к помощи стихий, и там, где он проходил, бой замирал. Стихии отступали, магия гасла, придавая сражающимся истинный облик. Глаза одних загорались надеждой, переходящей в уверенность победителей. Другие, проигравшие, опускали руки и сутулили плечи, словно тяжесть воздуха становилась невыносимой.
– Победа… Поражение… Договор… Проклятие… – шелестело вслед тому, кто был Драконом.
А он шел, упрямо стиснув кулаки, и шептал пересохшими губами:
– Нет, не конец. Это еще не конец – передышка. Чтобы сохранить…
Битва затихла. Победители и побежденные образовали круг, очерчивая центр мира. А в круге стояли двое: тот, кто был Драконом, и второй – величавый бородатый человек в гиацинтовой, под цвет глаз, тоге, с длинными светлыми волосами и молниями в руках.
Мгновение двое смотрели друг другу в глаза. И всего на мгновение столкнулись в воздухе горечь поражения и торжество победы. Затем тот, кто был Драконом, склонил увенчанную серебристыми рогами голову и опустился на одно колено перед победителем.
– Дейвы признают поражение и согласны исполнить Договор. – Тот, кто был Драконом, казался спокойным. И только руки выдавали его истинные чувства, безжалостно сминая черный шелк тоги, да нервно подрагивали за спиной два кожистых крыла.
– Амечи принимают победу и согласны исполнить Договор, – так же спокойно откликнулся человек с гиацинтовыми глазами, не позволив себе ни малейшей насмешки или злорадства в адрес проигравшего.
После крошечной, длиною в жизнь, паузы стоящие рядом с амечи-победителями проигравшие крылатые дейвы тоже стали преклонять колени и опускать в поклоне рогатые головы, отдавая дань новым Богам Мироздания.
Одновременно взметнулись ритуальные ножи победителей, вонзаясь в покорно подставленные запястья проигравших. Закапала алая кровь дейвов, но, не коснувшись земли, вспыхивала разноцветными крошечными искорками и исчезала, мерцая в такт произносимым словам. Голоса то сливались в один, то разделялись крикливым многоголосьем:
– Амечи накладывают Проклятие и исполняют Договор…
– Дейвы принимают Проклятие и исполняют Договор…
– …на следующие пять тысяч лет…
– …на следующие пять тысяч лет…
– …пока вновь не сольются стихии в Великой Битве…
– …стихии… в Великой Битве…
– …чтобы определить победителя…
– …определить…
Четыре с половиной тысячи лет спустя,
4500 год 12-й юты по летоисчислению Высших
Зал для официальных приемов сиял традиционной мраморной белизной, которую нарушали лишь два расположившихся в центре ободка тьмы. Они напоминали свернувшихся клубками змей – обманчиво спокойных, но до краев наполненных ядом и готовых при первом же удобном случае вцепиться друг в друга.
Внутри очерченных тьмой колец стояли двое: величавый человек с гиацинтовыми глазами и широкоплечий, приземистый мужчина в черной тоге с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой.
– Ты просил аудиенции, Великий Хран. Ты хотел говорить со мной наедине, – голос человека с гиацинтовыми глазами оказался ему под стать: глубокий, рокочущий бас, в котором явственно чувствовались сдерживаемые грозовые раскаты.
– Да, Всевластный. – Поклон рогатого дейва сочетал в себе неподдельное почтение и царское достоинство. – Ты оказал мне великую честь, согласившись на эту встречу. Я благодарю тебя и хочу заверить, что разговор окажется важным для нас обоих.
– Я слушаю тебя, Великий Хран.
– Прежде всего, Всевластный, прими мои искренние заверения в том, что дейвы по-прежнему чтят Договор, с достоинством неся свое Проклятие, и не собираются нарушать его даже в самой малости…
Обладатель гиацинтовых глаз жестом прервал собеседника. Воцарилось молчание. Амечи и дейв застыли друг против друга, а обстановка вокруг них начала меняться. Белый мрамор поблек, подернулся дымкой, затрепетал. Сквозь него постепенно проступало убранство другого зала, поменьше, с увешанными гобеленами стенами, обитыми синим бархатом позолоченными креслами и хрустальным столиком у камина.
Пока шла смена обстановки, собеседники не проронили ни слова. Амечи с гиацинтовыми глазами на правах хозяина внимательно следил за обновлением интерьера, а дейв задумчиво наблюдал, как рассеивается темная дымка охранных колец.
Наконец амечи сделал приглашающий жест к стоящим у камина креслам.
– Сколько тысячелетий мы знакомы с тобой, Хран?
– Тридцать, а может, и больше, – откликнулся дейв.
– Сколько раз мы сражались с тобой на полях Великих Битв, Хран?
– Не сосчитать, – улыбнулся дейв.
– Таким закадычным врагам, как мы с тобой, не к лицу церемонии, Хран.
– Ты прав, Ювис. Но сейчас ты – Верховный Бог, а я – Правитель Проклятых, и я обязан воздать тебе необходимые почести, как это делал ты многие тысячелетия тому назад, когда Верховным Богом был я, а ты являлся Правителем Проклятых.
– Что ж, ты проявил должное почтение к Богу. Теперь поговорим прямо. Как очень давние и очень верные враги.
– Поговорим, – кивнул дейв. – Тем более что проблема, к сожалению, нешуточная.
Они устроились в креслах. В камине уютно затрещал огонь. На хрустальном столике возникли широкие золоченые кубки с тягучим янтарным напитком.
Хран с удовольствием сделал глоток, покатал во рту жгучий хмельной шарик, проглотил, дотронулся кончиком языка до нёба, наслаждаясь дивным послевкусием, и с улыбкой взглянул на амечи:
– Где ты берешь это чудо, Ювис? За одну бутылочку твоей амброзии я готов отдать целую дюжину подвластных мне миров!
– Это предложение? – иронично вскинул бровь амечи.
– Это зависть, – вздохнул Хран.
– Так и быть, мой досточтимый враг, я подарю тебе одну бутылку, – хмыкнул Ювис. Затем он стал серьезным: – Может, перейдем к цели твоего визита, Хран? О чем ты хотел поговорить со мной?
– О Ксантине.
– О Богине Весны? – удивился Ювис.
– Не совсем. Скорее о посвященном ей мире.
– Мире Ксантины? А что с ним не так?
Разговор продолжался долго. Оставшись один, Ювис некоторое время сидел неподвижно, задумчиво глядя на мечущийся огонь. Затем он послал вызов-мысль.
– Ты звал меня, Верховный? – перед Ювисом появилась женщина.
– Да, Ксантина. Сядь. Расскажи мне о Черном Чародее из подвластного тебе мира.
– Неужели, Великий, тебя и впрямь интересует простой смертный колдун? – Богиня Весны с легким смешком опустилась в кресло.
– Расскажи, кто он такой, – настойчиво повторил Ювис.
– Обычное пугало, придуманное жителями мира Ксантины, чтобы было кого обвинять в своих бедах и горестях, – пожала плечами богиня. – Но почему он интересует тебя, Великий? В каждом мире есть такой Темный Властелин, или Злобный Упырь, или Разрушитель, или еще кто-нибудь со столь же зловещим титулом, чудовищной репутацией и захватническими амбициями. Смертные не могут без этого. Им необходимо реальное воплощение зла, с которым нужно бороться. Раньше мы никогда не вмешивались и позволяли смертным играть в их жалкие игры. Так почему же теперь это стало волновать тебя, Великий?
Ювис не ответил. Он смотрел на пламя и катал в ладонях золоченый кубок с амброзией. Ксантина сидела тихо, как мышка, не решаясь потревожить раздумья Верховного Бога, но ее безупречный лоб прорезала тревожная морщинка.
Наконец Ювис заговорил:
– Отправь туда кого-нибудь из амечи помоложе… лучше всего из Учеников. Пусть посмотрит, что там и как… Изнутри посмотрит, глазами смертного… Придумай ему легенду и скажи, чтоб без нужды себя не раскрывал…
– Мне самой выбрать Ученика, Великий? – покорно спросила Ксантина.
– Да… Хотя нет, постой! Отправь… – Ювис назвал имя.
– Ты хочешь послать его? – удивилась Ксантина.– Но он уже не Ученик. Он – идущий по Дороге Миров.
– Тем лучше. Пусть на его пути окажется и мир Ксантины.
– Но он дерзок, строптив. Он не считается с мнением старших и во всем ищет зерно сомнения. Может, лучше послать другого?
– Его!
– Хорошо, я сделаю, как ты велишь, – вздохнула Ксантина. – Но скажи, почему именно он?
– Потому что он – лучший! – отрезал Ювис.
Часть первая. Разбойник
Благородство и подлость, отвага и страх ‑
Все с рожденья заложено в наших телах.
1
4500 год 12-й юты по летоисчислению Высших
Мир Кстантины, королевство Саария, Миренский лес
– Эй, тупой увалень! Хватит бока отлеживать. Быстро за водой!
Спящий прямо на земле молодой загорелый парень по имени Темьян получил чувствительный удар по голове бурдюком, сшитым из куска воловьей шкуры. Раздался громкий хлопок. Вокруг засмеялись:
– Пустая голова, пустой звук.
Разбуженный таким грубым способом Темьян сел, прислоняясь широченной, иссеченной шрамами спиной к клену. Почесал ушибленную голову с коротким жестким ежиком белобрысых волос. По-детски потер пудовыми кулаками сонные карие глаза и беззлобно огляделся, позевывая.
Стояло раннее летнее утро. Воздух сохранял ночную свежесть и приятную прохладу, а на листьях деревьев и кустов дрожали крошечные капельки росы.
– Ты долго еще намерен рассиживаться?
Темьян вновь получил довольно чувствительный удар, на этот раз ногой по ребрам. Пинал его главарь разбойников – высокий сухощавый мужчина средних лет с красивым, но злым лицом. Темьян быстро вскочил на ноги, сразу оказавшись на полголовы выше главаря. Впрочем, молодой человек был выше и сильнее любого из находившихся на лесной поляне разбойников.
– Прости, Келвин, – пробормотал Темьян, виновато глядя сверху вниз на главаря.
– Марш за водой, – повторил Келвин.
Темьян неловко подхватил бурдюк широкой, лопатообразной ладонью, бормоча:
– Я сейчас, я быстро.
Он торопливо засеменил вниз с косогора к реке, шумно проламываясь сквозь кусты своим массивным телом.
– Да уж, лучше тебе поторопиться, – посоветовал Келвин ему вслед. – А то останешься без завтрака. А вы, урмаки, жрать-то горазды.
– Это точно, – поддержал главаря разбойник по прозвищу Хмарь, кряжистый усатый мужчина. Он в это время пристраивал над костром вертел с тушей дикого кабанчика.
Темьян скатился по крутому склону, спотыкаясь о корни деревьев босыми ногами. Широкая, быстрая река ударила в глаза веселыми золотистыми бликами отраженного солнца. Парень радостно улыбнулся, подставляя темное от загара лицо утренним лучам. Темьян любил лес и реку, привык к вечным пинкам и насмешкам в банде, и хорошее настроение покидало его очень редко.
Наполнив бурдюк, Темьян снял свой единственный предмет одежды – холщовые штаны из небеленого полотна. Медленно, словно смакуя, вошел в теплую воду и поплыл, несколькими мощными гребками достигнув середины реки.
Окунувшись с головой, молодой разбойник повернулся, собираясь возвращаться, как вдруг остолбенел, вытаращив глаза. На берегу, неподалеку от его бурдюка, пил воду смоляной конь. Всадник утолял жажду рядом, припав на колени. Напившись, незнакомец поднялся, отряхнул со штанов землю и посмотрел на Темьяна.
Разбойник внезапно понял, кто это такой, и похолодел.
Шоколадного цвета кожа, угольного оттенка глаза и черные курчавые волосы. Темная, плотная, несмотря на жару, одежда. Высокие кожаные сапоги со шпорами. Именно так людская молва описывала всадников джигли – чудовищных порождений Тьмы.
Урмак едва не утонул от ужаса, не веря своим глазам. Не может быть, чтобы один из джигли – черных всадников из легенд, которыми матери Ксантины пугали своих детей, – стоял сейчас на берегу воплоти!
«Да никакой это ни джигли. Просто очень загорелый человек», – попытался убедить себя Темьян. Но тут он разглядел на поясе незнакомца свернутый кольцами яркий необычный бич, и сомнения сразу отпали.
На берегу действительно стоял джигли – черный всадник!
Согласно легендам, живой, сверкающий алмазным блеском бич являлся единственным, но смертельно опасным оружием этих слуг Тьмы. Оружием страшным и беспощадным, от которого нет спасения.
Темьян потрясенно смотрел на черного всадника во все глаза. Конечно, правильнее было уплыть, скрыться на другом берегу реки. Но разбойник не тронулся с места, повинуясь могучему чувству любопытства – тому самому, которое заставляет людей, несмотря на опасность, глазеть на извержение вулкана или цунами буквально в двух шагах от разбушевавшейся стихии. Дремучее, извечное и неистребимое любопытство…
Черный всадник будто понял обуревавшие невольного зрителя чувства. Он ухмыльнулся и поманил Темьяна рукой. Словно под действием чар колдуна, парень послушно поплыл к берегу.
Совершенно позабыв о своей наготе, он выбрался на твердую землю и встал в растерянности. Черный человек указал на штаны. Разбойник поспешно оделся. Вода теплыми струйками сбегала по его дрожащему, как в лихорадке, телу, и это придавало происходящему ощущение реальности. Иначе Темьян решил бы, что еще спит.
Всадник указал рукой вверх по холму. Разбойник подхватил бурдюк с водой и стал поспешно подниматься, чувствуя за спиной чужое дыхание.
Когда Темьян под конвоем вышел к костру, то увидел обалдевших разбойников в окружении десятка всадников джигли. Черные люди деловито обыскивали пожитки банды, выгребали золото и самоцветы, а один снимал с вертела истекающую ароматным соком тушу кабанчика.
Разбойников в банде Келвина было чуть больше полусотни, все люди очень отчаянные, но ни один из них даже пальцем не пошевелил, чтобы отстоять свое, кровно награбленное имущество.
Приведя Темьяна, всадник джигли сразу потерял к нему всякий интерес.
Урмак немного потоптался на месте, а потом подошел к сумрачному Келвину. Главарь сидел у костра и кривился так, словно у него болели все зубы разом.
– А чего это они, а? – громким шепотом спросил Темьян.
Главарь бросил в ответ злобный взгляд, но промолчал.
– Что им надо? – не отставал Темьян и даже потеребил Келвина за рукав зеленой щегольской рубахи.
Главарь отпихнул урмака в сторону и прошипел сквозь зубы:
– Ты заткнешься или нет, придурок?
Один из джигли поднял голову и с интересом уставился на Темьяна.
– Да ты никак урмак? – голос черного всадника звучал вполне по-человечески, только выговор был странноват, словно саарский язык давался ему с трудом.
– Урмак, – не стал отнекиваться Темьян.
– Понятно. У вас, на Ксантине, говорят: «Тупой как урмак». Это правда.
Темьян насупился. Может, урмаки и уступают в уме людям, но он не собирается молча выслушивать оскорбления в адрес своей расы от всяких черных тварей, будь они хоть трижды порождениями Тьмы!
– А знаешь, как на Ксантине называют вас? – с вызовом спросил урмак.
– Знаю, – кивнул джигли. – Вот только меня не интересует мнение жалких людишек вашего задрипанного мирка. Мы из другого мира, и там нас называют героями.
– А зачем же вы пришли в наш мир, герои? Вам что, в своем грабить некого?! – начал яриться Темьян. И тут же получил чувствительный пинок по ноге от Келвина.
Черный человек бросил насмешливый взгляд на главаря местных разбойников и пристально вгляделся в Темьяна:
– Ты глупый, но смелый парень. И ты мне нравишься. А вот зачем мы прибыли в ваш мир, тебе лучше не знать. Если хочешь жить, конечно.
Джигли отвернулся, показывая, что разговор окончен, и отошел к своему коню, больше ни разу не взглянув в сторону Темьяна.
Закончив обыск и упаковав понравившиеся им вещи, черные незнакомцы вскочили в седла и быстро растворились в зарослях.
2
Деревня была небольшая – домов тридцать. Обычная рыбацкая деревушка, приткнувшаяся возле излучины широкой реки, которая давала пищу и скудный, но верный заработок ее жителям.
Откровенная нищета деревушки не смущала разбойников. Сегодня их интересовали молоденькие девушки, которых можно выгодно продать. Банда Келвина потеряла большую часть ценного имущества после встречи с джигли, и теперь захватом наложниц надеялась хоть отчасти поправить свои дела.
Разбойники, сидя на лошадях, вглядывались с заросшего березняком холма в лежащую перед ними деревню и негромко переговаривались, обсуждая выгодность мероприятия. Наконец Келвин принял решение и подал знак к нападению. С гиканьем и свистом пришпоривая лошадей, шайка понеслась к беззащитной деревне, на ходу обнажая мечи.
Первой опасность заметила какая-то девка, достающая воду из старого, но ухоженного колодца. Уронив ведра и схватившись за голову, она истошно закричала и, подобрав длинные юбки, бросилась со всех ног в деревню.
Там начался переполох. Забрехали собаки, заплакали дети, заорали женщины. Большинство мужчин находились в лодках далеко от берега, оставшиеся взялись за вилы и топоры.
Впрочем, дружного отпора не получилось. Деревенские защищались больше для вида. В Саарии разбойников боялись и знали, что лучше отдать им то, что они хотят, но остаться в живых, чем потерять и голову и имущество.
Зарубив несколько собак и одного не в меру ретивого мужика, банда захватила деревню. Разбойники выгребали небогатые сбережения рыбаков, приторачивали к седлам кур и свиней и сгоняли молодых девок в дом деревенского старосты, где Келвин и несколько особо приближенных проводили осмотр добычи.
Отобрали всего шесть девушек. У остальных внешность оказалась с изъяном. Разбойники досадливо морщились – добыча получалась гораздо меньшей, чем ожидалось.
– Да-а… Перевелись красивые девки в Саарии. Вырождается наша страна. Ох, вырождается, – тяжко вздохнул усатый Хмарь.
– Все красавицы на юге, – уверенно заявил Томвуд, разбойник с черной повязкой на правом глазу. Уцелевший левый жадно ощупывал пленниц, и девушки под его диковатым взглядом испуганно всхлипывали и пытались спрятаться за спины друг дружки. – Точно вам говорю, самые сладкие крали остались в Кротасе.
– Ну, чего ты мелешь, Томвуд, – поморщился Хмарь. – Откуда тебе знать-то? Что там, в Кротасе, творится, доподлинно никому не известно. Слухи одни. Домыслы… Может, там баб и вовсе не осталось, всех Черный Чародей извел. Говорят, он до женского тела жаден.
– Жрет, что ли?
– А Проклятый его разберет. Может, и жрет. Или на магические ритуалы… тьфу-тьфу-тьфу… употребляет. Говорю же, толком никто ничего не знает. Одно слово – Завеса!
– И слава Богам, что Завеса, – вступил в разговор Келвин. – Не хватает, чтобы кротасская пакость до нас добралась. Нам и своей предостаточно. Вон сколько ее из Спящего Леса повылазило. Да еще с севера прутся Ожившие Льды. И так уже от Саарии половина осталась – все земли выше Лакруста погибли. А маги и не чешутся.
– А магам что? Они при первой же опасности в Беотию переберутся. Или восточнее, в Кабию. Льды туда не дойдут – растают. Живые они там или нет, а с солнцем не поспоришь.
– Эй, Клиф, ты чего кривую такую притащил? – завопил Келвин на разбойника, который привел новую девушку. – Кто ее купит, страхолюдину? Ты глаза-то разуй, раздолбай! Вали с ней отсюда, недоумок, помет саранчи!
Разбойник вместе с девицей вылетел вон.
– Ну, каково, а? – Келвин с возмущением глянул на приближенных. – Всех уродин тащит, дурила!
– Небось, под себя выбирал, – заржал Хмарь. – Клиф и сам страшила, и баб таких же любит.
Разбойники поухмылялись и поплевали прямо на чисто вымытые струганные доски пола.
Темьян, как обычно, в разговоре не участвовал. Ему доля в добыче не светила. Он состоял в банде за кормежку и немудреную одежонку.
Келвин подобрал Темьяна несколько лет назад в глухих болотах Белковской пущи, куда банда забрела случайно, уходя от стражи. Молодой урмак, сильно порванный медведем и неизвестно как оказавшийся в одиночестве в дремучем лесу, помирал от голода, потери крови и болотной лихорадки. Келвин не отличался излишней добротой, но все же почему-то подобрал его, выходил, приютил и с тех пор обрел в урмаке послушного, надежного и очень преданного слугу, телохранителя и воина.
Пока Келвин и остальные придирчиво оглядывали дрожащих от страха девушек, Темьян сидел возле печки на полатях, позевывал и скучающе поглядывал в распахнутое настежь окошко. Потом встал и рассеянно подошел к Небесному Уголку – миниатюрному пантеону, без которого не обходилось на Ксантине ни одно жилище.
Небесный Уголок в доме старосты представлял собой деревянную, в три полки, этажерку, уставленную вырезанными из крашеной кости фигурками Всемилостивейших Богов. Не всех, конечно, а только особо почитаемых хозяевами этого дома.
Сам Темьян наиболее чтил величайшего из Всевластных – Бога Молний, которого обычно изображали с длиными, падающими на плечи волосами, короткой курчавой бородой, гиацинтовыми глазами и молниями в руках. Парень поискал глазами знакомый силуэт. Да, разумеется, статуэтка была, стояла в самом центре, на почетном месте. Темьян удовлетворенно кивнул. Все правильно, Верховный Бог – почетное место.
Внезапно с улицы раздался шум и крики. Кто-то с воплями и причитаниями приближался к дому.
– Эй, выясни, что там, – приказал Келвин одному из разбойников.
Через некоторое время в дом ввалилась толстая пожилая рыбачка и с плачем кинулась на колени перед разбойниками.
– Кто ее пустил? – нахмурился Келвин. – Убрать немедленно.
Женщина вцепилась ему в ноги.
– Смилуйтесь!.. Пощадите!.. – закричала она. – Оставьте мою!.. Не трогайте!.. Пропаду без нее!.. Вдова я, без кормильца! Как есть пропаду!
– За дочку, что ли, просишь? – поморщился Келвин.
– При чем здесь дочка? – удивилась рыбачка. – Я о свинье.
– Ну, ты, тетка, даешь, – покрутил головой Хмарь. – Дочку не жалко, а о свинье убиваешься!
– Так дочку кормить надо, а свинья, наоборот, меня прокормит, – рассудительно объяснила та.
– Слышь, тетка, – буркнул Келвин, – не морочь нам голову. Проваливай, пока цела.
– Смилуйтесь! – еще громче завопила баба. – Отдайте! А взамен моей заберите ту, приблудную.
– Свинью, что ли?
– Не свинью – девку!
– Чего ты несешь? – рассердился Келвин. – Какую приблудную девку?
– А вон ту, – женщина ткнула рукой в окошко.
Туда, на площадь перед домом старосты, разбойники согнали всех жителей деревени. Среди них стоял молоденький чумазый паренек в драном картузе и донельзя замызганной бесформенной одежде. Именно на него и показывала женщина.
– Не парень это. Девка. Пусть меня Боги покарают, девка! Ряженая она.
Заинтересованные разбойники выскочили из дома. Темьян неохотно оторвался от созерцания Небесного Уголка и поплелся следом за Келвином. Урмак не выспался и очень хотел есть.
Завидев приближающихся разбойников, парнишка бросился бежать, но его быстро догнали, скрутили и потащили к Келвину.
– Отпустите его, – скомандовал главарь. – Сейчас разберемся, кто тут ряженый.
Разбойники окружили их кольцом, но руки парнишки выпустили.
Лицо пленника покрывал такой толстый слой грязи, что разглядеть черты оказалось невозможно. Келвин брезгливо поморщился и сорвал изгвазданный, засаленный картуз с головы грязнули. Тотчас изумительные кудри пшеничным водопадом хлынули вниз, окутывая бесформенную фигуру мальчика, вернее, девушки, драгоценным, мягким плащом.
– Так-так… – Келвин резким движением разорвал темную, грязную рубаху, скрывающую силуэт пленника, и замер, уставившись на обнажившееся совершенство.
Нежная, чуть тронутая золотистым загаром кожа. Соблазнительные полукружия грудей с небольшими розовыми сосками. Тонкая талия и крутой изгиб бедер, теряющийся где-то за драными, бесформенными штанами маскарадного костюма девушки.
Разбойники восхищенно присвистнули.
– Вот это да! – воскликнул одноглазый Томвуд.
– И вправду девка. Да какая! – добавил Хмарь.
Злобно зашипев, пленница оттолкнула Келвина и быстро запахнулась в свои лохмотья.
Келвин мельком глянул на стоящую ближе всех бабу:
– Воды! Живо! – Он схватил девушку за подбородок, заставляя поднять голову. – Волосы и фигурка у тебя что надо, сейчас посмотрим на твою рожицу.
Пленница отшатнулась. Ее ресницы яростно взметнулись, открывая огромные ярко-синие глазищи, горящие на чумазом лице подобно драгоценным сапфирам.
– Только посмей меня еще раз тронуть! – злобно прошипела она.
– И что будет? – усмехнулся Келвин.
– Я убью тебя! – отрезала пленница.
– Ты говоришь как мужчина. – Главарь разбойников досадливо поморщился. – Смирись со своей участью, она не так уж и плоха. Ты, вероятно, хороша собой. Тебя купит какой-нибудь богатей и будет всю жизнь холить и нежить. Рядить в шелка и самоцветы. Кормить устрицами и пирожными. А здесь чего хорошего? Нищета да тяжкий труд. Нарожаешь кучу сопливых детей какому-нибудь деревенскому увальню. Будешь вставать ни свет ни заря. Работать, не разгибая спины. А так… – Келвин повысил голос, обращаясь ко всей деревне: – Ваши дочери получат куда лучшую жизнь, чем они имели бы здесь. Они будут жить в богатстве и довольствии…
– Так вы не разбойники, а благодетели, – злобно сощурилась пленница. – Может, вам еще и приплатить за разбой?
Келвин не удержался от усмешки, а Хмарь удивленно вскинул брови:
– Ох, и дерзка ты, девка! Ты непохожа на деревенскую.
Баба, что ходила за водой, подобострастно приблизилась к разбойникам и зашептала:
– Ненашенская она. Пришлая. Беглая, видать.
– Умой ее, – приказал Келвин.
Баба сунулась к пленнице с ведром, но та царственным движением отстранила ее и сама тщательно умылась колодезной водой. Затем вскинула голову и, вызывающе прищурив глаза, в упор уставилась на Келвина:
– Ну, как, «благодетель», не разочарован?
– М-да, – протянул тот.
– Берем ее. – Хмарь пихнул главаря кулаком в плечо. – За нее можно получить целое состояние!
Келвин промолчал, задумчиво глядя поверх голов на свивающиеся в причудливые фигуры быстрые облака. Одно из них приняло очертание приготовившейся к прыжку кошки. Главарь содрогнулся и машинально покосился на Темьяна, который стоял рядом и зевал.
– Ты чего, а? – снова пихнул главаря Хмарь.
– Предчувствия… Эта девчонка принесет беду, – нехотя процедил Келвин.
– Так отпустите меня, – встрепенулась пленница.
– Келвин! Да ты в своем уме! – ахнул Хмарь. – Какие предчувствия? Хочешь, заплатим магу за амулет или защитное заклинание, но ее надо брать!
– Ладно, не дави на меня, – главарь поморщился, прогоняя наваждение. – Я просто сказал о предчувствиях… А ее мы, конечно, заберем. Ты прав, за эту девку много заплатят, это точно.
Пленница демонстративно вздернула точеный носик и отвернулась.
– Темьян, – позвал Келвин. Тот дернулся, застигнутый окриком посреди зевка, и вопросительно посмотрел на главаря. – Сторожи ее, глаз не спускай.
– Может, пусть лучше кто другой? – испугался урмак. Он только теперь по-настоящему взглянул на пленницу. Девушка показалась ему такой маленькой и хрупкой, что он побоялся неосторожным движением ей как-то повредить. – Почему именно я?
– Потому, что я так сказал! – отрезал Келвин.
Темьян тяжело вздохнул, но, как всегда, не посмел ослушаться. Урмак перевел растерянный взгляд на пленницу. Она насмешливо улыбнулась ему:
– Не бойся, бугай. Я не кусаюсь.
3
К вечеру разбойники добрались до хутора Пола Чесмана, который был старым приятелем Келвина. Одно время они вместе служили в армии барона Ливаги, но обоим быстро наскучило подчиняться чванливым и не слишком умным командирам, и они дружно дезертировали, занявшись каждый своим делом.
Чесман жил без семьи. Занимался охотой и выращивал на своем хуторе запрещенный во многих странах, а потому ценнейший табак, который потом контрабандой перевозил в соседнюю Беотию.
По хозяйству ему помогали молчаливая полногрудая деваха и три апатичных невольника, предплечья которых украшали небольшие татуировки: красный круг с голубем внутри.
Эта мета – признак раба – наносилась магами и служила своеобразным маячком и охранником, подавляя волю, эмоции и желания. Постепенно заклейменный превращался в тупое, равнодушное животное в человеческом обличии – покорное и не помышляющее о побеге.
После обычных приветствий разбойники стали лагерем, размещаясь в многочисленных сараюшках, а то и просто во дворе, прихватив с сеновала душистые охапки свежескошенного сена.
Келвин с особо приближенными разбойниками и семью пленницами устроились в доме. Темьян, как всегда, был рядом с ним.
Гостеприимный хозяин велел накрыть стол с крепким домашним вином, и пиршество началось. Деревенские девушки поначалу испуганно жались друг к дружке и отказывались от угощений, и только златокудрая красавица вела себя непринужденно. Она сидела между Келвином и Темьяном, с аппетитом пила и ела все подряд. Да еще командовала смущающимся от случайных прикосновений ее руки урмаком, заставляя подавать ей самые лучшие куски и подливать вина. Впрочем, несмотря на выпитое, хмель, казалось, совсем не затуманил ее разум.
Келвин все посматривал на нее и наконец не выдержал:
– Ты кто такая, а? Больно смелая.
– А мне терять нечего, – обаятельно улыбнулась незнакомка. – Я ведь и вправду беглая.
– От отца да нелюбого жениха? – саркастически усмехнулся Келвин.
– От жертвоприношения.
Темьян затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово. Он кое-что знал о жертвоприношениях.
– Продали меня. Отец и продал. – Девушка помрачнела. – Так что не получишь ты за меня денег. Никто не купит – побоятся.
– А я тебя в соседней Беотии продам, – не сдавался Келвин.
– ОНИ достанут и в соседней, – вздохнула незнакомка.
– Потом, может, и достанут, но я-то уже успею получить за тебя куары.
– Там видно будет. – Девушка легкомысленно махнула рукой и ударила кулачком по руке Темьяна. – Ты что рот разинул? Вина мне еще!
Вскоре мужчины опьянели, стали поглядывать на пленниц с определенным интересом. Кто-то кого-то уже сажал на колени и залезал под юбки. Девушки поумнее смирились со своей судьбой и не сопротивлялись, но некоторые плакали, пробовали отбиваться, и это еще больше раззадоривало разбойников. Послышался женский визг, мужской смех, треск рвущейся одежды.
– Эй, поосторожнее там, без вывихов и синяков! Нам их еще продавать, – прикрикнул Келвин на особо рьяных разбойников и окинул златовласую незнакомку масленым взглядом.
Девушка в ответ брезгливо поморщилась:
– Даже и не думай, понял?
– Это еще почему? Ты такая же невольница, как и они. Разве что во сто крат красивее, – игриво ответил Келвин. – Но если ты стесняешься при всех, мы с тобой найдем укромный уголок, где будем только вдвоем…
– Ты помнишь, что я сказала? Кто дотронется до меня без моего разрешения, умрет.
– Да неужели?
Келвин засмеялся, привлек девушку к себе и поцеловал, но тут же с криком выпустил, изумленно глядя на свое окровавленное плечо. Незнакомка держала в руке кухонный нож, с помощью которого только что ела мясо, и выглядела очень решительной. Было ясно, она сумеет наделать дел и таким, не очень-то серьезным оружием. Но воинственная красавица совершила ошибку, не приняв в расчет Темьяна. Неуклюжий увалень в быту, в экстремальных условиях он имел реакцию атакующей кошки. Миг – и нож перекочевал к нему, а пленница только растерянно хлопала ресницами, не в силах понять, как это произошло.
Все трое во время короткой стычки вскочили из-за стола, с грохотом опрокинув скамью. За столом воцарилось молчание. Разбойники пьяно таращились на них, не понимая, что произошло.
– Ах ты тварь! – прошипел Келвин и замахнулся на девушку кулаком.
Темьян перехватил его руку.
– Можно я уведу ее отсюда? – взмолился он. – Запру где-нибудь в чулане до утра.
Несколько мгновений главарь разбойников буравил всегда такого послушного урмака бешеным взглядом. Затем успокоился.
– Ладно, – разрешил Келвин. – Убери ее с моих глаз долой. Кстати, можешь сам позабавиться с ней, если захочешь. Только учти, она, скорее всего… – Он притянул Темьяна к себе и что-то тихо прошептал ему на ухо.
4
Урмак и пленница вышли во двор.
Наступила теплая звездная летняя ночь. Во дворе хутора там и сям светили факелы и костры, возле которых пировали пьяные разбойники. А вдалеке чернел лес, сливаясь кронами с темнеющим небом.
– Тебе не стоило злить его, – сказал Темьян, разглядывая далекую звездную черноту.
– А ему – меня! – отрезала девушка.
Парень укоризненно покачал головой.
– Келвин на самом деле неплохой. Он резкий, но не злой. Да и женщины его любят. Видала бы ты, как его встречают в трактире «Три свечи», в Терпе!
– Местные шлюхи, небось? Так они кого хочешь полюбят, лишь бы заплатили, – презрительно фыркнула незнакомка.
– Зря ты так… – Темьян помялся, но все-таки продолжал: – Келвин на тебя явно глаз положил. И если бы ты… ну… повела себя иначе, он, скорее всего, помог бы тебе спрятаться от стражников.
– Вряд ли, – покачала головой незнакомка. – Этот твой обожаемый Келвин слишком жаден и самовлюблен. Он охотно провел бы со мной ночь, а утром продал бы тем же стражникам. Или любому другому, кто больше заплатит. Зато ты другое дело… – Она перевела взгляд на Темьяна. В неверных отблесках костров ее синие глазищи вдруг показались ему двумя омутами, глубокими и притягивающими. – Если с тобой я «поведу себя иначе», ты отпустишь меня на свободу?
Темьян растерянно глядел на нее, чувствуя, что тонет в загадочном мерцании сапфировых глаз. Она негромко засмеялась, явно забавляясь его замешательством, и насмешливо спросила:
– Ну, что ты застыл? Где же твой чулан? Пойдем скорее… Или… А, может, ты сразу отпустишь меня?
– Нет, – замотал головой Темьян.
Они прошли по двору и вошли в небольшой сарайчик, где хозяин хранил лопаты и другие инструменты. Темьян запалил плошку и приладил ее в уголке.
Девушка по-хозяйски огляделась:
– Здесь тесновато будет.
– Для чего?
– Ну… чтобы я повела себя иначе, – вкрадчиво ответила она, как бы невзначай распахивая разорванную рубаху.
Темьян машинально посмотрел на нее и уже не смог отвести взгляда. Его сердце дало странный сбой, а потом обрушилось гулкими, тяжелыми ударами и погнало кровь густой волной прямо в пах.
– Принеси сена и убери отсюда весь этот хлам, – деловито распорядилась пленница.
Ее голос вывел парня из оцепенения. Он смог кое-как восстановить дыхание и замялся у входа.
– Я не сбегу, не бойся, – разгадала его мысли девушка. – Вернее, сейчас не сбегу. Слово даю.
Это было произнесено таким тоном, что урмак поверил: да, она умеет держать слово. К тому же во дворе было полно разбойников, и ей так и так не удалось бы уйти незамеченной.
Темьян вздохнул и послушно пошел за сеном.
Когда он вернулся, она не утратила решимости, но слегка растеряла уверенность, сильно волновалась и прятала взгляд. Тем не менее, девушка скинула рубашку и потянулась развязывать тесемку своих невообразимых маскарадных штанов.
– Я все равно не смогу отпустить тебя без разрешения Келвина, – честно предупредил Темьян и понял, что пленница не поверила. Она знала, что очень красива, и считала, что может заставить мужчину сделать все, что ей угодно.
– Ты долго еще будешь стоять столбом, бугай? Или решишься наконец подойти ко мне?
Обострившейся звериной интуицией Темьян понял, что за нарочитой грубостью слов девушка пытается скрыть неуверенность, и ему вдруг показалось, что наедине с мужчиной она впервые. Она напугана, но не видит другого выхода и пытается хоть как-то взять ситуацию под контроль.
Он остался стоять у входа. Мысли его путались. Горячее желание толкало к ней, но ощущение неправильности происходящего удерживало на месте.
– Послушай, я действительно не смогу отпустить тебя! – в его голосе прозвучала мольба.
– Ты так боишься своего главаря? Ты сильнее, я же видела! Ты можешь убить его и стать главным в банде. А я подскажу, как лучше это сделать.
Урмак помотал головой, отчаявшись объяснить, что ее слова – глупость, а все происходящее – нелепость. Она истолковала его жест по-своему:
– Понятно. Ты из тех идиотов, которым не нужна власть.
Девушка справилась наконец со штанами, оставшись полностью обнаженной. Видя его смятение, она обрела почву под ногами. Уверенно подошла вплотную, касаясь твердыми сосками его обнаженного торса. Задрала голову, пытаясь поймать взгляд парня своими загадочными глазищами.
– Если ты сейчас откажешься, бугай, то будешь жалеть об этом всю жизнь. У тебя никогда не было и не будет такой женщины, как я.
Карие глаза Темьяна изменили цвет: потемнели, став почти черными. Ах, так! Не было, говоришь. Пожалуй, стоит наказать ее за гонор и самомнение. Он честно предупредил, что не отпустит, а если она не поверила – что ж, это ее проблема.
Урмак повалил незнакомку на сено, разделся и стал целовать ее, чувствуя под руками и губами упругую грудь и нежное, восхитительное тело. Она почти не отвечала на ласки, но и не отстранялась, и Темьян никак не мог понять, нравится ли ей то, что он делает и готова ли она впустить его в себя или надо еще подождать.
– Пообещай, что потом отпустишь меня, – чуть задыхаясь, пробормотала пленница в перерыве между поцелуями.
– Нет.
– Что?!
– Я не отпущу тебя без разрешения Келвина.
– Ах, так!
До нее наконец-то дошли его слова. Она обозлилась и попыталась скинуть руку урмака со своей груди и отстраниться. Куда там! Легче отодвинуть скалу.
– Не трогай меня! Я не хочу! Убери свои грязные лапы, обманщик! Сейчас же отпусти меня! Ты мне противен, урод!
Девушка лупила его кулачками и извивалась всем телом, пытаясь освободиться. Не отвечая, Темьян заломил ей руки. Он уже не мог остановиться и плохо воспринимал слова. Ему казалось, что весь мир качается в жарком, сладостном тумане. Плевать, готова она или нет! Коленом он раздвинул ей ноги, собираясь войти в нее. И тут она перестала дергаться и заплакала – тихо и отчаянно.
Темьян окаменел, чувствуя на губах соленую влагу. Ему вдруг показалось, что внезапно его хлестнули по лицу мокрой тряпкой. Грязной и холодной. Наотмашь.
Несколько мгновений он смотрел ей в лицо, на трясущиеся, мокрые губы и крепко зажмуренные глаза с капельками слез, потом отодвинулся. Надел штаны. Вздохнул, слушая ее сдавленные рыдания. Буркнул:
– Хватит плакать, не бойся, не трону.
В ответ она взревела громче и внезапно уткнулась мокрым лицом ему в плечо. Темьян на миг опешил, а потом неуклюже погладил ее по волосам, приговаривая:
– Ну-ну, не плачь. Не плачь… Испугалась? Ты девственница, да?
Девушка еле заметно кивнула, не отрываясь от его плеча, и шмыгнула носом. Только сейчас Темьяну пришло в голову, что пленница совсем еще девчонка. Ей лет пятнадцать, не больше, и по меркам урмаков она считалась бы несовершеннолетней, хотя у людей в этом возрасте девушек уже выдавали замуж.
Судя по всему, то, что сказал Келвин ему на ухо, все-таки правда – она настоящая принцесса. Значит, и житейского опыта у нее совсем нет. А есть только гонор и спесь избалованной королевской дочки, которая впервые столкнулась с реальной жизнью и неумело пытается управлять людьми и событиями.
И еще Темьян подумал, что он полный дурак – сидит в обнимку с обнаженной красивой девушкой и целомудренно гладит ее по волосам, вместо того чтобы завалить на сено и продолжить начатое. Тем более что она сама напросилась, он не заставлял ее раздеваться. Подумаешь, заплакала! Кто же в Саарии обращает внимание на женские слезы! И потом, уже завтра эта девчонка окажется собственностью какого-нибудь богатея, который не станет с ней церемониться. У тех, кто покупает себе женщин, правило простое: раздвигай ноги, детка, и улыбайся, а не хочешь повиноваться, получай розги. Так пусть уж лучше она лишится девственности с ним, с Темьяном, а он будет очень осторожен и нежен и постарается доставить ей удовольствие…
Словно прочитав его мысли, пленница заметно напряглась и тихо спросила:
– Можно я оденусь?
– Конечно, – Темьян почувствовал сильнейшее раздражение. В глубине души он надеялся на другое развитие событий: что она оценит его благородство и все же отдастся ему – просто так, безо всяких условий, потому лишь, что он понравился ей.
