Фантастика 2024-158 — страница 735 из 1226

Лючины или «пешие» – в Лунном мире так называют все расы, кроме джигли (см.). Любой, даже самый богатый лючин по социальному положению стоит ниже беднейшего из джигли. Разница между лючинами и джигли, как между плебеями и аристократами.

Малютка – так называемый мини-мир. Создается искусственно с помощью магии кем-либо из Высших. В качестве основы используется астероид, на котором формируются атмосфера и ландшафт сообразно вкусу владельца. Используется в качестве личной резиденции. Создание подобного мира служит показателем божественной силы Высшего. Иметь малютку считается очень престижным и среди амечи, и среди дейвов.

Мастер Жизни – титул, носимый одним из дейвов, а именно тем, чья стихия Целительство. Способен исцелять даже в тех случаях, когда остальные средства не дают результата. Подобный Мастер Жизни есть и у амечи.

Минотавры – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно в Горном. Внешне очень похожи на дейвов, только без крыльев.

Миррюэль – один из так называемых личных миров дейвов. Малонаселен. Единственные живые существа – сюрры – полуразумная раса ящеров.

Нагасы – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно в Солнечном. Это люди-змеи. Имеют человеческое туловище со змеиным хвостом вместо ног. Четырехрукие. Имеют врожденную способность к гипнозу и мгновенному перемещению на расстояние, не превышающее трех лиг. Очень сильные воины и маги.

Начало Времен – год окончания Великой Войны и заключения Договора. Год 1-й Великой Битвы. Принят за точку отсчета в летоисчислении Высших.

Несуществующие миры (или миры-осколки) – статус, присвоенный некой совокупности миров (небольших плоских кусочков, нанизанных на волшебную ось), появившихся в результате магического землетрясения и «расслоения» большого целого мира под названием Арнатох. Изначальные объявили миры-осколки запретной зоной, заповедником, запрещенным к посещению волшебниками любых рас, кроме амечи и дейвов. Сами Изначальные частенько посещают данные миры, причем при встречах амечи и дейвы соблюдают вежливый нейтралитет – считается, что Несуществующие миры равно принадлежат обеим расам Высших. Так как жители этих миров довольно часто общаются с Высшими, предписываемые для них правила поведения гораздо мягче, чем для жителей прочих миров. В частности, им разрешается не падать ниц, первыми начинать разговор, сидеть в присутствии Высших и т.д.

Ова – разновидность короткого дарианского меча. Клинок имеет небольшой внутренний изгиб, дужки крестовины выгибаются книзу – ими цепляют меч противника, намереваясь выбить из рук. Обычно используется в паре с мечом-цэрэ.

«Переводчик» – заклинание из арсенала Высших. С его помощью можно понимать языки всех без исключения разумных существ. Накладывается один раз и на всю жизнь. Это единственное заклинание, которому допустимо обучать смертных.

Пожиратели магии – волшебные звери междумирья. Магические хищники. Питаются волшебной силой живых существ, которую высасывают, капля за каплей, причиняя сильные мучения. Постоянного облика не имеют. Могут принимать облик тучи, огромной волны и проч. Встречи с пожирателями, как правило, заканчиваются гибелью магов.

Священные Пятерки – кланы, в которые объединены маги мира Ксантины. Межгосударственны – резиденции Пятерок имеются во всех странах. Кланов пять: Датныок (синие маги, стихии земли и воды), Шинэхуу (желтые маги, стихии воздуха и огня), Лавитроп (зеленые маги, стихии дерева и металла), Засаринузу (серые маги, стихии мысли и смерти) и Живица (белые маги, стихии пространства и жизни).

Сияние – часть суток Лунного мира (см.). Соответствует вечеру. Наступает после сумерек (см.), затем переходит в ночь. В сияние небо становится по-настоящему черным, но темнота не наступает – весь мир озаряется яркими зеленоватыми и фиолетовыми сполохами. Зрелище похоже на то, что часто можно наблюдать в полярных землях множества миров, только в несколько раз ярче и затрагивает весь небосвод.

«Скрижали пророчеств» – очень мощный артефакт в виде магических табличек из материала, подобного глине. Создатель неизвестен. Содержат записи-предсказания о необычных людях (представителях всех разумных рас) и грядущих событиях – ключевых, способных повернуть ход истории и изменить существующий порядок вещей. Появляются сами, там, где захотят, и позволяют прочитать себя только тем, кого записи касаются напрямую.

«Стенка» – заклинание из арсенала Высших, которое ограждает разум от постороннего влияния. В частности, препятствует чтению мыслей без разрешения владельца, а так же  защищает от всевозможных форм гипнотического воздействия. Носится постоянно как амечи, так и дейвами.

Сумерки – «светлая» часть суток Лунного мира. Соответствует дню. Наступает после ночи. Небо становится багровым, создается этакий красноватый полумрак. Луна остается на небосводе. Сумерки длятся большую часть суток, затем переходят в сияние (см.).

Тарредия – самое южное государство мира Ксантины. Граничит с королевством Кротас с севера. Большую часть территории занимают Большие Пустыни.