Как бы не так!
Испытывая болезненное разочарование, парень сел к незнакомке спиной, поджав ноги и почти упираясь носом в стену сарайчика.
Она пошуршала одеждой и забилась в противоположный угол. Но вскоре опять осмелела и устроилась поудобнее, вольготно раскинувшись на мягком сене.
– Почему ты не носишь оружия? – спросила девушка.
«Стерва!» – подумал урмак и стиснул зубы. Неудовлетворенное желание отзывалось в паху мучительной болью, а чарующий голос незнакомки обернулся ножом, полоснувшим по обнаженным нервам.
– Ты что молчишь? – Она придвинулась к нему и провела пальчиком по широкому рваному шраму – следу от удара иззубренной секирой, который в числе прочих украшал его спину.
Темьян тихо выругался сквозь зубы. Он был зол на нее, на себя и на весь мир.
– Поговори со мной! – Кажется, девушка опять собиралась плакать.
Парень чувствовал на своей спине ее дыхание. Ему хотелось одновременно и ударить ее, и поцеловать.
– Темьян, – прошептала пленница и всхлипнула. Оказывается, она запомнила его имя!
– Ну что?
– Почему у тебя нет ни меча, ни кинжала?
– Мне не нужно никакое оружие, – нехотя ответил он, не оборачиваясь. – Я сам оружие.
– Как это?
Парень вздохнул. Отвечать не хотелось, но ведь все равно не отстанет.
– Я урмак.
– Вот как, – протянула она. – Конечно же! Как же я сразу не догадалась! Ты такой большой и сильный. И любишь ходить без рубашки и башмаков. А шрамы у тебя на спине, а не на груди.
Она совсем обнаглела – втиснулась между ним и стеной сарайчика, встала на колени, оказавшись лицом на уровне его лица, и принялась бесцеремонно разглядывать. Ее сочные губы были совсем близко от его губ, а синие глаза таинственно мерцали в полумраке. Темьян хотел отвернуться, но девушка положила руки ему на плечи, удерживая, и молодой человек не посмел ее оттолкнуть.
– Так-так. Подбородок… пожалуй, квадратный… Лоб низковат, скулы грубоваты… Вы, урмаки, словно вырублены из камня.
Темьян все-таки вырвался и поспешно отвернулся. Она продолжала говорить:
– Да, ты урмак… Только у тебя все как-то сглажено, что ли. Не такие грубые черты. И потом, светлые волосы и темные брови – признак хорошей породы. Наверное, в твоих жилах есть капля человеческой крови: какая-нибудь знатная дама не устояла перед твоим мужественным предком. Да, для «звериного человека» ты слишком смазливый. Хотя… – девушка презрительно хмыкнула, – кое-что у тебя точно нечеловеческое, раз ты сумел устоять передо мной, первой красавицей Ксантины. Ко мне, между прочим, принцы сватались. И какие! Красавцы, богачи. Манеры, воспитание. Не чета тебе, голодранцу. Самоцветы мне под ноги пригоршнями бросали за один только мой взгляд. А ты!.. Какой-то урмак!.. Разбойник!.. Посмел отказать… когда я сама предложила тебе – ничтожеству, зверю, тупому уроду…
– Ну, хватит!!!– взорвался Темьян, в первый момент даже растерявшись от такой наглости. Его терпению пришел конец! Да она просто издевается над ним!
Парень повернулся к принцессе, почти не владея собой. Сейчас он покажет этой нахалке, на что способен «зверь и тупой урод»!
– Прости, Темьян! – девчонка испуганно отшатнулась. Золотистая прядь упала ей на лицо, скрывая глаза. – Не сердись! Пожалуйста, не сердись! Я веду себя так, потому что мне очень страшно. Ведь я отлично понимаю, что от жертвоприношения не убежать. Можно лишь отстрочить его, выиграть время. Но рано или поздно ОНИ все равно найдут меня и предадут мучительной смерти… Если бы ты только знал, как мне страшно! Я не хочу умирать!
Урмак растерянно посмотрел на принцессу, остывая. Признался:
– Я знаю, что такое жертвоприношение. Видел своими глазами.
– Тогда ты должен меня отпустить! Мое единственное спасение – постоянное движение. Я не могу сидеть в доме какого-нибудь богатея, которому вы меня продадите, и ждать, когда ОНИ придут за мной!
Темьян опустил голову и промолчал. Конечно, она права. Но без разрешения Келвина он не может отпустить ее. Ничего, утром урмак поговорит с главарем, и все как-нибудь уладится.
Принцесса восприняла его молчание, как отказ.
– Ладно, забыли об этом, – вздохнула она.
Теперь они сидели на сене рядом, почти касаясь плечами друг друга. Темьян немного расслабился. Им овладело странное чувство. Ему вдруг захотелось, чтобы ночь никогда не кончалась. Чтобы они так и сидели рядом и говорили о пустяках. Или просто молчали. Может быть, целовались. А если свершится чудо, и она вдруг захочет…
Но долго молчать принцесса не умела:
– Так ты урмак. Настоящий или из этих, недоделанных?
Темьян неопределенно повел плечами. Он не любил говорить об этом. Пусть думает, как хочет.
Но пленницу такой ответ не устроил.
– У тебя есть способность к вариации? – настаивала она. – Ты оборотень или просто тупой кровожадный верзила?
– Оборотень. – Темьян, как и каждый урмак, привык слышать в адрес своей расы всякую брань, обвинения в тупости и жестокости. Обычно он не обращал внимания на подобные слова. Но сейчас ему стало неприятно.
– И сколько обличий ты способен принимать? – не отставала пленница. – Сколько у тебя вариаций?
– Четыре.
– Сколько?! – не поверила она.
Темьян отлично понимал, что его слова прозвучали как ложь и хвастовство. Раса урмаков с каждым годом все больше вырождалась. Если несколько веков назад каждый урмак был оборотнем, умеющим принимать три-четыре обличия, то сейчас большинство соплеменников Темьяна могли оборачиваться только Пауками. Или вообще утратили способность к вариации, превратившись в «недоделанных тупых кровожадных верзил», как метко выразилась принцесса.
Урмаки даже с тремя вариациями стали в мире Кстантины редкостью, поэтому слова Темьяна о четырех обличиях вызвали у принцессы законное недоверие.
Но он не только не преувеличил свои способности, а, наоборот, преуменьшил их. На самом деле у него была еще и пятая личина – самая необычная и таинственная. Темьян прибегал к ней всего дважды, и его охватывала дрожь при воспоминании об этом. Никто, даже Келвин, не знал про эту пятую ипостась.
– Четыре! Так много! Не может быть! – не унималась принцесса. – Я слышала только о Пауках, Кабанах и Волках. А четвертая какая?
– Дракон. А вместо Волка у меня Барс. Снежная кошка. Мой отец был горцем.
– Вот это да!!! Если не врешь, тогда что ты делаешь в банде? Да в армии любого короля подобные тебе на вес золота! Ты легко станешь знатным и богатым. Вас таких по пальцам сосчитать можно. Прирожденный боец, идеальное оружие!
Темьян замялся. Он не мог сказать ей правду, но и врать тоже не хотелось. Оставалось отделаться ничего не значащими фразами:
– Мне приятно, конечно, все это слышать, но ты сильно преувеличиваешь мои способности и возможности. И потом, нас таких не так уж и мало.
– Не скажи! – Девчонка в возбуждении вскочила на ноги. – Вот я, к примеру, ни разу не видела настоящего боевого урмака-оборотня, хотя в армии моего отца… – она осеклась, поняла, что проговорилась и запоздало зажала себе рот ладонью.
– Ты дочь короля? – спокойно спросил Темьян. – Которого? Не саарского – это точно. У него сыновья.
Пленница промолчала, демонстративно отвернувшись.
– Можешь не отвечать. – Темьян пожал плечами. – Только Келвин уже давно догадался, что ты принцесса.
– Это он тебе сказал?
– Да.
Она помолчала, что-то обдумывая.
– Ладно… А может, ты покажешь мне свой боевой облик? Я никогда не видела настоящего урмака-оборотня. Ну, пожалуйста, Темьян!
Ее синие глаза блестели нестерпимо ярко, в них вроде даже было немножко восхищения, и парень, конечно же, не смог устоять. Он огляделся.
– Здесь слишком мало места.
– Выйдем во двор? – предложила она.
Темьян помялся. Во дворе полно разбойников, и его «показательное выступление» не сможет пройти незамеченным, а ему не хотелось сейчас становиться предметом их насмешек. Не при ней.
– Мы можем выйти за ворота, – вновь разгадав его томление, предложила девушка.
Темьян долго колебался, но все же сдался и кивнул.
Прихватив по дороге факел, они вышли с хутора, прошли еще немного, приблизившись почти к самому лесу. Остановились. Темьян выбрал местечко поровнее и воткнул факел острым концом в землю.
– С чего начать? – спросил урмак.
– С Кабана, – не задумываясь, ответила принцесса.
– Закрой глаза, – попросил Темьян.
– Зачем? – Девчонка удивленно вскинула брови.
– Чтобы изменить облик, мне… придется снять штаны, – испытывая невероятное смущение, объяснил он. – Как только закончу превращение, скажу, и ты сможешь открыть глаза.
– Хорошо, – девушка послушно смежила веки.
Темьян разделся, несколько раз глубоко вдохнул и привычно начал превращение…
– Можешь открыть глаза.
Принцесса поспешно распахнула синие любопытные глазищи. Перед ней стоял чудовищный монстр ростом с доброго быка, отдаленно напоминающий гигантскую свинью. Массивные ноги-тумбы. Толстая, складчатая шкура, способная выдержать прямой удар меча. Огромная, усеянная большими треугольными зубами пасть, которая могла запросто перекусить хребет лошади. Длинный, гибкий хвост с роговым шаром, усеянным прочными колючими шипами, играющий роль смертельно-опасной булавы. Покрытые костяными кинжалами бока. И в довершение – острый, плоский, изогнутый, как сабля, рог, торчащий прямо из массивной головы между маленькими глазками, прикрытыми складчатыми веками.
– Вот это да! – протянула девушка. – А это и вправду ты?
– Конечно. – Он произносил слова не очень отчетливо, словно ему было трудно говорить. – Ну, насмотрелась? Теперь опять закрой глаза, я буду превращаться обратно.
– Подожди! – принцесса отступила немного ближе к лесу. – Вначале я хочу кое-что сказать тебе, Темьян. Ты мне сразу очень понравился. И я совсем не считаю тебя тупым уродом, которого надо держать в клетке, как большинство людей думают про урмаков. Ты очень симпатичный. И совсем не грубый, даже наоборот, – девушка хихикнула, явно намекая на их неудавшуюся близость. – Но пойми, мне нужно оставаться свободной, чтобы выжить. Я не хочу умирать!
Она отступила еще немного, углубляясь в лес, который почти сразу переходил в густую, непролазную чащобу.
– Эй, подожди! Что ты делаешь?! – Темьян все еще не понимал, что происходит.
– Я ухожу. Прости! – девчонка повернулась и быстро скрылась в пуще.
Урмак зарычал и спешно начал обратное превращение. Он отчетливо понимал, что в своем теперешнем обличье ни за что не продерется сквозь густые дебри, а пока обернется человеком, пока наденет штаны – не бежать же по лесу голым – она уже успеет затеряться в хитросплетении ветвей. Впрочем, приняв облик Барса, можно попытаться выследить ее, но…
Только теперь до него дошло, что принцесса сознательно и расчетливо готовила обман. Что, будучи королевской дочкой, не могла не видеть боевых урмаков-оборотней – в каждой армии всегда есть парочка-другая. И, вероятно, знала, что ему придется раздеться. И личину Кабана выбрала как самую массивную и неповоротливую. И к лесу выманила, понимая, что он не успеет сразу пуститься в погоню – ведь на превращения требуется некоторое время. А если знать нужный заговор и иметь соответствующий амулет, то легко можно сбить со следа любого зверя, и оборотня в том числе. У нее на шее что-то такое висело на шнурке – то ли драконий спас, то ли ведьмины волосы.
В общем, принцесса все рассчитала, уповая на природную тугодумность урмаков.
Она играла с ним и использовала его! А он, романтичный дурак!..
Темьян растерянно поглядел ей вслед и медленно побрел к Келвину – каяться.
Келвин встретил новость достаточно спокойно. Убежала, и ладно. Проблем меньше. Еще неизвестно, удалось бы ее продать или нет – от предназначенных для жертвоприношения бежали как от чумы. К тому же главарь разбойников уже всласть натешился с другими, не такими красивыми, но более покладистыми пленницами и пребывал в благодушном настроении. Он хлопнул мрачного урмака по плечу и пьяно спросил:
– Ты хоть догадался поиметь ее, прежде чем отпустить?
– Да не отпускал я ее! – возмущенно завопил Темьян. – Она обманула меня и сбежала!
– И не дала?
– Нет.
– А ты пытался?
– М-м-м…
– Умная девочка, – ухмыльнулся Келвин. – Сразу поняла, что сможет из тебя веревки вить. Небось, заплакала, ты и отступил.
– Ну…
– И меня наверняка уговаривала убить, – продолжал Келвин. – Мол, завладеешь властью в банде, поможешь ей спрятаться от стражников, и будете жить вместе долго и счастливо. Да?
– Точно, – улыбнулся Темьян.
– Молодец принцесса. Готова на все и не останавливается ни перед чем. Кроме обалденной внешности у нее и характер что надо. Похоже, тебе очень повезло, что между вами ничего не было.
– Почему? – удивился урмак.
– Так тебе будет легче забыть ее. Пойми, Темьян, можно отдавать женщине свое тело, но ни в коем случае не душу. А такие, как она, забирают у мужчины все без остатка, а потом выбрасывают, как старую, ненужную тряпку.
– Ты ошибаешься, Келвин. Она не такая! Она напуганная и беззащитная. Она…
Келвин посмотрел на Темьяна странным взглядом:
– М-да… Ладно, не бери в голову. Забудь. Выпей. Расслабься. Выбери себе кого-нибудь из пленниц и развлекись, как следует. Кстати, рекомендую Марту. Вон ту, беленькую. Она такое вытворяет, что просто улетаешь! У нее, судя по всему, в этом деле немалый опыт… Эй, Марта! Иди-ка сюда.
Темьян вздохнул и подумал, что кое в чем Келвин прав: ему надо как можно скорее выкинуть принцессу из головы. И предложенный Келвином способ не самый плохой.
Урмак налил себе вина и стал с интересом разглядывать приближающуюся девушку…
5
Месяц спустя,
королевство Саария,
городок Бугге
Было давно за полночь, когда Келвин, Темьян и еще один разбойник по прозвищу Гныш подошли к небольшой закусочной возле ярмарки.
В столь поздний час ярмарка уже не работала, да и в закусочной посторонних посетителей не было. Днем здесь обычно не протолкнуться от желающих промочить горло и перекусить, но как только последний торговец покидал площадь, заведение пустело. Уставшая кухарка гасила очаг, замотанная прислуга сгребала грязную солому, устилавшую пол, убирала тарелки и расходилась по домам до следующего утра.
Хозяин закусочной Мунт Фарбер, грузный мужчина в летах, тоже обычно не засиживался допоздна. Но сегодняшняя ночь стала исключением – он ждал Келвина.
Закусочная приносила Фарберу неплохой доход, но у него имелась и еще одна денежная подработка. Вот уже год он был осведомителем Келвина – сообщал о богатых купцах, которые, распродав товар, собирались в обратный путь домой с мошной, наполненной куарами.
На ярмарку в Бугге стекались торговцы со всей Карматской низменности. Некоторых сопровождали отряды наемников, другие от жадности ограничивались только парой охранников, надеясь на великую силу «авось».
«Авось проскочим! Авось пронесет!» – под таким девизом вообще, как ни странно, живет очень много людей. А уж для авантюристов всех мастей это вообще единственно-возможный образ жизни.
Фарбер сообщал разбойникам время, маршрут и количество охранников, а Келвин уже сам решал, где и когда лучше всего подстеречь жирную добычу.
Вот и теперь, получив от Фарбера послание, мол, есть выгодное дельце, нужно встретиться, Келвин, не мешкая, отправился в Бугге.
– Гныш, останься снаружи, – велел разбойнику главарь, а сам с Темьяном пошел в дом.
В закусочной было темно – свет давали лишь три свечи в медном подсвечнике, который стоял на барной стойке. Сам Мунт Фарбер сидел рядом и задумчиво потягивал эль из огромной терракотовой кружки. Его брови то и дело хмурились – размышления явно были невеселые.
Завидев разбойников, он тряхнул головой, прогоняя мысли прочь. Наполнил еще две кружки пенистым элем и придвинул гостям:
– Здорово, головорезы. Не сдохли еще, бродяги?
– Твоими молитвами, толстяк, – привычно парировал Келвин. – Небось, каждую седмицу за наше здоровье Богам поклоны бьешь?
– Бью, – согласился Фарбер. – Как не бить. Вы ж мне куары приносите.
– Вот-вот. Мошна-то, небось, уж полна? Пора тебя растрясать, Мунт. Ох, и пора, – протянул Келвин.
– Ага, давай. А потом сам себе добычу на ярмарке ищи, – Фарбер ничуть не испугался угроз. Такая пикировка давно стала приветственным ритуалом.
Разбойник и осведомитель были нужны друг другу, и оба отлично понимали это.
Келвин фыркнул, сел за стойку и пригубил эль.
Темьян, как обычно, в перепалке не участвовал. Он тоже хлебнул эля и стал разглядывать несколько листков бумаги – так называемые сторожевые грамоты с портретами тех, кого разыскивает стража. Фарберу еще днем выдали их, чтобы развесить на стенах закусочной, но он замотался и не успел. Они так и остались лежать на стойке.
Темьян перебирал грамоты. Изображенные на двух из них мужчины были ему не знакомы, а вот третий портрет…
– Келвин! Глянь! – урмак пихнул главаря кулаком в бок и сунул ему под нос сторожевую грамоту.
– Ого! Наша старая знакомая! – С листка смотрела златокудрая принцесса.
– Знакомая? – Фарбер тоже посмотрел на портрет, прочитал вслух: – Нефела Баркона. Разыскивается повсеместно. За живую награда в размере… ого… – он замолчал, потеряв дар речи.
– Пять тысяч золотых куаров. Награда будет выдана из королевской казны в Терпе, – договорил за него Келвин. – М-да…А наша принцесса-то и впрямь «золотая». Этакие деньжищи! Да на них весь Бугге купить можно!
– Она не принцесса, а графиня, – машинально поправил его Фарбер. Он никак не мог прийти в себя. Слишком уж огромную сумму обещали за беглянку. – Есть такое графство Баркона. Богатое, кстати. У нас, в Бугге, был как-то раз купеческий поезд из тех земель. Давно, правда, года два назад… А эта Нефела, небось, жена или дочка графа.
– Дочь, – задумчиво протянул Келвин. – Я слышал, что граф вдовец.
Темьян внезапно испытал странное облегчение оттого, что отец Нефелы – граф. Все-таки не король.
– Тут есть приписка, – Келвин прочитал последнюю строчку: – Награда выдается за живую и невредимую. За малейшее членовредительство сумма премии значительно уменьшается. За мертвую же объявлено наказание: истязание на дыбе и последующее четвертование.
– Так вы, говорите, знаете, где она? – глаза Фарбера алчно заблестели.
– Остынь. Она от нас еще месяц назад сбежала. Вон этого тупаря вокруг пальца обвела и ноги сделала, – Келвин кивнул на Темьяна. Тот виновато вздохнул.
– Ну, сбежала и сбежала, – Фарбер повел плечами, отметая эту историю прочь. – Вас покормить? У меня есть холодный каплун.
– Мы ужинали, – отказался Келвин. – Давай лучше к делу. Зачем звал?
– Ну, и куда ты так спешишь? – укорил его Фарбер. – В могилу? Так успеешь еще. На тот свет опозданий не бывает. Все всегда прибывают вовремя.
– Ты чего разворчался, Мунт? – удивился Келвин. – Что это с тобой сегодня?
– Голова болит… Ладно, к делу, так к делу. – Осведомитель стал собранным и серьезным. Отставил кружку с элем в сторону и подался к Келвину. – Есть крупный куш. Очень крупный. Вот только не знаю, потянешь ты или нет.
– Рассказывай, Мунт, а я уж сам решу, – поторопил Келвин.
– Значит, так. У меня есть маршрут… – он сделал паузу и весомо добавил: – обоза казначейства.
– Казначейства? – несколько растеряно уточнил Келвин. – Ты хочешь сказать, что это сборщики податей короля Саарии?
– Они самые. Везут налоги, собранные со всей Карматской низменности. Возвращаются в столицу и пройдут в двух днях пути отсюда.
Келвин несколько мгновений молчал. Куш и в самом деле был огромен.
– Сколько телег в обозе? – уточнил разбойник.
– Семь-десять. Точнее сказать не могу.
– Охрана – гвардейцы? Сколько?
– Полсотни.
– Не слишком много, – удивился Келвин. – А маг с ними есть, не знаешь?
– Нет. Да там и без мага хватает… Они не просто саарские гвардейцы. Этот отряд прошел обучение в клане Хар-Хад.
Келвин присвистнул.
Хар-Хад – один из самых загадочных кланов мира Ксантины. О его деятельности мало что известно. Он не принадлежал ни к одному государству, зато оказывал услуги всем, кто в состоянии заплатить. В клане можно нанять охотников за нечистью или просто за головами, но самым большим спросом пользовались отряды наемников.
Сотня обученных в Хар-Хаде воинов могла с легкостью заменить тысячу обычных солдат. Короли мира Ксантины просто обожали держать в своей гвардии хотя бы один подобный отряд.
Не стал исключением и король Саарии. Осторожный властитель подошел к делу сбора податей серьезно, послав для защиты обоза казначействалучших из лучших.
Ни у одной банды разбойников против полусотни хар-хадовцев не было ни малейших шансов, но отряд Келвина сильно отличался от остальных шаек. Его разбойники слыли отчаянными ребятами и по выучке совсем не уступали регулярным войскам. Келвин тщательно подбирал себе бойцов, решительно давая от ворот поворот всякой швали, из которой обычно состояли остальные банды. Кроме того, у Келвина был очень мощный козырь, делающий его банду во сто крат сильнее – Темьян.
И все же полсотни хар-хадовцев – это серьезно…
– Короче, решай, потянешь или нет, – Фарбер взял кувшин с элем. – Темьян, тебе еще подлить?
– А? – урмак не сразу понял смысл вопроса. Все его мысли были заняты Нефелой. – Нет, не надо.
– Мунт, где, ты говоришь, они проедут? – Келвин развернул купленную у магов карту.
Некоторое время Фарбер и главарь разбойников изучали маршрут обоза, а потом Келвин убрал карту и встал.
– Буду думать. Если все сладится, процент тебе как обычно, – пообещал разбойник осведомителю.
Келвин и Темьян вышли во двор. Услышали, как трижды ухнула сова. Это караульный Гныш подавал сигнал, что все чисто, можно идти к лошадям.
Кони были привязаны к дереву на задворках ярмарки, возле одного из дощатых складских зданий. Сам Гныш занимал пост на крыше склада. Отсюда ему был виден и вход в закусочную, и лошади, и проходы между складами. В темноте, правда, много не разглядишь, а масляных фонарей в этой части ярмарки не было. Так что больше приходилось полагаться на слух… и все тот же авось.
Завидев Келвина и Темьяна, Гныш спрыгнул с крыши, ловко угодив прямо в седло. Привычная к его трюкам кобылка, только всхрапнула и дернула крупом.
– Куда теперь? – спросил у главаря Гныш. – Сразу на хутор двинем или переночуем у Стаси?
Стася – разбитная молоденькая вдовушка с радостью предоставляла приют Келвину и его ребятам. Она была без ума от красавца-разбойника, давно и безуспешно строила на его счет планы. Но Келвин и слушать о серьезных отношениях не хотел. Спать со Стасей время от времени спал, но при разговорах о семейной жизни моментально выходил из себя.
Вспомнив горячее податливое тело страстной вдовушки, Келвин несколько мгновений колебался, а потом решил:
– На хутор. Не до баловства сейчас. Нужно дело обдумать.
Он отвязал поводья от дерева и вставил ногу в стремя. Но сесть в седло не успел…
Темьян заметил какое-то движение в оконце темного и, на первый взгляд, безлюдного склада. В щель между ставнями высунулось черное навершие посоха.
– Засада! – урмак успел заслонить собой Келвина. Почувствовал, как грудь обожгло чем-то очень горячим. А затем весь мир вдруг закрутило в бешеной карусели, и земля ушла из-под ног…
6
Сознание вернулось рывком. Темьян повел затекшими мускулами и обнаружил, что двигать может только головой и кистями рук.
«Да я же привязан к дереву!» – понял урмак. И впрямь, его тело в несколько рядов опутывали толстые колючие веревки. На груди они пропитались кровью. Алые струйки сбегали вниз, струились по животу и впитывались в пояс холщовых штанов.
Грудь вообще сильно саднило, но что там такое, Темьяну под веревками разглядеть не удалось. Впрочем, несмотря на обильное кровотечение и боль, урмак чувтвовал, что ранение не опасно для жизни. «Просто царапины», – решил он и огляделся по сторонам, насколько смог.
День или, скорее, позднее утро. Перелесок, наверняка в окрестностях Бугге. Среди деревьев два шатра – простые, без изысков, неприметного зеленого цвета. Чуть в стороне, на поляне паслись стреноженные лошади. Двенадцать штук.
Прямо перед Темьяновым деревом шагах в пяти горел костер. Чуть левее у дуба стоял Келвин. Вернее висел, примотанный к стволу веревками, свесив голову на грудь, и не подавал признаков жизни.
В отличие от него Гныш уже очнулся. Ему стянули веревкой лодыжки и подвесили вниз головой на толстенный березовый сук поодаль. Разбойник дергался и раскачивал веревку, пытаясь освободиться.
Возле Гныша стояли два человека, похохатывали, глядя на его усилия, и время от времени лупили пленника по спине палками. Гныш стонал и посыпал их бранью. Видно какое-то из ругательств показалось им обидным – один из незнакомцев схватил Гныша за волосы и сильно стукнул его лицом о шершавый древесный ствол. Разбойник затих.
Кроме этих двоих Темьян насчитал еще семерых. Они сидели у костра и негромко переговаривались.
Одеждой и вооружением все девять мало отличались от Келвина и его ребят. Но что-то мешало Темьяну принять их за обычных разбойников.
На привязанных пленников они особого внимания не обращали, но Темьян не сомневался – за ними приглядывают. Так что действовать нужно быстро.
Веревки крепкие, так просто не разорвать. Будучи человеком – не разорвать. Зато боевое превращение порвет их в один миг.
Темьян набрал в грудь побольше воздуха и попытался обернуться Драконом.
Привычно забурлила кровь, предваряя обращение, и… ничего не произошло. Темьян как был, так и остался человеком.
Насмешливый голос за спиной произнес:
– Понапрасну утруждаешься, приятель. На тебе знак.
Темьян скосил глаза на свою грудь. Выходит, это не просто царапины. Это «символ запрета» – магический знак, не позволяющий оборотню совершить вариацию. Знак начертили ножом, вспарывая не только кожу, но и мясо. Раны получились довольно глубокими, и потому болели и кровоточили. Темьян потерял способность к вариации до тех пор, пока не исцелится рана. На урмаках все заживает очень быстро, но как минимум полдня ему оборотнем не быть.
Разбойник неудобно вывернул голову, пытаясь разглядеть говорившего, но тот сам вышел из-за дерева и встал между Келвином и Темьяном, поочередно разглядывая обоих оценивающим взглядом.
На вид незнакомцу было около тридцати. Этакий добродушный полноватый блондин с румянцем во всю щеку. Такие, как правило, обожают пирушки и веселых вдовушек, и терпеть не могут крови – своей и чужой. Их оружие не меч, а ложка и вилка.
Да, на первый взгляд, незнакомец выглядел безобидным прожигателем жизни. И лишь его глаза – два жестких блестящих озерца, говорили, что это совсем не так.
На незнакомце была простая кожаная куртка – порядком потрепанная, и такие же штаны. Разве что мягкие, отличной выделки сапоги из кожи горного льва, выдавали его небедное положение. Такие сапоги незазорно надеть и королю. Видно незнакомец терпеть не мог натертостей и мозолей, раз не пожалел на обувку целого состояния.
А еще у обладателя роскошных сапог в руке был короткий черный жезл, недвусмысленно сообщая, что этот человек – маг. Отсутствие камня в навершии жезла говорило, что он не принадлежит ни к одной из Священных Пятерок. Такими «свободными» магами были только целители или… каратели. Так нарекли волшебников, которые подвизались на ниве правосудия: служили розыскниками или дознавателями.
То, что перед ним не целитель, Темьян ничуть не сомневался. А стало быть, он – каратель. Плохой вариант. Самый худший из всех возможных.
Келвин тоже очнулся, быстро огляделся по сторонам, желая выяснить обстановку. Перемигнулся с Темьяном, разглядел у него на груди окровавленные веревки. Понял, что они значат, поморщился и уставился на мага-карателя наглым взглядом:
– Ты еще кто такой?
– Дознаватель тайного приказа Шейн Датлинг, – очень вежливо представился тот. – Слыхали?
Келвин и Темьян помрачнели.
Датлинг славился на всю Саарию своей жестокостью по отношению к допрашиваемым. После его «дознавательных процедур» палач обычно уже не требовался.
Датлинг возглавлял мобильный отряд стражи тайного приказа. Они ездили по стране, борясь с преступностью своими, весьма жестокими методами. Причем происходило это с ведома и полного согласия саарского короля.
Видно, слухи о разгуле разбойничьих банд в Карматской низменности дошли до правителя Саарии, и он прислал сюда свою «тяжелую кавалерию».
– Вижу, слышали обо мне, – констатировал дознаватель. – Как и я о вас. Да-да. Слушок об очень ловкой и удачливой банде, в которой есть один боевой урмак, дошли до сиятельных ушей. И вот я здесь.
Датлинг остановился перед Темьяном:
– Ну, и зачем тебе это отребье, приятель? С твоими-то способностями тебе надо служить королю!
– Это предложение? – хмуро поинтересовался Темьян.
– Естественно.
– Кто нас сдал? – вмешался Келвин.
– Интересно, да? – Датлинг, хитро прищурившись, посмотрел на главаря разбойников: – А сам ты как думаешь?
Келвин в ловушку не попался:
– Ты дурачков в другом лесу поищи, – мрачно посоветовал он дознавателю. – Я тебе прямо так сейчас и начну фамилии называть.
– Назовешь, куда ты денешься, – стал серьезным Датлинг. – У меня все о-очень разговорчивыми становятся. Рассказать, что с тобой будет? Для начала я тебе один глаз выну, другой оставлю, чтоб ты мог смотреть, как тебя дальше кромсать будут.
Дознаватель обнажил тяжелый боевой нож с острым концом и зазубренным краем, прижал острие к щеке Келвина.
Разбойник не дрогнул. Смотрел на палача в упор, не мигая.
Датлинг усмехнулся и повел острием по лицу Келвина вниз, к губам, оставляя неглубокую, но кровавую царапину. Задержался возле рта, поддел острием губу, слегка надрезая край.
Келвин в ответ смачно плюнул кровью, попав дознавателю в глаза. Тот машинально отшатнулся, утерся и вновь посмотрел на разбойника. Сказал с веселой злостью:
– Ничего, посмотрим, как ты кровью харкать будешь, когда я тебе мужское естество на ломти стругать начну. Все мне тогда расскажешь: и про схроны, и про наводчиков, и про банду. Где? Кто? Сколько? Всех сдашь. Соловьем запоешь.
– Это вряд ли. Я петь не умею. У меня слуха нет, – Келвин скорчил самую оскорбительную гримасу, какую мог.
Датлинг смерил его оценивающим взглядом:
– Что ж… Возможно, ты и не запоешь. А они? – он кивнул на Гныша и Темьяна. – Мне ведь неважно сломать именно тебя. Можешь сдохнуть молча, если хочешь. Я не садист, получающий удовольствие от страданий. Мною движет кое-что иное…
– Жажда наживы? – Келвин бросил выразительный взгляд на дорогие сапоги мага-дознавателя. – Видать, тебе за нас неплохо платят.
– Не угадал. Мне платят гораздо меньше, чем любому «клановому» магу. Если б хотел разбогатеть, вступил бы в Священную Пятерку. А в дознавателях я потому что… – Датлинг подошел к Келвину почти вплотную. Посмотрел ему в глаза. – Ненавижу таких тварей, как ты. Не успокоюсь, пока не изведу всю вашу лесную братию под корень. Вы грабители и убийцы! И я очищу от вас Саарию! Ясно?!
Келвин поморщился. Похоже, у Датлинга что-то личное. Возможно, разбойники в свое время убили кого-то из его близких. Боль и ярость потери превратили дознавателя в настоящего зверя. От его руки гибли не только разбойники, но, зачастую, ни в чем не повинные люди. Ходили слухи, что Датлинг истребил всю семью некоего фермера только за то, что они дали приют банде Кривого на одну ночь. Не по своей воле дали – Кривой обосновался на их хуторе силой. И все же Датлинг посчитал фермера виновным, и вынес приговор ему самому, его жене и трем мальчишкам-подросткам. Их изувеченные обгоревшие тела нашли потом соседи на пожарище, которое осталось от мирного и процветающего некогда хутора…
– Очистишь от нас Саарию, говоришь, – негромко заговорил Келвин. – А заодно и от трактирщиков, хуторян, женщин, детей…
– Если они помогают вам, то да! – лицо Датлинга налилось кровью, а в глазах заплескалась лютая беспощадность. – Каждый, кто хоть словом перемолвится с такими, как ты, виновен! И подлежит казни!
– Чем же ты лучше нас? – хотел спросить Келвин, но промолчал. Понял, что бесполезно спорить.
Датлинг несколько мгновений буравил его бешеным взглядом, потом скривился в злобной усмешке:
– Рано или поздно я прихлопну вашу банду, как надоедливую навозную муху. Жирную, наглую и провонявшую дерьмом, – голос мага-дознавателя сочился ненавистью.
– Смотри, как бы эта муха не откусила тебе голову, – в бессильной ярости прошипел Келвин.
– Ты о своей голове беспокойся. Недолго ей на плечах осталось, – Датлинг расплылся в злой улыбке и посмотрел в сторону Гныша. – Сейчас проверим, что за бойцов ты себе набрал. Из какого они теста… А вам наш с ним разговор слушать необязательно.
Маг-дознаватель повел посохом, видно накладывая какое-то заклинание.
На первый взгляд, ничего не произошло – слух у пленников не ухудшился.
Датлинг отошел к березе. Что там происходило, ни Келвин, ни Темьян толком не видели за спинами стражей. Слышали только истошные вопли Гныша.
Он держался долго – его дважды отливали водой, но все же, видно, сломался. Послышалась негромкая речь – самого разбойника и Датлинга, но что конкретно говорили, было не разобрать. Видно вступило в действие то самое заклинание.
Через некоторое время маг-дознаватель вернулся к Келвину и Темьяну. Руки Датлинга были в крови. Часть капель попали на лицо и одежду. Теперь он уже походил не на беззаботного прожигателя жизни, а на мясника.
Датлинг самодовольно подмигнул Келвину:
– Он все рассказал. Я же говорил, что без тебя обойдемся.
Главарь цветасто выругался в ответ.
Датлинг фыркнул и подошел к Темьяну.
– Вернемся к тебе, урмак. Вернее, к моему предложению. Ты можешь окончить свою жизнь прямо здесь, вместе с ними, – кивок на Келвина и Гныша, – распотрошенным, как свинья на бойне. А можешь стать прославленным воином в армии короля, получить богатства и почести. Так что ты выбираешь?
Келвин тоже посмотрел на оборотня, ожидая его ответа.
На лице урмака отражалась тяжелая внутренняя борьба. С одной стороны, разбойники подобрали и выходили его, когда он загибался от лихорадки в болотах Белковской пущи. С другой, в любом сражении именно урмак принимал на себя основной удар. И не получал за это после победы ни куара, хотя все ценности в банде Келвина всегда делились между разбойниками честно. А Темьян мало того, что не имел доли в добыче, так еще постоянно подвергался насмешкам, как от самого главаря, так и от остальных членов банды.
Маг-дознаватель внимательно наблюдал за выражением лица оборотня. От него не ускользнули колебания урмака.
– Ты еще сомневаешься? – Датлинг решил подтолкнуть Темьяна к правильному решению. – У тебя выбор-то небольшой. Либо прямо сейчас сдохнуть, либо получить все! Знаешь, как высоко ценятся оборотни в армии короля? Солидное жалование, свой домик, уважение и пенсия в старости. О чем тут думать?
Лицо урмака помрачнело, в глазах загорелась мстительная решимость.
– Я выбираю службу королю, – твердо сказал Темьян. – Ты прав. Мне не по пути с этим сбродом.
– Правильный выбор, – одобрил маг-дознаватель. – Только, ты же понимаешь, что совершил много преступлений. Тебе придется заслужить прощение его королевского величества.
– Я готов, – решительно заявил Темьян, – Что нужно делать?
– Ответь на мои вопросы, – предложил Датлинг. – Какова численность банды? Состав? Где ее логово? Кто осведомители? Кто скупщики? Где схроны?
– Так ведь Гныш уже все сказал?
– Сказал. Но он мог и соврать. Все нужно проверить… Итак, ты готов отвечать?
– Да! – урмак не колебался ни мгновенья.
– Ах ты, гнида! – прошипел Келвин. – Да тебя удавить мало, гаденыш! Я же спас тебе жизнь, паскуда!
– А сколько раз взамен я спасал твою? – обозлился Темьян. – И не только твою… А чем вы отплатили мне? Жадные ублюдки! Трусливое отребье! – Он посмотрел на Датлинга и повторил: – Я отвечу.
– Отлично. Численность банды?
– Пятьдесят шесть бойцов, – быстро ответил урмак.
– Верно, – Датлинг кивнул. Видно, эту цифру уже сообщил Гныш. – Где они сейчас?
– На хуторе Пола Чесмана. – Темьян без колебаний шел по пути предательства, сознавая, что обратного пути уже нет.
– Правильно, – Датлинг вновь кивнул и продолжил допрос.
Иногда он отходил от Темьяна к Гнышу, возвращался быстро – видно разбойник теперь ответ давал сразу, не вынуждая больше прибегать к пыткам.
Наконец, Датлинг узнал о банде все, что хотел.
– Ну, что ж, урмак. Я тебе почти верю. Почти. Но нужно еще одно доказательство. Докажи, что ты больше не разбойник.
– Как?
– Тебе дадут нож. Перережь глотки этим двум ублюдкам. – Маг-дознаватель кивнул на Келвина и изуродованного, болтающегося на веревке вниз головой Гныша.
– Сделаю это с огромным удовольствием, – ответил Темьян. Его слова прозвучали тихо, но решительно. – Развяжите меня.
Датлинг подал знак своим людям, а сам отошел к костру. Трое стражей взяли наизготовку арбалеты, нацелив их на урмака, а четвертый принялся распутывать веревки. Остальные воины обнажили мечи.
Темьян стоял в окружении вооруженных людей, каждый из которых внимательно следил за ним. Одно лишнее движение и ему несдобровать. Девять человек нападут одновременно. Датлинг десятый. Хотя нет, их больше. «Лошадей-то двенадцать, значит, двое дознавателей где-то ходят, – машинально отметил про себя урмак. – Или сидят в укрытии для подстраховки. Впрочем, лошади могут быть заводными».
Наконец, последние веревки упали на землю. Темьян почувствовал, что свободен. Медленно, чтобы не спровоцировать людей Датлинга, протянул руку. Стражник, что распутывал веревки, вложил в нее нож.
Три арбалетных болта хищно нацелились в грудь урмака.
– Вы все сейчас умрете! – неожиданно закричал Келвин. – Никто не выживет! Никто! – он засмеялся.
В голосе главаря было что-то настолько жуткое, что взгляды всех присутствующих машинально обратились в его сторону. Датлинг даже сделал удивленный шаг к нему.
Всего мгновение на Темьяна никто не смотрел. И он этим воспользовался.
Короткое движение вперед. Резкий сильный удар ножом под ребра. Первый из стражей-дознавателей, тот, который распутывал веревки, мертвой куклой повис в «объятиях» урмака.
Все произошло очень быстро, почти мгновенно, но Темьяну показалось, что время медленное и тягучее, как патока. «Валить надо всех стражей до единого, – промелькнула четкая мысль. – Тогда наши с Гнышем откровения не дойдут до посторонних ушей. Дознаватели унесут тайны банды с собой в могилу».
Арбалетчики еще не поняли, что произошло, и почему один из стражей стоит, так тесно прижавшись к урмаку.
Только Датлинг, кажется, заподозрил неладное. Его рука с магическим жезлом начала подниматься в сторону Темьяна.
Урмак, по-прежнему закрываясь телом мертвого стража, поудобнее перехватил нож. Бросок должен быть предельно точен. Промахнуться нельзя. Второго шанса прикончить Датлинга не будет – маг превратит и Темьяна, и закрывающего его стражника в хорошо прожаренные тушки одним мановением посоха.
Бросок!
Нож, кажется, летит целую вечность. Клинок вонзается Датлингу в шею. Из перерезанной жилы хлещет кровь. Рука с посохом бессильно падает вниз, а сам маг кулем валится на землю. Он еще жив, но уже не опасен.
Противно визжит спущенная арбалетная тетива, а следом и две других. Болты попадают точно в цель, превращая человеческое тело в облысевшего ежа. К счастью, это тело не Темьяна, а закрывающего его стража. Он сослужил урмаку роль щита, но теперь становится обузой. А, значит, надо бросить его и сделать шаг-скольжение к арбалетчикам.
Один из них пытается перезарядиться, двое других отбрасывают бесполезное оружие в сторону и тянут из ножен мечи.
Удар. Пудовый кулак Темьяна дробит одному из них челюсть, проминает нос внутрь, превращая лицо в кровавую кашу. Страж отключается надолго. «Надо потом добить», – делает себе мысленную пометку Темьян.
Но сейчас ему некогда – у него на пути воин с мечом, который прикрывает арбалетчика, чтобы тот мог перезарядиться.
Темьян бросается прямо на меч, вынуждая противника нанести удар. Тот бьет, но запаздывает – урмак с кошачьей сноровкой проскальзывает под клинком и, не мудрствуя лукаво, со всей силы бьет стража коленом в пах. Удар настолько силен, что противника подбрасывает вверх. Он падает на землю без сознания. Кончено. Удар, конечно, не смертельный, но этот страж очухается не скоро. Главное не забыть о нем после.
Следующий мягкий, звериный прыжок к арбалетчику. Он уже перезарядился, но выстрелить так и не успел – Темьян зажал его руки, вынуждая повернуть оружие на одного из дознавателей и нажать на спуск.
Выстрел почти в упор. Арбалетный болт прошел прямо под металлическим нагрудником доспеха, пробил кольчугу и вспорол противнику живот. Тот заорал от боли, зажимая рукой рану.
На землю они упали одновременно – страж с пробитым животом и арбалетчик со свернутой шеей.
– Темьян, меч! – закричал Келвин.
Урмак понял. Поднял клинок и бросился к дереву, к которому все еще оставался привязан главарь.
Но перерубить веревки не успел – один из стражей сорвал с пояса ременную петлю кистеня и принялся раскручивать усеянный острыми шипами металлический шар.
Грозное оружие со свистом рассекало воздух, выцеливая голову урмака. Один точный удар кистенем, и обломки черепа Темьяна полетят во все стороны, вперемешку с мозгом и кусками окровавленного мяса.
Темьян попятился, не сводя взгляда с кистеня. Но отступать толком некуда – сзади и сбоку приближаются еще три противника с мечами.
Шар кистеня, словно ядовитая змея, сделал рывок к голове урмака. Темьян припал к земле, увертываясь от шипастой смерти, а заодно подсек ноги одного из мечников. Не ожидавший ничего подобного страж, потеряв равновесие, грохнулся на спину, выпуская из руки меч.
Страж с кистенем повторил попытку размозжить Темьяну череп, но тот, словно вода сквозь пальцы, шустро «утек» в сторону, подставляя вместо себя сбитого с ног мечника. Воин с кистенем уже не успел отклонить свое шипастое оружие в сторону. Миг – и голова мечника превратилась в раздавленный орех.
Воин с кистенем на мгновение застыл, глядя на труп товарища. Этого оказалось достаточно, чтобы Темьян плавным движением скользнул ему за спину. Шею воина обвил ремень его собственного кистеня. Противник захрипел в агонии. Он скреб ногтями горло в бессильной попытке сорвать удушающую петлю, но Темьян не дал ему такой возможности. Хруст сломанных позвонков поставил точку в этом молниеносном бое.
Оставшиеся в живых два стражника обвели потрясенными взглядами побоище. Кое-кто из соратников уже испустил дух, некоторые натужно стонали, зажимая руками кровоточащие раны.
Стражники дружно переглянулись, а потом с ужасом уставились на Темьяна. Им еще не верилось, что всего один человек мог в считанные мгновения вывести из строя восемь отличных, прошедших огонь и воду, бойцов! Причем сделал это голыми руками, почти не прикасаясь к оружию!
– Я сдаюсь! – один из двух стражей отбросил меч и с мольбой посмотрел на Темьяна. – Не убивай!
– Развяжи его, – урмак кивнул на Келвина.
Страж бросился выполнять, а Темьян посмотрел на последнего врага. Приказал:
– Брось меч!
Вместо ответа тот ощерился и пошел на урмака…
Через мгновение полянка украсилась еще одним мертвым телом.
Темьян подошел к Келвину. Связанный главарь все еще стоял возле дерева – у стража так сильно тряслись руки, что он никак не мог разрезать веревки.
– Я сам, – урмак отстранил его и двумя ударами меча перерубил путы.
Освобожденный Келвин повел плечами, разгоняя застоявшуюся кровь, растер запястья и окликнул урмака:
– Темьян, разберись с ними, – главарь указал на устилавшие полянку тела.
Урмак кивнул и молча пошел добивать раненых карателей.
И Келвин, и оборотень оба понимали – нельзя допустить, чтобы выжил хотя бы один из людей Датлинга. Ведь тогда не сдобровать всем тем, кто обычно помогал разбойникам. А таких немало. Пол Чесман, Стася и десяток других – осведомителей, трактирщиков, хуторян. Они давали банде приют, сообщали нужные сведения, предупреждали об опасности или просто любили – как Стася своего Келвина.
Гныш, а следом за ним и Темьян, выдали их всех, назвали имена. И теперь предстояло исправить содеянное.
Урмак вспомнил еще кое о чем:
– Келвин, дознавателей тут было десять, а лошадей-то двенадцать.
– Где еще двое ваших? – острие меча главаря уперлось в кадык сдавшемуся стражу.
– Их убили в прошлом месяце, когда мы брали банду Кривого, – зачастил пленник. – А двух лишних лошадей Датлинг оставил, как заводных.
– Взяли?
– Чего? – не понял страж.
– Ну, Кривого с бандой?
– Э… Да, конечно… У Датлинга промахов не бывает… Не было… – поправился пленник.
– И что стало с Кривым? – уточнил Темьян.
– Э… – замялся страж. Чувствовалось, что ему очень не хочется отвечать.
– Говори! – Келвин слегка вдавил острие клинка в горло пленника. Показалась темная бусинка крови.
– Кривой погиб при проведении дознания! – почти выкрикнул страж.
– Небось, вместе со всеми своими людьми, – проворчал Келвин, убирая меч от шеи пленника.
– Да… Они все… – торопливо закивал головой страж. – Датлинг считал, что разбойников надо… хм… истреблять… Всех, до последнего…
Темьян потерял интерес к разговору и пошел к Гнышу. Изувеченный разбойник по-прежнему висел вниз головой на березе и не подавал признаков жизни. Урмак перерезал веревку, придерживая тело Гныша. Положил его на землю. Разбойник глухо застонал, но в сознание не пришел.
– Он живой, – сообщил Келвину Темьян.
– Хорошо. Оставь его, пусть полежит.
Келвин опять повернулся к пленнику и продолжил допрос:
– Рассказывай, кто нас сдал?
– Этот… Фабер или Фыбер… Короче, хозяин тошниловки, возле которой вас взяли… – зачастил страж. – Его Датлинг прижал. Дескать, иначе сам на дыбу пойдет. Ну, тот и согласился. Послал тебе весточку, мол, дельце есть. А мы вас заранее ждали на складе в засаде.
– Так. Значит, насчет обоза казначейства – туфта?
– Нет, это правда. Датлинг решил подстраховаться. Если бы вы каким-то чудом от нас ушли с ярмарки, то вас потом на обозе бы взяли.
– Понятно… А в охране обоза и впрямь хар-хадовцы?
– Да. Только не полсотни, а сотня. А еще маг из Священной Пятерки Датныок.
– Про нас в обозе знают? – задал следующий вопрос Келвин.
– Нет. Датлинг использовал их в темную. Как приманку для вас. А вслед за обозом мы бы пошли. По-тихому. Да не одни, а еще с сотней хар-хадовцев. Тогда точно бы всю вашу банду прихлопнули.
– Ну, это еще как посмотреть… – Келвин задумчиво постучал клинком по сапогу. – Значит, теперь следом за обозом засадная сотня хар-хадовцев не пойдет?
– Без Датлинга нет. Будут лишь те, что идут с обозом в открытую. Отпусти меня, а? – попросил страж. – Я же тебе все рассказал.
– Не все. Остался еще один вопрос…
Келвин нагнулся к самому уху карателя и что-то тихо спросил. Тот быстро ответил. Выслушав ответ, Келвин кивнул сам себе, будто отвечая на какую-то мысль.
– Отпусти, – вновь принялся канючить страж.
– Не могу. – Келвин неуловимо быстро взмахнул мечом. Страж захрипел и повалился навзничь.
Расправившись с пленником, главарь направился к Гнышу. Разбойник все еще находился без сознания. Несколько мгновений Келвин задумчиво смотрел, как у него на шее медленно пульсирует жилка.
Подошел Темьян, доложил:
– Проверил еще раз. Все мертвы.
– Сюрпризов не будет?
– Нет.
– Хорошо. Езжай на хутор, расскажи обо всем Чесману и Хмарю. Гныша бери с собой. Они вызовут для него мага-целителя. Понял?
– Да. А ты куда? Обратно в Бугге? – догадался Темьян.
– Точно. Хочу повидаться с Фарбером. Сказать ему пару ласковых. – Келвин сел в седло и уже тронул было коня, но вдруг остановился. Обернулся: – Темьян!
– Чего? – урмак подошел к главарю.
– Ты хорошо сыграл свою роль, парень, – медленно произнес Келвин. – Я ведь вначале и вправду поверил в твое предательство.
– Так и задумывалось, – кивнул Темьян. – Мне же надо было убедить Датлинга, а он хитрый прожженный лис. Я подумал, если Гныш им все рассказал, то от моих слов уже хуже не будет.
– А тебе не приходило в голову, что Гныш ничего не сказал? – перебил Келвин. – Что Датлинг обманул нас? Разыграл спектакль. Не зря же он «заткнул» нам с тобой уши. Мы не слышали, что конкретно говорил Гныш.
– Погоди… Ты намекаешь, что он не… – Темьян потрясенно уставился на главаря.
Стоя привязанным у дерева, урмак был уверен, что Гныш и впрямь сломался под пытками. А раз магу-дознавателю все известно, то единственное, что могло спасти ситуацию – прикончить всех стражей до единого. Но для этого требовалось сначала освободиться. Привязанным к дереву много не навоюешь. И урмак применил военную хитрость, прикинувшись предателем…
– Гныш ничего не сказал Датлингу. Пленный страж подтвердил это. Так что дознаватель узнал все только от тебя, – Келвин подобрал поводья. – Ладно, Темьян. Победителей не судят. Ты молодец, парень. В очередной раз спас нам всем жизнь… Кстати, давно хотел спросить, а почему ты никогда не берешь свою долю добычи? Ведь я сотню раз предлагал тебе и ценности, и просто куары, но ты отказываешься. Почему?
– У меня есть все, что нужно: еда и одежда, – пожал плечами Темьян. – Так зачем мне куары?
– Ты не думаешь о будущем, – укоризненно покачал головой главарь.
Не дожидаясь ответа, Келвин дал посыл коню, сразу переводя его с места в галоп, и вскоре исчез за редкими деревьями.
– Будущее… А оно у меня есть? – Темьян посмотрел вслед главарю и пошел за лошадью для себя и Гныша.
7
Несколько дней спустя
Обоз казначейства состоял из девяти телег, доверху набитых тюками с товарами и сундуками с монетами. Его действительно сопровождал отряд гвардейцев в сотню мечей и один маг. На его посохе ярко сиял огромный изумруд – признак того, что маг входит в Священную Пятерку Датныок. Коричневые плащи гвардейцев украшали вышитые серебристые мечи и стрелы, говорящие о том, что их обладатели и в самом деле проходили обучение в клане Хар-Хад.
Пока обоз казначейства продвигался по лесу, маг был начеку – поводил посохом из стороны в сторону, проверяя, нет ли засады. Да и гвардейцы не теряли бдительности. Они держали наготове мечи и прикрывались щитами от возможных стрел.
Когда же дорога, вынырнув из леса, запетляла среди полей, маг расслабился и устроился на телеге среди тюков поспать – он очень устал после леса. Гвардейцы тоже перестали рыскать напряженными взглядами по сторонам и вложили оружие в ножны. Самый опасный отрезок дневного перехода остался позади. А здесь, среди бескрайних полей и лугов, засады можно не опасаться, считали они.
Не слишком насторожились гвардейцы и тогда, когда впереди замаячило стадо овец в сопровождении пастуха, босого деревенского парнишки придурковатого вида. Стадо почти перекрыло дорогу, вынуждая обоз остановиться.
Сотник все же проявил осторожность. Застопорил обоз на приличном расстоянии от стада, а разбираться с пастухом послал двух гвардейцев. Остальным скомандовал боевое построение, на всякий случай приготовившись к внезапной атаке – под прикрытием стада могли скрываться враги. Подумал даже, не разбудить ли мага, но потом отказался от этой мысли. Волшебник и так вымотался после леса, а ведь ему еще предстояло стоять в карауле всю ночь – наиболее вероятное время для нападения.
Сотник уже не в первый раз сопровождал всевозможные обозы и успел изучить повадки разбойников. Ночь и лес – вот их излюбленные и, пожалуй, единственные козыри…
Гвардейцы привычно и слажено окружили обоз, поглядывая на стадо и вдаль, благо раскинувшиеся вокруг поля давали достаточный обзор, так что предполагаемый противник не сумел бы подкрасться незамеченным.
Тем временем пастух, понукаемый гвардейцами, заставил-таки свое стадо освободить дорогу, и обоз вознамерился тронуться дальше. Сотник успокоился и скомандовал своим людям отбой тревоги. Солдаты перестроились в походное построение, продолжая бдительно поглядывать вдаль, но ни один из них не догадался опустить голову и посмотреть, что же творится под самым носом…
…Обоз не успел возобновить движение, когда вдоль дороги зашевелилась трава. Словно из-под земли стали выскакивать вооруженные люди с перепачканными грязью лицами.
«Разбойники! Но откуда они взялись?! Неужто… В ямах сидели, а сверху травой маскировались!.. Хитрецы!.. И ведь не лень же было столько ям копать…» – промелькнула у сотника мысль.
Но сюрпризы, которые приготовил хар-хадовцам Келвин, на этом не закончились.
Среди сидящих в засаде разбойников естественно был и Темьян. Он выбрался из ямы одним из первых и тут же начал боевое превращение. Когда опешившие гвардейцы узрели обернувшегося Кабаном урмака, было поздно – Темьян со всей мощью обрушился на саарских воинов. Он перекусывал тела людей и лошадей огромной пастью, перерубал руки-ноги острым рогом-саблей, дробил кости огромной хвостовой булавой и наносил сотни болезненных страшных ран боковыми кинжалами.
Конечно, его били мечами и секирами, но толстую шкуру Кабана-оборотня невозможно пробить с одного удара, а второго шанса Темьян противнику не предоставлял.
Маг вскинулся спросонья, не понимая, что происходит. Застигнутый врасплох, он даже не сделал попытки защититься, и только тоненько заверещал, почувствовав в своих внутренностях костяной смертельный меч Кабана.
Остальные разбойники тоже не стали отсиживаться в стороне. Все из бывших воинов, они оказались не намного слабее гвардейцев и с помощью урмака быстро перебили оставшихся хар-хадовцев. Богатейший обоз оказался в руках банды Келвина.
Темьян принял человеческое обличье. Его губы и подбородок, как всегда после боя, оказались перепачканы чужой кровью. Один из разбойников привычно подал ему бурдюк с ключевой водой, помог умыться, а затем протянул заранее приготовленные штаны.
Довольные добычей разбойники двинулись к хутору Чесмана. Уставший Темьян завалился в одной из телег на мягкие тюки, собираясь поспать.
– Потише, бугай! Здесь, между прочим, люди живые лежат, – внезапно раздался из-под тюков придушенный голос.
Темьян в ужасе подскочил, обернулся и просто не поверил своим глазам: из-под отрезов с шелками сердито выбиралась… златокудрая незнакомка!
– Ну, надо же, какой ты все-таки неуклюжий, – продолжала возмущаться она. – Чуть мне все кости не переломал.
– Ты?! – только и смог выдавить в ответ Темьян.
– Какой догадливый, – притворно восхитилась девчонка.
– Кого я вижу, – раздался веселый голос Келвина. Он развернул коня и поехал рядом с телегой. – Долго же ты от них бегала, красавица. Молодец. Я-то давал тебе от силы неделю, а ты продержалась больше месяца.
– Будет и больше, рано меня хоронишь, – огрызнулась она.
– Ничуть не сомневаюсь… Нефела, – Келвин с усмешкой взглянул на девушку.
– Ты знаешь, кто я. Откуда?
– В сторожевой грамоте прочли, – ответил вместо Келвина Темьян.
– Вы умеете читать? – Нефела издевательски вскинула бровь. – Никогда бы не подумала!
Темьян только головой покачал. Ну, и язва же эта графиня! Ох, и язва!
Келвин вроде как не обратил на обидную интонацию Нефелы внимания. Он внимательно рассматривал ее словно диковинного зверька. Она по-прежнему маскировалась под мальчика: рваный картуз и бесформенная, грязная одежда.
– Темьян, – окликнул главарь урмака, – помнишь, мы встретились с всадниками джигли? Так вот. Они пришли в наш мир за ней.
– Откуда ты знаешь? – удивился урмак.
– А помнишь, я возвращался в Бугге? Я там не только к Фарберу зашел, и по другим кабакам покрутился. Послушал сплетни. Так вот, главная новость, которую обсуждают повсеместно, как раз про джигли. Говорят, они заявились прямиком во дворец графа Барконы… Так, Нефела?
– Да, – желание ерничать у нее пропало начисто. Девушка стала очень серьезной. – Два месяца назад черные всадники и впрямь объявились у нас во дворце, повергнув всех в ужас. Они о чем-то долго секретничали с отцом. А потом в его кабинете появился красивый резной подсвечник из розового нефрита с золотой свечой…
– Ого! – не удержался Келвин. – Розовый нефрит, золотая свеча!
Розовый нефрит не добывался в мире Ксантины, и откуда привозился – неизвестно. Этот камень в простонародье назывался «кровью Проклятых» и обладал невероятными свойствами. В обычном своем виде он нейтрализовал магическую силу волшебников, а обработанный особым способом, да еще в сочетании с некоторыми другими предметами, приобретал воистину чудесные способности. Так, подсвечник с золотой свечой в кабинете отца Нефелы означал, что граф не будет подвержен болезням и доживет до глубокой старости. Кроме того, он сможет избегать козней врагов, а в своем дворце станет неуязвимым для колдовства, яда, стрелы и меча. Даже маленький, необработанный розовый камешек стоил целое состояние, а за Нефелу дали такой огромный кус!
– Вот-вот, – подтвердила девушка. – Представляете, каков был мой испуг, когда отец сказал, что я должна поехать с ними!
– И ты сбежала?
– Сразу же. Я не знаю, что им от меня надо, но не верю, будто что-то хорошее, поэтому предпочитаю убегать… Мне помог младший брат. Он надел мое платье и закрыл лицо вуалью. Джигли приняли его за меня и уехали из дворца, а я переоделась мальчиком, взяла самого быстрого коня и поскакала, куда глаза глядят.
– Как же ты оказалась в этом обозе?
– Награда. Все дело в ней. Трактирщик на постоялом дворе раскусил мой маскарад, узнал по описанию из сторожевой грамоты и сдал гвардейцам, когда те пришли за податями. Вернее, гвардейцы отобрали меня у трактирщика силой. А он не хотел отдавать, думал самому в столицу отвезти, чтобы награду получить.
– Я его понимаю. В Терпе за тебя дают невероятные деньжищи, – протянул Келвин, многозначительно поглядывая на Нефелу. – Мне бы они весьма пригодились. Я мог бы завязать со своим рисковым промыслом и осесть где-нибудь в тихом городке…
– Келвин, ты же не собираешься… – начал Темьян, но разглядел игривые искорки в глазах главаря и понимающе замолчал.
А Нефела встревожилась не на шутку:
– Ты не посмеешь сдать меня!
– Почему же? – дурачился Келвин. – Я жаден и самовлюблен… Так ты, кажется, говорила?
– Ты подслушивал! Или… Темьян, ты предатель!
– А ты обманщица, – не остался в долгу урмак. – Обманула меня и сбежала!
– Кстати, у меня до сих пор болит порезанное тобой плечо, – продолжал Келвин. – Перед дождем, знаешь, как ныть начинает.
– Сам виноват. Не надо было ко мне лезть. Я предупреждала!
– Ну, а теперь пять тысяч золотых куаров помогут забыть эту боль, – Главарь посмотрел на Нефелу с мстительной улыбкой.
Лицо девушки исказилось от отчаяния, по щекам побежали слезы.
– Келвин, не надо, – попросил Темьян. – Ей и так уже досталось.
Главарь смерил урмака недовольным взглядом и поморщился:
– Ладно, красавица, не плачь. Ты радоваться должна, а не плакать. У тебя вон какой защитник выискался. Здоровенный и глупый.
– Нефела, он хочет сказать, что ты свободна и можешь уйти, когда пожелаешь, – Темьян как обычно пропустил брань главаря мимо ушей. – Ведь так, Келвин?
Тот дурашливо закатил глаза и страдальчески вздохнул:
– Ох, и дурак же ты, Темьян! Как есть дурак. Мог же воспользоваться ситуацией. Ан нет… Эх, тебя бесполезно учить, – Келвин с шутливой безнадежностью махнул рукой и уже серьезно обратился к Нефеле: – Значит, так, красавица. Ты можешь поесть и отдохнуть на нашем хуторе, но потом тебе придется уйти. Не хочу неприятностей, а ты их точно много принесешь.
– Я поняла, – откликнулась Нефела. Ее слезы уже высохли, глаза вновь заблестели решимостью. – Переночую, а завтра утром уйду. Только не надейся провести эту ночь со мной, – она ехидно прищурилась на Келвина. – Даже иллюзий не строй, будто сумеешь таким образом заставить меня расплатиться за гостеприимство.
Келвин в ответ коротко хохотнул и направил свою лошадь к головной телеге обоза.
8
Когда телеги с добычей потихоньку вползали в ворота хутора, Келвин спешился и отозвал Темьяна в сторонку.
– Присмотри за девчонкой, – сказал главарь. – Уведи в сарай, пусть там сидит и по двору не шастает. Еду ей сам приноси. Понял?
– Нет, – удивился Темьян. – Почему ей нельзя по двору ходить? Она же не пленница.
Келвин глянул на урмака странным взглядом, потер кончиками пальцев виски и сказал:
– Для особо тупых поясню. Здесь собралось полсотни мужиков. Они сейчас отдохнут, поедят, выпьют и их потянет на сладенькое…
– Я понял. А кто-нибудь еще из наших знает про награду?
– Только Хмарь, но он будет молчать. А остальные, даже если что-то такое и слышали, вряд ли свяжут это с нашей гостьей.
– Это хорошо. – Темьян помялся и нерешительно спросил: – Ты уверен, что джигли охотятся именно за ней?
– Да. И не только они.
– Еще стражники Саарии, – вспомнил сторожевую грамоту Темьян.
– Я уверен, что за ней охотятся стражники всех стран Ксантины. Ни в одном уголке нашего мира ей не будет покоя, – покачал головой Келвин.
– Думаешь, ее поймают?
– Рано или поздно, обязательно. Невозможно убегать вечно.
– И что с ней будет?
– Не знаю. Но она права, лучше ей не попадаться, – Келвин пристально взглянул на Темьяна: – Я догадываюсь, что ты задумал, но не делай этого. Даже такой боец, как ты, не сумеет защитить ее.
Темьян опустил голову.
– Утром я уйду с ней, – сказал он.
– Ты погибнешь. Ни одна женщина на свете не стоит этого! – Келвин положил руку на плечо Темьяна, но даже прозвучавшая в голосе главаря уверенность не смогла заставить упрямого, глупого урмака изменить своего решения…
9
Нефела совсем не удивилась, когда Темьян препроводил ее в знакомую уже сараюшку, сказав:
– Тебе лучше не выходить до утра.
Попросила только:
– Мне бы ополоснуться… Или хотя бы умыться.
– Жди, принесу.
Он притащил бочку с теплой, нагревшейся за день под солнцем водой. Протянул девушке кусок мыльного корня и широкое домотканое полотенце. А затем развернулся, чтобы выйти и приглядывать за сараем снаружи.
Но Нефела решила, что он уходит насовсем, и схватила его за руку:
– Подожди! Ты можешь остаться.
– Это еще зачем? – вскинулся Темьян. Похоже, она снова собиралась дразнить его и издеваться над ним!
– Как – зачем, Темьян? – Нефела сделала вид, что смущенно потупилась, а сама призывно глядела на него из-под полуопущенных ресниц. – Ты разве не понимаешь, зачем?
– Понимаю. – Парень кивнул и сделал шаг из сарая.
– Ты что, уходишь? – не поверила она.
– Ага, – злорадно подтвердил урмак, – ухожу.
– Не может быть! Не оставляй меня одну среди разбойников! – теперь Нефела испугалась по-настоящему.
– Да ведь я тоже разбойник. К тому же «зверь и тупой урод», – мстительно напомнил он.
– Темьян! – Нефела вцепилась ему в руку, словно в последнюю надежду. – Останься, прошу! За мной должок, я готова расплатиться. Больше не стану тебя обманывать, честно! Ты можешь сделать со мной все, что захочешь, только не уходи! Ты мне нравишься… Ты мне очень нравишься… – бормотала она, пытаясь втащить его обратно в сарай.
Вот он – реванш! Теперь самое время ответить: «А ты мне нет!» – и гордо выйти прочь, бросив ее уязвленной, испуганной, ошеломленной. Или, напротив, остаться и насладиться наконец ее восхитительным телом. Второй вариант даже предпочтительней, но…
Темьяну стало смешно. Его глаза посветлели, приняв искрящийся медовый оттенок. Какая же она, в сущности, еще девчонка! Не знающая жизни, не разбирающаяся в людях и делающая последнюю – отчаянную! – ставку на свою неотразимую внешность.
Он мягко взял девушку за плечи, заглянул в ее испуганное лицо:
– Нефела, ты можешь больше не напрягаться, стараясь соблазнить меня. Я и без этого помогу тебе. Келвин правильно сказал: у тебя теперь есть защитник.
– О! Спасибо! Я в долгу не останусь. Сейчас помоюсь и отблагодарю…
– Стоп! Ты не поняла. Я и без… хм… «благодарности» помогу тебе.
– Как, разве за свою помощь ты не хочешь получить награду? – кокетливо постреляла Нефела глазками.
Темьян начал злиться:
– Тебе не надоело, а? Ты ведешь себя словно дешевая девка в борделе. Не надо. Не унижай ни себя, ни меня.
Теперь уже разозлилась она. Просто-таки пришла в ярость:
– Вон отсюда, тупой урод!
Темьян повернулся и вышел прочь, не забыв тихонько прикрыть за собой дверь.
10
Смеркалось, но огонь на хуторе еще не зажигали.
Урмак сидел на чурбачке неподалеку, когда дверь сарая приоткрылась и в проеме показалась пушистая золотистая головенка. Синий лучистый взгляд осторожно обшарил двор, натолкнулся на Темьяна, и головенка нырнула обратно в сарай. Урмак подошел, заглянул внутрь. Темно, но не для глаз Зверя. Девушка, уже одетая, маялась у входа.
– Что? – спросил Темьян.
– Ты можешь убрать бочку? А то тесно… И мне бы поесть, – избегая его взгляда, попросила она.
– Сейчас. Ты только не выходи.
– Я ж не дура, – хмыкнула Нефела.
«Ты-то нет, а вот я… Келвин полностью прав. Я безнадежный непроходимый дурак», – в который уже раз за сегодняшний день подумал Темьян.
Он принес еду себе и ей. Запалил плошку. Поели. Урмак молчал, и она молчала. Затем он отставил посуду в уголок и растянулся на земляном полу у двери, закрыв глаза.
– Темьян!
– Ну?
– Ты что, собираешься спать?!
– Да. И тебе советую! – отрезал он.
Нефела вздохнула, затушила плошку, пошуршала сеном, но сказать ничего не осмелилась.
Урмак спал чутко и вскинулся сразу, едва заслышал осторожные шаги у сарая. Дверь приоткрылась, и одноглазый Томвуд оказался нос к носу с Темьяном.
– Ты? – удивился Томвуд.
– Я, – подтвердил урмак.
– А где?..
– Кто? – насмешливо вскинул бровь Темьян.
– Поделиться не хочешь? – на всякий случай спросил Томвуд. – Мы могли бы ее по очереди…
– Не пойдет.
– Жадный, значит, – ухмыльнулся одноглазый разбойник. – Тебе для товарища приблудной девки жалко?
– А не пошел бы ты? – нахмурился Темьян.
– Я-то пойду. А ты яйца береги. Келвин обещал лично оторвать причиндалы каждому, кто на эту девку покусится. А он всегда свое слово держит.
– А ты тогда что здесь забыл? Решил рискнуть?
– Нет, конечно. Просто мимо проходил. Шел себе тихонько по своим делам, никого не трогал. Вдруг слышу шум в сарае. Думаю, гляну, вдруг барышню кто забижает? А тут ты, – Томвуд нагло ухмыльнулся. – Придется теперь доложить Келвину, что некий урмак его приказа ослушался.
– Доложи, – согласился Темьян.
– Значит, договориться по-хорошему не хочешь? Ну, как знаешь, – Томвуд раздраженно сплюнул прямо под ноги урмаку и пошел прочь.
Когда дверь за Томвудом захлопнулась, из темноты донесся испуганный голосок:
– Темьян, иди ко мне. Ложись рядом.
– Нет. – Он снова растянулся на полу.
– Ты все еще сердишься на меня за «тупого урода»? – догадалась Нефела.
– Да. А сейчас помолчи и не мешай мне спать.
11
Утром Темьян и Нефела собрались уходить с хутора. Они стояли на крыльце, прощаясь с Келвином, когда быстрые черные тени скользнули в ворота. Всадники джигли мгновенно перекрыли все выходы, не спуская глаз с находящихся на хуторе разбойников.
– Всем стоять! Не дергаться! Иначе… – Сверкающий бич одного из черных всадников серебристой молнией пролетел по двору, оставив за собой перерубленный столетний дуб в три обхвата.
Удивительное оружие срезало огромное дерево так легко, будто его ствол был не толще прутика. Дуб рухнул прямо на тот самый сарай, где ночевали Темьян и Нефела. Хлипкая дощатая постройка не выдержала веса столетнего исполина. Раздался треск, и от сарая в мгновение ока остались лишь щепки.
Пораженные демонстрацией разбойники замерли, ошарашено глядя на своих незваных гостей.
И только Темьян не стал так просто сдаваться. Он понимал, что джигли пришли за Нефелой, и не собирался без боя отдавать им принцессу.
– Иди в дом! – урмак подтолкнул девчонку вверх по ступенькам крыльца, а сам попытался начать боевое превращение.
Не успел.
Бич одного из джигли обвился вокруг шеи Нефелы, остановив ее прямо в дверях.
– Я же велел не дергаться! – напомнил черный всадник. – К тебе, урмак, это тоже относится. Шевельнешься, и она останется без головы.
Нефела тотчас вспомнила перерубленный дуб и оцепенела от ужаса. Замер и Темьян, так и не успев обернуться.
– А теперь, красавица, иди ко мне, – джигли потянул бич на себя, заставляя Нефелу двигаться в требуемом направлении. – А ты, урмак, стой на месте. Я помню тебя, и не хочу убивать. Ты смелый парень, но можешь наделать глупостей, поэтому надень-ка вот это…
Свободной от бича рукой джигли кинул Темьяну какой-то предмет. Тот машинально поймал и недоуменно уставился на обруч из розового прозрачного камня.
– Приложи к своей шее. Ну! Быстро! – потребовал джигли. – Иначе ей плохо придется!
В подтверждение серьезности своих слов черный всадник чуть-чуть затянул сверкающую петлю на шее Нефелы. Она издала сдавленный звук – то ли всхлипнула, то ли пыталась закричать. Ее расширенные от смертельного страха глаза, не отрываясь, смотрели на Темьяна.
– Приложи камень к своей шее, урмак! – повторил джигли.
Темьян подчинился. Обруч, словно живой, сам потянулся к его телу и плотно обхватил горло, превратившись в каменный ошейник без единого намека на застежку.
– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул черный всадник. – Этот ошейник из розового нефрита лишит тебя на время способности к вариации. И, надеюсь, удержит от всяких безрассудных поступков. Как только мы доставим девчонку в назначенное место, ошейник раскроется, и твои способности оборотня вернутся. А камень останется у тебя в качестве платы за испытанные тобой неудобства.
– А что будет с ней? – хмуро спросил Темьян. Нефела по-прежнему смотрела на него и в ее взгляде отчетливо читалась мольба: «Спаси!!!»
– Мы по-честному купили эту девчонку. Не выкрали, не похитили – купили. Заплатили очень высокую цену, и теперь она наша. Что бы с ней дальше ни произошло, тебя это не касается, – отрезал джигли.
– Вы убьете ее? – вмешался Келвин.
– Мы – нет, но обещать ей жизнь не могу, потому что и сам не знаю, для чего она понадобилась. Мы только выполняем заказ.
– Чей?
– Слишком много вопросов! Вы испытываете мое терпение! – джигли ловко подхватил Нефелу и перебросил поперек седла. Сделал это так легко и быстро, что без магии явно не обошлось.
Темьян упрямо набычился и решительно пошел на джигли. Келвин схватил его за плечо:
– Не делай глупостей!
– Вот именно! – в ладони черного всадника вдруг появилась горсть мерцающих искорок. Он размахнулся и бросил их прямо под ноги разбойникам. Едва искры коснулись земли, они превратились в стену магического огня, которая отрезала Темьяна и Келвина от джигли. Пламя имело зловещий зеленоватый оттенок.
Главарь разбойников машинально отшатнулся назад. А урмак напротив, взревел, и попытался рвануть прямо сквозь огонь.
Не тут-то было.
Зеленоватые языки магического пламени остановили его, жадно облепили тело, но не обжигали, а били короткими болезненными разрядами, будто молнии.
Темьян закричал, забился в судорогах. Попытался вырваться из мучительного плена, но не смог сделать ни шага. Волшебный огонь крепко держал его на месте и продолжал колоть со всех сторон тысячами ядовитых жал.
Джигли посмотрел на бьющегося в конвульсиях Темьяна и укоризненно покачал головой:
– Я же предупреждал. – Черный всадник перевел взгляд на Келвина. – Мы уходим. Если кто сделает за нами хоть шаг, останется без головы.
Главарь разбойников в ответ развел руки в стороны, показывая, что больше геройствовать никто не станет.
– Вот и молодец, – джигли ухмыльнулся и дал посыл своему коню.
Едва черные всадники вместе с Нефелой исчезли за воротами хутора, зеленый огонь погас. Темьян рухнул на землю там, где стоял. Келвин склонился над ним:
– Живой?
– Почти… – прохрипел урмак. Он через силу встал на ноги и, пошатываясь, побрел к воротам.
– Куда?! – остановил его Келвин.
– За ними…
– Ты совсем дурной? – разозлился главарь. – Хочешь лишиться головы?
– Пусти… – Темьян попытался оттолкнуть его, но после зеленого огня сил совершенно не осталось.
– Ну, куда тебе такому в погоню? Ты же сейчас и с ребенком не справишься, – Келвин подхватил урмака под руку и почти силой потащил в дом. – Очухайся сперва.
12
В себя Темьян пришел лишь к вечеру.
– Не передумал? – без особой надежды спросил его Келвин.
– Нет.
– Тогда тебе понадобится оружие. – Главарь разбойников протянул Темьяну свой меч с отличным клинком керрасской работы в дорогих ножнах, украшенных пластинами из червленого серебра, и расшитым золотом кожаным поясом.
Урмак неуверенно взял, опоясался и неуклюже поправил ножны.
– Я не привык, Келвин. Меч мешает и бьет по ноге. Сдвигается вбок. И вообще, этот пояс, как сбруя. Я в нем себя чувствую каким-то конем.
Главарь захохотал:
– Тогда уж быком. Тупым здоровенным бычарой. Тебе больше подходит. – Келвин стал серьезен. – Темьян, нужно, чтобы все видели – ты вооружен, иначе найдется немало желающих ограбить тебя.
– С урмаком связываться побоятся.
– Внешне ты не очень-то похож на урмака. К тому же не забывай: волшебный ошейник не даст совершить тебе боевое превращение. Отныне ты не оборотень, Темьян.
– Все равно, – упрямился тот. – У меня и брать-то нечего.
– Вот тут ты не прав. Во-первых, сам нефритовый ошейник. Он очень дорого стоит. На него можно купить большой каменный дом в столице и несколько торговых лавок. Или надел пахатной земли. Это если снять его с твоей шеи, конечно… И потом, у тебя при себе будут деньги. Вот два мешочка с тремястами золотыми куарами каждый. Купи себе башмаки, рубашку и куртку, и сойдешь за человека – наемника в поисках работы.
Темьян сложил мешочки с монетами в дорожную сумку, где уже лежали кое-какие хозяйственные мелочи, и посмотрел на Келвина:
– Я не умею прощаться, но… Спасибо тебе за все!
Главарь скривился:
– Вот тупой увалень! Проваливай с глаз моих, пока я не рассердился.
Темьян улыбнулся и протянул руку. Келвин крепко пожал ее и в сердцах сказал:
– Как только увидел эту девку, сразу понял, кого-то из нас ждут неприятности.
– Она не девка, – покачал головой Темьян. – Она графиня.
– Это еще хуже, – отмахнулся главарь.
Они помолчали.
– Не знаю, верна ли моя догадка, – сказал Келвин, – но в нашем мире лишь одно существо могло нанять джигли.
– Ты думаешь, это…
– Черный Чародей. Если так, то джигли направляются на юг, в Кротас. Не следуй за ними по пятам, они мгновенно вычислят тебя. Лучше езжай по Главному Торговому Тракту прямиком в тамошние земли. Джигли постараются избегать людных мест. Им придется делать солидный крюк, а ты поедешь напрямик и сможешь немного опередить их. Постарайся по дороге нанять мага. Он поможет тебе против джигли, потому что один ты с ними точно не справишься.
– Мага… – Темьян с сомнением посмотрел на Келвина. – Я же убил одного из Пятерки. И если он успел послать «Последнюю мысль», то к магам мне лучше не соваться.
Темьян был прав.
Большинство магов мира Кстантины объединились в кланы – так называемые Священные Пятерки. Всего имелось пять кланов. Все они были межгосударственны – не подчинялись королям, а их резиденции находились почти во всех странах мира Ксантины.
Волшебники Священных Пятерок работали по найму – их нанимали короли и землевладельцы, купцы и оружейники.
Была у этих магов одна общая способность. Они могли предсмертным усилием творить заклинание «Последняя Мысль». С его помощью посылалось мгновенное сообщение в свою Пятерку с обликом убийцы или другим важным сообщением.
Убитый Темьяном во время нападения на обоз маг входил в одну из Пятерок, и если он успел послать «Последнюю мысль», то урмаку и впрямь лучше не попадаться волшебникам его клана на глаза.
Правда, кроме Пятерок были еще две категории «свободных» магов: целители и каратели. Но ни те, ни другие не годились Темьяну. Первые не владели боевой магией, а вторые служили исключительно официальным властям и не выполняли посторонних заказов.
Существовали еще маги-отщепенцы всех мастей, но с ними связываться себе дороже – не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься дохлым в канаве без гроша.
Так что для найма, как ни крути, оставались только «клановые» маги – те, что входили в Священные Пятерки.
– А из каких был тот маг, не помнишь? – уточнил Келвин.
– Одежда сине-коричневая. Значит, стихии Земли и Воды.
– Пятерка Датныок, – кивнул главарь. – Если жмурик все же послал своим «Последнюю Мысль», то каждый из Датныока знает тебя в лицо и попытается прикончить на месте. К ним тебе и вправду лучше не соваться. Зато перед волшебниками остальных Пятерок ты чист. Найми кого-нибудь из Живицы или Лавитропа, и всего делов. И вот еще что… – Келвин замялся, но все же решил договорить: – Темьян, даже если ты совершишь чудо и все-таки спасешь Нефелу, это не означает, что она полюбит тебя. Я имею в виду, по-настоящему полюбит – так, как этого хочешь ты. А она… Переспать с тобой переспит, но остальное вряд ли. Ты не ее полета птица. Понимаешь? Короче, чтобы там между вами ни происходило, никогда не забывай, что она королевских кровей, а ты всего лишь «тупой кровожадный урмак». Не рассчитывай на многое, Темьян. Помни: вы с ней не пара.
Урмак улыбнулся и посмотрел в предвечернее небо, украшенное алой каймой заката.
– Я знаю, Келвин. Я это знаю.
13
Его действительно везде принимали за человека. Келвин и Нефела оказались правы: никому и в голову не приходило, что этот симпатичный светловолосый парень – урмак. Некоторые, разглядев нефритовый ошейник у него на шее, решали, что он опальный маг. Магов, хоть и опальных, в Саарии уважали и побаивались, поэтому Темьяну на постоялых дворах всегда предоставляли лучшие комнаты.
Он же все дни и ночи напролет напряженно размышлял, как вызволить Нефелу из плена. Было совершенно ясно, что в открытой схватке с джигли он проиграет и нужно придумать какую-то хитрость. Но придумывать хитрости совсем не в привычках урмака, пусть даже в его жилах и течет, по мнению Нефелы, человеческая кровь. Оставалось положиться на счастливый случай. А пока Темьян отмерял верхом на резвом гнедом жеребце милю за милей по Тракту, объезжая стороной крупные города и постепенно приближаясь к южной границе Саарии.
Однажды вечером Темьян сидел в трактире при постоялом дворе за обильным ужином, когда к нему за стол подсел невысокий мужчина средних лет с обвислыми усами и неприятным прищуром карих глаз.
Мужчина поставил на стол две кружки с темным элем. Одну подвинул Темьяну. Урмак невольно отметил сильные потертости на обшлагах кожаной, с замызганной шнуровкой, куртки незнакомца, засаленный ворот его рубахи и черные ободки грязи под ногтями. Темьян брезгливо поморщился – как и все урмаки, он был необычайно чистоплотным, и терпеть не мог грязнуль.
– Я Ростарь, – представился неопрятный человек. – А ты маг или просто любитель необычных украшений?
– Звать меня Темьяном, а до остального тебе нет дела, – пробурчал с набитым ртом урмак. Он был не очень-то доверчив.
– Ясно, – ничуть не обидевшись, отозвался Ростарь. – Просто, если ты маг, у меня к тебе есть дельце. Прибыльное!
– Я не маг, – нехотя сказал Темьян.
– А почему носишь такой ошейник?
Урмак промолчал. Ну не станет же он рассказывать всем подряд про Нефелу, джигли и их таинственный заказ!
– Ладно. – Ростарь поднялся и хлопнул парня по плечу на прощание. – Может, еще свидимся.
Свиделись они на следующий же вечер на очередном постоялом дворе. Видимо, Ростарь тоже направлялся в Беотию, а так как двигались они примерно с одной скоростью, то ничего удивительного в этой встрече Темьян не нашел – на то он и Главный Торговый Тракт, что по нему в обе стороны движутся толпы самых разных людей.
На этот раз Ростарь не стал подходить к урмаку, а лишь поприветствовал поднятой кружкой с элем. Темьян ответил тем же и думать забыл о неприятном человеке.
Он уже заканчивал ужин и собирался снять комнату на ночь, когда его внимание привлекли крики возле стойки.
Какой-то толстый краснолицый мужчина, по виду богатый торговец, ударил по лицу одну из наложниц при постоялом дворе. Ударил сильно – так, что у той пошла носом кровь. Она попыталась отшатнуться, но мужчина схватил ее за русые волосы и принялся что-то гневно выговаривать хозяину постоялого двора.
Девушка плакала, размазывая по лицу кровь и слезы.
Урмаку вдруг подумалось, что на ее месте могла оказаться Нефела. Если бы она месяц назад не сбежала, обманув Темьяна, то Келвин продал бы ее в наложницы вместе с остальными деревенскими девушками, как и собирался. И тогда сейчас над Нефелой точно так же издевались бы краснолицые потные торговцы…
Больше Темьян не колебался. Он встал из-за стола и приблизился к месту конфликта. Мягко, но решительно обхватил своей лопатообразной ладонью запястье недовольного постояльца и легонько сжал, заставляя выпустить волосы наложницы.
– Чтоб я всю жизнь навоз разгребал, а это еще кто такой?! – завопил торговец, потирая помятую урмаком руку.
– Простите, уважаемый, – вежливо ответил Темьян, – но своими криками вы нарушаете покой остальных посетителей. К тому же эта несчастная девочка вряд ли заслужила ту трепку, которую вы ей устроили.
– Тебе почем знать, что она заслужила? – взорвался торговец. – Да знаешь ли ты, кто я такой, что осмеливаешься так разговаривать? Сейчас ты вообще пожалеешь, что разинул свою грязную пасть!
В подтверждение его слов их молча окружили четверо вооруженных мужчин, которые только что ели и пили у дальнего стола.
– Ну-ка, ребята, проучите мерзавца как следует! – Торговец радостно потер руки.
Темьян усмехнулся и оглядел вероятных противников. Настоящие воины. Наемники, нанятые для охраны торгового обоза. Уверенные, изучающие взгляды. Спокойные, несуетливые движения.
Один из них, ростом почти не уступающий Темьяну, глянул урмаку в глаза, и ответная усмешка тронула его губы. Они с Темьяном поняли друг друга без слов.
«Прости, парень, – говорили глаза наемника, – я вижу в тебе равного и, как и ты, считаю своего нанимателя куском дерьма. Но он платит мне деньги, а значит, заказывает представление. Но не трусь, калечить и убивать мы тебя не станем. Так, слегка намнем бока для видимости».
Темьян еле заметно пожал плечами: мол, про бока ты сильно погорячился. И драка началась.
Лишенный из-за нефритового ошейника способности входить в боевой режим, урмак все же не утратил навыков и скорости реакции. Он только пожалел, что надел по совету Келвина тяжелую куртку и башмаки – непривычная одежда стесняла движения. Да еще ножны с мечом мешали.
За какую-то долю секунды до первого удара урмак привычно ввел свое тело в состояние тонкого равновесия: туловище выпрямлено, плечи и поясница расслаблены, ноги слегка напружинены и согнуты в коленях, локти опущены, а руки вытянуты вперед.
Два кулака понеслись в него одновременно с двух сторон: один из противников целился в челюсть, другой в живот.
Темьян немного переместил свой центр тяжести вниз, сделал поворот предплечьями, увел оба кулака в сторону и вверх и ударил одного из противников локтем в солнечное сплетение. Прием был зверский – вложи Темьян в удар чуть больше силы, его противник был бы мертв. А так он безвольной тряпкой осел под ноги дерущимся, потеряв сознание.
Пока один из наемников оттаскивал в сторону безжизненное тело, Темьяну удалось отступить в небольшой закуток между стеной и стойкой, лишая своих противников возможности нападать одновременно со всех сторон.
Урмак оказался лицом к лицу с широкоплечим, кряжистым детиной, бугрящиеся мышцы которого не могла скрыть даже добротная кожаная куртка с железными шипами по обшлагам. И хотя наемник был ниже Темьяна почти на голову, по силе явно не уступал, а то и превосходил урмака.
«Вероятно, на спор он может с легкостью свернуть шею быку-трехлетку, причем всего одним движением», – мельком подумал Темьян.
Подтверждая его мысль, наемник ударил с такой мощью, что запросто мог насмерть зашибить даже такого крепкого парня, как Темьян. Понимая это, урмак не стал блокировать удар, а гибко подался назад и в сторону, на короткое мгновение расслабленно уступая направленной в него силе. Когда не встретивший ожидаемого сопротивления наемник на миг потерял равновесие, урмак использовал мгновенное преимущество и нанес сильный удар в грудь в область сердца, не забыв подставить ногу.
Наемник захлебнулся воздухом и, споткнувшись, грохнулся на пол, ударяясь головой о ножку тяжелого дубового стола. Хотя сознание не покинуло его окончательно, он продолжал сидеть, привалившись к столу, ошалело мотая головой, и не торопился вновь вступать в потасовку.
Однако с третьим противником Темьяну не повезло. Тот самый наемник, который признал в нем равного, оказался небывало ловок и опасен. От его удара под дых урмак едва не потерял сознание.
Скорчившись и хватая ртом воздух, боковым зрением Темьян увидел занесенные над своей шеей сцепленные в замок руки. На мгновение опередив удар, урмак ткнул вытянутым пальцем в болевую точку на оказавшемся рядом бедре противника.
Наемник взвыл дурным голосом. Боль и впрямь была невыносимой – Темьян знал по себе. При таком безопасном вроде бы касании кажется, будто тебе оторвали ногу.
На миг урмак испытал жалость, но он помнил, что через некоторое время боль утихнет и нога станет такой же, как и прежде.
Как бы жестоко, на первый взгляд, не расправлялся с нападающими Темьян, на самом деле серьезных травм и увечий он пока не наносил, следуя безмолвному уговору перед началом драки.
Последний наемник решил не рисковать в рукопашной и обнажил меч, жестом предложив Темьяну сделать то же самое. Урмак отрицательно покачал головой, понимая, что не сможет на равных им воспользоваться и оружие станет ему только мешать.
Наемник нехорошо ухмыльнулся и нанес удар. С гибкостью барса уходя в сторону его невооруженной руки, Темьян заставил противника разворачиваться в неудобную для следующего удара сторону, пытаясь поставить того в положение, когда меч станет бесполезен. Но наемник оказался опытным и ловко довершил разворот, вновь оказавшись лицом к лицу с урмаком.
На мгновение их глаза встретились, Темьян отчетливо понял, что стоящий перед ним человек намерен убить его.
И снова смертельный клинок полетел в сторону урмака. Тот развернулся всем корпусом, встретил руку с мечом в воздухе, сопровождая ее движение до полной потери инерции, затем перехватил запястье, выкручивая его так, что громко хрустнула переломленная кость. Выпавший из сломанной руки меч с металлическим звоном упал на пол, а сильно побледневший наемник с мучительной болью в глазах молча уставился на урмака, обхватив поврежденное запястье здоровой рукой. На его лбу выступила испарина.
– Прости, – пробормотал Темьян, – но ты сам не оставил мне другого выхода.
– Все верно, парень, – сказал один из наблюдающих за боем посетителей, худощавый, пожилой мужчина в длинном, потрепанном плаще. Его лицо изрезали морщины, а рука привычно сжимала посох мага. – К тебе претензий быть не должно. Все в рамках необходимой защиты.
Толстый торговец открыл рот, осыпая Темьяна бранью и угрозами, но наткнулся на взгляд пожилого мага и замолчал.
Темьян подошел к хозяину постоялого двора.
– Могу я получить комнату на ночь?
Тот покосился на торговца.
Маг встал рядом с торговцем и весомо сказал:
– Я думаю, глубокоуважаемый господин не имеет более претензий и будет счастлив оплатить этому юноше постой в самой лучшей комнате в качестве извинения за причиненные неудобства.
«Глубокоуважаемый господин» скривился, но поспешно пробормотал:
– Конечно-конечно, мэтр! Пусть юноша как следует отдохнет. Кстати, может, утром он согласится наняться ко мне охранником вместо этих никчемных слабаков?
Темьян вежливо поклонился в ответ:
– За комнату спасибо, но, с вашего разрешения, я заплачу за себя сам. А что касается предложения, то вынужден отказаться, так как я еду по своим спешным делам.
Получив ключ, урмак, не торопясь, стал подниматься вверх по скрипучей деревянной лестнице, чувствуя спиной пристальный взгляд пожилого мага.
14
Самая лучшая комната отличалась от всех остальных только чистыми льняными занавесками на окне, медным светильником и фаянсовым тазиком с водой, стоящим на табуретке в углу.
Раздевшись и слегка ополоснувшись, Темьян затушил светильник и собирался лечь спать, но тут в дверь тихонько постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату скользнула давешняя наложница, из-за которой и разгорелась драка. В руках она держала поднос с горящей свечой, кувшином вина и вазой с фруктами.
– Я не заказывал ужин, – смущенно пробормотал урмак, торопливо прикрываясь тонкой простыней и проклиная свою привычку спать обнаженным и не запирать дверь на ключ.
– Это подарок от хозяина, – сказала девушка, проходя в комнату.
– Спасибо, поставь на стол.
Она так и сделала, но уходить не спешила.
– Разве ты не выпьешь вина? – спросила девушка.
– Может быть, потом, – ответил Темьян.
Он непроизвольно отметил, что у нее соблазнительная стройная фигурка, золотистые волосы, как у Нефелы, и яркие голубые глаза.
Девушка одним движением выскользнула из длинного струящегося платья, оставшись нагой.
– Я хочу отблагодарить тебя…
– Ты мне ничем не обязана, – поспешно перебил ее Темьян.
Она присела на край кровати.
– Скажи, что не хочешь меня, и я тут же уйду.
Темьян промолчал.
Девушка улыбнулась и скользнула к нему под простыню…
Через некоторое время уставший, но довольный Темьян встал, не стесняясь больше своей наготы, и подошел к окну, с жадностью вдыхая свежий ночной воздух и утирая жаркую испарину. Девушка приблизилась к нему, держа в руках две стеклянные чаши, наполненные красным вином.
– Теперь давай выпьем, – предложила она и потерлась обнаженной грудью о его спину.
Темьян улыбнулся и одним глотком осушил чашу. У него перед глазами стало стремительно темнеть, и он потерял сознание.
15
Очнувшись, урмак обнаружил, что лежит на полу и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. С превеликим трудом поднял окаменевшие веки и через силу повел глазами, пытаясь осмотреться. Та же комната. И напоившая его отравленным вином девушка. Только рядом с ней стоит… Ростарь!
– Вот твои пять золотых куаров, – сказал неприятный человек, протягивая девушке деньги. – Ты молодец, все сделала как надо, а теперь уходи.
Она поспешно кивнула и выскочила из комнаты. Ростарь обнажил меч и склонился над Темьяном:
– А, ты очнулся. Что ж, тем хуже для тебя. Извини, парень, но этот розовый камень слишком дорого стоит, чтобы болтаться на шее у такого, как ты. Не я, так другой обязательно отберет его у тебя, причем вместе с головой. Так что расслабься и закрой-ка глаза…
Он размахнулся, собираясь отрубить урмаку голову. Но тут в дверном проеме мелькнул темный, расплывчатый силуэт. Коротко вжикнул брошенный нож, вонзаясь в живот Ростарю. Тот выпустил из рук меч и замертво рухнул на пол рядом с Темьяном.
Появившийся так кстати спаситель подошел к лежащему урмаку и встревожено заглянул ему в лицо.
– Ты как? – спросил маг. – Встать сможешь?
Темьян постарался помотать головой в ответ. Это ему не удалось. Тело по-прежнему напоминало камень. Двигать он мог только глазами.
Маг приблизился к столу и налил в чашу немного вина, понюхал, взболтал и внимательно всмотрелся в оседающую взвесь.
– Понятно, – пробормотал он. Достал из кармана тряпицу с маленькими травяными шариками, бросил один в чашу. Вино забурлило, распространяя неприятный, резкий аромат. – На-ка выпей.
Маг попытался влить напиток в рот неподвижному урмаку. Большая часть пролилась мимо, но несколько капель попали куда нужно. Темьян ощутил, что может двигаться, хотя его мышцы оказались сведенными жестокой судорогой. Спаситель растирал и мял его тело, пока оно не обрело прежней чувствительности.
Темьян не очень уверенно встал на ноги и с радостью заметил, что продажная девка все-таки догадалась надеть на него штаны, перед тем как звать Ростаря. Он ощутил нечто вроде благодарности к ней. Затем поглядел на мага:
– Спасибо, что выручили, мэтр. Меня зовут Темьяном.
– Мое имя – Миссел. Можешь мне не выкать. И не зови меня мэтром. Я не маг, а посох нужен просто для маскировки. Чтоб на постоялых дворах не цеплялись. И вообще… – Он сделал неопределенный жест рукой и вопросительно посмотрел на собеседника.
Темьян понял, что от него ждут встречной откровенности.
– А я разбойник, – прямо сказал урмак. – Правда, бывший. Иду на юг, в Кротас, и мне бы нужно нанять мага. Настоящего мага. Только не из Священной Пятерки Датныок.
– А почему не из них? – удивился Миссел. – Я слышал, они хороши.
– Может быть, но… Видишь ли, я… с ними не в ладах… – уклончиво ответил Темьян, решив опустить ту деталь, что недавно убил одного из них во время нападения на обоз казначейства.
– В Кротас, говоришь, идешь… – Миссел задумчиво посмотрел на урмака. – Ладно. Пошли в мою комнату. Надо хоть немного поспать. Утром поговорим.
– А труп? Утром мне придется объясняться со стражниками.
– Не придется, – проворчал Миссел. – Думаю, трактирщик захочет уладить дело по-тихому. Сдается мне, у него у самого рыльце в пушку. Так что и труп, и стражники – это его забота… Пойдем-пойдем. Только захвати с собой матрас и подушку.
Комната Миссела оказалась явно не из лучших. Кровати не было вовсе, а на полу лежал большой тюфяк, набитый слежавшимся сеном.
Урмак бросил свой пуховой матрас в свободный угол и лег, заложив руки за голову. Но перед тем как заснуть, не выдержал и задал мучивший его вопрос:
– Зачем она это сделала?
Миссел не сразу понял, о чем идет речь.
– Ты о ком? – сонно удивился он. – А-а-а! Из-за денег, конечно. Ей за тебя очень хорошо заплатили.
– И что, все женщины ради денег способны на такое?
– Не беспокойся, не все. Да и она… Не торопись осуждать. Скорее всего, деньги ей нужны, чтобы выкупить себе свободу… – пробормотал Миссел, засыпая.
16
Утром они спустились вниз, собираясь позавтракать перед дорогой. Было очень рано, большинство постояльцев еще спали. В зале находились только хозяин и позевывавшая толстая служанка.
Темьян сел за стол. Миссел отошел к стойке и стал о чем-то спорить с хозяином. Служанка поставила на стол тарелку с холодным мясом и кувшин с элем. Урмак принялся за еду.
Миссел куда-то ушел, но вскоре вернулся, грубо таща за собой упирающуюся наложницу. Ту самую, с которой урмак провел сладкую ночь, и которая отдала его на растерзание Ростарю. Темьян напрягся, глядя на нее. Его карие глаза почернели, слившись по цвету со зрачками.
Миссел толкнул дрожащую невольницу к урмаку:
– Я думаю, парень, ты захочешь сказать ей пару слов на прощанье!
Девушка неловко зацепилась ногой за скамью и упала. Ее длинная юбка задралась, обнажив стройные бедра и маленький треугольник светлых курчавых волос, но она не обратила на это внимания. Ее наполненный ужасом и слезами взгляд был прикован к урмаку. Смазливое личико посерело, а губы дрожали.
Темьян протянул к ней руку.
Наложница сжалась и закрыла глаза в ожидании удара.
Но урмак не собирался ее бить. Он осторожно поднял девушку и усадил на скамью. Лицо парня оставалось бесстрастным, но чего ему это стоило, знал только он сам.
Наложница открыла глаза и удивленно взглянула, еще не веря, что расправы не будет.
Миссел внимательно наблюдал за ними с непонятным выражением на старческом лице.
– Спасибо, что надела на меня штаны, перед тем как звать убийцу, – глухо сказал Темьян, обращаясь к предательнице. Затем выложил на столешницу пять золотых куаров. – Это тебе за то, что доставила мне удовольствие в постели.
Он медленно встал, приблизился к стойке, рассчитался с хозяином, а затем, не оглядываясь, пошел к выходу. Уже у самой двери его остановил раскатистый смех Миссела. Темьян недоуменно оглянулся. Лжемаг хохотал искренне, от души.
– Ну, ты даешь, парень! – сквозь смех выдавил он. – Я от тебя всякого ожидал, но такого… Ладно, подожди меня. Я все же немного знаком с магией и помогу в твоем деле.
Темьян вдруг ясно понял, что, приведя к нему девушку, Миссел испытывал его. И, видимо, урмак прошел проверку этого странного старца…
Тут дверь распахнулась, ударив Темьяна, и в зал вбежал возбужденный человек, громко крича:
– Джигли! Клянусь Темными Небесами, я только что видел черных всадников!
– Что ты несешь? – не поверил хозяин. – Все знают, что джигли бывают только в сказках!
Темьян встрепенулся и схватил вошедшего за грудки:
– Где? Где ты их видел?!
Краем глаза урмак заметил, как Миссел сделал стойку не хуже охотничьей собаки, но ему уже было наплевать на непонятные игры странного мага. Нефела где-то рядом! Джигли движутся гораздо быстрее, чем предполагалось. Значит, он может не успеть освободить ее, и тогда ей уже ни за что не избежать своей страшной загадочной участи!
– Где они? – повторил Темьян.
– Здесь неподалеку. За рекой у старого капища…
Недослушав, Темьян опрометью бросился вон с постоялого двора.
17
Он потерянно бродил среди руин, разглядывая следы.
Да, без сомнения джигли были здесь. Вместе с Нефелой. Темьян нашел длинный золотистый волос, зацепившийся за ветку осины. Видно, черные всадники переночевали в бывшем капище, а потом двинулись дальше. Темьян явно не успевал за ними. И все еще не мог придумать, как освободить Нефелу.
Урмак смотрел на шелковистый волос, и сердце у него беспомощно сжималось.
– Твоя возлюбленная? – услышал он за спиной тихий знакомый голос.
Не оборачиваясь, урмак отрицательно помотал головой.
– Возлюбленная твоего друга? – не отставал Миссел.
– Она дочка графа, – ответил Темьян, как будто это все объясняло.
Миссел истолковал его слова по-своему:
– Граф нанял тебя, чтобы освободить ее?
– Да нет же! Отец сам продал ее джигли.
– Понятно… И что ты собираешься делать дальше?
Темьян с надеждой взглянул в лицо старца. И внезапно УВИДЕЛ его по-настоящему. Внимательные светло-карие глаза больше подошли бы молодому воину, чем беспомощному старику. Плотно сжатые губы и твердая линия подбородка выдавали недюжинный характер. Темная от ветра и солнца кожа почти не имела морщин.
Темьян удивился: почему еще мгновение назад он был уверен, что перед ним старик?
– Потому, что я так хотел, – ответил Миссел.
– Ты читаешь мысли?!
– Нет, конечно. Я маг, но не настолько.
– А как же ты понял, о чем я думаю?
– Да по твоим выпученным глазам и разинутому рту, – засмеялся Миссел.
Темьян закрыл рот. Еще раз внимательно оглядел стоящего рядом человека. Широкий потрепанный плащ скрывал фигуру и возможное оружие – что Миссел вооружен, урмак больше не сомневался. Рука волшебника небрежно держала гладкий, выточенный из розоватого дерева посох.
– Если ты маг, я хочу нанять тебя, – сказал Темьян.
– А сколько заплатишь?
– Триста золотых куаров. – Благодаря щедрости Келвина Темьян был по меркам Саарии настоящим богачом.
– Неплохо… Считай, что ты нанял мага… А теперь подожди чуток…
Миссел отложил посох в сторону и задумчиво прошелся среди руин, дотрагиваясь руками до полуразрушенных стен. Мелкие камешки хрустели под его сапогами. В центре капища у черного квадрата вывороченной земли он присел на корточки, протянул руки и блаженно прикрыл глаза.
– Эй! – окликнул его Темьян. – Ты что это делаешь?
– А? – Миссел очнулся и недовольно посмотрел на урмака. – Силу собираю.
– Силу?
– Ну да. Это же бывшее капище Проклятых, а здесь стоял их алтарь. Тут осталось много хорошей доброй силы.
Темьян насторожился и подозрительно посмотрел на мага:
– Доброй? Но все знают, что Проклятые несли людям зло, пока Боги не победили их в кровавой битве и не изгнали на самые задворки мироздания. А те, кто поклоняется Проклятым, враги всего рода человеческого. Они приносят в жертву новорожденных младенцев и пьют кровь девственниц. Поэтому жрецы Богов разрушают капища Проклятых, а их адептов предают очищающему огню.
Миссел с непонятным выражением взглянул на Темьяна.
– А ты своими глазами видел все это? – голос мага был лишен всяческих интонаций.
– Что?
– Ну, про девственниц и младенцев?
– Нет, конечно. Но жрецы Всемогущих Богов так говорят, а они-то врать не станут.
– Это почему же? – с гадкой усмешкой спросил Миссел, и выражение его лица очень не понравилось Темьяну. Он решил сменить тему.
– А ты откуда сам-то будешь? – насупившись, спросил урмак. – К какой Священной Пятерке принадлежишь? Посох у тебя больно странноват.
Казалось, Миссел не сразу понял, о чем идет речь:
– А… Ты об этой палке! Да это не посох, это простая жердь. Утащил ее в одной деревне. Говорю же: для маскировки. Ну, кто поверит, что я маг без посоха?
– И я не верю! Ты шарлатан! Или того хуже – адепт Проклятых!
– Оставим наши религиозные разногласия в стороне. А что касается твоего первого обвинения…
Миссел встал, осмотрелся и прищурился на ближайшую осину. Та немного потряслась, поскрипела и… разломилась пополам, словно подрубленная топором дровосека. Ее метелка-верхушка обрушилась вниз, ломая растущие на развалинах кусты бузины.
– А теперь что скажешь? – поинтересовался Миссел.
Темьян вернул отвисшую челюсть на место и промямлил:
– Ну… наверное, ты все-таки маг. Но очень и очень странный. Ты неправильно колдуешь.
Миссел насмешливо вскинул седую бровь:
– Да? Так поучи меня, как это делается.
Темьян покраснел, но упрямо продолжал:
– Маги обычно машут посохами.
– Чтобы ударить кого-то? – невинно уточнил Миссел.
– Чтобы колдовать!
– Колдовать? Палкой? Ну, надо же. Не за что бы ни догадался. Я-то думал, посохи им нужны, чтобы отмахиваться от бродячих собак. А оказывается вон оно что… колдовать…
– Ты издеваешься надо мной? – насупился Темьян.
– Есть немножко, – признался Миссел. – Очень уж забавно, что кто-то учит меня магии. Меня! Магии! – Он почесал нос и примирительно посмотрел на Темьяна. – Не будем ссориться. Так ты по-прежнему хочешь нанять меня?
– Да. Только ответь мне правду: кто ты такой?
– Нет. Решай так. Нужен я тебе или нет.
– Ты-то мне нужен. Весь вопрос в том, зачем тебе нужен я?
– Ого. – Миссел посмотрел на Темьяна с неподдельным уважением. – Для урмака ты слишком сообразительный.
– Ты догадался, что я урмак?
– Конечно. Еще вчера, во время драки в трактире. Очень уж ощутимо витал дух Барса. И ты не воспользовался висящим на поясе мечом. Не умеешь, да?
– Не умею. Я привык обходиться без оружия. А меч так… Для маскировки. Надеялся сойти за человека. За наемника.
– Вот видишь, мы с тобой оба хотим казаться не теми, кем на самом деле являемся! А насчет того, зачем мне нужен ты… Видишь ли, у нас с тобой дело к одному и тому же… хм… злодею. Скорее всего, именно он украл твою девушку, а у меня… ну неважно.
– Ты говоришь о Черном Чародее? – напрямую спросил Темьян.
– Можно, назвать его и так, – согласился Миссел. – Короче, цель у нас общая, а вот с деньгами у меня туговато. Отвлекаться на заработок мне некогда, а тратить магическую силу на пропитание жалко, да и опасно. Этот… хм… ну, пусть будет, Черный Чародей почует меня, и начнет охоту. А мне нужно подобраться к нему как можно ближе незамеченным. – Миссел помолчал, потом посмотрел Темьяну в глаза. – Я действительно маг, но из другого мира. И сила моя отличается от здешней. Сильно отличается. Так что прибегать к ней я могу только в крайнем случае. Самом крайнем. – Он улыбнулся задорной мальчишеской улыбкой, которая совсем не вязалась с личиной старца. – Ты хотел откровенности, ты ее получил. Решай.
– Мы пойдем вместе, – Темьян уверенно протянул Мисселу руку. – А почему ты маскируешься под старца? Не хочешь принять свой истинный облик?
Маг ответил на рукопожатие, заключая договор, и усмехнулся:
– Мой истинный облик! Если бы ты только знал, о чем говоришь!
– Ладно, дело твое как выглядеть, – не стал настаивать Темьян. – Говори, что нам делать дальше.
– Вернемся на постоялый двор. У тебя там осталась лошадь?
Темьян кивнул.
– А мне сможешь купить? – спросил Миссел.
– Конечно, только мы все равно не догоним джигли.
– Не волнуйся. На лошадях мы за полдня доберемся до Дзенты, там я кое-что сделаю, а потом мы поедем напрямик через Спящий Лес и обгоним джигли.
– Через Спящий Лес?! Оттуда не выходят живыми!
– Ты – оборотень, я – маг. Прорвемся.
– Пока у меня на шее эта штука, я не оборотень.
– А зачем, по-твоему, мы направляемся в Дзенту?
18
К вечеру они действительно вступили в северные ворота Дзенты – пограничного города Саарии. Начинающееся за рекой государство Беотия славилось миролюбивым нравом своего короля, но крепостные стены и башни Дзенты содержались в образцовом порядке, да и охраняющие ворота стражники в латах и кирасах с нарядным белым плюмажем проявляли бдительность, цепкими взглядами впиваясь во всех прибывающих в город.
Впрочем, маг и сопровождающий его наемник не вызвали у стражников особых подозрений, и Темьян с Мисселом вступили на мощенную булыжником мостовую, ведя лошадей под узду.
Городок не отличался от сотен других, разбросанных по всей Саарии. Аристократические кварталы сменялись торговыми, ремесленными, на окраинах переходя в трущобы.
Над разномастными двух-, трех- и даже пятиэтажными кирпичными домами возвышались острые шпили двух магических башен: Священной Пятерки Датныок и Священной Пятерки Шинэхуу. Украшенные разноцветными полотнищами, они были видны из любой точки города. Флаг Датныок имел два поля: коричневое и синее, что соответствовало стихиям земли и воды. Флаг Шинэхуу был выкрашен в цвета огня – желтый, и воздуха – бледно-голубой.
Темьян поглядел на коричнево-синий флаг и невольно поежился: если убитый им маг успел-таки послать «Последнюю мысль», то находиться в городе урмаку небезопасно – каждый адепт Датныок знает его в лицо и с радостью предаст лютой смерти. Впрочем, Миссел вроде говорил, что они заехали в город, только чтобы снять ошейник, а это не должно отнять много времени.
И все же Темьян опасливо разглядывал прохожих, внутренне сжимаясь, когда в камзолах горожан или платьях встречных дам мелькали синие или коричневые тона.
Миссел внимательно вглядывался в дома, разыскивая что-то конкретное.
Они вышли на Храмовую площадь, центр которой занимало огромное, высокое здание из белоснежного мрамора с узкими портиками, разноцветными витражами и стрельчатыми окнами.
Темьян покосился на спутника и спросил:
– Если не возражаешь, я зайду в Храм, попросить у Бога Молний удачи.
– Давай. Я тоже зайду. Это будет даже забавно! Надеюсь, от моей молитвы Ювис подскочит как от шила в заднице и подавится своей любимой амброзией.
– Кто такой Ювис? – недоуменно спросил Темьян.
– Хм… Там, где я живу, так называют Бога Молний, – немного смущенно ответил Миссел.
Они оставили лошадей у коновязи и поднялись по сахарным мраморным ступеням.
Внутри Храм поражал великолепием и приводил в священный трепет, чему очень помогали умело расположенные светильники, которые разрывали тщательно продуманный полумрак разноцветными языками магического бездымного пламени. Величественные статуи Всемилостивых Богов с прекрасными лицами и статными фигурами строго взирали с мраморных постаментов, а глаза из драгоценных самоцветов глядели как живые.
У входа их встретил дежурный жрец в длинной белоснежной тоге. Его череп был гладко выбрит и украшен татуировками с изображениями магических рун. Он величаво взял огромное пожертвование – десять золотых куаров – и спросил, кому из Богов они хотят обратить свою молитву.
– Богу Молний, – слегка дрожащим от волнения голосом ответил Темьян. Он всегда волновался в Храмах.
– Следуй за мной, воин, – приказал жрец.
Миссел остался ждать у входа, рассеянно листая молитвенник, лежащий на серебряном подносе, на маленьком резном столике.
Темьян приблизился к статуе Бога и опустился на колени на приготовленную для этих целей синюю бархатную подушечку. Жрец повел посохом и зашептал заклинание, окружая урмака и статую мерцающей завесой.
Внезапно Темьяну показалось, что статуя Бога придвинулась, а его гиацинтовые глаза заполнили весь окружающий мир. Урмак стал произносить слова молитвы, вкладывая в них неподдельную страсть. Он был уверен, что находится наедине с Богом и говорит с ним самим.
Темьян молился, чувствуя нарастающее облегчение, словно Бог снимал с его души тяжелый камень непосильных забот и придавал силы. В душе урмака росла уверенность, что он справится с джигли и освободит Нефелу. Непременно освободит, и с ней не случится ничего плохого. И она поймет, что рядом с ним, с Темьяном, ей будет лучше, чем с любым из принцев. Он станет заботиться о ней и оберегать, а она родит ему сына…
Все будет именно так, надо только сейчас горячо попросить Бога – и желание непременно исполнится!
И урмак неистово шептал: «Всемогущий и Всемилостивый, припадаю к твоим стопам и молю…»
Вскоре силы стали оставлять Темьяна. У него закружилась голова и во рту появилась неприятная горечь. Как сквозь сон он увидел лицо жреца, услышал его голос:
– Ого, парень! Да ты помолился на славу. Ну-ка, выпей это…
У губ урмака оказалась серебряная чаша с прозрачным напитком, пахнущим лимоном. Он сделал несколько глотков. Кисловатый напиток освежил и придал сил. Жрец помог встать с колен и провел к выходу. Ноги у Темьяна подгибались, пот лил градом, а сердце бешено стучало. Он почти висел на плече у жреца – худенький и невысокий служитель Богов оказался неожиданно силен.
Миссел смерил их злым взглядом и с ненавистью в голосе пробормотал:
– Похоже, Ювис сегодня неплохо пообедал, чтоб его кишки вспучило и вывернуло наизнанку, если они у него есть, конечно. Вот мерзавец, он чуть не высосал из тебя всю жизненную силу до капли! А ты говоришь, кровь девственниц и съеденные младенцы.
Жрец с подозрением уставился на мага:
– А вы, мэтр, кому из Всемогущих Богов хотите вознести молитву?
Миссел отрицательно покачал головой, не скрывая раздражения:
– Увы, мой друг. Пошатнувшееся здоровье не позволяет мне как следует припасть к стопам Всевластных. Но мой спутник явно помолился за двоих.
Он подхватил Темьяна под руку и поспешно вывел из Храма.
– Ну, можно ли вкладывать столько страсти в молитву, глупый ты урмак! Ты чуть было не отдал Богу душу в самом прямом смысле! – укоризненно воскликнул Миссел. – Темьян, ты спокойный и уравновешенный парень, что на тебя вдруг нашло?
– Я разговаривал с самим Богом!
– Конечно. Ты затем и пришел в Храм. Ну и что?
Темьян растерялся, не зная, как передать словами переполняющее его чувство.
– Бог даст нам удачу, – наконец пробормотал он.
– Еще бы! – взорвался Миссел. – Теперь Ювис просто обязан это сделать, если вспомнить, сколько силы благодаря тебе он сегодня получил!
– О чем ты говоришь? – удивился Темьян.
Миссел несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Придержал стремя, помогая урмаку взобраться на коня. Сел сам. Подобрал поводья. И только после этого сказал ровным, спокойным голосом:
– Не обращай внимания. Мои слова просто старческое ворчание. Только в следующий раз не молись все же с таким исступлением – это плохо сказывается на твоем здоровье.
– Куда мы теперь? – без интереса спросил Темьян. Он ощущал дикую слабость и страшное напряжение одновременно.
– В гостиницу, конечно, – покосился на него маг. – Куда ж еще тебя такого вести.
Они сняли соседние комнаты в маленькой, небогатой гостинице. Темьян все еще плохо воспринимал окружающую действительность, пребывая в полусне-полуяви. Маг помог ему раздеться и уложил на кровать.
– Я пришлю горячего пряного вина и наложницу. Она поможет тебе прийти в себя. Да не бойся. Вино и девчонку я выберу сам. Проверю, чтоб без сюрпризов и яда. Так что можешь смело отведать и то и другое. А потом постарайся уснуть. Скоро нам понадобятся все твои силы. – Миссел покачал головой, с болезненным восхищением посмотрел на урмака и непонятно добавил: – Честное слово, глядя на таких наивных дурачков, как ты, понимаешь, ради чего затеваются Великие Битвы!
19
Проснулся Темьян далеко за полночь от зарева пожаров, криков и лязга оружия. Быстро одевшись и на всякий случай прихватив меч и деньги, он спустился вниз, в трактир. Там было полно народу. Горожане и приезжие столпились вдоль окон, возбужденно переговаривались, но не высовывались наружу.
– Что случилось? – встревожено спросил Темьян.
– В городе восстание. Адепты Темных Небес разрушают Храмы Богов.
– Говорят, их поддержал король…
– Да не говорят, а поддержал! Я сам видел королевских гвардейцев на Храмовой площади – они рубились с жрецами Богов.
– А маги Священных Пятерок на чьей стороне?
– Неизвестно. Говорят, что они пока соблюдают нейтралитет.
– Да нет! Датныок вроде за Темные Небеса, а про других не знаю.
– А горожане?
– Кто-то ринулся на защиту Храмов, кто-то поддерживает Темные Небеса, а мы вот тут ждем, чем все окончится…
Открылась дверь, в гостиницу вбежал расцарапанный Миссел в разодранном плаще. На щеке у него была кровь. Впрочем, как и на обнаженном мече. Посох он где-то потерял и сейчас походил не на мага, а на воина.
– Быстрее, Темьян! Я оседлал наших лошадей. Да шевелись же ты, сын черепахи! Уходим!
– Погоди, а сумка? Она осталась наверху.
– Да Ротран с ней! Главное – деньги взял?
– Взял, но…
– Все, Темьян, некогда! Уходим!
Темьян растерянно выбежал вслед за Мисселом на улицу. Стояла глубокая ночь, но зарева пожаров разрывали темноту. Черные клубы дыма закрывали полнеба, пряча звезды, а огромная неестественно красная луна с удовольствием глазела с чернеющих небес на царящую в городе панику и смерть.
Урмак догнал Миссела уже у коновязи.
– Да подожди же! Нам-то зачем убегать?
– А вот зачем, – пробормотал Миссел, указывая на заполняющих улицу воинов в коричнево-синих коротких плащах поверх прочных сетчатых доспехов. В одной руке воины держали мечи, в другой сжимали посохи.
– Боевые маги Датныока! – Темьян не поверил своим глазам. – В городе такое творится, а они охотятся за мной?!
– Не за тобой, – возразил Миссел. – Но сейчас не до разговоров. Старайся не отставать и проси твоих Богов об удаче.
– Моих?! – ошарашено переспросил Темьян. – А кого, в таком случае, просишь об удаче ты? Проклятых?
Миссел не ответил. Он вычертил рукой в воздухе какой-то знак, и по мостовой словно прокатился незримый плуг, выворачивая булыжники, взрывая землю и ломая чугунные основы фонарей как сухие ветки. Боевые маги Датныока попытались ослабить заклятие Миссела, выставив одновременно вперед свои посохи. Разрушительная волна задержалась лишь на миг, а потом, обретя силу, яростно прорвалась вперед, опрокидывая врагов, погребая их под валом земли и камней.
Миссел вскочил на коня.
– Быстрее, Темьян! Да закрой же ты наконец рот и садись в седло. Надо убираться из города.
Они пришпорили коней, но умные животные не хотели идти в мешанину каменных глыб, человеческих тел и вывороченной земли. Лошади храпели, закусывали удила и норовили встать на дыбы.
Миссел выругался и спрыгнул на землю.
– Ладно, бежим так. Но ради всего святого, скорее!
И они побежали со всех ног, стремясь затеряться в хитросплетении улиц и прорваться к городским воротам. Но маги Датныока преследовали их, выскакивая из переулков, отрезая путь, стараясь взять в кольцо. К магам присоединились королевские гвардейцы, и толпа преследователей росла.
Наконец произошло неизбежное: неважно знающие город беглецы оказались загнанными в тупик. Им ничего не оставалось, как заскочить в один из домов, высадив дубовую дверь.
– Уходите, все уходите! – закричал Миссел домочадцам.
Те послушно бросились наутек. Маг поймал за руку последнего из них:
– Наверху кто-нибудь остался?
– Нет, господин, – клацая зубами, ответил тот.
– Хорошо.
Миссел и Темьян взбежали на второй этаж, разрушив за собой деревянную лестницу. Впрочем, врагов это задержало ненадолго – с помощью мебели они соорудили пирамиду, по которой самые ловкие уже карабкались наверх. Урмак схватил первого из нападающих поперек туловища и скинул на пирамиду. Та рухнула, а Темьян получил от магов Датныока удар по руке каким-то заклинанием.
Рука тотчас начала неметь. Урмак отпрянул в комнату под защиту стены.
Миссел тем временем открыл окно и высунулся наружу. Поглядел вверх, на возвышающуюся каменную стену дома, которая упиралась в черепичную крышу, и позвал:
– Темьян!
Урмак подбежал и тоже выглянул. Свистнула арбалетная стрела, Миссел ловко поймал ее в двух ладонях от лица Темьяна и отбросил в сторону.
– Ты сможешь по стене выбраться на крышу? – спросил маг.
Темьян поморщился, подумав, что, если бы не ошейник, личина Паука сделала бы подобное детской забавой. А так…
– Попробую, – сказал он. – Но у меня немеет рука.
Миссел провел над поврежденной конечностью ладонями.
– Травма серьезная. Я не смогу мгновенно излечить ее.
В это время в дверях показались первые преследователи. Миссел магией обрушил часть пола, который утянул за собой гвардейцев и, судя по крикам, нанес увечья нескольким оставшимся внизу.
– Выбора нет, Темьян. Лезь первым, а я тебя подстрахую от стрел и заклинаний.
Урмак встал на карниз и посмотрел на стену.
Пролезть вверх надо локтей десять, не больше. Камень старый, скрепляющий его раствор местами раскрошился, оставляя приличные щели, за которые может зацепиться ступня и пальцы рук. Над окном архитектор поместил витиеватую лепнину, по которой вообще можно подняться как по лестнице.
Основная сложность – сама крыша. Вернее, переход на нее со стены. Нижний слой черепицы выступает на солидное расстояние, а зацепиться особо не за что.
Мимо головы урмака просвистели еще две стрелы, одна, резко изменив направление, влетела в комнату, другая сломалась о камень стены.
Темьян снял башмаки и сосредоточился, вызывая образ Паука. Вначале ему показалось, что затея абсолютно безнадежная. Нефритовый ошейник не отпускал звериную сущность Темьяна, загоняя ее в самую глубину человеческого сознания. Но несколькими мгновениями позже ему почудилось привычное бурление крови, предвещающее вариацию. Он напрягся изо всех сил, стремясь удержать ускользающее ощущение, и полез вверх, стараясь не слишком полагаться на покалеченную руку. К счастью, она полностью не потеряла чувствительности. Пальцы сгибались и разгибались, правда, гораздо медленнее, чем на здоровой, и неприятное покалывание сопровождало каждое ее движение.
В оставленной урмаком комнате слышались звуки сражения – гвардейцы и маги Датныока прорвались-таки в комнату. Миссел, судя по звукам, орудовал мечом, защищая окно.
Темьян карабкался по стене, не сводя взгляда со ската крыши, и представлял, как клейкая паучья нить вылетает из его пупка и надежно крепится к черепице[1]. Если бы он мог обернуться Пауком, крепкая, гибкая паутина уже одним махом взметнула бы его на крышу. Но ошейник надежно тормозил способности оборотня, хотя погасить их полностью все же не смог. Организм урмака не сумел выработать нужный белок, который, застывая на воздухе, превращался в пресловутые паучьи нити. Но разуму Темьяна удалось создать астральную веревку, которая и помогла ему преодолеть препятствие.
Миг дикого сосредоточения – и урмак, припав на все конечности, оказался на покатой крыше.
Оставшись внешне человеком, Темьян сумел получить некоторые качества Паука, в частности астральные восемь глаз, позволяющие существенно расширить обзор. Он видел все, что происходит за спиной, впереди и по бокам.
Впрочем, ощущения были другими, нежели как если бы Темьян действительно смотрел глазами. Информация поступала в мозг отрывистыми образами, четкими, рельефными тенями. Урмак не смог бы описать цвет предметов, их структуру. Пользуясь паучьим зрением, он не отличал дерево от металла, камень от песка, жидкое от твердого. Только живое от неживого. Но для Паука это и было главным.
Неживое делилось на опасное и безопасное, а живое – на добычу и охотника. Только эти четыре категории имели для Паука смысл.
Оказавшись на крыше, Темьян затылком уловил какое-то движение. Глаза Паука безошибочно определили: добыча! Опасность и добыча!
Резко повернув голову, урмак увидел на площадке возле печной трубы стрелка с арбалетом, который торопливо целился в него.
До арбалетчика было шагов шесть-семь вверх по достаточно крутому наклону крыши. Темьян по-прежнему стоял на четвереньках вполоборота к стрелку.
Палец арбалетчика уже нажимал на спуск, когда урмак взвился вперед и вверх в немыслимом паучьем прыжке[2], разворачиваясь прямо в воздухе. Одним скачком преодолев все расстояние, он сбил арбалетчика с ног и резким поворотом рук сломал ему шею.
Вид поверженной добычи вырвал из его уст глухое рычание и желание вцепиться в теплую человеческую плоть, чтобы, по обычаям урмаков, испробовать горячей крови. Но человеческое начало, подпитываемое розовым нефритом, возобладало, погасив позыв.
Темьян с досадой покрутил головой – невозможность полного перевоплощения очень утомляла и вызывала сильное раздражение.
На крыше появился Миссел. Окинув взглядом труп и стоящего рядом на четвереньках урмака, он сразу все понял и сочувственно сказал:
– Тебе необходимо сделать хоть глоток, парень. Иначе, сдерживаясь, ты рано или поздно сойдешь с ума.
Темьян поморщился, понимая, что волшебник прав. Если урмак не прибегал к вариации, он мог годами жить, не нуждаясь в человеческой крови. Но, принимая личину Зверя и обретая его силу, обязан был следовать до конца образу хищника, то есть пить кровь убитой добычи.
Темьян еще раз посмотрел на труп и понял, что нет, не сможет. Не сейчас.
– В следующий раз обязательно, – пообещал себе и магу урмак.
Миссел увидел арбалет и обрадовался:
– Темьян, ты умеешь им пользоваться?
– Умею, но стреляю не очень метко.
– Все равно возьми с собой.
Темьян снял колчан с плеча убитого и забросил себе за спину. Затем поднял арбалет, оттянул тетиву и зацепил за наводящую планку, вложил стрелу и защелкнул спуск. Арбалет был готов к работе.
Они побежали по крыше в сторону соседнего дома. Здание оказалось выше на целый этаж, но, подсаживая и помогая друг другу, они забрались без особых усилий.
Миновали еще несколько домов. Пару раз Темьян разряжал арбалет в появляющиеся на соседних крышах темные силуэты в сине-коричневых плащах. Одного из врагов, внезапно выскочившего из-за печной трубы, зарубил мечом Миссел.
По крышам они добежали до перекрестка. Миссел глянул вниз с высоты пятиэтажного дома и обернулся к Темьяну:
– Нам бы перебраться через улицу, тогда они точно потеряют наш след. Ты сможешь сделать такой огромный прыжок?
Темьян смерил расстояние до следующего дома – шагов двадцать, не меньше. Хотя здание ниже на целый этаж, и это несколько облегчает задачу.
Урмак прислушался к себе. В нем все еще бурлила «паучья кровь», требуя превращения, но нефритовый ошейник сдерживал ее. Темьян еще раз прикинул расстояние, и Паук в нем сказал: «Плевое дело!»
Темьян решился.
– Я прыгну, только арбалет мне станет мешать, – извиняющимся тоном сказал он.
– Давай его мне. И все остальное тоже: колчан, меч. Да, сними куртку и ботинки… Ага… Ботинки ты уже снял, молодец.
Урмак поспешно сбросил все лишнее. Попробовал еще глубже погрузиться в образ Паука. На всякий случай приготовился метнуть астральную паутину и побежал вниз по наклону крыши. У самого края он резко, по-паучьи, повысил кровяное давление в мышцах и, мощным толчком выпрямив ноги, сделал прыжок[1].
Темьян не долетел шага три, не больше. Его организм сделал невозможное – в последний момент сумел-таки выкинуть спасительную паучью нить[2], которая успела зацепиться за стену и приостановила падение. Притянутый паутиной к стене дома, Темьян больно стукнулся о камень, но из последних сил сумел оттолкнуться и забраться на крышу. С трудом он встал на скользкий скат. Ноги у него дрожали.
Организм урмака, истощенный колоссальными усилиями в борьбе с нефритовым ошейником, пребывал на грани. Темьян уже перешел ту черту, за которой обычное возвращение к человеку становилось невозможным. «Паучья кровь» все еще кипела в жилах, требуя либо довершить вариацию, либо закончить обряд с помощью крови. Сделать первое мешал ошейник. Для второго требовалась добыча.
Миссел благополучно совершил прыжок, приземлился на скат крыши рядом с урмаком, посмотрел на трясущегося, словно в лихорадке, Темьяна, и озабоченно покачал головой:
– Плохо дело, парень. Ты погрузился в образ Паука слишком глубоко и теперь не можешь выйти, да?
Темьян кивнул, клацая зубами. Говорить он не мог.
– Ладно, – сказал Миссел, – быстро одевайся, и двигаем дальше.
Темьян взялся за куртку, но никак не мог попасть в рукава трясущимися руками. Его лоб покрывала испарина, а сердце временами почти останавливалось.
Миссел молча стоял рядом и смотрел на него.
Наконец Темьян справился с курткой и башмаками, действуя практически одной рукой – вторая, поврежденная вражескими магами, периодически полностью теряла чувствительность.
Они побежали по крышам. К счастью, дома стояли очень близко друг к другу, урмаку и волшебнику не пришлось больше прыгать. Темьян все чаще стал спотыкаться, два раза упал буквально на ровном месте, и Миссел помогал ему встать на ноги. Вскоре маг решил, что они оторвались, и скомандовал:
– Спускаемся вниз.
Он нашел печной люк и без труда взломал его. Они спустились по шаткой металлической лестнице на темный чердак. Миссел плечом вышиб дверь и первым выскочил на уходящую вниз широкую мраморную лестницу, укрытую ковровой дорожкой.
– А дом-то из богатых, – себе под нос пробормотал Миссел. – Значит, и охранники тут есть…
Подтверждая его слова, дорогу им перекрыл вооруженный мечом детина. Он явно принял их за грабителей.
Темьян остановился, полагая, что Миссел разрешит недоразумение: объяснит охраннику, что они не враги, им надо лишь пройти через дом на улицу. Но волшебник молча окинул наемника расчетливым взглядом. Затем жестко глянул на шатающегося урмака, подтолкнул вперед и прошипел:
– Давай, парень, не валяй дурака! Сделай то, что должен!
Темьян колебался всего мгновение. Его глаза сузились и потемнели. Рот ощерился в оскале.
Детина взмахнул мечом, целясь в левую ключицу урмака. Тот сжался в комок, подкатился к охраннику, поднырнув под меч, с силой дернул за обутые в сапоги ноги, а когда противник потерял равновесие и упал, прыгнул сверху, впиваясь зубами в его шею.
Охранник захрипел и задергался в конвульсиях, выпустив из ослабевшей руки бесполезный уже меч.
Темьян жадно глотал, давясь, солоноватую кровь и чувствовал, как жизнь вытекает из умирающего, наполняя его самого умиротворением и покоем.
Наконец урмак оторвался от своей жертвы, ощущая, как обычно, разом отвращение и удовлетворенность. Зверь в нем получил, что хотел, и успокоился, вновь уступая сознание человеку.
Темьян поднял на Миссела перепачканное кровью лицо. Сказал с горечью:
– Вот поэтому-то люди боятся и презирают урмаков. А некоторые считают, что нас надо уничтожать или держать в клетках, подобно диким зверям.
– Но те же люди не отказываются от помощи урмаков и без зазрения совести прикрываются вашими жизнями в войнах и сражениях. Разве не вы всегда на острие любой атаки? – возразил Миссел и протянул чистую тряпицу.
Темьян взял, вытер с лица и рук кровь, встал. Лихорадка прошла, рука больше не немела. Кровь добычи вымыла из его тела не только усталость и дух Зверя, но и магический яд. Темьян снова был силен, собран и готов к бою.
– Все? – спросил Миссел. – Тогда пошли.
Они успели спуститься по лестнице всего на один пролет, как им навстречу ринулись, размахивая мечами и секирами, соратники убитого охранника.
Темьян покосился на мага, мимолетно подумав: «Видимо, Миссел использовал какие-то чары, чтобы задержать их, пока я приводил себя в порядок».
Впрочем, особо раздумывать было некогда. Закипела драка. Противник оказался не очень силен, и Темьян постарался не прибегать к своим звериным инстинктам. Он и без них умело сбивал с ног, блокировал удары и атаковал сам, искусно используя свои руки и ноги в качестве смертоносного оружия. Подаренный Келвином меч так еще ни разу и не покинул ножны.
Миссел и Темьян спустились по лестнице, оставив позади убитых или покалеченных противников.
В самом низу под лестницей Миссел заметил сверкание чьих-то глаз и ринулся туда с мечом. Выругавшись сквозь зубы, он вытащил вихрастого исцарапанного мальчишку в новеньком бархатном камзольчике. Но даже такая одежда не могла скрыть истинную натуру мальчишки – заправского драчуна и хулигана.
– Ты чего там делаешь, огрызок? – накинулся на мальчишку Миссел. – А если бы я, не разобравшись, рубанул мечом?
Мальчишка насупился. Он не выглядел испуганным. Наоборот, его горящий восхищением взгляд то и дело останавливался на Темьяне.
– Я… подглядывал за вами, – признался оголец. – Я видел, как он… Он урмак, да? Я хочу стать таким же, – тоненький палец с обкусанным ногтем вытянулся в сторону урмака. – Сильным, решительным, непобедимым!
Темьян смутился, а Миссел со значением посмотрел на него: мол, вот тебе и презрение людей.
Из ближайшей двери выскочила элегантная женщина средних лет в шелковом платье и жемчужным ожерельем на изящной шее. Увидев мальчика в окружении вооруженных чужаков, она закричала от ужаса и ринулась к ним.
– Нет! Не трогайте его, – умоляющий взгляд женщины перескакивал с одного лица на другое. – Он же ребенок. Отпустите его!
Мальчишка покраснел от досады.
– Мама! Не позорь меня. Мы просто разговариваем.
– Разговариваете?! – Она покосилась на устилающие лестницу трупы охранников.
– Мадам, – Миссел отвесил галантный поклон, – я прошу прощения за причиненное беспокойство, но обстоятельства вынудили нас… – Он тоже покосился на трупы. – Мы уже уходим. Пошли, Темьян.
– Тебя зовут Темьян? – воскликнул мальчишка. – А меня Сахил. Мама, он урмак.
Женщина вздрогнула, в панике схватила сына за плечо и уставилась на Темьяна с брезгливым любопытством и ужасом.
– Ты заходи еще, Темьян, ладно? – Мальчишка протянул урмаку на прощанье ладошку.
Мать тихо охнула и постаралась оттеснить сына подальше от урмака, прошипев:
– Сахил, не вздумай больше общаться с ним!
Темьян горько усмехнулся и сказал:
– Не беспокойтесь за своего сына, мадам, общение с урмаком незаразно.
Он подмигнул насупленному мальчику и вместе с Мисселом побежал к дверям. Они выскочили на улицу.
Внезапно из ближайшего темного окошка покинутого ими дома раздался негромкий окрик:
– Эй, урмак!
Они подошли поближе. Поставив на подоконник локти, на них смотрела хорошенькая молоденькая девушка со светлыми, рассыпанными по плечам волосами. Не удостоив Миссела и взглядом, она жадно рассматривала Темьяна.
– Ты вправду урмак или брат, как всегда, врет?
– Да, я урмак. – Темьян вздохнул. Он уже знал, что последует дальше.
– Если тебе надо спрятаться… – Девушка замялась. – Можешь забраться ко мне в комнату. Но только один, и только на эту ночь!
– Спасибо, но нам надо идти дальше, – вежливо отказался урмак.
Миссел фыркнул и покачал головой.
Они пошли по улице, стараясь держаться в тени и не лезть под масляные фонари, исправно освещающие мостовую и фасады домов.
– Похоже, тебя не удивило… хм… ее предложение? – не выдержал Миссел.
– Нет, – коротко ответил Темьян.
– И что, часто такое бывает?
– Частенько. – Парень поморщился. Ему очень не хотелось развивать данную тему, но промолчать было бы невежливо. – Многие женщины ищут острых ощущений. Считается, что урмак наполовину зверь, поэтому им кажется, будто переспать с одним из нас – нечто особенное.
Миссел посмотрел на Темьяна и не задал вопроса, хотя многие на его месте непременно спросили бы, так ли это на самом деле. Но маг промолчал, и уважение к нему урмака сильно возросло. Кем бы ни был на самом деле Миссел, он знал, когда нужно промолчать.
Они двигались по улицам Дзенты то бегом, то крадущимся шагом, а порой застывали неподвижно, спрятавшись в проемах между домами. Темьян совершенно не ориентировался в этом городе, но Миссел достаточно уверенно шел к воротам.
В городе основные бои закончились, хотя пожары еще бушевали. Мимо Темьяна и Миссела то и дело проходили группы вооруженных людей. Многие из них были в плащах с красными крестами – знак приверженцев Темных Небес. Вероятно, сторонники Богов потерпели поражение.
Миссел что-то бормотал себе под нос, ругался сквозь зубы на все лады. Темьян шел молча. Он почитал Богов и не верил ни в какие Темные Небеса, но сейчас его интересовали только всадники джигли и Нефела. А Боги, скорее всего, сумеют и сами постоять за себя, думал урмак. Победа «красных крестов» конечно же явление временное.
Миссел повернулся к Темьяну:
– До ворот остался один квартал, будь начеку. Если нас остановят и спросят, скажи, что поклоняешься Темным Небесам, чтоб они посветлели!
– Ладно.
20
У городских ворот шло настоящее сражение. Королевские гвардейцы и мрачные серьезные воины в черных доспехах с красными крестами на груди и спине атаковали кого-то, стоящего у самой стены. Нападающие накатывали волнами, затем, подобно морскому отливу, отлетали, не выдержав дикого отпора защищающихся, и вновь бросались в атаку, спотыкаясь о трупы и тела раненых соратников.
– Проклятие всем Богам! – воскликнул Миссел. – Здесь нам не пройти, давай в другие ворота.
– Это же через весь город. Мы можем нарваться на магов Датныока, – запротестовал Темьян. – Ворота же в двух шагах. Может, ты используешь магию?
– Моей магической силы не хватит, чтобы одолеть всех. К тому же воины Темных Небес, те, в черных доспехах, защищены своим господином… Ах, проклятие! Не вовремя ты вспомнил о Датныоке – сукины дети нашли-таки нас!
Миссел ругался, посыпая бранью и Богов, и Проклятых, и всех на свете магов вместе взятых, а Темьян обреченно смотрел, как к ним со всех ног несутся вооруженные люди в сине-коричневых плащах.
Темьян и Миссел вынужденно попятились на сражающихся у ворот людей. Гвардейцы и черные воины оборачивались к ним и с удивлением глядели на кричащих магов Датныока. Но вскоре в выкриках сине-коричневых стали ясно различимы слова: «Держите их! Они приверженцы Богов!» – и Миссел с Темьяном оказались в самом эпицентре закипевшей битвы.
Урмак попытался вызвать дух Барса и выхватил меч, используя его скорее как палку. Он все же больше полагался на собственное тело, чем на металл.
Темьян крушил тяжелые доспехи, проламывая их ударом кулака, сворачивал шеи и пробивал внутренности.
По его плечу текла кровь от удара вражеского меча, а в спине застрял кинжал. Но чтобы остановить разъяренного урмака, пусть и не принявшего до конца личину Зверя, требовалось нечто большее, чем несколько царапин и пара дюймов металла в его теле. Несколько раз он изловчился глотнуть теплой крови врага, и это придавало ему сил.
Уступая напору Темьяна, воины раздались в стороны, и урмак внезапно очутился у самых ворот, закрытых на тяжелый стальной засов.
У ворот дрался невысокий щуплый светловолосый парень в некогда белой, а теперь разодранной в клочья, покрытой пятнами крови рубашке и бархатных щегольских штанах. В одной руке у незнакомца был меч, в другой кинжал, и орудовал он ими, в отличие от Темьяна, весьма умело, так что урмак ощутил мгновенный укол зависти к мастеру.
Темьян встал так, чтобы защищать левый бок незнакомца, справедливо рассудив, что втроем у них больше шансов выбраться живыми из этой переделки. Втроем, потому что Миссел тоже пробился к ним и встал от светловолосого воина справа.
На миг взгляды Миссела и незнакомца встретились, и два крика слились в один:
– Глазам не верю! Ты?!
– А тебе какого рожна здесь надо?!
Но для разговоров время явно было неподходящее.
– Ломай ворота и вытаскивай нас отсюда, а мы тебя прикроем! – закричал Миссел незнакомцу.
Тот кивнул и опустил клинки. Миссел и Темьян подались вперед, заслоняя собой светловолосого.
Раздался грохот, потом громкий свист, от которого у Темьяна заложило в ушах, и конское ржание. Урмак удивленно оглянулся. Тяжелые дубовые ворота были раздроблены в щепки, словно по ним долго били тараном, а на дороге стояли три оседланные лошади, судя по попоне – из конюшни гвардейцев.
– Темьян, быстро в седло! Уходим! – закричал Миссел.
Незнакомец повел рукой, тотчас между ними и нападающими выросла призрачная стена, которую не смогли пробить мечи. Маги врага взмахнули посохами, и с неприятным треском стена стала лопаться, словно подгнивший парус на ветру. Но тройка беглецов уже скакала во весь опор, уносясь прочь из Дзенты.
21
Когда негостеприимный город остался позади, и разгоряченные кони проломились сквозь кусты, растущие в преддверии спасительного леса, три всадника перевели лошадей на шаг, выискивая полянку.
Урмак неплохо видел в темноте, а как находили дорогу его спутники, он не знал, но их лошади ни разу не споткнулись, направляемые умелыми руками опытных наездников.
Вскоре показалась небольшая прогалина.
– Остаемся здесь, – скомандовал Миссел, слезая с лошади. – Хорошо бы развести костер и умыться.
Темьян достал из кармана куртки огниво и занялся разведением крошечного костерка, спрятав его среди больших валунов. Спина с торчащим кинжалом дико болела при каждом движении.
– Так как насчет умыться? – с вызовом переспросил Миссел, обращаясь к незнакомцу.
Темьян удивился: откуда тот возьмет воду, когда у него при себе нет ни фляжки, ни переметной сумы.
– Ну что, будет вода или нет? – напирал Миссел.
«И чего он привязался к нему с этой водой?» – снова удивился урмак.
– Будет. Только сперва займемся нашим оборотнем, – откликнулся незнакомец. – Надо вытащить у него кинжал и маленько подлечить. Кто займется: ты или я? Впрочем, не смею перебегать дорогу Великому. – Он ехидно поклонился Мисселу.
– Смотри, сопляк, и учись. Темьян, сядь… Да не так… Повернись ко мне спиной.
Миссел вытащил кинжал из спины урмака, помог снять куртку и рубаху и стал осторожно водить руками над ранами, усмиряя кровотечение и успокаивая боль. Темьян ощущал приятное покалывание над теми местами, где кружили руки волшебника. Он не знал, как долго продолжалось лечение, так как незаметно для себя погрузился в магический транс.
– Вот и все, – объявил Миссел.
От звуков его голоса Темьян очнулся и огляделся по сторонам. Еще стояла ночь, хотя неуловимо чувствовалось скорое приближение рассвета. Светловолосый незнакомец сидел, привалившись спиной к валуну, и вроде как дремал.
– Теперь надо смыть кровь. Слышь, ты? Просыпайся, – Миссел бесцеремонно пнул незнакомца по ноге. – Воду давай.
– Да, пожалуйста. Только отвяжись. – Светловолосый парень зевнул. Не вставая с места, лениво махнул рукой, и перед Темьяном полился ароматный, пахнущий хвоей дождик.
Урмак нерешительно подставил ладонь – вода оказалась теплой. Он с любопытством задрал голову, пытаясь обнаружить источник дождя. Не обнаружил. Водяные струи, казалось, рождались прямо из воздуха и узким моросящим пучком падали вниз.
– Ты чего ждешь? Мойся, давай, – раздраженно проворчал Миссел. Он вроде как не обрадовался тому, что светловолосый незнакомец выполнил его просьбу насчет воды.
Урмак помедлил, а затем подставил спину. Водяные струи мягко заскользили по спине и груди, как руки умелой банщицы, не только смывая грязь и кровь, но и придавая сил. Это было необычайно приятно, и Темьян испытал настоящее разочарование, когда дождь над ним прекратился. Он отошел к костерку, желая немного обсохнуть, прежде чем напяливать рубаху, прилег на землю и с наслаждением вытянул ноги.
– Ну что, доволен? – спросил незнакомец Миссела. – Убедился, что я… э… не самозванец? Ты сам-то будешь мыться или это была только проверка?
– Это была проверка, но умыться я все же умоюсь, – буркнул Миссел и скинул потрепанный плащ.
Под ним оказалась короткая черная шерстяная туника поверх черной полотняной рубашки и темные шерстяные брюки, заправленные в высокие сапоги. Седые густые волосы рассыпались по плечам.
Миссел протянул руки ладонями вверх и выжидающе уставился на незнакомца. Над руками Миссела пролился волшебный дождик. И пока тот тщательно мыл руки и лицо, Темьян исподтишка разглядывал светловолосого и думал: «Еще один маг. И тоже без посоха!»
Последним под рукотворный дождь встал сам незнакомец. Когда он снял окровавленную рубашку, оказалось, что он скорее жилистый, чем мускулистый. Щуплый, гибкий, невысокий. На первый взгляд абсолютно неопасный. Правда, так мог подумать лишь тот, кто не видел его в деле с мечом в руке. Темьян видел.
Ран на незнакомом воине-маге не было, но одежда его годилась лишь для того, чтобы стирать пот с коня. Пока он растерянно разглядывал остатки собственной рубашки, Миссел с непонятным выражением на лице пялился на него самого и бормотал:
– Значит, вот ты какой, Повелитель Воды. А я представлял тебя совсем другим.
– Каким? – рассеянно отозвался тот, кого Миссел назвал странным именем «Повелитель Воды».
– Ну… более… – Миссел сделал неопределенный жест руками. – Более…
– Э?
– Крепким, – буркнул Миссел.
– Мускулистым, двухметровым громилой с квадратной челюстью и двумя извилинами в голове, – ехидно улыбнулся Повелитель Воды.
Темьян покраснел и машинально потер рукой подбородок.
– Нет, насчет твоего ума никто не сомневался, наоборот… А в остальном… Согласись, твоя репутация… – откликнулся Миссел.
Темьян внимательно прислушивался к диалогу, но никак не мог понять, были эти двое раньше знакомы или нет.
– Моя репутация… Как же, как же… Удачливый авантюрист, рисковый искатель приключений. Мастер меча, магии и кулака. А еще я из рогатки стрелять умею. И крестиком вышивать, – дурачился Повелитель Воды. А потом снова взглянул на свою бывшую одежду и серьезно спросил: – Ты мне лучше скажи, что с рубашкой-то делать?
– Выкинь, – пожал плечами Миссел.
– Я же не могу ходить полуголый, – с досадой пробормотал Повелитель Воды.
– Возьми пока это. – Миссел бросил ему свой плащ. – До города доберемся, а там купим что-нибудь.
– Да у меня нет денег, – признался светловолосый.
– У меня есть, – буркнул урмак. – Меня зовут Темьяном.
– Меня Мисселом.
– А я Эрхал, – представился Повелитель Воды.
Теперь, когда немного рассвело, стало видно, что они с Темьяном ровесники – ему лет двадцать пять, может, чуть больше. Что у него голубые смеющиеся глаза, курносый нос и мягкие ямочки на щеках.
Мисселу наскучило торчать столбом. Он пристроился на толстом, торчащем из земли древесном корне и недовольно посмотрел на Повелителя Воды:
– Ну что, будем выяснять отношения?
– А чего выяснять, – пожал плечами Эрхал. – Я так понимаю, сейчас мы на одной стороне. Ты мне лучше расскажи, что здесь творится.
– А то ты не знаешь.
– Нет. Я, как только сделал первый шаг в этом мире, тут же вынужденно схватился за меч. Мне показалось, что меня ждали. Причем с крайне враждебными намерениями.
– Так ты не знаешь своего задания? – Миссел был удивлен сверх всякой меры. – Как это похоже на НИХ, муравьев им в штаны! Сунули мальчишку в самое пекло – и пусть сам барахтается. Ур-р-роды!
Эрхал поморщился:
– Не надо ругаться, Миссел, и не стоит переходить на личности. Я о твоих… хм… нанимателях тоже не самого лучшего мнения. Рассказывай конкретно.
– А конкретно здесь происходит вот что, мой глупый, но любознательный друг. В этом мире с поэтичным названием Ксантина, как и во многих других мирах, действовали две силы: Боги и Проклятые. Первые владели умами и душами людей… – Миссел покосился на Темьяна и проворчал: – И очень неплохо подпитывались их жизненной силой… А вторые, естественно, преследовались и изгонялись… Но объявилась третья сила, которая предъявила права на этот мир.
– Не может быть! В нашей Вселенной не существует третьей силы, – воскликнул Эрхал.
– Существует, и ты можешь убедиться в этом сам. Кто, по-твоему, управляет адептами Темных Небес? Заставляет их разрушать Храмы и запрещает поклоняться Богам?
– Черный Чародей, – вмешался Темьян. – Все знают, что он завладел троном в Кротасе – это государство на юге, и постепенно захватывает весь остальной мир.
– Вот! Парень знает, о чем говорит, – Миссел многозначительно поднял указательный палец. – Этот Черный Подлец украл у него девушку сказочной красоты и королевских кровей. Кстати, надеюсь, она не девственница? А, Темьян?
– Нет… Да… Я не знаю, – смутился урмак.
Миссел и Эрхал переглянулись.
– Скорее всего, девственница, иначе она была бы уже не нужна и ее отпустили бы, – вздохнул Миссел. – Ты совершил большую ошибку, Темьян, не поддавшись зову природы. – Он укоризненно посмотрел на урмака и перевел взгляд на Повелителя Воды. – Как ты думаешь, Эрхал, если оставить в стороне разные непристойности, зачем бы девственница королевских кровей могла понадобиться Черному Извращенцу?
– Для ритуала, – помрачнел Эрхал.
– А ритуал призван… ну, говори, Ученик, чему вас там учили?
– Создать вихревые магические поля для флуктуации астрального поля…
– Молодец, – перебил Миссел. – Проще говоря, этот Черный Злодей хочет сломать мир Ксантины. Расколоть как орех, чтобы воспользоваться энергией разрушения для подпитки чего-то очень важного. Важного для него, разумеется.
– Чего? – спросил Эрхал.
– А вот это мне и предстоит выяснить. Кто этот Черный Урод такой, откуда взялся и чего хочет, – сказал Миссел. – Хотя кое-какие догадки у меня уже есть…
– Ну, говори, не темни.
– Используя душевные силы, которые смертные вкладывают в свои молитвы, Боги обретают власть и могущество. Используя энергию распада целого мира, населенного разумными, владеющими магией существами, можно создать и напитать некую новую вселенную… Назовем ее для простоты Вселенной Хаоса.
– Но для подобных действий Черный Чародей должен быть равен, а то и превышать по могуществу Богов и Проклятых! – воскликнул Эрхал.
– Поэтому-то речь и идет о третьей силе. – Миссел помолчал. Затем негромко добавил: – Пытаясь добраться до Черного Гаденыша, двое НАШИХ расстались с жизнью.
– Не может быть!
– Да-да, – горько подтвердил седовласый маг. – У Черного Чудовища оказалось достаточно мощи, чтобы расправиться с ними. Поэтому ты и попал сразу в переделку – он ждет таких, как мы. Мне‑то удалось проскользнуть незамеченным. Правда, ценой послужила потеря огромной части моих магических способностей… А ты шел открыто, не прячась.
– Я же не знал!
– Вот я и говорю: подлецы твои… хм… наниматели. Сунули тебя в мясорубку, ничего не объясняя.
– Так какое же у меня, по-твоему, задание? – спросил Эрхал.
– У тебя задача простая. – Голос Миссела сочился ехидством. – Тебе нужно, я думаю, всего-навсего уничтожить Черного Узурпатора и восстановить культ Богов.
– Всего-навсего!– не удержался Темьян.
Он многого не понял из разговора, но запомнил каждое слово.
– Ага, – усмехнулся Миссел. – Только, пожалуйста, Эрхал, не убивай его сразу. Вначале я должен поговорить с ним, выяснить, кто он и откуда черпает силу.
– Ну, если ты просишь… – в свою очередь усмехнулся Повелитель Воды.
– Так. Задачи для всех определены, можем двигаться дальше.
– А Нефела? – спросил урмак.
– Ее нужно обязательно освободить. Нельзя допустить, чтобы она стала жертвой ритуала, иначе ваш мир погибнет, – сказал Миссел.
– А джигли? – не отставал Темьян.
– А что – джигли? – встрепенулся Эрхал.
– Они помогают Черному Гаду, – пояснил Миссел и поглядел в глаза Эрхалу. – Ну, давай, скажи, что хотел.
– Джигли – обитатели Несуществующих миров. О них знают только Боги и Проклятые, – не очень уверенно произнес Эрхал. – Так, может, никакого Черного Чародея и нет, а Темные Небеса – это ваши проделки?
– Ваши, это кого? – не выдержал Темьян. – И почему ты, Эрхал, обвиняешь Миссела?
Повелитель Воды покосился на урмака и вызывающе глянул на старца:
– Хм… А Темьян не знает, кто ты такой, да, Миссел?
– Не знает. Как и то, кем на самом деле являешься ты, – в тон ему отозвался старец.
– Я о вас вообще ничего не знаю! – взорвался урмак, чувствуя себя дурак дураком.
Миссел вздохнул и встал.
Лицо его начало меняться. Волосы исчезли, нос укрупнился, подбородок отяжелел и выдвинулся вперед. Глаза уменьшились и стали черными, сливаясь по цвету со зрачками, белки исчезли. На безволосой голове засеребрились небольшие витые рога, создавая ощущение причудливой короны. Прорывая рубаху на спине, взметнулись в стороны два небольших жестких крыла. В остальном фигура Миссела осталась человеческой, только ей добавилось основательности и величия.
– Ты… ты… ты… – Темьян никак не мог совладать с голосом.
– Я один из Проклятых, – невозмутимо ответил Миссел и указал на Эрхала. – А он Ученик Богов. Лучший из Учеников, к сожалению.
Повелитель Воды скривился.
– Да садись ты, Миссел, и не надо этой патетики. Объясним все спокойно. – Он посмотрел на Темьяна. – Ты умный парень и сможешь понять. Только не пугайся. В какой-то степени мы, Боги и Проклятые, такие же как вы – люди, только более… могущественные, что ли, обладающие особыми способностями. И уж конечно Проклятые вовсе не враги рода человеческого, как вам внушают наши жрецы. Это делается для того, чтобы заставить вас поклоняться нам, Богам, а не им… э-э-э… нашим соперникам.
– Я ничего не понимаю! – жалобно простонал Темьян.
– Я объясню, – сказал Миссел. – Среди прочих обитаемых миров существуют два так называемых Изначальных или Высших, которые населяют очень сильные расы. Одна из них называется амечи, внешне они похожи на людей. К ней и принадлежит Эрхал. Вторая, это мы – дейвы. Обе наши расы имеют невероятные, по вашим меркам, магические способности, силу и невообразимое по сравнению с людьми, долголетие, практически бессмертие… Вот мне, к примеру, девять тысяч лет, а Эрхалу где-то около четырехсот…
– Триста девяносто, – поправил Повелитель Воды.
– Я ж говорю, сопляк. Мальчишка, – хмыкнул Миссел. – Как ты понимаешь, Темьян, других врагов, кроме друг друга, у наших рас нет. В остальных мирах мы стали Богами. Вернее, попеременно становимся Богами то мы, то они. Сейчас правят они, амечи, а мы, дейвы, зовемся Проклятыми. Раз в пять тысяч лет наши расы встречаются на поле брани в Великой Битве. Победители становятся Богами во всех обитаемых мирах на следующие пять тысяч лет, а проигравшие добровольно принимают на себя Великое Проклятие и лишаются власти.
– Вот так, – сказал Эрхал. – Теперь ты единственный в этом мире знаешь о Богах и Проклятых правду.
– Почти единственный, – поправил Миссел, – архимаги Священных Пятерок, естественно, тоже в курсе.
– А зачем вы мне это рассказали? – неуверенно спросил Темьян.
– Так, может, нам еще вместе предстоит умирать, – пожал плечами Миссел.
– Вы же бессмертны?
– Мы не стареем и не болеем – да. Но если Эрхалу, допустим, отрубить голову, то он вряд ли воскреснет. – Миссел посмотрел на Повелителя Воды, сузив глаза. – А наш оборотень не верит. Да, Темьян? Хочешь убедиться?
– Заодно покажем ему, какого цвета кровь у Проклятого, – зловеще протянул Эрхал, кладя руку на рукоять меча.
– Красного, как у всех, – рассмеялся Миссел. – Но не пугай юношу. Он даже побледнел, вообразив, что мы с тобой сейчас начнем драться друг с другом.
– Да я пошутил. Вообще-то кто бы мог подумать, что я и ты будем сражаться бок о бок, прикрывая друг другу спину. Мы – амечи и дейвы – извечные враги. Соперники на поле брани Великой Битвы, – задумчиво протянул Эрхал. – Миссел, поклянись, что Черный Чародей и Темные Небеса – это не ваши затеи.
Миссел стал необычайно серьезен. Он обнажил кинжал и сделал глубокий порез на левом запястье. Алая кровь ручейком побежала вниз, но не касаясь земли, вспыхивала яркими искорками, мерцая в такт словам Проклятого:
– Клянусь своим полным именем и своей жизнью, что дейвы не имеют к происходящему никакого отношения. Мы обеспокоены и желаем положить конец козням неизвестного, раз и навсегда изгнав его из нашей Вселенной.
– Я верю тебе, – кивнул Эрхал.
– А какое у тебя полное имя? – с любопытством спросил Темьян.
Миссел сделал вид, что не услышал вопроса. Он сел под дерево, приняв привычный облик седовласого старца без рогов и крыльев. Вытянул шею, пытаясь заглянуть себе за спину, и пробормотал:
– Видите, из-за вас рубашку порвал. Вон какие прорехи от крыльев. Теперь придется покупать одежду и мне тоже. Как, Темьян, твой кошелек выдержит такие траты?
– Ага. – Урмак внезапно коротко хохотнул. – Боги и Проклятые владеют сотнями миров, но у них нет денег на еду и одежду! Смешно!
– Это действительно забавно, – хмыкнул Миссел.
– Мне простительно, – улыбнулся Эрхал, – я еще не Бог.
– Как это? – спросил Темьян. Почему-то с ними обоими он чувствовал себя как с ровней и не страдал комплексом неполноценности.
– Пока я только Ученик, идущий по Дороге Миров. Прежде чем стать Богом, я должен пройти Дорогу до конца. Ну, вроде как сдать экзамен.
– Ты хочешь сказать, что этот мир для тебя один из многих?
– Седьмой, если быть точным.
– И в каждом тебе надо сражаться с Черными Чародеями?!
– Не в каждом. У всех миров собственные заморочки, отличные от остальных. Скажу по секрету: пока что это задание самое непонятное из пройденных. Непонятное и запутанное.
– Ладно, – сказал Миссел, – давайте решать, что делать дальше.
– Прежде всего, сними с Темьяна ошейник, – ответил Эрхал. – Прямо сейчас сними.
– Мне понадобится довольно много времени и сил, – возразил Проклятый. – Черный Узурпатор учует меня и начнется большая охота.
– Она уже началась, – сказал Эрхал. – В тот самый миг, когда вы ринулись мне на подмогу, ОН понял, что нас с тобой двое.
– Мы вовсе не «ринулись тебе на подмогу», – возразил Миссел. – Стал бы я в здравом уме помогать амечи! Нас самих гнали маги Датныока.
– Кстати, – спохватился Темьян, – а им-то что от нас понадобилось? Неужели они искали меня?
Миссел заметно смутился. Эрхал внимательно поглядел на него, на миг опешил, а затем непонятная улыбка тронула его губы.
– На этот вопрос тебе придется ответить, дейв, – сказал Повелитель Воды.
– Про тебя, Темьян, они ничего не знали. Они… э-э-э… гнались за мной, – с запинкой ответил Проклятый. – Я… ну… это неважно.
– Говори, говори, – гадко усмехнулся Эрхал. – Иначе я расскажу за тебя.
Миссел бросил на него злобный взгляд и сказал с вызовом:
– Да, Ротран тебя раздери! Да! Я не сдержался и вмешался, когда адепты Темных Небес, а в их числе оказались и пресловутые маги Датныока, стали разрушать Храм Богов и вживую сдирать кожу со жрецов!
– Так-так…
– Не «так-так», а есть заведенный порядок! – взорвался Миссел. – Вы, амечи, наши враги, но сейчас ваш черед править, и не дозволено всякому Черному Выскочке ломать установленные правила! Так что я защищал не Богов, как ты подумал, а порядок и…
– Конечно-конечно, – покивал Эрхал с ехидной улыбочкой.
Миссел насупился и проворчал:
– Ну что там с ошейником? Здесь снимать или поищем более укромный уголок?
– Поищем более укромный.
Они подтянули подпруги у лошадей и тронулись в путь. Небо продолжало светлеть, но быстрый ветер ловко затягивал его тучами, готовя дождливые декорации для наступающего пасмурного дня.
Темьян некоторое время ехал молча, тщательно обдумывая услышанное, а затем спросил:
– Миссел, скажи, почему вы не можете положить конец беззакониям Черного Чародея с помощью магии, раз Боги и Проклятые такие сильные волшебники? Почему Эрхал там, у ворот, дрался мечом, а мы с тобой убегали по крышам?
– Видишь ли, Темьян, наша сила сейчас работает против нас. Боги легко могут взорвать весь твой мир так, что от него не останется даже следа. А Эрхал, особо не напрягаясь, способен раскатать по камешку всю Дзенту. С Саарией и Беотией в придачу. Но нам ведь надо не разрушить мир – именно этого и добивается Черная Таинственная Сволочь, а искоренить зло, стараясь причинить как можно меньше вреда исконным обитателям. Мы хотим уберечь твой мир от гибели, а не превратить его в руины. Помнишь, там, перед гостиницей, я разрушил часть улицы?
Темьян кивнул. Миссел продолжал:
– Это действие потребовало от меня гораздо меньше усилий, чем исцелить твои раны здесь в лесу.
Урмак удивился.
– Да-да, – поддержал Проклятого Эрхал. – Чем обширнее магическое воздействие, тем меньше усилий нам надо прикладывать. Например, легче разрушить целый город, чем убить волшебством одного человека. Тратить магию по мелочам очень утомительно. Поэтому я дрался мечами, а вы убегали по крышам – мы с Мисселом экономили силы.
– Именно в этом и состоит наше отличие от здешних волшебников, – добавил Миссел. – Мы сильнее в глобальной, общемировой магии, а они, так сказать, в повседневной: бытовой и боевой.
– Значит, в повседневной магии вы слабее… – в голосе Темьяна сквозило разочарование. – А как же мы тогда справимся с джигли? И с Черным Чародеем?
– Справимся, – глаза Миссела хищно заблестели. – Дайте только мне добраться до этого Черного Любителя Хаоса, я ему голыми руками яйца поотрываю.
– Кстати о яйцах, – спохватился Эрхал. – А вы знаете, как он выглядит? И вообще, что вы знаете о нем?
– Темьян, теперь твоя очередь рассказывать, – предложил Миссел. – Давай сплетни, слухи, все, что знаешь.
Они ехали через смешанный лес по едва различимой звериной тропе. Начинающееся утро выгнало из гнезда дятла, и он деловито застучал по дереву, добывая себе личинок на завтрак. В рыхлых кронах дубов и сосен заскользили синицы и сойки. Взгляд Темьяна упал на взрытое, подгрызенное корневище купены. Урмак невольно улыбнулся. Сочное корневище – излюбленное лакомство его собрата, дикого лесного кабана.
Продолжая рассеянно разглядывать лес, Темьян неторопливо начал говорить:
– У нас в Саарии о Черном Чародее мало что известно. В основном слухи. Говорят, что скоро на всей земле он установит царство Темных Небес, когда днем не будет видно солнца и день превратится в ночь. Вечную ночь. Исчезнут зима и весна. Круглый год будет холодное, темное лето. Лето и ночь навсегда.
Миссел и Эрхал переглянулись.
– Тебе это ничего не напоминает? – спросил Повелитель Воды.
– Очень даже напоминает, – мрачно откликнулся Проклятый. – Видишь ли, Темьян, такой мир уже существует. Царство Вечной Ночи. Кстати, это и есть родина джигли.
Урмак поежился. Ему нравился и день, и осень, и зима. Темьяну стало страшно при мысли, что все это будет изуродовано и извращено в угоду Черному Чародею.
– Рассказывай дальше, Темьян.
– Те, кто отвергнут Богов и присягнут Темным Небесам, останутся в живых и получат в новом мире особые способности, власть и могущество. А кто посмеет противиться, погибнут в муках или превратятся в страшных, безмозглых монстров. Это все. – Урмак пожал плечами. – Разве что мои детские воспоминания. Но я не уверен, что они имеют отношение к Черному.
– Давай-давай. Нам может пригодиться любая мелочь.
– Я вырос не в Саарии, а в соседней Беотии. Наша деревня стояла в дремучем лесу вдали от городов и дорог. В Белковской пуще. Знаете, где это?
Эрхал отрицательно покачал головой, а Миссел лекторским тоном произнес:
– Белковская пуща занимает обширную территорию Саарии и Беотии. И граничит с Медными горами.
– Ага. Так вот. В нашей деревне жили урмаки и люди. Дружно жили. Смешанными семьями. Моя мать была человеком, а отец оборотнем. У меня был старший брат Сцил…
Темьян замолчал. Впервые за много лет воспоминания вырвались наружу, прорвав прочный заслон памяти. Заслон, выставленный разумом в стремлении уберечься от жгучей боли, с которой невозможно было бы выжить и не сойти с ума испуганному пятнадцатилетнему мальчишке, оставшемуся совершенно одиноким в непонятном, злобном мире, наполненном жестокостью и презрением к подобным ему…
22
Десять лет назад,
4490 г. 12-й юты по летоисчислению Высших,
Мир Ксантины, королевство Беотия, Белковская пуща
Стояла яркая осень. Тот короткий колдовской период, когда в воздухе уже чувствуется дыхание зимы, но животный мир еще не позабыл летние безумства: обилие вкусной, сытной пищи и легкомысленные брачные игры.
Пятнадцатилетний Темьян свободно и быстро шел по утреннему лесу. Широко раздувая ноздри, он впитывал запахи мокрой после ночного дождя земли, острые ароматы листвы, благоухание грибов и поздних цветов. Рядом с ним бежал Кунни, годовалый барс, его верный друг и товарищ детских игр. Пока детских.
Темьян вздохнул. Еще целый год до шестнадцатилетия он будет считаться ребенком. И лишь через двенадцать месяцев, день в день, произойдет его «Посвящение Зверю». Обряд-Охота, после которого мальчик-урмак уже считается мужчиной.
А сегодня на ночном празднике он будет лишь зрителем. Станет смотреть, как посвящение проходят его друзья и… не только друзья, радоваться и волноваться за них.
Кунни втянул носом воздух и вопросительно посмотрел на Темьяна. Невдалеке в кустах притаился заяц.
– Я знаю, знаю, – пробормотал урмак. – Но мы торопимся, нам некогда охотиться.
Барсенок разочарованно фыркнул. Они с Темьяном отлично понимали друг друга.
Урмак спешил. Он ушел в лес перед самым рассветом, чтобы набрать караспиллу – разновидность грибов, используемых для приготовления особого напитка оборотней. Напиток варился и настаивался довольно долго, поэтому Темьяну, как и другим добровольным помощникам, следовало быстрее принести караспиллу в деревню, чтобы напиток успели приготовить к вечернему торжеству.
Внезапно из-за деревьев вывернули волки. Две волчицы и пятеро волчат. Кунни прижал уши и ощерился, встопорщив длинные белые усы. Темьян, не сбавляя шага, прошел мимо стаи, легонько оттолкнув рукой морду сунувшейся к нему волчицы:
– Прости, Магда, но нам некогда. Сегодня великий день, ты же знаешь. Приходите ночью в деревню на праздник, там и поиграем.
Волки расступились. Одна из волчиц щелкнула пастью, чуть не схватив зубами Кунни за хвост. Тот взвизгнул и стрелой промчался вперед.
Темьян улыбнулся.
Волки еще сердятся на его дружка. Не забыли, как этот паскудник увел месяц назад одного из волчат в лес, заблудился вместе с ним и чуть не скормил на обед злой и голодной росомахе.
Отбежав на безопасное расстояние, Кунни притормозил, дожидаясь человека, и преданно заглянул ему в лицо. Даже сделал попытку по-собачьи завилять хвостом. Молодой урмак издал ободряющий горловой звук, похожий на рычание. Звереныш успокоился и весело затрусил рядом.
Темьян с самого рождения жил бок о бок с детенышем снежного барса. Когда тот подрастал, отец забирал его и относил в далекие Медные горы, а сыну приносил нового звереныша. Кунни стал его шестым спутником.
– Барс должен быть рядом с тобой постоянно. Каждую минуту. И днем, и ночью, – говорила Темьяну мать. – Запомни, сынок, это очень важно! Зверь должен пропитаться тобой, твоим духом, твоими мыслями, твоей жизнью. И если когда-нибудь беда придет к нам, он поможет тебе избежать смерти.
– Почему у других детей-оборотней нет таких зверей? – однажды спросил Темьян.
Мать вздохнула и переглянулась с отцом. В глазах родителей стояла такая горечь, что мальчик уже пожалел о своих словах. Отец подошел к нему, присел на корточки, заглянул в лицо и сказал:
– Ты не такой, как все. Скоро сам поймешь почему. А когда поймешь, придут и горечь, и разочарование, и страх… и гордость! Тебе будет предложено гораздо больше, чем другим – людям и оборотням. И однажды ты сделаешь свой выбор. Очень непростой, скажу я тебе…
Отец помолчал. Темьян боялся шевельнуться, понимая, что происходит нечто очень важное.
– Но пока, сынок, очень многие захотят использовать тебя в своих целях, а некоторые даже убить. Ты знаешь, что мы с твоей матерью родились не здесь. Мы пришли издалека.
Темьян кивнул. Его родители действительно не походили на здешних.
Впрочем, отец – здоровенный, волосатый урмак с грубыми, резкими чертами лица – отличался от местных невысоких чернявых оборотней только громадным ростом да светло-русыми, слегка вьющимися волосами. Он был горцем, жителем Медных гор, поэтому одной из его личин являлся не Волк, а Снежный Барс.
Среди горцев оборотни встречались крайне редко, но зато они были гораздо сильнее равнинных и пользовались огромным спросом в армиях королей. Отец Темьяна оказался самым сильным оборотнем в округе и единственный мог принимать целых четыре обличья.
А вот мать выделялась среди остальных женщин как драгоценный бриллиант среди обычного стекла. Сказать, что она красива, – не сказать ничего. И дело было даже не в черных как смоль, длинных, блестящих волосах, остающейся белоснежной под любым солнцем коже и необычных, раскосых, янтарных, кошачьих глазах с вертикальными зрачками. В этой женщине, казалось, постоянно горел тщательно сдерживаемый внутренний огонь, иногда прорывающийся наружу в мучительном взгляде золотистых колдовских глаз, словно она несла в себе всю горечь вселенной. Эта внутренняя боль не проходила, даже когда она весело возилась с детьми, и ее заливистый смех колокольчиком разливался по округе. Впрочем, похоже, никто, кроме Темьяна и отца, не замечал ее боли. Для всех она оставалась необычайно красивой, приветливой, веселой женщиной, преданной супругой и любящей матерью…
– Мы пришли издалека, – повторил отец. – И поселились в этой глухой деревне, чтобы спрятать…
– Кого? – удивился Темьян.
– Тебя, сынок. Тебя. Пока ты не сделал выбор, ты очень уязвим.
– Давайте я сделаю его прямо сейчас.
Отец и мать переглянулись и засмеялись. Невесело засмеялись.
– Увы. Не мы предложим его тебе.
– А кто?
– Когда придет время, ты сам поймешь.
– Но от чего вы прячете меня?
Отец помолчал.
– Назовем это ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕМ.
…В мире Ксантины никто точно не знал, что же это такое. Неизвестно, кто и кому приносил страшные жертвы, потому что никогда не оставалось живых свидетелей – только изуродованные трупы. По слухам, иногда жертвоприношениям подвергались целые деревни и даже небольшие города. Жителей в них вырезали всех поголовно, включая женщин и детей, а из некоторых выкачивали кровь.
Иногда жертвы покупались, как в случае с Нефелой, причем через самых разных посредников. Их изувеченные трупы находили чуть позднее – оставленные на видных местах, вероятно, чтобы запугивать остальных, держать в страхе обитателей мира Кстантины.
К счастью, жертвоприношения были чрезвычайно редки. Проходили они в разных странах, и люди со свойственным им легкомыслием быстро забывали об опасности, переведя странные кровавые события в разряд легенд.
…Пятнадцатилетний Темьян помотал головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания.
Деревья стали редеть. Начиналась вырубка. Урмак и барсенок приближались к деревне. Внезапно Темьян уловил запах живого существа и остановился. Кунни покосился на него, недовольно рыкнул, вздохнул и, не дожидаясь приказа, покорно побрел в кусты.
Перед Темьяном стояла девушка-оборотень из их деревни. В руках она держала корзинку с караспиллой.
Юноша покраснел и задышал чаще.
Ее звали Арисой. Она была на год старше него, и сегодня вечером ей предстояло пройти обряд «Посвящения Зверю». И кое-что еще, о чем они с Темьяном договорились почти месяц назад. Их взаимное первое, полудетское чувство до сих пор удовлетворялось поцелуями, но Ариса решила в день своего совершеннолетия стать полноценной женщиной во всех смыслах.
Темьян был самым смазливым мальчиком в деревне. Он унаследовал утонченные аристократичные черты матери, взяв от отца только светлый цвет волос и силу оборотня. На него поглядывали многие девочки, но его сердце сразу и прочно заняла уверенная, насмешливая, зеленоглазая, рыжеволосая Ариса. Он стал воском в ее руках. Она определяла, когда им встречаться, когда целоваться и когда первый раз заняться любовью.
Ариса сегодня была особенно хороша. Высокие сапожки обтягивали стройные ноги, словно вторая кожа, а облегающий лиф платья подчеркивал по-женски развитую грудь. Длинные рыжие волосы горели огнем, а покрывающие курносый носик веснушки вызывали жгучее желание поцеловать каждую из них.
– Ариса, ты очень красивая, – сказал Темьян вместо приветствия. Он знал, что она терпеть не может лишних слов, зато обожает комплименты.
– Спасибо, – промурлыкала она, подходя вплотную. – Ты не передумал? – Ариса провела пальчиком по его обнаженной груди. – Ты готов?
– Да, – поспешно сказал Темьян. Он уже давно был готов и не раз говорил ей об этом, но она твердо решила ждать до своего совершеннолетия.
Девушка привстала на цыпочки и запрокинула голову. Он жадно поцеловал ее, уже привыкнув, что она почти не отвечает, а лишь подставляет губы. Но откровенное эгоистичное, звериное наслаждение, которое она при этом испытывала, буквально накаляло воздух вокруг, заставляя мгновенно возбуждаться не только Темьяна, но и всех живых существ, независимо от пола и возраста, случайно оказавшихся поблизости.
«Она обладает редкой способностью, – сказал Темьяну брат по имени Сцил, взрослый женатый двадцатитрехлетний оборотень. Юноша решился рассказать Сцилу о своих чувствах к Арисе и попросить совета, как себя вести в первую ночь, чтобы не оскандалиться. – Я бы назвал это магией секса. Тебе повезло, братишка. Женщины, умеющие с одного поцелуя так возбудить мужчину и завестись самой, встречаются очень нечасто. Поступай как она – будь эгоистом, делай то, что хочется тебе, а уж Ариса при любых условиях сумеет получить удовольствие…»
Дальше Темьян и Ариса пошли вместе, останавливаясь, чтобы целоваться. Кунни двигался поодаль параллельным курсом и жалобно повизгивал.
Вечером праздник удался на славу.
Девять юношей-оборотней и три девушки получили свою первую в жизни настоящую Охоту и, насладившись кровью Добычи – специально купленных для такого случая рабов, – научились оборачиваться Кабанами, Волками, Пауками – юноши, Лисицами и Рысями – девушки. Один из новообращенных получил и четвертую – самую редкую личину – Дракона. Теперь в деревне было целых четыре оборотня, включая брата и отца Темьяна, имеющих власть над этим сильнейшим из духов.
Затем устроили застолье и танцы. Мать Темьяна вместе с несколькими другими женами оборотней, колдуньями, затеяли веселый фейерверк и показали смешное представление.
…А потом был мягкий сеновал, теплая ночь и Ариса.
Барсенок Кунни все время лез к ним, в самый неподходящий момент утыкаясь холодным носом в их разгоряченные тела. Они прогоняли его прочь и смеялись…
23
Пробуждение оказалось не столь приятным.
– Темьян, проснись! Скорее!
Он открыл глаза и увидел перед собой небольшого, ростом с коня, серебристого дракона. Дракон говорил голосом матери.
Темьян сел и поспешно зашарил рукой в поисках штанов, мимолетно отметив, что Арисы рядом нет. В маленькое оконце ярко светило солнце, возвещая о наступлении дня.
– Скорее, Темьян. Они уже близко. Садись на меня, и летим!
– Мама, это ты?!
– Да, сынок, да! Поторопись!
– Мама, ты тоже оборотень?! – таких способностей за матерью Темьян до сих пор не знал. И даже не подозревал ни о чем подобном.
– Нет. Я дарианка, парящая-среди-звезд, – непонятно объяснила мать. Она явно нервничала и торопилась. – Скорее же, Темьян!
На сеновал ворвались два снежных Барса. Один из них сказал голосом отца:
– Поздно. Они уже в деревне.
– Кто? – в ужасе пролепетал Темьян.
– Кабаёши. Охотники на оборотней, – голосом старшего брата Сцила ответил другой Барс.
Темьян мельком отметил, что они совсем не удивились, увидав мать в таком не свойственном ей обличье.
Сцилл-Барс подмигнул Темьяну, лизнул его языком в плечо и мурлыкнул на ухо, защекотав роскошными белоснежными усами:
– Как она, Ариса, ничего, а? Ты оказался на высоте?
– Что происходит, Сцил? – жалобно спросил Темьян, пропустив слова брата мимо ушей. Он был растерян и напуган необычностью происходящего, и прошедшая страстная ночь совершенно вылетела у него из головы.
Брат помрачнел и посмотрел на мать:
– Может, его того… А? Пацан же совсем, жалко.
– Иди отсюда, Сцил, без тебя разберемся, – грубо сказал отец.
Барс вздохнул совсем по-человечески и посмотрел на младшего брата:
– Ладно, прощай, Темьян. Удачи тебе!
Не оборачиваясь, он выскочил прочь.
Мать и отец посмотрели друг на друга.
– Ты знаешь, что нужно делать, любимая, – ровным голосом произнес отец, и Темьяну захотелось кричать от безысходности происходящего. – Прощай, сын. Когда придет время делать выбор, вспомни о нас!
Барс гибким прыжком метнулся к выходу, мельком оглянувшись через плечо. В его глазах уже стояла Охота, самая величайшая в жизни. В звериных глазах отца был бой, кровь Добычи и смерть. Его собственная смерть.
Дракон обернулся матерью.
– Не бойся, Темьян. У нас еще есть время. Наши оборотни – отличные бойцы, и с ними тяжело справиться даже кабаёши. – Ее голос казался спокойным и даже веселым, но его охватил безотчетный ужас.
– Мама…
– Молчи и слушайся меня. Где Кунни? Вот ты где, озорник! Иди сюда, малыш. Сегодня твой день.
Барсенок, жалобно поскуливая, пополз к женщине, елозя брюхом по сену. Уткнулся носом ей в колено и лизнул шершавым язычком. Она осторожно приподняла ему мордочку и посмотрела в глаза. Между ней и зверенышем проскочила золотая искра. Глаза Кунни остекленели.
– Что с ним? – еле ворочая языком от ужаса, спросил Темьян.
– Я взяла его разум под свой контроль, – объяснила мать.
– Так ты волшебница?! Не просто колдунья, а самая настоящая волшебница?! – За одно короткое утро Темьян узнал о матери столько нового!
Она улыбнулась. Тщательно сдерживаемый много лет магический огонь прорвался наконец наружу, создавая вокруг нее мощную ауру силы.
– В том мире, откуда я родом, сынок, все волшебники.
– В том мире…
– Извини, Темьян, но на это у нас нет времени. – Она вздохнула. – К сожалению, тебе придется пройти через очень многое всего за один короткий день. Ты уже узнал, что такое любовь. – Он покраснел. – Теперь тебе предстоит стать Зверем, а потом узнать, что такое смерть.
– Смерть?.. Зверем?.. – Мысли его путались, не в силах охватить происходящее. – Зверем? Сейчас? На год раньше?!
– У нас нет этого года, Темьян. Все произошло гораздо раньше, чем мы рассчитывали… Ладно, пора начинать… – Мать взяла небольшую кожаную фляжку и вытащила пробку. По сеновалу разнесся острый пряный запах настойки из караспиллы. – Ты должен быть сильным, сынок. Я не хочу брать под контроль твой разум. Сделай все сам.
– Сам… – эхом откликнулся он.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы все происходящее оказалось сном. Хотелось проснуться и обнаружить, что на дворе стоит ясное, прохладное утро, а на плече у него спит Ариса. Хотелось, чтобы не было отчетливых звуков яростной схватки за стеной сарая, остекленевших глаз Кунни и пугающе спокойного голоса матери.
– Послушай меня внимательно, Темьян. Я могу, как советовал Сцил, ввести тебя в транс, чтобы ты очнулся, когда все закончится. Но потом тебе будет гораздо хуже: одному, вынужденному бежать и непонимающему, что происходит.
– Одному… Бежать… – Ему казалось, еще миг – и он упадет в обморок. Или сойдет с ума. Или умрет.
Тут дверь распахнулась, и на сеновал ввалилось чудовище. Ростом с отца, судя по фигуре – мужчина, в красной набедренной повязке, с бугрящимися мышцами и гладкой, медного цвета кожей. Голова чудовища больше всего походила на бычью: огромные изогнутые черные рога и бешено раздувающиеся ноздри. В руках оно или он держал два широких клинка серебристого цвета, изогнутых в форме полумесяца.
– Кабаёши! – воскликнула мать, вскакивая на ноги.
– Женщина, – презрительно скривился чужак. – Вот не знал, что среди оборотней попадаются такие красотки. Может, позабавимся, прежде чем я убью тебя, а? Обещаю быть грубым и жестоким, а тебе разрешаю кричать и плакать. Доставишь мне удовольствие, и твой щенок умрет быстро, а нет – вытяну из него кишки и заставлю их жрать.
Снаружи раздался дикий, истошный крик. Перекрывая все остальные звуки, он вился на одной высокой ноте, извещая о чьих-то немыслимых страданиях. Кабаёши улыбнулся, слушая визг как чудесную музыку.
Темьян окаменел, вжав голову в плечи.
По натуре он не был трусом и в другое время яростно кинулся бы на пришельца, защищая мать. Но непонятные события сегодняшнего утра, поведение матери, и ее неожиданные способности совершенно выбили его из колеи.
Разум молодого урмака отказывался воспринимать происходящее. Больше всего на свете ему хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть страшного, покрытого следами боя незнакомца с пугающе огромными клинками в могучих руках и хрупкой черноволосой женщины, которая спокойно подходила к страшному пришельцу, не сводя с него янтарных раскосых глаз.
– Умница, ты правильно решила, – глумливо протянул кабаёши, убирая свои необычные то ли мечи, то ли кинжалы в заплечные ножны.
Тут в сарай сунулось еще одно рогатое чудовище. Первый что-то недовольно сказал второму на незнакомом наречии. Тот окинул понимающим взглядом черноволосую женщину, смачно сплюнул, похлопал товарища по плечу и вывалился наружу.
– Значит, повеселимся, – сказал кабаёши и потянулся развязывать набедренную повязку.
– Обязательно, – кивнула она и нанесла удар.
Хотя руки матери были пусты, но на ключице кабаёши появилась глубокая резаная рана. Если бы он не уклонился, проявив потрясающую реакцию, у него оказалась бы перерезанной шея.
Брызнула кровь, заливая стоящих друг перед другом врагов.
Кабаёши отскочил и обнажил клинки, целясь женщине в голову. Острые мечи бессильно чиркнули по воздуху в том месте, где она только что стояла. А мать уже была гораздо правее, и ее рука, на миг обернувшись сверкающей молнией, глубоко распорола ему живот, вытягивая наружу внутренности.
– Кишки, говоришь, – пробормотала она. Ее глаза сузились, а лицо горело вдохновением боя.
Темьян разинул рот: его тихая, добрая мать оказалась бойцом. Да каким!
Кабаёши выпустил из рук оружие и прохрипел, падая на влажное от крови сено:
– Я узнал тебя… Ты дарианка… Парящая…
– Ты прав, минотавр. Я родом из Дарии, – она пнула ногой мертвеца и подошла к Темьяну. Ее тело и лицо были в чужой крови. – Сынок, нам надо торопиться.
Темьян смотрел осоловевшими глазами и молчал. Мать сделала оборот вокруг оси, поводя в воздухе руками. Повинуясь ее движению, стены сарайчика охватил огонь. Он трещал и клубился черным дымом, но гарь почему-то внутри совсем не чувствовалась. И сено не занималось – пожаром были охвачены только стены.
– Теперь некоторое время нам не помешают, – мать вытянула вверх руки. Над ней пролился волшебный дождь, смывая кровь. – Так, хорошо. – Она внимательно посмотрела на сына. – Наверное, придется все же ввести тебя в транс.
– Нет! – Темьян отчаянно замотал головой. – Просто объясни, что происходит.
– Мы говорили, что ты особенный. Так вот… Как только ты родился, к нам пришел… один… назовем его для простоты магом. И предложил продать тебя ему. Мы отказались. Он попытался отнять тебя силой, но твой отец заставил его отступить. Мы были вынуждены бежать и прятаться. Но он снова нашел нас. И снова мы покинули обжитые места. Спустились с гор в долину и поселились здесь. Но он стал умнее и вызвал на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, и нашей деревне против них не устоять.
– Ты хочешь сказать, что сейчас… там…
– Да. Там гибнут наши оборотни один за другим, чтобы у нас с тобой было время.
– Нет! Так нельзя! Если ему нужен я, отдай меня. Незачем гибнуть всей деревне.
Мать покачала головой:
– Они все обречены, получит он тебя или нет. Видишь ли, у таких, как ты, есть свойство делиться своими… скажем так, способностями с окружающими. От общения с тобой они становятся сильнее, здоровее, удачливее. С тех пор как мы появились в этой деревне, никто из жителей ни разу не заболел. Подумай, за одиннадцать лет ни разу! Ни один человек или урмак! И срок их жизни явно увеличился. Ты можешь вспомнить за все годы хоть одни похороны? А ведь в деревне живет много стариков, но никто из них не собирается умирать. Наоборот, они словно помолодели. И рождаемость явно повысилась. Охоты стали удачнее. Поля и огороды приносят невиданные урожаи. А сами оборотни… Они стали сильнее. Ты думаешь, это норма, когда в деревне все урмаки поголовно имеют минимум три личины?
Темьян ошарашено кивнул. Тогда он даже не подозревал, что может быть по-другому.
– Это не норма, это исключение, – возразила мать. – Подавляющее большинство урмаков имеют только одну вариацию – Паука или вообще лишены способности изменять свое обличие. Всего треть умеет оборачиваться Пауком и Кабаном. А уж способных на три вариации: Паука, Кабана и Волка, можно по пальцам сосчитать. Я молчу про Драконов. Пожалуй, за исключением нашей деревни, Драконов можно найти только среди горцев. А не напади на нас сегодня кабаёши, уже в следующем году среди проходящих обряд оказалось бы как минимум трое Драконов.
– И причина всего этого во мне? – растерянно пролепетал Темьян.
– Да, дорогой. Но твои способности имеют и одну неприятную для окружающих сторону…
– ???
– Кровь, сынок. Кровь окружающих тебя людей и урмаков приобретает определенные качества, которые можно использовать в…скажем так, некоем магическом обряде. Поэтому сегодня в живых не останется никого из тех, с кем ты жил, общался, дружил. Уже к вечеру они все будут мертвы.
– Нет! Я пойду туда – драться вместе со всеми!
– Ты останешься, и будешь делать то, что я говорю.
Темьян чуть не заплакал. Отец! Брат! Ариса!!!
Он в отчаянии взглянул на мать:
– Но зачем же вы с отцом пришли сюда и подвергли стольких людей и урмаков опасности?
– Перед тем как поселиться здесь, мы честно рассказали свою историю жителям. Они знали, что может произойти.
– И они позволили вам остаться?!
– Как видишь. – Мать оглянулась. Огонь жадно лизал стены, в некоторых местах они уже прогорели насквозь. – Все, Темьян. На разговоры больше нет времени. Остальное ты узнаешь сам.
Она взяла флягу и плеснула остро пахнущую жидкость в сложенную горстью ладонь:
– Пей. Пора начинать «Посвящение Зверю».
Повинуясь ее взгляду, Темьян упал на колени и стал лакать горькую, пряную настойку. К горлу подкатила тошнота, в животе начались рези. Он скривился от боли и вопросительно посмотрел на мать:
– Разве должно быть так… неприятно?
По рассказам уже прошедших обряд старших друзей Темьян знал подробности посвящения. Все в один голос утверждали, что от настойки караспиллы ощущаешь легкость во всем теле, эйфорию и приток силы, а вовсе не тошноту и рези.
– Тебе больно? – нахмурилась мать. – Значит, твой организм еще не готов. Это плохо. А я надеялась, что… – Она задумалась, а потом решительно тряхнула головой: – У нас нет выбора. Придется продолжать. Ты выдержишь, Темьян, я знаю.
Она провела ногтем по своему запястью, словно острой бритвой, перерезая вену. Густым ручейком быстро-быстро побежала темно-красная кровь.
– Я… не смогу этого сделать… – онемевшими губами прошептал Темьян, как только понял, что именно ему предстоит.
– Ты должен, – отрезала мать. – Пей! Другой Добычи у нас нет. Я – твоя Добыча.
– А… он?
Темьян указал на остывающий труп кабаёши. Мать в ответ покачала головой:
– Нет, сынок. Кровь охотника на оборотней не годится урмаку. Давай, Темьян, начинай.
– Нет! Пожалуйста, нет! – Ему казалось, он сходит с ума. Этого не могло происходить на самом деле! Только не с ним!
– Темьян, тебе все равно придется. Добровольно или принудительно, в состоянии магического транса. Поверь, в первом случае тебе самому же будет легче.
Он потерял дар речи от ужаса, представив, что станет пить ее кровь. Темьян мог только отрицательно мотать головой и мелко-мелко дрожать…
…Вероятно, она все же использовала магию, потому что очнулся он припавшим к ее руке и жадно глотающим кровь. И даже порыкивающим от удовольствия. Мать лежала на сене, и другая ее рука гладила мягкую белую шерстку Кунни, которого трясло как в лихорадке.
– Молодец, сынок. Личину Паука и Кабана ты прошел отлично. Давай еще глоточек – и станешь Драконом.
Темьян оторвался от ее руки, чувствуя во рту кровь. Его стало рвать, и он едва успел отвернуть голову, чтобы не запачкать ее. Ему было трудно дышать. Запах гари проникал в ноздри. Он заметил, что огонь со стен перешел-таки на сено и быстро сужал огненное кольцо.
– Давай, Темьян. У меня уже нет сил, чтобы снова ввести тебя в магический транс. Не останавливайся. Осталось всего три личины. Если сейчас ты отступишь, смерть отца и брата окажется напрасной. Как и смерть Арисы и всех жителей деревни…
Темьян помертвел и припал к ее руке. Кровь уже не успевала сбегать в его жадный рот, и он высасывал густую горьковатую жидкость, запрещая себе думать обо всем, кроме Охоты. Его мутило от отвращения к себе и жалости к ней, к отцу, к Сцилу, к Арисе…
…Дракон лизнул раздвоенным языком материнскую руку, но промахнулся, не рассчитав расстояния. Темьян плохо контролировал свою иную ипостась и пока не умел хорошо владеть новым телом. Он придвинулся ближе – оказалось, что слишком, – и случайно сильно укусил руку, расширив и без того растерзанную рану. Лежащая женщина даже не вздрогнула. Она улыбалась, но лоб ее покрывала испарина.
– Не бойся, сынок. Я блокирую свою боль. Продолжай, осталось немного.
Обострившимся звериным чутьем Темьян понял, что она врет, что ей невыносимо больно, но продолжал терзать зубами искалеченную руку, превращаясь в Барса.
Хрустнула перекушенная кость, но он уже не мог остановиться. Темьян-Барс не только сосал кровь, но и кусал, рвал вкуснейшую человеческую плоть, не замечая, как им овладевает безумие – он превращается в настоящего кровожадного зверя, теряя всякую связь со своим человеческим началом.
Внезапно вместо крови его язык ощутил резкий отвратительный вкус караспиллы.
Барс очнулся, осознав, что в его пасти оказалась фляга с грибной настойкой. И стал превращаться в человека.
– Мама… – прошептал Темьян, увидев наконец, что он с ней сделал.
Она жестко взглянула на него и резко сказала, обжигая презрением:
– Не распускай нюни, слабак! Тебе предстоит последняя, самая сложная личина.
– Еще одна?! Но их и так уже было четыре!
– У тебя есть пятая. – Женщина закашлялась от дыма. Огонь почти сжал смертельные объятия.
Кунни жалобно повизгивал, но не трогался с места, а только теснее прижимался к человеческому боку в поисках защиты.
– Послушай меня внимательно, Темьян… – вновь заговорила мать. – Больше ты не имеешь права на жалость. Ты примешь свой последний облик и останешься в нем до самого конца – пока кабаёши не покинут деревню. Ты увидишь мою смерть и смерть Кунни, но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Потом ты увидишь, что они сделали с жителями. И с Арисой. Но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Когда все закончится, у тебя достанет сил обернуться человеком и уйти отсюда. Ты не сойдешь с ума, не превратишься в зверя и не покончишь с собой. Ты будешь жить. И однажды от тебя будут зависеть судьбы миллионов людей и урмаков. Тогда ты вспомнишь этот день и поступишь как должно.
Мать произносила слова тихим, размеренным голосом, и они прочным заклинанием ложились на разум Темьяна, защищая его от надвигающегося безумия.
– Но почему я? – Он был почти спокоен, и только на самом краю сознания билось дикое желание умереть. Вместо нее или хотя бы вместе с ней.
– Таков приговор «Скрижалей пророчеств». Никто не в силах изменить его.
Она легонько оттолкнула Кунни, высвобождая вторую руку.
– Тебе нужна свежая кровь, сынок. У меня нет сил. Вскрой мне вену сам.
Темьян послушно обернулся Барсом и полоснул когтями по материнской руке. Припал. Стал глотать густую кровь, готовясь воплотить свою пятую и последнюю ипостась.
А потом…
С ним стало происходить что-то странное. Он перестал чувствовать свое тело!
Темьян в панике вскочил и завертелся на месте. Его зрение исказилось. Он видел одновременно со всех сторон всей поверхностью своего… не тела, а того, чем он был в этот миг. Видел не очень отчетливо, будто сквозь толщу воды. Желто-красной воды. Остальные цвета исчезли, растворились во всевозможных оттенках желтого, порой таких ослепительно-ярких, что запросто могли поспорить с белым, и красного, иногда по густоте доходящего до черного.
А вокруг бушевал огонь. Прорвав наконец магическую блокаду, пламя яростно накинулось на улыбающуюся окровавленную женщину, лежащую в обнимку с годовалым барсом. Губы матери шевельнулись, и Темьян явственно различил три слова: «Не рассказывай никому!» В следующее мгновение они скрылись в неистовых сполохах пожара.
Темьян смотрел сквозь огонь и удивлялся, почему не чувствует смертельного жара? Почему не задыхается в дыму, заходясь в мучительном кашле и тщась выбить дым из легких?
Юноша попытался сделать вдох, и внезапная правда обрушилась на него со скоростью снежной лавины: у него не было легких, которые бы повредил дым! У него не было тела, которое могло гореть и чувствовать боль от ожогов! У него ничего этого не было, потому что…
Он сам стал огнем! Бешеным сыном пламени. Одним из многих ярившихся вокруг.
Темьян чуть не потерял сознание от ужаса. Но глупейшая мысль удержала его на пороге безумия: а как выглядит валяющийся в обмороке костер? Обгорелой головешкой или как-то иначе?
И он засмеялся. Про себя, конечно. Не имея ни рта, ни легких, Темьян не мог издавать звуки. Но, тем не менее, он смеялся. Смеялся и понимал, что будет жить дальше. Сможет пройти через все, что ему предстоит. Сможет взглянуть в застывшие навеки глаза отца и брата. Поцеловать искаженное болью и страхом мертвое лицо Арисы…
И тут Темьян почувствовал дикий голод, но не успел ничего предпринять, потому что услышал или, скорее, ощутил голоса:
– Она предпочла умереть вместе с ним, но не отдавать его мне. Глупо! Он такой не один. Будут и другие. Не в этом мире, так в другом.
– Но придется ждать. Очень долго, возможно несколько столетий.
– Ну и что? У нас впереди вечность. Кроме того, мы набрали достаточно крови для промежуточных обрядов.
– Да, что и говорить, жертвоприношение удалось на славу.
– Рассчитайся с кабаёши, и пусть возвращаются в свой мир.
– А с матерью и сыном что делать?
– Ничего. От них останется ни на что не годная зола. Пожар-то подпитывается дарианской магией.
– И все же надо проверить, действительно ли погиб именно он.
– Да, когда утихнет пламя, мы исследуем останки. Если вместо него погиб кто-то другой, мы это сразу поймем.
«Не поймете, – злорадно подумал Темьян, жарко потрескивая вместе с другими языками пламени под самым носом у говоривших. – Не зря Кунни постоянно был со мной. Мать говорила: чтобы он пропитался моими мыслями и моей жизнью. Он стал моей звериной ипостасью, вторым «я» и спас мне жизнь!.. Но как же жутко хочется есть…»
Голод стал главной потребностью новой личины. Темьян усилием воли выбросил из головы мысли о еде. Сейчас не до того. Ему надо как следует рассмотреть своих врагов.
Он увидел деревянную жердь и неуклюже перескочил на нее. Деревяшка загорелась, занимаясь огнем, и Темьян испытал странное чувство насыщения деревом – словно глотал свое любимое, запеченное на углях мясо фазана. М-м-м… Что это? Сосна? Надо запомнить. Какой чудный привкус дыма, смолы и…
Темьян спохватился. Увлекшись новыми ощущениями, он совсем позабыл, зачем перескочил на аппетитную сосновую палку, а ведь хотел увидеть лица говоривших. Темьян присмотрелся внимательнее, рассыпая искры и заглядывая им под опущенные капюшоны.
Опаленные его жаром, они отшатнулись, но он успел разглядеть и запомнить главное.
С виду похожи на людей, по крайней мере, рога из-под капюшонов не торчат. Типичные южане: смугловатая кожа, карие глаза и крупноватые, с горбинкой, носы. Люди. Двое обычных людей в длинных темно-красных плащах.
– Может, все-таки загасить пожар? – недовольно спросил один из них, потирая обожженную щеку.
Темьян сжался, понимая, что сейчас находится в их власти. И если он попадется или погибнет, смерть близких окажется напрасной.
К счастью для Темьяна, второй сказал:
– Пусть горит. Связываться неохота. Придется иметь дело с дарианской магией. Распутывать узлы. Долго и муторно. Скоро сам погаснет.
– Ладно, уходим отсюда. Вернемся попозже.
Они плотнее запахнулись в плащи и исчезли. Просто растворились в воздухе. Вместе с кабаёши.
Темьян растерянно доел вкуснейшую сосновую деревяшку, а затем огляделся в поисках следующего блюда.
И тут его оглушила и буквально вбросила в человеческое тело страшная мысль: он остался один! Совсем один! И только трупы таких знакомых и близких людей и урмаков обескровлено пялились в равнодушное осеннее небо…
24
Один! Это слово преследовало его три следующих года. Впрочем, конечно, дело было не в слове. Темьян боялся выходить к людям и пытался жить в одиночестве. Строить себе дом и вести оседлую жизнь он тоже боялся. Но в очередной раз приближалась зима, а впадать в спячку молодой урмак не умел. К счастью, его способность оборачиваться снежным барсом спасало ему жизнь в самые трескучие морозы. Охотиться помогали волки под предводительством Магды. Но общество волков не могло спасти от одиночества.
Темьян страстно мечтал хоть разок услышать человеческую речь, смех, да хоть ругань.
Несмотря на предсмертное заклинание матери, он все чаще вспоминал тот последний счастливый день. И ночь. И Арису. Живую и смеющуюся. А потом мертвую и изуродованную. Вспоминал широко открытые, застывшие, зеленые глаза и испачканный в крови некогда рыжий, а теперь грязно-бурый локон. И березовый листок, прилипший к серой щеке. И две небольшие припухшие ранки на шее, там, откуда вытекала ее кровь…
Кровь бежала по заботливо выточенным деревянным желобкам… Капля за каплей… Вытекала и падала в огромный медный чан… Кап-кап… Кап-кап… Как березовый сок из умело надрезанного ствола… И нежный березовый листочек на мертвом лице…
Этот листок сводил Темьяна с ума.
В тот день урмак не решился прикоснуться к Арисе и снять листок с ее щеки. Теперь же ему казалось, что смахни он его тогда, и Ариса была бы жива. Протяни он тогда руку, и она вскочила бы на ноги, стрельнув лукавыми зелеными глазами, зашлась румянцем, звонко рассмеялась бы и заявила, что все это лишь шутка. «Какой ты глупый, Темьян! Это же просто шутка! Обманули дурачка! Обманули дурачка!»
Темьян мотал головой, вскакивал и бежал, ломая кусты, натыкаясь на стволы деревьев, пока не спотыкался и не падал в изнеможении. Он изо всех сил сдавливал руками голову, словно пытался выжать из нее страшные воспоминания.
Юноша разговаривал вслух с матерью. Жаловался и обвинял. А потом сникал, садился, всем телом прижимаясь к толстому дереву, словно пытался слиться с его шершавым стволом. Сидел, закрыв глаза, и вспоминал охваченную огнем мать и Кунни. Вспоминал оскаленную, застывшую на шее мертвого врага пасть отца, изрубленного на куски брата. Сдерживаемое материнской магией безумие постепенно прорывало волшебную блокаду и все ближе подступало к его беззащитному разуму.
Спасала Магда. Она приходила и тыкалась в него мокрым, холодным носом. Хватала острыми желтыми зубами, прокусывая до крови руку, и боль жестоким рывком вытягивала Темьяна из пучины кошмара. Скоро его руки и ноги были покрыты зажившими и свежими ранами от волчьих зубов. Но с каждым разом он все слабее чувствовал внешнюю боль, раздавленный, сломленный внутренними муками.
– Почему я не умер вместе с вами? Почему «Скрижали» выбрали именно меня? Для чего? Кто я такой? – часами шептали пересохшие губы, а пустые, застывшие глаза смотрели, не видя, в холодную путаницу ветвей.
На третий год одинокой жизни, в один пасмурный весенний день, Темьян понял, что ему нужно решиться на одно из двух: выйти к людям или повеситься на ближайшей осине.
И он отправился на поиски людей.
25
Окруженное полями большое селение – или, скорее, маленький сельскохозяйственный городок Каруга – стояло несколько на отшибе, в стороне от основных дорог, и это главное, что привлекло Темьяна.
Ранним-ранним утром, когда даже самые работящие фермеры еще только просыпаются от сладкого сна, он не торопясь подошел к крайнему, наиболее бедному дому.
Забрехала лениво собака, но, учуяв в нем зверя, зашлась истошным лаем, в бешенстве пытаясь сорвать цепь и вцепиться в глотку ненавистному существу. В отличие от диких волков, домашние собаки не любили урмаков, видя в них опасных врагов.
Из потемневшей, неухоженной избы выглянул хозяин – неказистый мужичонка в старом тулупе и валенках. Увидев босого, диковатого на вид, огромного парня в легких не по сезону, истрепанных холщовых штанах, он взялся за вилы и недовольно спросил:
– Ты чего здесь лазишь, а? Щас Брехуна спущу! – мужичонка кивнул на собаку
Темьян поклонился и вежливо ответил продуманной и отрепетированной заранее речью:
– Простите за беспокойство, хозяин. Я урмак. Иду в Малку. Но по зимнему времени поиздержался и хотел по дороге малость подзаработать. Может, вам на поле помощник на лето требуется?
– Урмак, говоришь? – Глаза крестьянина алчно заблестели. Урмаки отличались недюжинной силой и в то же время, в большинстве своем, не блистали сообразительностью. Их было легко обмануть – заставить за мизерную плату делать раза в три больше, чем сделал бы обычный человек. – Заходи, парень, сговоримся.
Тут послышался звук месящих весеннюю грязь копыт, скрип колес, посвист кнута, и на улочку вывернула нарядная двуколка, влекомая сытой, ухоженной лошадкой. Темьян окинул настороженным взглядом лаковые борта, новые, обитые красной кожей сиденья, золоченую ступеньку и посмотрел на седока. В двуколке сидел холеный бородатый мужчина с пронзительным прищуром светлых глаз и властным выражением лица. Он скользнул по Темьяну мимолетным оценивающим взглядом и обратился к селянину:
– Бродарь, я за податями, как и обещал. Отсрочка истекла.
– Дык, милостивый староста, – забормотал тот. – Нету у меня. Все на семена пошло. И лемех новый купил. Куда ж я без лемеха-то? Подожди еще, благодетель! Вот урожай соберу…
– Ты под блаженного-то не коси, – рассвирепел староста. – У всех есть, а у него «нету»! Работать надо, а не баб щупать. Вон все уже по хозяйству суетятся, а ты дома еще – бока отлеживаешь.
– Отвлекли меня, – зачастил «блаженный». – Вот он и отвлек. Урмак, говорит. На заработки пришел.
– Хм… – Староста повернулся к Темьяну.
Тот скромно стоял в сторонке, почтительно глядя на сельскую власть.
– Ты урмак?
– Да, почтенный.
– Сколькими вариациями владеешь?
– Одной. Паука.
Темьян специально сильно занизил свои способности, чтобы вызывать меньше подозрений. Он вспомнил слова матери и рассудил, что раз «паучьих» слабеньких урмаков в их мире большинство, то идущий по своим делам один из них, решивший подзаработать по весне на сезонных работах, не должен был вызвать к себе ненужного интереса.
– Лет сколько? – продолжал допрос староста.
– Восемнадцать.
– Женат?
– Нет.
Староста удивленно поднял брови:
– Не рано ли одному ходить? У вас, у урмаков, вроде не принято? Вы все больше семьями да кланами.
Темьян напрягся: староста прав. Пока молодой урмак не женится и не родит наследника или наследницу, он, как правило, не покидает родительскую семью. К несчастью для Темьяна, староста неплохо знал обычаи урмаков.
– Хочу… в армию наняться… денег на женитьбу подзаработать. Пообнищали мы… – забормотал Темьян.
– Ну-ну. А ты, часом, не беглый? Стража тебя не ищет?
– Нет, господин.
Темьян твердо взглянул в глаза старосты, приглашая проверить свою ауру. И тотчас ощутил мгновенное магическое касание, словно к его зрачкам приложили холодные, колючие льдинки. Юноша невольно моргнул, избавляясь от неприятного ощущения. Как он и думал, староста оказался колдуном, правда, слабеньким. Впрочем, если бы Темьян оказался беглым, то метку стражи староста непременно бы обнаружил.
– Чего же ты здесь застрял, если в армию хочешь? – возобновил допрос староста. – До столицы всего три дня пути, а там, в гарнизоне Бешеные Псы, лучшего места для урмака и не придумать.
– Да я только на весну и лето в деревню хотел подрядиться, чтобы подзаработать. А к осени уже и в армию.
– Почему ж к осени? Зачем ждать?
– Осенью в армию надо наниматься. Не весной, – убежденно сказал Темьян, глядя на старосту искренне и туповато.
– Тогда зачем же ты из своей деревни так рано ушел? Ну и ждал бы дома до осени.
– Я же говорю, господин староста, в армию хочу. Чего ж дома-то ждать? – Темьяну не оставалось ничего другого, как изображать полного придурка – авось проскочит!
– Так и иди в Бешеные Псы наниматься, – проявил завидное терпение староста. – Какая разница: сейчас или осенью? В гарнизоне, кстати, и заработаешь больше.
– Не. Я в армию осенью хотел, – заупрямился Темьян и поскреб пятерней белобрысую голову с отросшими до плеч спутанными, грязноватыми волосами. Подумал, не поковырять ли в носу, но решил не перегибать палку.
Староста поморщился. Но расхожее, в большинстве своем оправданное мнение о тупости урмаков заставило его поверить в искренность намерений Темьяна.
– Ладно, залезай, поедешь со мной. Звать меня будешь «господин Свирин».
Темьян почувствовал, как страшное напряжение начинает понемногу отпускать его. С блаженной, идиотской улыбкой он полез в двуколку. Если бы тот, кто раньше сомневался в ограниченных умственных способностях урмаков, взглянул в эту минуту на Темьяна, он задался бы вопросом, способны ли урмаки вообще соображать. Свирин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос.
– Как же так, господин староста? – возмутился Бродарь. – Я первый его нанял!
– Нанял? – зашипел Свирин. – Значит, работнику платить у тебя куары есть, а на подать нет?!
– Да он за кормежку подрядился! – завопил прохиндей.
Свирин посмотрел на Темьяна:
– Так?
– Мы о плате еще не сговаривались, – честно ответил урмак и получил яростный взгляд обозленного донельзя Бродаря.
Свирин повернулся к сельчанину.
– Ну, смотри у меня! Так и знай – выгоним из селения!
Тут из дома выглянула молодая белокурая женщина, укутанная в старенькую, аккуратно заштопанную шаль поверх чистой белой сорочки и длинной черной юбки. Женщина была свежа и прелестна и очень не сочеталась со старым, неухоженным домом и неопрятным, задрипанным Бродарем.
Свирин смягчился и оправил красивую бороду:
– Поклон прелестной Кайе. Здоров ли был твой сон?
Она покосилась на Бродаря, и брезгливое выражение на миг мелькнуло на ее породистом, отнюдь не деревенском лице.
– И вам здоровья, господин Свирин. – Ее голос оказался возбуждающе музыкален, а глаза лукавы.
– Я за недоимкой приехал, – сказал староста.
Она понимающе наклонила голову и стрельнула быстрыми синими глазами в сторону Темьяна.
– Говорит, если не заплатим, выгонит из селения, – пожаловался Бродарь красотке. – А где ж денег-то взять?
Женщина нетерпеливо отмахнулась от Бродаря и подошла к двуколке.
– Неужто и в самом деле выгоните, господин Свирин? – спросил ее голос, но глаза и губы сказали совсем, совсем другое, понятное лишь двоим.
Темьян усмехнулся про себя: любовники как пить дать. Из-за нее и терпит староста хитрости Бродаря, а тот, скорее всего, знает и беззастенчиво пользуется.
– Да, выгоню, если не станете платить. – Свирин пожирал ее глазами и жарко улыбался. Она бесстыдно ласкала его взглядом в ответ.
Темьяна прошиб пот. Исходящая от этих двоих волна похоти и сладострастия захлестнула его. Темьян громко кашлянул. Красотка и Свирин дружно уставились на него: он – недовольно, она – кокетливо.
– Ладно, Бродарь, даю тебе последнюю отсрочку. Последнюю, так и знай, – раздраженно сказал селянину Свирин. – Через месяц не заплатишь, отберу дом.
Староста хлестнул лошадь, и двуколка резво покатилась по разбитой дороге. Хорошие рессоры мягко гасили толчки, а удобные сиденья предохраняли седалища от неизбежных на такой дороге ушибов.
Впрочем, на центральных улицах селения грязи почти не было, а дорога оказалась выровненной и старательно замощенной булыжниками. По сторонам улицы тянулись высокие, ярко крашенные, нарядные заборы с резными воротами. Заборы огораживали огромные участки, поросшие садами. Среди деревьев мелькали крыши двухэтажных, в большинстве своем, каменных домов. Чувствовалось, что селяне – люди зажиточные. Бродарь, вероятно, был неприятным исключением из правила.
– Господин Свирин, а кто эта женщина? – спросил урмак. – Неужто его жена?
– Да нет, не жена. – Свирин вздохнул. – У Бродаря жена совсем другая, скоро увидишь… Тебя как звать-то?
– Темьян.
– Наложница она, Темьян. Ее, кстати, Кайя зовут. Ксил Бродарь купил ее в столице. Вернее, в карты выиграл. Отец Кайи тот еще тип. Из южных аристократов. Игрок и пьяница. Спустил все состояние, а потом и дочь проиграл… Повезло Бродарю. Такое сокровище – и даром. Я хотел выкупить Кайю. И деньги предлагал, и невольников для полевых работ. Но Бродарь ни в какую. Знает, плут, что… Впрочем, неважно. Если умный, сам скоро во всем разберешься, а если дурак, то тебе и не надо… Давай о деле поговорим. Я найму тебя в поле за плугом ходить. Но это через три месяца, а пока по хозяйству поможешь. Амбар подновить, то да се. Платить буду десять медных куаров в месяц. Ну и кормежка моя. Спать можешь в сарае с невольниками или отдельно – на сеновале. Работать от зари до зари, а вечером… – Свирин оглянулся через плечо на Темьяна. – Вечером будешь драться за деньги. Выиграешь – заплачу еще два серебряных куара за каждый бой. Согласен?
– А с кем драться-то?
– Не беспокойся, желающие найдутся.
И желающие действительно нашлись.
Долгими зимними вечерами у селян не было другого развлечения, как собираться в приспособленном для этих целей большом общественном амбаре, пить брагу и смотреть на дерущихся.
Конечно, делались ставки, и немалые. Прослышав об этом, в Каругу стали заезжать силачи из других селений. Изредка – из столицы. Очень редко – урмаки.
Правда, летом развлечения затихали – работа по хозяйству высасывала все силы. Но весна только начиналась, и Темьян успел застать последние три месяца боев. Собственно, как понял Темьян, и нанял его Свирин именно ради этих боев.
Хозяйство у старосты оказалось огромное: каменный двухэтажный дом с алебастровыми колоннами в окружении фруктового сада, позади которого имелись многочисленные хозяйственные пристройки, птичий и скотный дворы, конюшня.
В собственности у Свирина имелся десяток невольников разных национальностей – апатичных и равнодушных ко всему мужчин, явно усмиренных магией, о чем говорило яркое, нестираемое клеймо на их предплечьях.
Весь день Темьян проработал вместе с тремя невольниками-таррединцами. Эти некогда гордые и заносчивые жители юга, ныне лишенные памяти и желаний, напоминали скорее животных, чем людей. Но Темьян так истосковался по человеческому обществу, что был рад и им. Они вчетвером чинили полевой инвентарь, перекрыли крышу на конюшне, покрасили нарядной белой краской стены.
Темьян сразу втянулся в работу, наслаждаясь обществом людей. Даже неразговорчивые, с оловянными, застывшими глазами невольники вызывали у него восторг и умиление.
Работой руководили сыновья хозяина, Хью и Кост. Старший Хью – беззаботный, веселый зубоскал и любимец местных красоток – принял Темьяна как равного, шутил и подначивал. В отличие от брата, надменный и мрачноватый Кост сразу же низвел урмака до уровня грязного, тупого животного и общался с ним свысока и брезгливо. Темьян от души смеялся над шутками Хью и старался не замечать пренебрежения Коста. Его радость от присутствия людей не могло затмить ничто.
Днем Темьяна покормили вкусным, сытным обедом, приготовленным дочкой Свирина – Лоддой, и он почувствовал себя почти счастливым, отведав впервые за три года настоящий бобовый суп и жаркое с подливкой.
Вообще-то работников кормили на черной кухне, а еду для них готовила толстая крикливая кухарка, но Темьяну оказали честь, пригласив обедать с хозяевами в богато обставленной столовой. Он сидел на резном ореховом стуле за столом с кипенно-белой скатертью, держал в руках ложку с вилкой и ел вкуснейшую пищу из фарфоровых тарелок.
Это было так чудесно, что на глаза навернулись слезы. Темьян украдкой смахнул их, вспомнив свои недавние трапезы: плохо прожаренное, а зачастую и вовсе сырое мясо, которое он торопливо рвал зубами, пребывая в обличье Барса.
Как оказалось, сам Свирин был вдовцом и души не чаял в дочери. Крепкая, кровь с молоком, Лодда украдкой разглядывала урмака. Накрывая на стол, она как бы невзначай задевала парня пышной грудью и хихикала. Темьяна от ее прикосновений бросало в жар.
26
Вечером, как стемнело, урмака привели в амбар и представили как нового участника схваток.
В амбаре собралось много людей. Горели масляные светильники, ярко освещая посыпанную речным песком, огороженную веревками большую площадку и расставленные вдоль стен скамьи для зрителей.
Среди зрителей Темьян заметил Кайю. Она сидела рядом с немолодой, некогда красивой, а сейчас изможденной женщиной и что-то оживленно обсуждала, постреливая глазками и посмеиваясь. К ним подошел Бродарь, по-хозяйски потеснил на скамье и сел, развалясь. Женщины сразу замолчали и нахмурились.
«Жена и наложница, – мельком подумал Темьян. – Они ладят между собой и дружно ненавидят мужа и хозяина. Забавно!»
Тут пухлые девичьи руки прикоснулись к его спине. Он повернулся. Лодда.
– Я буду ставить на тебя, Темьян. Ты такой сильный и мускулистый. – Она явно пыталась его соблазнить.
Темьян покосился на ее братьев. Хью заговорщически подмигнул ему и улыбнулся. Когда девушка отошла, урмак улучил минутку и подошел к Хью.
– Послушай, – начал Темьян, – я…
– Я все видел, – перебил Хью. – Лодда явно на тебя глаз положила. Не беспокойся, никто не станет возражать, если ты с ней переспишь разок-другой. Она вообще у нас такая… ветреная. Отец вначале учил, учил ее кнутом, а потом рукой махнул. Ничего, осенью выдадим замуж за столичного лекаря – сговорились уже. Она ведь у нас травница знатная, да и колдунья неплохая. Этот лекарь в ней души не чает. Еще бы! И красавица, и травница, и хозяйка отменная. А готовит как!
Темьян кивнул. В этом он уже успел убедиться за сытным, вкусным обедом.
– А что баловство любит, так после свадьбы остепенится, – продолжал Хью. – Нарожает детей, успокоится.
К ним подошел Свирин.
– Вот ты где, Темьян. Пойдем. Твой бой первый – ты же новичок. Драться на кулаках, без подножек. Урмакские штучки не применять. Правил всего два. Первое, и главное: не калечить, не убивать. Если наставишь синяков или нос разобьешь – ничего. Но чтоб без серьезных травм! Иначе до смерти кнутами запорем. Правило второе: в пах не бить. Проигравшим считается тот, кто упал и не может или не хочет встать. Понял?
Темьян кивнул и в сопровождении Свирина отправился к огороженной площадке.
Первый бой он неожиданно проиграл. Его противник, местный кузнец, звезданул ему огромным кулачищем в лоб так сноровисто, что Темьян не успел ничего предпринять. Он, конечно, сознания не потерял и даже остался стоять на ногах, но опасности для противника больше не представлял.
Темьян «плыл», пытаясь сквозь шум в ушах и раздваивающееся сознание хотя бы делать вид, что дерется.
Кузнец не проявил понимания, не дал ему времени прийти в себя и избивал по-черному. Кости, правда, не ломал, но по печени пару раз ударил весьма ощутимо.
Темьян шатался, но стоял.
«Падай, паскуда!» – шипел кузнец, нанося очередной удар. Темьян смахивал кровь, обильно текущую из рассеченной брови, но упрямо стоял.
Зрители кричали, подбадривая обоих. Темьян постепенно превращался в отбивную.
Наконец не выдержал Свирин. Он втиснулся между бойцами и махнул рукой:
– Бой окончен! Победил кузнец Пирс Шатуба!
Сквозь шум в ушах Темьян слышал одобрительные крики поклонников кузнеца и разочарованные – его.
Кто-то – он не сразу понял, что это Лодда, – увел его на пустующую скамейку в дальний угол амбара. Темьян с наслаждением сел, прислонился к стене и закрыл глаза. Голова кружилась, а действительность воспринималась тягуче, с некоторым замедлением.
Девушка стерла мокрой тряпицей у него с лица кровь и зашептала наговор. Потом к губам урмака прикоснулся ковшик с остро-пахнущим питьем. Темьян сделал несколько глотков, не открывая глаз и рассеянно слушая торопливый тихий говор Лодды:
– Через черную воду, через белую воду уносись кровица быстрой рекою. Улетай боль жемчугами росистыми. Убегай хворь скакуном через поле пречистое…
В глубине амбара, тем временем, слышались звуки очередного боя, свист и крики болельщиков.
Кто-то подошел и сел рядом. На Темьяна пахнуло весельем и здоровым мужским потом. Задыхающийся голос Хью сказал:
– Ну, как ты, Темьян, в порядке? Жаль, не видел, как я только что уложил Бракса. Мой удар снизу в челюсть не выдержать никому! – Он засмеялся. – А ты молодец, долго стоял. Только кузнец у нас признанный лидер, его еще никому не удавалось побить. Ты-то хоть на ногах устоял, а я ложусь у него удара с третьего.
Темьян открыл глаза. После колдовства Лодды ему заметно полегчало.
– Эй, Лодда! Ты где? – закричали из круга зрителей возле самой площадки. – Твоя помощь Крису нужна!
– Я что здесь, единственная колдунья? – огрызнулась девушка. Ей очень не хотелось уходить от Темьяна.
– Лодда! – раздался голос Свирина. – Быстро сюда, негодница!
Девушка насупилась, бросила быстрый взгляд на урмака и поспешила к отцу.
– Пойдем, посмотрим на бой, – предложил Темьян Хью, поднимаясь на ноги.
Они протиснулись поближе к площадке и сели на скамью рядом с Костом. Тот поджал губы, но наткнулся на взгляд брата и промолчал.
Темьян жадно разглядывал дерущихся, слушал комментарии Хью и старался подметить особенности каждого из бойцов, их любимые уловки, уходы и удары. Попутно Темьян вспоминал уроки отца по кулачному бою. Больше он не собирался проигрывать.
В этот вечер Темьян больше не дрался. Хью участвовал еще в двух боях. Один проиграл, второй выиграл, отправив противника на пол своим коронным снизу.
Кост в боях не участвовал вообще, предпочитая быть зрителем, нежели участником. Он делал ставки на бойцов и, как заметил глазастый Темьян, чаще всего выигрывал.
Бои окончились далеко за полночь. К дому Свирина пошли втроем. Поначалу Кост высокомерно молчал, не желая «опускаться» до разговора с урмаком. Не обращая на него внимания, Темьян и Хью азартно спорили, обсуждая наиболее острые моменты схваток, и посмеивались над разными забавными происшествиями.
Вскоре Кост не выдержал и начал участвовать в разговоре, горячо обсуждая достоинства и недостатки бойцов. Правда, обращаться напрямую к Темьяну он избегал.
Придя в усадьбу, наполнили стоящую на заднем дворе за поленницей огромную деревянную бадью талой водой из дубовых бочек. Первым в воду полез Кост. Вымывшись, он сразу ушел в дом.
Хью и Темьян слили воду. Оказалось, что в бадье имеется затычка на уровне дна. Хью ловко вынул дубовую пробку и вставил в отверстие длинный деревянный желоб, направив другой его конец в сточную канаву.
Темьян с интересом изучал конструкцию. На миг ему показалось, что он уже где-то видел подобное: медный чан и деревянный желоб. Вот только текущая вода из воспоминаний почему-то была красной…
Темьяна царапнула неприятная мысль, даже не мысль, а скорее ощущение, но сразу ушло, будто смытая весенними ливнями зимняя грязь.
– Это что, – гордо сказал Хью. – Вот у Лодды… Вода греется на печи и по желобу стекает прямо в бадью, которая стоит в отдельной комнате-купальне. А потом через другой желоб выливается на улицу.
Темьян восторженно поцокал языком:
– Дорого, наверное?
– Да уж не дешево… Ксил за эту конструкцию с отца сотню золотых куаров содрал.
– Ксил?
– Ксил Бродарь. Это он из Малки привез.
Когда бадья опустела, они снова наполнили ее водой. Хью сделал приглашающий жест. Темьян отрицательно покачал головой:
– После тебя. Ведь ты хозяин.
Хью шутливо надулся и выпятил грудь, копируя надменного Коста.
– Да, я хозяин, а ты мой невольник, – высокомерно проговорил он.
И это было так похоже на брата и так смешно, что Темьян не выдержал и громко захохотал.
Вымывшись, Хью помог Темьяну сменить воду и протянул кусок пахнущего ландышем мыла.
– Лодда варила. Из обычного мыльного корня, но с какими-то травами. Такое мыло только у нас в семье. Даже в столице подобного не сыщешь. А летом она и другие запахи делает. Так пахнут, что из воды вылезать не хочется. Сидел бы всю жизнь и намыливался.
– Да-а, – протянул Темьян. – Лодда у вас прелесть. Мастерица на все руки. И очень красивая.
Хью насмешливо выпятил губы:
– Тогда мойся тщательнее, Темьян. Я думаю, что для тебя ночь только начинается.
Темьян покраснел, но совет выполнил. Вода, как ни странно, оказалась теплой – весеннее солнце успело за день нагреть. Потом Хью помог Темьяну опорожнить бадью и пошел в дом.
Темьян отправился на сеновал. Лодда уже ждала его. Они не тратили времени на слова – все было понятно и так. Она ушла только под утро, и Темьян смог немного поспать. Спал он крепко, впервые за три года без сновидений и кошмаров. И даже улыбался во сне.
27
Утром он был несколько заторможен после практически бессонной ночи, но работал хорошо. За обедом Лодда поглядывала на него, и нежный румянец окрашивал ее щечки. Вечером после работы Темьян уединился на заднем дворе и провел один тренировочный бой с тенью, а потом пошел вместе с Хью в общественный амбар, где проходили бои.
В этот вечер урмак дрался трижды – и все три раза выиграл. Правда, среди его противников не было кузнеца.
В перерывах между боями юноша сидел рядом с Лоддой, и ему показалось, что девушка чем-то расстроена.
Когда развлечения окончились, они с Лоддой пошли к дому вдвоем: Коста отозвал к себе Свирин, а Хью довольно шепнул на ухо Темьяну: «У меня свидание» – и быстро исчез.
Лодда молчала всю дорогу. Темьян попытался ее поцеловать в густой тени березняка. Она не отстранилась, но отвечала вяло.
– Лодда, что с тобой?
– Ничего. – Она отвела глаза. – Пойдем домой.
– Ты придешь на сеновал?
– Нет, не сегодня.
– Завтра?
– Может быть. Погоди… – Лодда что-то высчитывала в уме. – Я приду через два дня.
– Почему через два?
– Потому что через два. – Она окончательно сникла.
Темьян пожал плечами и прекратил расспросы. Мало ли у женщин причин избегать несколько дней любовной близости.
Дома он ополоснулся и забрался на сеновал. Юноша уже засыпал, когда на границу его сна вторглось нежное, соблазнительное создание со вполне определенными намерениями.
– Лодда, ты передумала? – Он улыбнулся, не открывая глаз и все еще пребывая между сном и явью.
Не отвечая, она умело скользнула губами по его телу, приближаясь к паху, и там задержалась на некоторое время. Ощущения для него оказались новыми и очень острыми. Он напрягся в сладкой истоме и открыл глаза, ожидая увидеть золотистые локоны Лодды. И чуть не вскрикнул от изумления: обнаженная ласкающая его женщина была черноволоса!
– Что… что ты делаешь?!
– А сам не догадываешься? – Она оторвалась от своего занятия и посмотрела на него. – Мне кажется, тебе понравилось. Продолжим?
Темьян на мгновение потерял дар речи. Он неплохо видел в темноте, как и все урмаки, но вначале просто не поверил своим глазам…
Кажется, ее звали Соланна. Соланна Шатуба. Жена кузнеца!
После того первого злополучного боя с ее мужем она подходила к Темьяну и вежливо расспрашивала о здоровье. Несколько пустых, ничего не значащих фраз. Впрочем, урмак тогда невольно отметил, что она очень привлекательна, хотя и лет на десять старше него. Но Темьяну и в голову бы не пришло соблазнять замужнюю женщину. Поэтому теперь он пребывал в ступоре, с трудом воспринимая происходящее.
Соланна мельком улыбнулась и продолжила свое занятие.
– Подожди! – Темьян отстранился, осторожно схватил ее за плечи и заглянул в лицо. – Мы не можем… твой муж… Лодда…
Соланна неприятно усмехнулась:
– Только не говори, что собрался хранить верность этой шлюшке. Кстати, в столице у нее есть жених. А со своим мужем я сама разберусь.
– Нет, я не могу так.
Она бесстыдно уставилась ему между ног:
– А я думаю, можешь. И хочешь.
Темьян покраснел – его тело и впрямь имело собственное мнение по данному вопросу, особенно после того, что она вытворяла язычком всего несколько мгновений назад.
– В общем, так, – сказала Соланна, – если ты не прекратишь изображать невинность и не дашь мне то, за чем я пришла, я… начну кричать. Прибегут люди. Они увидят нас с тобой голыми. И что подумают, по-твоему?
– Что? – тупо спросил Темьян.
– Что ты пытаешься меня изнасиловать.
– Я?! Тебя?!
– Ну не я же тебя, – нагло усмехнулась она. – Я скажу, что ты меня схватил на улице, связал, приволок сюда и начал насиловать.
– Чем же я тебя связал? Где веревка?
– А ты паучий урмак. Значит, паучьими нитями.
– Это полный бред, Соланна! На тебе же нет и следа от паучьих нитей. И потом, почему же ты закричала только сейчас, а не когда я тащил тебя через всю деревню?
– Делаешь вид, что умный? – разозлилась Соланна. – Был кляп, но я смогла от него освободиться. И вообще, как ты думаешь, кому поверят: тебе – приблудному оборотню, или мне – приличной замужней женщине?
– Соланна…
– Выбирай: мне кричать или мы займемся наконец делом?
– Не надо кричать.
Темьян сдался и занялся делом.
И в эту ночь ему совсем не удалось поспать. Соланна ушла, когда пропели первые петухи.
Утром Темьян разыскал Лодду.
– Что это значит? – напрямик спросил он, затаскивая девушку в уголок кухни.
– Ты о чем? – Ее голубые глаза смотрели вполне невинно и немного удивленно.
– Сама знаешь.
– Нет. Что с тобой, Темьян?
Он смутился. Может, она и впрямь не в курсе.
– Так, ничего. Прости, Лодда.
Она бросила на него странный взгляд и взялась разжигать очаг. Урмак вышел с кухни во двор.
Весь день Темьян работал, вечером дрался с тенью и медитировал, собирая силу. Потом дрался в амбаре, снова выйдя победителем из всех боев. Кузнеца Шатубу он избегал.
Перед тем как ложиться спать, он разыскал Лодду и осторожно спросил:
– Ты придешь?
– Я же сказала – завтра! – Она злилась, и Темьян счел за лучшее прекратить разговор.
Он помылся и лег на сено, борясь со сном. Юноша хотел немного подождать, томимый сложными предчувствиями.
Вскоре на сеновал скользнула женская тень. Стройная, высокая, с густыми светлыми, как лен, волосами. Не Лодда и не Соланна.
Когда Темьян разглядел ее лицо, он ахнул: Кайя! Но как же она была хороша! Он меньше всех ожидал увидеть именно ее, но и нравилась она ему гораздо больше других женщин деревни.
– Темьян. Ведь тебя так зовут? – негромко сказала она. – А меня…
– Кайя, я знаю, – перебил Темьян. – Но… ты уверена, что не совершаешь ошибки?
– Разве любовь может быть ошибкой?
– О чем ты говоришь? – испугался он.
Кайя засмеялась и придвинулась ближе. Ее глаза сверкали в темноте льдистыми звездами, а волосы в свете луны казались серебристыми.
– Я неудачно выразилась. Но мне от тебя нужны не разговоры. И если ты отвергнешь меня…
– Знаю, знаю! Ты начнешь кричать, будто я пытаюсь тебя изнасиловать, – снова перебил урмак.
– Надеюсь, ты собираешься сделать именно это…
Надо ли говорить, что и в эту ночь Темьян почти не спал.
28
Днем он работал как сонная муха, вечером не тренировался, а на площадке для боев почти сразу упал, получив несильный, в общем-то, удар в челюсть от довольного Хью. Зрители были разочарованы, ведь за предыдущие два дня Темьян успел стать их кумиром, уверенно пробиваясь в лидеры.
Свирин весь день поглядывал на него с неудовольствием, а вечером отозвал для разговора:
– Ну что, урмак, ты уже наработался? С виду не выглядишь ни лентяем, ни слабаком. Или я ошибаюсь?
Темьян что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Ну не мог же он сказать, что уже которую ночь проводит без сна, ублажая разных женщин, в том числе дочь и любовницу самого Свирина!
– Смотри, Темьян, я тебя предупредил. Такой работник мне не больно-то и нужен, – староста и не пытался скрыть недовольства.
Ночью на сеновал пришла Лодда. Темьян настроился на серьезный разговор. Лодде же хотелось поцелуев и ласк, но он был непреклонен.
– Ну что? – сдалась она.
– Вы установили на меня очередь? – прямо спросил Темьян.
Лодда замялась и попыталась прильнуть губами к его губам. Он взял ее за плечи и осторожно встряхнул:
– Лодда, да или нет?
– Да! Да! А что здесь такого? Между прочим, Темьян, я была против, но эти стервы…
Он ожидал чего-то подобного, но все же растерялся:
– Сколько же вас… в очереди?
– Трое. А что, ты хочешь кого-нибудь еще?
– Нет-нет! Мне вполне хватает троих, – поспешно сказал Темьян, а про себя добавил: «И даже многовато».
– Я не понимаю, чего тебе не нравится? – Лодда пошла в атаку. – Любой парень на твоем месте визжал бы от восторга. Три самые красивые женщины селения! Сами! Безо всяких усилий с твоей стороны!
– М-да, без усилий…
– Ну, кое-что, конечно, и от тебя зависит… – Лодда придвинулась поближе и игриво провела пальчиком по его груди. – Ну, Темьян… Я и так столько дней ждала. Может, хватит разговоров? А то ночь скоро кончится.
Он вздохнул. Все было ясно. Да и ночи весной и впрямь коротки.
На следующий день юноша собрался и отработал на совесть, заслужив одобрительный взгляд Свирина. Но чуть не заснул за столом во время обеда.
– Эй, Темьян? Ты так любишь поспать? – засмеялся сидящий рядом Хью. – Смотри не упади в тарелку с супом.
Кост не преминул воспользоваться случаем и пробормотал что-то оскорбительное о ленивых урмаках.
Темьян встрепенулся и наткнулся на внимательный взгляд Свирина. Урмака моментально прошиб холодный пот, а сонливость как рукой сняло. Он боялся даже представить, что произойдет, если староста узнает о его ночных похождениях. И о Кайе! Оставалось надеяться, что она больше не придет.
Разумеется, она пришла. В эту же ночь.
– А Соланна где? Я думал, сегодня ее очередь, – брякнул, не подумав, Темьян. И тут же пожалел о своих словах, потому что Кайя заметно напряглась:
– А… ты ждал ее? Могу уйти.
– Нет, не уходи! Я совсем не то имел в виду. Просто хотел поговорить с ней…
– О чем?
– Ну… неважно. – Темьян осторожно привлек Кайю к себе и поцеловал.
Больше в эту ночь они не разговаривали.
На следующий день Темьян буквально падал с ног от усталости.
Вечером Свирин оглядел его недовольным взглядом и буркнул:
– Сегодня в амбар не ходи. Все равно без толку, только куары на тебе потеряю.
Темьян послушно поплелся к себе на сеновал и мгновенно заснул. Проснулся он среди ночи от чьего-то присутствия. С трудом продрав глаза, он увидел Соланну.
– Ну, ты и спать горазд, Темьян. Еле-еле тебя добудилась.
– Ага, спать… Я из-за вас уже которую ночь почти не сплю.
– Не спишь? Из-за нас? Ты о чем говоришь, Темьян? – удивилась она.
– Ну, сама подумай, Соланна. Я работаю с рассвета до темноты. Полночи дерусь. А оставшееся до утра время с вами. Уже неделя скоро… Если так дальше пойдет, я засну прямо на тебе. Ты этого хочешь?
– Нет, конечно. – Она задумалась. – Да, мы об этом не подумали… Мы можем уходить раньше… Хотя о чем это я, от тебя раньше не уйдешь… Ладно, а если мы будем приходить через ночь? – Соланна внезапно нахмурилась и посмотрела на Темьяна. – Или нам вообще больше не приходить?
– Ну что ты, Солана. Я не имел в виду ничего такого. Через ночь меня вполне устроит.
29
И жизнь Темьяна потихоньку вошла в свою колею.
Кошмары его больше не мучили, а страшные воспоминания превратились в стаявший по весне грязный, ноздреватый снег.
Теперь у него появилось время для отдыха. В работе он показывал все, на что способен. Вечером в амбаре выкладывался до конца, постепенно приобретая необходимый опыт, усиливаемый его природными способностями, и крайне редко оказывался на полу.
Свирин явно был им доволен. Впрочем, как и три такие разные и такие близкие теперь женщины.
С Лоддой Темьян ощущал себя бегуном на длинную дистанцию. Ей нравились простые и незамысловатые удовольствия. Пара торопливых поцелуев – и вперед, не останавливаясь, пока оба не падали буквально без сил.
Соланна же оказалась выдумщицей и фантазеркой. Темьян и не подозревал о таком количестве точек наслаждения на теле мужчин и женщин, которые показала ему черноволосая любовница. Близость с ней походила на танец – иногда острый и зажигательный, иногда медленный и плавный, но каждый раз непредсказуемый. В их паре ведущей была она, и каждый раз совместные прогулки в мир любви производили на Темьяна неизгладимое впечатление. Он оказался способным учеником. Умел когда надо подчиняться партнерше и через месяц уже мог запросто перещеголять свою учительницу в искусстве любви.
Однажды Соланна притащила с собой раскрасневшуюся, смущенную Лодду. Темьян ощутил первоначальную неловкость, но Соланна очень быстро добилась от них с Лоддой нужного ей настроя, и ночь прошла чудесно, а крошечный привкус неловкости и смятения добавил всем ощущениям дополнительной остроты.
Кайя же стала для него особенной. И дело тут было не в каком-то чрезмерном плотском удовольствии. Наоборот, в этом смысле она не могла тягаться с загадочной, как звезда, и страстной, как огонь, неистощимой на выдумки Соланной. Но когда Темьян был с Кайей, у него пела душа. Он скучал, если она долго не приходила. Ловил ее взгляды во время вечерних драк в амбаре. И самое главное – ему оказалась интересна она сама, а не только ее тело.
Постепенно они стали выкраивать время для разговоров. Кайя уходила очень поздно, когда начинали петь третьи петухи. Темьяну казалось, что и ей с каждым днем все труднее расставаться с ним. Расставаться, чтобы в течение нескольких следующих дней усиленно делать вид, будто Темьян ей совершенно безразличен.
Однажды у них зашел разговор о Свирине. Раньше они избегали темы других мужчин в жизни Кайи, но Темьян не выдержал и все же задал вопрос: нравится ли Свирин Кайе.
– Дарт? Нравится ли мне Дарт Свирин? – Кайя захохотала. – Ты еще спроси, нравится ли мне Ксил Бродарь!
– Но Бродарь тебя купил, ты его собственность и не можешь отказать ему. А Свирин – твой свободный выбор. Или нет?
– Ты мой свободный выбор, Темьян. А Свирин… Я хотела, чтобы он выкупил меня у Бродаря, потому что жить в его доме с комфортом, да и спать с ним намного приятнее, чем с Бродарем. Вот и все. И ни о какой любви и речи идти не может. Хотя я была бы благодарна Свирину, если бы он обеспечил мне достойные условия существования. Но он может только ходить к Бродарю и канючить. А тот смеется ему буквально в лицо, зная, что на решительный поступок «грозный» староста не отважится никогда.
Кайя вздохнула, немного повозилась, устраиваясь поудобнее на плече у Темьяна. Луна заглянула в оконце и окрасила ее кожу в голубоватый цвет. Он залюбовался изящной линией ее бедер, плавно переходящей в длинные, стройные ноги с острыми коленками и маленькими, аккуратными ступнями.
– Видишь ли, Темьян, Богиня Удачи отвернулась от меня с самого детства. Как только умерла моя матушка, отец пустился во все тяжкие. Быстро промотал наше огромное состояние, умудрился опозорить имя бесчестным поступком и был вынужден бежать, прихватив меня с собой, в Беотию. Я была для него заложницей – иначе наши родичи подвергли бы его унизительной казни. Я обеспечивала его безопасность, поэтому он взял меня с собой. Впрочем, покинув родные края, он почти забыл о моем существовании и не заметил бы, если бы в один прекрасный день я просто ушла. Может, мне и стоило так поступить, но… У пятнадцатилетней девчонки без профессии и способностей к волшебству есть только два пути: продажной девкой или наложницей. Я предпочитала оставаться с отцом и ждать чуда. Но однажды…
Однажды один из приятелей отца заметил, что я выросла. Он изнасиловал меня, причем случайно, мимоходом. Он был пьян и уже на следующий день ничего не помнил. Потом были и другие. Иногда мне удавалось вырваться и убежать, иногда – нет. Некоторым нравилось причинять женщине боль, синяки и порезы не заживали у меня неделями.
Я жаловалась отцу, но он сердился и кричал на меня. Наверное, он иногда получал за меня деньги. А может, и нет – к тому времени он окончательно опустился, и затуманенные пьянством мозги плохо воспринимали реальность…
Так я и жила, питаясь объедками, одетая в лохмотья и фактически отданная на растерзание его случайным знакомым. Меня брали на грязном, заплеванном полу, на столе с остатками пиршества и грязной посудой, могли бесцеремонно разбудить среди ночи и влезть в мою постель…
Но самое страшное, что для всех этих мужчин я была не личностью, не человеком, а милым зверьком, забавной безделушкой без эмоций и чувств, призванной удовлетворять их похоть. Они даже не удосуживались спросить мое имя!
Потом в компании отца появился Бродарь. Он отличался от остальных тем, что не пил, по крайней мере, допьяна. Заметив меня, он глаз уже не спускал. А спустя несколько дней отец сказал, чтобы я шла с ним.
Кайя помолчала. Темьян очень хотел заглянуть ей в глаза, но лежал тихо, боясь пошевелиться.
– Как ты думаешь, Темьян, после всего этого, какие чувства я питаю к мужчинам и способна ли я любить?
Темьян знал, что вопрос риторический, и промолчал. Кайя ответила сама:
– Презрение и желание мести – единственное, что мне осталось. Когда я заставила тебя в первый раз подчиниться мне, я получила удовольствие оттого, что впервые принуждаю мужчину, как раньше они принуждали меня.
– Ну, я-то почти не сопротивлялся, – улыбнулся Темьян.
– Да, вам проще, – серьезно кивнула она. – Мужчину невозможно получить, если он сам того не захочет… И теперь, изменяя Свирину с тобой, я получаю двойное удовольствие, представляя, как больно было бы ему, узнай он об этом.
– А Бродарь?
– О! Это страшный человек. С виду он мямля, вечно униженный, слабенький попрошайка. А на деле у него душа воина и ум правителя. Он нарочно подставил меня Свирину и теперь качает из него деньги, обещая однажды продать меня ему. А у самого в столице такой особнячище, куда там Свирину! Бродарь богат, очень богат. И я не знаю, зачем он живет здесь и прикидывается бедняком. Его поступки зачастую трудно понять, а замыслы невозможно разгадать. Да и опасно. Про дом в столице я узнала случайно, и ты молчи!
Темьян задумался:
– Кайя, а если начать шантажировать Бродаря этим домом? Раз он его скрывает, то дело там явно нечисто. Я пригрожу, что расскажу обо всем Свирину, если Бродарь не даст тебе вольную.
– Да? И куда я пойду с этой вольной? В какой-нибудь бордель?
– Нет, зачем. Ты будешь со мной.
– Ты мне очень нравишься, Темьян, но разве у тебя есть дом, деньги?
– Будут. Я… – Темьян еле удержался, чтобы не выпалить: «Я врал всем здесь. Я могу принимать пять боевых обличий. Пять! Такие, как я, в армиях королей на вес золота!» Но в последний момент что-то удержало его от откровенности, намертво сковав гортань. – Я… вступлю в армию короля и очень быстро разбогатею. А ты… станешь моей женой.
Кайя приподнялась на локте и заглянула ему в глаза:
– Темьян, ты прячешься от кого-то, да?
Он замялся.
– Вовсе нет. С чего ты взяла? И ты мне не ответила.
– Я подумаю, ладно?
Пропели петухи. Наступило утро. Кайя быстро начала одеваться.
30
Следующие несколько дней они не встречались. Зато сюрприз ждал Темьяна в амбаре – кузнец Пирс Шатуба желал драться с ним.
Помня первый неудачный бой, Темьян атаковал сразу, едва прозвучал сигнал к началу. Но в том месте, куда со страшной силой летел его кулак, Шатубы не оказалось. Он почему-то очутился гораздо левее, почти за спиной Темьяна, хотя так быстро переместиться не мог просто физически. И, тем не менее, все обстояло именно так, о чем свидетельствовал несильный, а скорее обидный тычок по почкам урмака.
Кузнец дал время Темьяну развернуться и ударил снова, на этот раз в область солнечного сплетения. Урмак локтем блокировал кулак противника и тотчас попытался перейти в контратаку. Напрасно! Все усилия Темьяна оказались тщетны. Кузнец двигался прямо-таки с нечеловеческой быстротой, заставляя постоянно искать себя на площадке. При этом Шатуба время от времени лениво долбил урмака по разным частям тела, играя с ним, как кошка с мышкой.
Темьян начал уставать первым. Его дыхание участилось, пот катился градом, а Шатуба даже не запыхался. В душе урмака нарастало отчаяние. Он отчетливо понимал, что находится полностью в руках противника. Кузнец может добить его в любой момент, как только наиграется.
И все же сдаваться Темьян не собирался. В какой-то миг, обретя второе дыхание, он почти дотянулся до кузнеца прямым слева, но тот сбил его с ног несильным, как вначале показалось Темьяну, хлестким ударом раскрытой ладони в грудь, чуть пониже шеи. Удар оказался очень странным – словно прошла мягкая воздушная волна, которая моментально унесла все силы урмака, превратив его в «сухой послушный лист на ветру».
Тяжело дыша, изумленный Темьян упал на песок, который мгновенно стал мокрым от пота. Шатуба молниеносным движением склонился над поверженным и слегка сжал двумя пальцами его левую ногу чуть повыше колена.
В тот же миг у Темьяна перехватило дыхание от боли – казалось, будто чудовищная сила напрочь оторвала его ногу. Корчась в судорогах, он прочувствовал каждый нерв, каждую жилку, разорванную немыслимой силищей, видя перед собой внимательное лицо кузнеца, и только после этого потерял сознание.
Очнулся Темьян в дальнем углу амбара на полу у стенки. Над ним хлопотала Лодда. Рядом стоял Пирс Шатуба.
– С чего ему вдруг сознание терять? – лицемерно говорил кузнец. – Я вроде и не бил. Так, толкнул легонько.
Девушка сердито зыркнула на него огромными голубыми глазищами и снова зашептала наговор. Может, благодаря наговору боль в ноге у Темьяна чуть-чуть утихла, но перед глазами еще плавали огненные круги, а дышать приходилось часто-часто, с трудом сдерживая стон.
– Ну, как ты? – спросил кузнец, заметив, что Темьян очнулся.
– Почему?.. – попытался спросить парень, но кузнец предостерегающе нахмурился и покосился на Лодду. Урмак понял намек и заткнулся.
Через некоторое время девушку позвали к следующему пострадавшему. Кузнец присел на корточки рядом с Темьяном:
– Болит?
– Да-а-а! – простонал урмак.
– Будет болеть до утра, причем скоро боль усилится настолько, что ты снова потеряешь сознание.
– За что?..
– За Соланну, разумеется, – Пирс Шатуба вроде даже удивился. – А ты думал, что спать с чужими женами – сплошное удовольствие?
Темьян покраснел. Кузнец усмехнулся:
– Травмы не будет, не бойся. Я просто пережал тебе нервный центр. К утру нога полностью восстановится. В мои планы не входило тебя калечить. Ты не так уж и виноват, парень. Мы с Соланной давно уже каждый сам по себе. Я ведь тоже небезгрешен, каюсь, люблю разнообразие. Да и у нее уже полселения в любовниках переходило. Не ты первый, не ты последний. Обычно я к этому спокойно отношусь. Но ты… Ты взбесил меня невероятно!
– Чем же? – выплюнув вопрос, Темьян скривился от очередной болезненной судороги.
– Да тем, что в этой грязи ты умудрился остаться чистым. Сохранил наивность и достоинство. Не разучился краснеть. Не озлобился. Может, по молодости лет или по глупости. – Пирс Шатуба потер мозолистыми руками лицо. – Ладно, вставай. Отведу тебя на сеновал или где ты там ночуешь в доме Свирина, пока ты снова не потерял сознание.
Темьян с трудом встал, опираясь на плечо кузнеца. Перед глазами все плыло от боли. На ногу невозможно было наступить. Казалось, в ней засели раскаленные, острые иглы. Не выдержав, он застонал.
– Терпи молча, – жестко приказал кузнец. – Это входит в твое наказание. Застонешь, сделаю то же самое со второй ногой.
Темьян подавился стоном и до крови закусил губу. Он не помнил, как они добрались до сеновала, но за всю дорогу не проронил ни звука. Ему становилось все хуже. Но один вопрос не давал ему покоя. Перед тем как рухнуть в сено, урмак прохрипел:
– Ты научишь меня своей науке?
Кузнец с интересом поглядел на него:
– В ученики просишься? После всего?
Темьян кивнул. Шатуба неприятно улыбнулся:
– А не боишься, что наказание еще не окончено и ты перепробуешь на себе все болевые спайки по очереди?
– Если перепробую, значит, заслужил, – скривился от боли Темьян, надеясь, что кузнец примет его гримасу за бесстрашную усмешку. – Ты имеешь право так поступать со мной.
Кузнец с новым выражением взглянул на урмака:
– Да, Соланна права, ты редкий экземпляр, Темьян! Ладно, научу. Только, чур, науку мою никому не передавать – такое условие.
Темьян кивнул и с облегчением упал в сено. Силы его были на исходе, но перед кузнецом он собирался хорохориться до конца.
Шатуба пошел к выходу. Уже стоя одной ногой снаружи, он оглянулся и сказал:
– Кстати, можешь продолжать встречаться с Соланной. И не говори ей про свое наказание. Если она узнает, прибьет меня на месте.
Темьян нашел в себе силы понимающе улыбнуться и потерял сознание.
С тех пор кузнец стал преподавать ему науку «Ласкового касания» – древнее боевое искусство таинственных белых волшебников Живицы, мастеров жизни и повелителей пространств. В амбаре они между собой больше не дрались.
31
Так прошел почти месяц.
Темьян продолжал убеждать Кайю бежать с ним в город и стать его женой. Та боялась, тянула время и просила подождать. Сама же подробно расспрашивала о его прошлой жизни, семье и способностях. Темьян рассказывал не обо всем. Не то чтобы он не доверял Кайе, но какая-то сила удерживала его от излишней откровенности.
Однажды к Темьяну подошел Бродарь. Урмак напрягся, ожидая скандала. Слава Богам, поблизости никого не было.
– Ты хорошо дерешься, урмак, – обычным заискивающим тоном проговорил Бродарь, с приторной улыбочкой заглядывая снизу вверх в лицо Темьяну.
Чистоплотного урмака слегка перекосило от омерзения, когда он разглядел в неопрятной бороде селянина хлебные крошки, но, сделав над собой усилие, Темьян ответил вполне вежливо:
– Спасибо на добром слове, господин Бродарь.
– Ты стал признанным лидером. На тебя ставят много куаров.
Темьян промолчал. Склонил голову набок, разглядывая хозяина Кайи и не понимая, к чему тот ведет.
– Я слышал, – продолжал Бродарь, – Свирин за последние два месяца заработал на тебе почти три сотни полновесных золотых монет. А сколько он заплатил тебе?
Темьян бормотнул что-то неразборчивое.
– То-то и оно! – обрадовался собеседник. – Тебе он ничего не дал, паскуда! Но я подскажу способ, как разбогатеть, причем быстро. Интересует?
Темьян пожал плечами, не до конца понимая, как следует себя вести в данной ситуации.
– Вот если бы ты иногда… падал… когда я тебе скажу, можно было бы заработать много денег, – вкрадчиво заговорил Бродарь. – Очень много! Поверь, иногда поражение приносит гораздо больше прибыли, чем победа. Я знал бы точно, в каком бою ты проиграешь, и ставил бы на твоего соперника. И выигрыш был бы огромен! Конечно, мы будем делить его пополам, не сомневайся.
Темьян нахмурился, стараясь держать себя в руках.
– Кстати, Свирину не понравится, что ты спишь с Кайей. – Бродарь продолжал говорить, но его тон и выражение лица неуловимо изменились. Теперь урмак понял, что имела в виду Кайя, говоря, будто ее хозяин имеет душу воина. – Да-да. Я все знаю, но молчу, причем только из хорошего к тебе отношения. Но если рассержусь…
– Я понял, господин Бродарь, – осторожно сказал Темьян, желая выиграть время и посоветоваться с Кайей.
– Зови меня по имени – Ксил. Мы же теперь как-никак подельщики, – улыбнулся Бродарь.
– Да, Ксил.
И Темьян, посоветовавшись с Кайей, стал иногда «ложиться» в амбаре, когда того требовал Бродарь. Выигрышем тот, само собой разумеется, с Темьяном не делился.
Такая жизнь начала потихоньку угнетать юношу, и он решил, что пора уходить из селения.
Темьян поставил перед Кайей вопрос ребром: идет ли она с ним? Молодая женщина попросила день на размышление, а утром к урмаку подошел Бродарь.
– Ты далеко собрался, Темьян?
– Не твое дело, Ксил! – отрезал парень, отказываясь поверить, что Кайя предала его. Наверняка осведомленности Бродаря есть и другое объяснение.
– Ты не уйдешь, пока не закончится сезон боев, Темьян. – Голос Бродаря звучал мягко, вкрадчиво. – Остался всего месяц, и я не советовал бы тебе ссориться со мной.
– А ты не слишком ли много на себя берешь, Ксил?
– Я предупредил тебя, Темьян.
– Да пошел ты! – Урмак развернулся и, наплевав на скрытность, побежал разыскивать Кайю.
Он обегал все селение, но нигде ее не нашел. Вечером в амбар на зрелище она тоже не пришла.
Темьян дрался в трех боях, в одном из которых, по требованию Бродаря, должен был «лечь». Но урмак выиграл все три, вызывающе глядя на Ксила. Тот задумчиво хмурил брови и укоризненно качал головой.
Вернувшись на сеновал, Темьян лег спать с твердым намерением завтра с утра попросить расчет у Свирина и уйти – с Кайей или без. Урмак решил, что как только обоснуется в столице и заработает много денег, вернется за любимой и выкупит ее у Бродаря.
Погруженный в свои мысли, юноша никак не мог заснуть. Он ворочался на мягком сене, думая о том, что сегодня очередь Кайи прийти к нему, но наверняка Бродарь запер ее и не пустил.
Урмак ошибся: Кайя пришла. Она была сильно расстроена и взвинчена одновременно.
– Это ты рассказала Бродарю, что я собираюсь уйти из селения? – спросил Темьян.
– Мне пришлось. Я все объясню, Темьян. Пожалуйста, верь мне! А сейчас обними меня.
Кайя прильнула к нему, но платья не сняла. Когда он потянулся развязать тесемки на ее юбке, она удержала его руку:
– Не так. Разорви ее. Сегодня я хочу грубости.
Темьян удивился, но принял игру. Он разорвал на Кайе одежду и стал целовать. Она слегка отталкивала его и в то же время поощряла. Они возились в шуточной борьбе. В пылу игры Кайя расцарапала ему щеку, и капельки крови урмака испачкали ей платье.
Внезапно она начала отталкивать его все сильнее, а затем громко закричала:
– Помогите! Спасите! Нет, не трогай меня, грязный урмак! Убери свои лапы!
– Ты что?! – опешил Темьян, отступая.
Кайя снова придвинулась к нему. Ее глаза блестели слезами и злорадством.
– Помогите!!! – еще громче закричала она.
Темьян замер. Он, кажется, понял, что происходит, но открывшаяся правда сводила его с ума. Юноша глядел на любимую женщину и молчал. На миг она смутилась под его взглядом. Затем зло сощурила глаза и прошипела сквозь зубы:
– А ты думал, что лучше других мужчин и моя месть на тебя не распространяется, да? Бунтовать вздумал? Да ты и мизинца Бродаря не стоишь! И никто из вас не стоит! Он умен. Он… Я не могу сказать, но если бы вы все узнали правду!.. Мы заработаем с ним кучу денег и будем жить во дворце! И нам станут кланяться вельможи!
– Он использует тебя, Кайя.
– Да, точно! Но вы все используете меня: и ты, и Дарт. Используете мое тело для своего удовольствия. А он единственный, кто не скрывает этого, прикрываясь пошлой любовью… Тебе нужно было просто подчиниться ему и не своевольничать. Позволить нам заработать на тебе немного куаров, за каждый из которых я расплачивалась с тобой своим телом!
– Кайя…
– Все сказано, Темьян. Мы накажем тебя, чтобы другие боялись Бродаря и подчинялись ему… Помогите!!! Спасите!!! На помощь!!!
На сеновал ворвался Свирин с сыновьями. В руках у них были арбалеты. Сзади маячила Лодда.
Кайя кинулась к Свирину, плача и безуспешно пытаясь прикрыться обрывками одежды.
– Он… он… – всхлипывала она, прижимаясь к старосте и указывая на Темьяна.
– Я убью его! – взревел Свирин, вскидывая арбалет.
– Нет, отец! – Лодда бросилась между ним и Темьяном. – Она сама! Он не виноват! – Девушка подскочила к Кайе и размахнулась, чтобы ударить ее. – Дрянь! Какая же ты дрянь!
Отец перехватил руку дочери:
– Твоя ревность здесь неуместна, Лодда.
– Ревность? Да эта тварь сама вешалась ему на шею! Они почти два месяца спят вместе, а теперь вдруг ей вздумалось орать!
Свирин опешил. Кайя окаменела.
– Это правда, Кайя?
– Нет, конечно, Дарт. Какие два месяца! Он, конечно, давно домогался меня, но я отказывалась. И только сегодня он заманил меня сюда хитростью и набросился. Иначе, зачем бы мне кричать?
– Сука! – прошипела Лодда. – Отец! Не верь ей! Она врет! Она сама соблазнила его два месяца назад и бегала сюда почти каждую ночь.
Свирин покосился на дочь, окинул взглядом разорванную одежду Кайи и расцарапанную щеку Темьяна.
– Тебе, парень, будет предъявлено обвинение в изнасиловании. Лучше не усугубляй свою участь и иди с нами добровольно. Мы запрем тебя в погребе до утра.
Кост взял Темьяна на прицел и прошипел:
– Только дай мне повод, грязный урмак, и я всажу тебе стрелу прямо в брюхо! Ты мне никогда не нравился, мерзкий оборотень!
Хью растерянно переводил взгляд с отца на Темьяна.
– Отец, надо разобраться. Темьян не способен на такое.
– Утром и разберемся. Если он не виновен, то и бояться ему нечего, – отрезал Свирин.
32
Ночь Темьян провел в погребе. Спать он не мог. Думать тоже. На него навалилась сильнейшая апатия и стала безразлична дальнейшая судьба.
Утром пришел Свирин. Он долго стоял молча, заложив руки за спину и глядя в крошечное оконце под потолком. Темьян так же молча сидел на каменном полу, поджав ноги и привалясь спиной к стене.
Наконец Свирин посмотрел на него и сказал:
– Я хочу тебя спросить как мужчина мужчину. Кто прав: Лодда или Кайя?
Темьян глянул Свирину в лицо и молча отвернул голову. Жить ему не хотелось.
– Так. – Свирин тяжело опустился на каменный пол рядом с урмаком и устало прислонился спиной к стене. – Значит, Лодда права…
Он замолчал. В полной тишине было слышно, как в дальнем углу погреба мышка старательно грызет холщовый мешок с зерном, как бьется увязшая в паутине первая весенняя муха.
– И что, действительно два месяца? – Голос Свирина дребезжал, как ржавое, несмазанное колесо на грязной, колдобистой дороге.
Темьян сделал неопределенный жест плечами.
– Понятно, – откликнулся Свирин. Потом повернулся к Темьяну с надеждой. – Но хотя бы в самый первый раз ты овладел ею силой, а потом она просто боялась тебя и не смела отказать, да?
Темьян вздохнул и промолчал. Свирин потемнел лицом:
– Значит, все же сама…
Он резко встал и вышел, неприятно шаркая ногами по полу.
После его ухода в погреб спустились Соланна и Пирс Шатуба.
– Темьян, я помогу тебе сбежать, – торопливо зашептала жена кузнеца, бросаясь урмаку на шею.
Темьян покосился на Пирса и, испытав неловкость, неуклюже отстранился.
– Глупости, Соланна, тогда накажут и тебя. Пирс, скажи ей.
– Эта взбалмошная баба давным-давно не слушается меня, – фыркнул кузнец. – Но я свяжу ее и суну в подпол, чтобы она не наделала глупостей. Кстати, я один из судей и думаю, что смогу защитить тебя. Не падай духом, парень, прорвемся!
После их ухода Темьяну стало значительно легче, словно он искупался в холодной горной реке. Потом его навестил Хью.
– Я верю тебе, – сказал сын Свирина. – Кайя – дрянь редкая, а Лодда врать не станет. И что только отец нашел в этой Кайе?
Темьян вздохнул. Он точно мог сказать – что. Он знал это по себе.
– Спасибо, Хью. Как там Лодда?
– Отец отправил ее с Костом в столицу к жениху. Боится, что она устроит скандал в суде.
– Лодда прелесть, – улыбнулся Темьян.
– Да, она искренне привязалась к тебе.
Они помолчали.
– Темьян…
– Да?
– Отец… он справедлив и не опустится до мести. Если ты невиновен… – Хью спохватился и поправился: – Так как ты невиновен, он не позволит приговорить тебя, вот увидишь.
– Да, Хью, твой отец – человек порядочный, – откликнулся урмак. А что еще ему оставалось ответить?
В это время в погреб спустились несколько селян с веревками и арбалетами. Темьян невольно отметил, что оружие у них явно дорогое, сделанное хорошим мастером. Староста Свирин позаботился о безопасности селения, заставив местных неплохо вооружиться.
Впрочем, оружие в руках людей не может остановить настоящего урмака-оборотня, тем более арбалеты в тесноте погреба. «Можно запросто раскидать их всех и уйти, даже особо и не напрягаясь», – подумал Темьян, но не двинулся с места. Более того, он послушно позволил себя связать, наблюдая за событиями как бы со стороны.
– Все будет хорошо, Темьян! – крикнул на прощание Хью, и заключенного выволокли из погреба.
Суд проходил днем в том же амбаре, где вечерами устраивались бои. Жители селения, побросав все дела, сидели на скамьях вдоль стен. Трое судей разместились в креслах, установленных на белом песке площадки для боев. Темьяна, связанного, поставили в центре на колени.
Урмак оглядел зал, наткнулся взглядом на Бродаря и заметил, что ни Кайи, ни Соланны в зале нет. Пирс, видно, и впрямь запер жену на замок от греха подальше.
В роли главного судьи выступал Свирин. По законоположению Беотии сельский староста являлся кем-то вроде королевского наместника: он собирал подати для казны, он же вершил суд. Кроме него в судьи выбирали еще двоих – самых уважаемых жителей. Одним из них был кузнец Шатуба. Он горячо выступил в защиту обвиняемого. Но второй – мельник, сын которого часто был бит Темьяном на арене, не скрывал своего негативного отношения к «грязным урмакам» вообще и подсудимого в частности. Ему было наплевать на правду. Главное – наказать оборотня!
Кайи на заседании не было – порядочную женщину решили не подвергать дополнительному позору. За нее говорил Ксил Бродарь. Со скорбным выражением лица он убеждал присутствующих в злодейских планах урмака. Рассказывал, как тот каждый вечер нарушал покой его семейства, выслеживая его наложницу и пугая скотину так, что у той начисто пропало молоко. Молол еще какую-то чушь, Темьян не очень-то и прислушивался.
Когда самому урмаку предложили поведать о произошедшем, тот отказался говорить. Он не желал ни признавать свою вину, ни рассказывать правду, то есть позорить Кайю, выставляя ее шлюхой и дешевкой.
Порой Темьян даже мысленно оправдывал любимую, надеясь, что это Бродарь угрозами вынудил ее совершить подлость. Но в глубине души парень отчетливо понимал, что сделанное – часть ее собственной натуры. Кайя такая же, как и Бродарь, а все остальное – домыслы и иллюзии влюбленного Темьяна.
Домыслы и иллюзии… Если женщина прекрасна внешне, мужчине очень трудно поверить, что душа у нее безобразна. Особенно если влюблен в нее. Он скорее найдет тысячи причин, оправдывающих ее самый мерзкий поступок, чем согласится развенчать свою богиню!
Пока шло разбирательство, Свирин молчал, разглядывая с отрешенным видом дощатые стены. На подсудимого он не смотрел.
Наконец прения закончились. Мнение суда разделилось: кузнец признавал Темьяна невиновным, мельник настаивал на казни для «зверя». Решающим должен был стать голос Свирина.
Ожидая решения, Темьян поискал взглядом Бродаря. Тот сидел в первом ряду и с праведным гневом глядел на «насильника». Ни злорадства, ни усмешки в адрес поверженного урмака – хозяин Кайи отлично владел собой и хорошо играл свою роль.
«Что же ты за человек, Ксил? Для простого крестьянина у тебя слишком много секретов», – подумал Темьян и пообещал себе разобраться с Бродарем при первой же возможности.
Наконец Свирин поднял голову. На Темьяна он по-прежнему не смотрел.
– Урмак виновен. Будет подвергнут казни! – в полной тишине прозвучал приговор.
Присутствующие мгновение молчали, переваривая услышанное, а потом оживленно заговорили, обсуждая решение суда. Большинство одобряли, некоторые возмущались. Но в открытую не протестовал никто. Даже Хью. Он избегал взгляда урмака и держался в тени.
Несколько сельских парней взяли Темьяна под прицел арбалетов. Урмак окинул их ленивым взглядом. Если использовать личину Дракона, то наверняка можно уйти. Но… было лень. Драться не хотелось, и ярости он не ощущал.
К Темьяну приблизился кузнец и помог встать на ноги. Лицо Шатубы оставалось бесстрастным.
– Извини, парень. Суд принял решение. Говори свое последнее желание.
– Я могу сам выбрать способ казни? – спросил Темьян.
– Конечно. В определенных пределах, разумеется. Если, например, ты захочешь умереть от старости, то сам понимаешь…
Темьян улыбнулся шутке. Он был вполне спокоен, даже умиротворен и уже принял решение.
– Ты хорошо держишься, Темьян. – Шатуба похлопал его по плечу. – Жаль, что ты урмак, а то я потребовал бы королевского суда для тебя.
По законам Беотии и некоторых других стран урмаки являлись гражданами второго сорта и не имели права на апелляцию.
– Так какую смерть ты предпочтешь? – вслух спросил Шатуба и прошептал одними губами: – У меня нож, я передам его тебе. Режь веревки. Бей меня в челюсть. Бросайся на арбалетчиков. Используй мою науку и свои урмакские штучки. Беги!
Темьян покачал головой:
– Я остаюсь, Пирс.
Кузнец на мгновение опешил, заскрежетал зубами, но кивнул:
– Что ж, твое право. Так как ты хочешь умереть, Темьян?
– В огне. На костре.
– На костре? Странный выбор. Не самая легкая смерть. Если хочешь, пущу тебе арбалетную стрелу прямо в сердце? Клянусь, ты умрешь мгновенно, не будешь мучиться!
– Нет. Я выбираю костер.
– Ну, как знаешь. Но это потребует приготовлений.
– А я и не тороплюсь, – снова улыбнулся Темьян.
Его оставили во дворе под присмотром людей с арбалетами и вилами и занялись подготовкой к казни. Притащили и вкопали столб в раскисшую весеннюю землю, разложили вязанки с хворостом. К столбу Темьян подошел сам, поддерживаемый кузнецом.
– Не передумал? – тихонько спросил Шатуба. – Нож все еще при мне.
– Нет, Пирс. Всё. Поздно уже.
– Ну… прощай, парень! – кузнец отошел, оставив привязанного к столбу урмака в одночестве.
Костер умело подпалил Бродарь. Он учел ветер и запалил так, чтобы приговоренный не сразу задохнулся в дыму, а в полной мере ощутил боль от ожогов.
Темьян боли не ощутил. Он нес в себе чистую частицу пламени, и его жаркий собрат – первозданный огонь – не мог и не хотел причинять ему вред.
Впрочем, со стороны все было так, как надо – огонь жадно пожирал тело «грязного зверя».
Большинство зрителей свистели и улюлюкали. Некоторые стояли молча. И только в глазах Шатубы блестели непролитые слезы.
А где-то на краю обострившегося звериного сознания Темьян ощутил, как внезапно побледнела и упала в обморок Лодда, скатившись с кожаного сиденья двуколки прямо под ноги растерявшемуся брату. Как рыдает и в бешенстве бросается на прочную дубовую дверь погреба Соланна.
Да, уже завтра Кайе придется долго и убедительно оправдывать свой поступок перед женой кузнеца, иначе ох как не сладко придется наложнице Бродаря!
Темьяна порадовала эта мысль – Соланна сумеет достойно отомстить за него. Умная госпожа Шатуба наверняка найдет способ сделать жизнь Кайи невыносимой.
Урмак улыбнулся бы, если бы умел, но огонь не улыбается, а Темьян успешно закончил превращение, став жарким оранжевым языком пламени.
Теперь можно было уходить из селения, но он не удержался от мальчишеской выходки и поджег общественный амбар – место его побед, поражений и позора. Раздались крики. Люди бросились за водой, выстраивая цепочку от ближайшего колодца.
Темьян немного полюбовался их слаженными действиями и… пошел гулять по улицам Каруги. Дома в большинстве своем были каменные, но конюшни, амбары, деревья и деревянная мебель в домах… Много вкусной и обильной пищи. Впрочем, покрытая лаком мебель имела вяжущий, горьковатый привкус.
…Когда он ушел в лес, горело почти все селение. Ненасытный огонь оставил в покое лишь несколько домов, в том числе кузнеца и… Свирина. Ради Лодды. И ради Хью. «Он не виноват, что оказался слабым и струсил перед авторитетом отца», – так решил Темьян.
33
Урмак вернулся в лес и несколько суток сознательно уходил из знакомых мест, чтобы избежать желания хоть одним глазком взглянуть на Кайю. Порой он был готов убить и ее, и Бродаря, чтобы растопить сковавший его сердце лед.
И все же… Темьян скучал по ней и находил тысячи оправдывающих ее причин, сваливая всю вину на Ксила.
Урмак забредал все дальше и дальше в Белковскую пущу. Постепенно к нему вернулись старые кошмары про уничтоженную кабаёши деревню, сгорающую мать и изуродованную Арису. Мысли у него путались. Порой на месте Арисы он видел Кайю и наоборот.
Темьян перестал спать, избегая ужасных снов. Урмак шел и шел вперед, постепенно все глубже погружаясь в болезненную, сумеречную зону сознания. Он все чаще оставался в облике Барса, избегая личины человека, и с каждым разом все в большей степени ощущал себя настоящим Зверем.
Зверем, состоящим из одних инстинктов.
Зверем без чувств и памяти.
Не умеющим любить и страдать…
Темьян не заметил, как прошло лето, миновала осень, пролетела зима.
Жизнь у него теперь была чрезвычайно проста. Охотиться, чтобы не умереть с голоду. Найти теплое лежбище, чтобы не замерзнуть. Покинуть территорию более сильного зверя, чтобы остаться в живых. Или самому прогнать более слабого, чтобы занять его охотничьи угодья. И самое главное – не спать. Как можно дольше не спать, пока хватает сил, чтобы не видеть во сне любимого и ненавистного лица Кайи, сгорающую мать и жалобно повизгивающего барсенка Кунни…
Так продолжалось до следующей весны. А затем удача оставила Темьяна. То ли в тех местах, куда он забрел, обитала совсем уж пугливая дичь, то ли охотничьи инстинкты стали подводить его, но много-много дней подряд ему не удавалось отведать свежего мяса. Он сильно ослабел и в результате получил плохо-заживающую, глубокую рану на ноге от голодного проснувшегося медведя, которому очень не понравилось вторжение странного чужака на свою территорию. Истекающий кровью, голодный, хромой Барс был вынужден несколько дней торопливо уходить с медвежьей территории, а грозный хозяин шел за ним по пятам, не давая ни минуты передышки. Так Темьян постепенно забрел в глухие болота, где умудрился подцепить жестокую болотную лихорадку.
Таким и нашел его Келвин – оголодавшим, измученным, больным, с незажившей переломанной ногой и погруженным в тяжелый лихорадочный бред. Разбойник выходил Темьяна. Не пожалел денег на мага-целителя, который полностью вылечил и лихорадку, и рану так, что не осталось следа ни от того, ни от другого.
Кроме того, циничный и грубоватый Келвин умудрился, не влезая в душу «пациента», излечить и его разум. Трудно сказать, как ему это удалось. Может, искренним отсутствием жалости, а может, личным примером немного насмешливого, но в целом позитивного отношения к жизни, как бы жестока она не бывала порой. Вскоре Темьян научился воспринимать и любить жизнь такой, какая она есть – со всеми ее ударами и подарками.
И самое ценное – Келвин никогда ни о чем не расспрашивал Темьяна, будто умирающие, сторонящиеся людей урмаки-одиночки в лесу самое обычное дело. Сам не расспрашивал и другим не позволял. Хотя шутить и издеваться над добродушным урмаком в банде не возбранялось. Да-да, именно добродушным. Темьян не озлобился, не разочаровался в жизни вообще и в женщинах в частности, и сумел сохранить «внутреннюю чистоту», что очень порадовало бы кузнеца Шатубу.
Так Темьян стал разбойником и вскоре забыл, что когда-то у него была совсем иная жизнь. И только по ночам прошлое иногда безжалостно вторгалось в его сны, и тогда он просыпался в слезах…
34
Несколько лет спустя,
4500 г. 12-й юты по летоисчислению Высших,
Мир Ксантины, лес на границе между Саарией и Беотией
– Темьян, ты что, заснул? Ты собирался рассказать нам о себе и своей жизни, – напомнил Миссел.
Урмак вздрогнул, в первый момент не сообразив, где находится, – так затянула его в себя то ужасающе мрачная, то сладостно прекрасная бездна воспоминаний.
– Они люди, если те, кого я видел тогда, и есть Черные Чародеи, – сказал Темьян.
– Они? – переспросил Миссел.
– Ну да. Тогда их было двое. Очень похожи друг на друга. И вели себя как равные. И были в красных плащах, а не в черных. Красные Чародеи.
– Здесь явно какая-то путаница. И в цвете, и в количестве, – сказал Эрхал.
Они втроем медленной рысью скакали по лесу, удаляясь от Дзенты. Накрапывал дождик, постепенно набирая силу и переходя в ливень.
– Так что там с твоими детскими воспоминаниями, Темьян? Ты будешь нам рассказывать или как?
– Они наняли кабаёши, разгромили нашу деревню, убив всех жителей. Они выкачали из них кровь вроде для жертвоприношения. Для промежуточных ритуалов, так они сказали.
– А ты?
– Я спасся чудом. Вернее, моя мать спасла меня. Она была сильной колдуньей и магией отвела им глаза.
Ехавший первым Эрхал изумленно оглянулся через плечо, но промолчал.
– Что еще за промежуточные ритуалы? – переспросил Миссел. – Чтобы расколоть мир, нужен один-единственный ритуал.
– Я же говорил, что не уверен, будто те события имеют к Черному Чародею какое-либо отношение, – напомнил Темьян.
– Погодите, я совсем запутался. – Эрхал нагнулся, сорвал широкий лист лопуха и попытался соорудить из него нечто вроде капюшона, чтобы просачивающаяся сквозь ветки вода не стекала по лицу и не попадала за шиворот. – Давайте разберемся. В этом мире есть некто именуемый Черным Чародеем. Это раз. Он похитил Нефелу с помощью джигли. Это два.
– Это вовсе не «два», – возразил Миссел. – Мы не знаем, кто на самом деле похитил Нефелу.
– Ты прав. – Эрхал подумал. – Тогда так: некто похитил Нефелу. Это два. И три: еще один некто подбирает себе жертвы для таинственных жертвоприношений с загадочными промежуточными ритуалами и уничтожает для этого целые деревни…
– Но нечасто, – подсказал Миссел, прилаживая по примеру Эрхала лопух-капюшон.
– Хвала Богам, что нечасто, – уточнил Темьян.
Миссел нахмурился – его явно задели слова урмака.
Эрхал фыркнул и продолжал рассуждать:
– Значит, что мы имеем? То ли на Ксантине действуют трое неизвестных, то ли двое, то ли один.
– Богатый выбор, – загрустил Темьян. – Получается, мы толком не знаем, у кого в руках Нефела.
– Ну, ты хорош, Темьян. Тут решается будущее мира… Твоего, между прочим!.. А тебя заботит только судьба своей подружки, – раздраженно воскликнул Миссел. Он еще не простил юноше похвалу Богам.
– Нефела мне не подружка, – заупрямился урмак.
– Нашел чем хвастаться, – отрезал Миссел. – Если бы по твоей милости она до сих пор не оставалась девственницей, сейчас у нас было бы значительно меньше проблем.
– Я думаю, что на Ксантине действует все же кто-то один, – не обращая внимания на их перепалку, продолжал Эрхал, не отступая от выбранной темы. – Цвет – ерунда. Он может надевать разные плащи: хоть красные, хоть белые. Его прозвали «черным» вряд ли из-за цвета одежды. Вон Миссел тоже весь в черном.
– Так практичнее в дороге. Вспомни, во что превратилась твоя белая рубашка после первого же боя.
– Вот и я говорю, цвет одежды – ерунда. Имелись в виду намерения. Черный – значит, злой, хочет уничтожить мир.
– Не уничтожить, а преобразовать, – поправил Миссел.
– Но большинством людей это воспринимается как зло. И потом, его новая вера называется «Темные Небеса». Опять-таки «темные» – черные.
– Ладно, предположим, с цветом ты прав. А количество?
Эрхал подумал вслух:
– Правая рука? Близкий помощник? Брат, в конце концов?
– Возможно, – протянул Миссел. – Остается разобраться, что за промежуточные ритуалы.
– А если предположить, что они черпают волшебную силу из крови жертв?
– Слабенько, – возразил Миссел. – С таким источником не то что мир, чашку трудно расколоть.
– Ладно, все наши предположения – полная чушь. Чтобы сражаться с врагом, надо точно знать, в чем его сила, а в чем слабость.
– Темьян, а ты точно больше ничего не помнишь?
– Вроде нет, – слукавил тот. – А кабаёши кто такие? Ни до, ни после я о них ничего не слыхал.
– В одном из так называемых Несуществующих миров проживает раса минотавров – людей с бычьими головами. Их мир находится рядом с Дном, и оттуда постоянно лезут всякие монстры, вампиры, оборотни… – Эрхал спохватился и оглянулся на Темьяна. – Я имею в виду не таких, как урмаки, а настоящих, диких оборотней, которыми движет лишь жажда убивать.
– Я понимаю, – спокойно отозвался Темьян. – Так что там с кабаёши?
– У минотавров существуют кланы профессиональных охотников за всякой нечистью. Их как раз и называют – кабаёши. У них выше реакция, чем у обычных минотавров, сильнее удар и есть кое-какие особые способности, которые и позволяют им побеждать. Так что прости, Темьян, но у вашей деревни не было против них ни единого шанса.
– А что за «Скрижали пророчеств» такие? – спросил Темьян. Ему было больно вспоминать, но он хотел выяснить все до конца.
Эрхал так резко натянул поводья, останавливая коня, что тот едва не встал на дыбы, а шедшая следом лошадь Темьяна была вынуждена сойти с тропы, задом проломив кусты. Оба животных недовольно храпели и раздували ноздри. Миссел приблизился и вместе с Эрхалом уставился на урмака так, словно у того вдруг выросла вторая голова.
– Вы чего? – растерялся Темьян, пытаясь справиться с лошадью, которая по каким-то своим соображениям не собиралась пока выбираться из кустов.
Ученик Бога и Проклятый переглянулись.
– «Скрижали пророчеств», Темьян? Ты сказал – «Скрижали пророчеств»?
– Ну да. А что это?
– Это очень мощный артефакт,– ровным голосом произнес Миссел. – Такие магические таблички, в которых содержатся записи о некоторых людях и событиях. О великих людях и грядущих событиях. Ключевых событиях. Способных повернуть ход истории и изменить существующий веками порядок вещей. Событиях, которые еще не произошли, но вскоре произойдут. И о людях, которые примут непосредственное участие в этих событиях… Под людьми я подразумеваю разумных существ всех рас, – пояснил Миссел. – И урмаков в том числе.
– Вот только не всем дано читать «Скрижали», – добавил Эрхал, продолжая разглядывать Темьяна странным взглядом. – Они появляются сами там, где захотят, и позволяют прочитать себя только тем, кого записи касаются напрямую.
– А теперь, Темьян, скажи нам, что держал «Скрижали» в руках, – предложил Миссел.
– Или еще лучше – что читал их. Что там есть запись и о тебе, – с усмешкой добавил Эрхал.
Темьян сложил руки ладонями вместе и поднял их перед собой в молитвенном жесте:
– Клянусь самым почитаемым мною всемогущим Богом Молний, что в глаза их не видел. Просто… о них упоминали при мне.
– Кто? – Взгляд Миссела стал жестким.
Темьян опустил голову.
– Я не могу сказать.
Миссел и Эрхал опять переглянулись.
– Пойми, Темьян, это может быть очень важно.
Темьян по очереди оглядел их напряженые лица:
– Я догадываюсь, что вы в состоянии прочесть мои мысли и воспоминания и без моего разрешения, но поскольку до сих пор этого не сделали… Кстати, почему, а?
– Я не могу, – покачал головой Эрхал. – Когда стану Богом, у меня появится такая способность, но пока нет. Хотя Миссел, конечно, может.
– К чтению чужих мыслей прибегают лишь в самом крайнем случае, – пожал плечами Миссел. – Читать мысли без разрешения означает проявить неуважение к их владельцу.
Темьян растерянно взглянул на Проклятого. Неуважение! Вот так! Значит, ураган считается с чувствами песчинки, медведь уважает муравья, всемогущий Бог не хочет обидеть простого смертного!
Мгновение Темьян колебался, но вспомнил охваченную огнем мать и сказал:
– Я не могу рассказать вам про «Скрижали», потому что тогда придется говорить и про все остальное. Но моя… с меня взяли слово молчать.
Он запнулся, подыскивая слова. Ученик Бога и Проклятый молча ждали.
– Клянусь, что расскажу все, если пойму, что это имеет отношение к нашему Чародею, – наконец сформулировал свою мысль Темьян.
Они кивнули и тронули поводья. Урмак с облегчением перевел дух и утер со лба испарину. Затем решительно вступил в борьбу с лошадью и заставил-таки ее выбраться из кустов на тропу.
– Миссел, Эрхал, но я по-прежнему могу задавать вам вопросы? – неуверенно спросил Темьян, рысью догнав своих спутников. – Мой отказ рассказывать не вызовет…
– Ответной реакции? Конечно, нет, Темьян. Ты смело можешь спрашивать нас о чем угодно, – поспешно откликнулся ехавший в середине Миссел.
– Только знай, что по задаваемым тобой вопросам мы сможем сделать некоторые выводы и, возможно, понять то, что ты пытаешься скрыть от нас, – честно предупредил Эрхал и послал коня вперед.
Миссел укоризненно покачал головой, но промолчал, а Темьян раскрыл рот от удивления: ему и в голову не приходило, что можно что-то узнать из вопросов!
Дальше они ехали молча, переведя коней в галоп и стремясь побыстрее выбраться из неприветливого дождливого леса.
P. S.
Дождь все усиливался, и вскоре ОН совершенно вымок. Длинные светлые волосы неопрятными, мокрыми прядями падали на лицо и лезли в рот. Одежда противно липла к телу. ЕГО лошадь внезапно на скаку помотала головой, и капельки дождя с ее гривы водопадом рухнули на седока, попадая в глаза.
ОН поморщился и покосился на своих спутников. Скачут, мерзавцы, как ни в чем не бывало. Один впереди, другой чуть отстает. И даже не думают проявить почтение к ЕГО сану – ублюдки! – и пропустить вперед, чтобы грязь из-под копыт того, который впереди, не летела жирными комьями оседая пористыми кляксами на ЕГО некогда роскошных штанах и ботфортах.
Как же ОН ненавидел и презирал своих спутников – тех, с кем вынужденно столкнул ЕГО рок в этом тусклом и неинтересном мирке. Мирке, в котором сошлись несколько очень важных нитей судьбы.
И теперь эти двое нужны ЕМУ. Нужны как воздух. Нужны, чтобы добиться поставленной, чрезвычайно важной цели. А когда цель будет достигнута, ОН станет полновластным хозяином Вселенной. ОН! А не Проклятые, и уж конечно не Боги, которым давным-давно пора на покой. Эти выродки – амечи и дейвы – даже не понимают, чем владеют. Они наслаждаются властью над смертными и считают, что именно это главное предназначение Бога.
Глупцы, растерявшие свою силу и истинное могущество на цели, недостойные Изначальных!
ЕГО же цель поистине прекрасна. ЕМУ дела нет до смертных, населяющих миры. ОН не опустится до жалкого правления ими. ЕГО не интересует их ничтожная судьба. ОН создатель, а не пастух, как нынешние амечи и дейвы.
ОН – Творец, и ЕГО цель – само мироздание.
Но пока о ЕГО истинных планах не знает никто.
Всему свое время.
Сейчас время лжи. Постоянного изощренного вранья всем окружающим, своим спутникам и даже себе самому. Лгать себе необходимо, чтобы самому поверить в ложь. Тогда один из спутников – очень сильный маг – примет вранье за чистую монету и не сможет раньше времени догадаться о ЕГО истинных намерениях.
Но скоро придет время созидания, и тогда вся Вселенная содрогнется перед силой Творца!
ОН мечтательно улыбнулся и снова посмотрел на спину того из своих спутников, который скакал чуть впереди. Прислушался к дыханию того, кто чуть отставал.
Пешки. Простые пешки в ЕГО игре, они думают, будто от них что-то зависит.
Две пешки думают, что едут спасать мир, а две других… Ну хорошо, хорошо. Они, пожалуй, не пешки, а, скажем, ферзи… думают, что собираются разрушить мир, чтобы создать свою собственную вселенную.
«Власть над смертными»! «Спасение мира»! Все живые существа любят придумывать себе сказочки, которые больше похожи на бред. Но неважно, во что верят ЕГО пешки и ладьи. Важно лишь, что они ни на шаг не отходят от намеченного ИМ плана.
Правда, чтобы контролировать ситуацию, ЕМУ пришлось лично присутствовать на Ксантине и даже стать постоянным, бессменным спутником некоторых из своих фигур.
Но ЕГО цель близка. А потом…
С каким наслаждением ОН расправится с некоторыми из своих нынешних помощников! Каким изощренным пыткам ОН их подвергнет! Как будет наслаждаться их криками и мольбами о помощи!
ОН хищно усмехнулся, благо из-за дождя невозможно разглядеть выражения лиц. Спасибо дождю, что можно хоть на миг сбросить носимую ежедневно маску вежливости, прикидываясь, будто ЕГО спутники действительно ровня ЕМУ.
ЕМУ – будущему Творцу Мироздания!
…А дождь все шел и шел. Три закутанные в сети дождя всадника погоняли коней, спеша поскорее выбраться из мокрого, неприютного леса…