Темные Небеса – вера, учрежденная королем Кротаса Бовенаром Третьим, согласно которой Боги, наравне с Проклятыми, объявляются врагами рода человеческого. Эта вера предвещает скорое воцарение на Ксантине Темных Небес, когда исчезнет день, зима и осень. Круглый год будет холодное лето и вечная ночь. Те, кто примут новую веру, останутся в живых, остальные погибнут в муках.

Трагги (или люди-однодневки) – раса, проживающая в одном из Несуществующих миров, а именно на Дне. Согласно древним легендам, трагги – это бывшие амечи, нарушившие Слово Творца и понесшие наказание в виде проклятия еженощной смерти. Согласно тем же легендам, однажды трагги избавятся от проклятия, как только некий чужак исполнит Ритуал Судьбы. Имеют способность контролировать чужую магическую силу, за исключением силы амечи и дейвов.

Урудия – обрядовое наказание, проводимое в Лунном мире. Его суть – публичное лишение джигли титула всадника и превращение в раба-даифа. В процессе урудии приговоренный джигли подвергается порке и другим унизительным процедурам.

Цэрэ – разновидность длинного прямого дарианского меча. Обычно используется в паре с мечом-ова.

Шаг – условная единица расстояния, равная 70 сантиметрам.

Эра Змееносца – принятое в Звездном мире летоисчисление. Длится 1000 лет. Начинается в День Змееносца, в тот день, когда дейв, носящий титул Змееносец своей жизнью запечатывает Тоннель Зла.

Юта – см. Летоисчисление Высших

Вадим ФилоненкоВремя истины. Книга 4

Цикл «Маг для особых поручений»:

Книга 1 Время лжи

Книга 2 Клинок Змееносца

Книга 3 Тот-кого-нет

Книга 4 Время истины        

Часть 1СВЕТ И ТЕНЬ

Что есть ночь? Что есть день?

Кто виновен, кто прав?

Что есть свет, что есть тень?

Где здесь смелость, где страх?

Кто есть минус? Кто плюс?

Солнца луч, свет луны…

Вьется ниточкой пульс

Постоянной войны…

Алия Баишева

1

4475 год 12 юты по летоисчислению Высших,

Мир Ксантины, королевство Беотия, Медные горы

Летние деньки выдались на славу – теплые, но не жаркие. Солнечные. Звонкие от птичьих голосов. С высоким пронзительно-синим небом и нежно-зеленой листвой.

Лесничий Айват вместе со старшим сыном, семилетним Сцилом, трудился неподалеку от своей избы, на небольшой полянке, где была оборудована коптильня, обрабатывая принесенное со вчерашней охоты мясо.

Жена Айвата Мьюла сидела возле дома на завалинке, подставляла лицо теплым солнечным лучам и кормила грудью младшенького, которого нарекли Темьяном.

Изба лесничего стояла в одиночестве посреди леса и гор. Деревья подступали к дому так близко, что, казалось, заменяли ему забор, а скалистые вершины затмевали небо. Добраться в такую глухомань было ох как непросто, но для птицы-вестницы не существовало ни преград, ни расстояний, тем более летела она из ближайшей деревни, что за перевалом, где жили родичи лесничего.

Птица-вестница опустилась Мьюле на плечо и торопливо защебетала послание. Женщина выслушала, помрачнела, поблагодарила птицу и поспешила к полянке с коптильней.

– Айват, – окликнула она мужа, – в деревне беда! Похоже, болотная лихорадка. Половина жителей слегли, и твои все тоже…

– Болотная лихорадка? – переспросил лесничий. – Ты уверена?

– Судя по тому, что рассказала птица-вестница, да. У всех заболевших желтоватая сыпь на коже, боязнь воды, сильный жар, беспамятство, бред…

– Значит, болотная лихорадка… – бесцветным голосом повторил Айват. – В начале лета… Высоко в горах…

Мьюла ахнула и посмотрела на мужа со страхом и пониманием: распространителями болотной лихорадки были мушки-кровососы, которые обитали в заболоченных низменностях. Причем просыпались они от зимней спячки поздним летом, а то и вначале осени.

– Не может быть! Ты думаешь?.. Началось?.. Так рано?! – Мьюла прижала к себе младенца, будто пыталась спрятать. – Но ведь Темьяну всего три месяца! Он еще слишком мал для этого!

Айват неопределенно повел плечами и посмотрел на Сцила:

– Сынок, ты помнишь, около года назад мы все читали такие необычные книги…

– «Скрижали пророчеств», – подсказала Мьюла.

– Помню, – кивнул мальчик. – Там говорилось, что когда родится Темьян, к нам придет ВРАГ…

– Вот и хорошо, что помнишь, – поспешно перебил Айват. – Значит, мы все знаем, что каждому из нас надо делать.

– Я в деревню. Болотная лихорадка, что… или кто… бы ее не вызвал это не шутки. – Мьюла передала младенца мужу.

– А ты сможешь справиться с болезнью? – вроде как безразлично поинтересовался Айват.

– Конечно, – Мьюла улыбнулась. – Ты, похоже, забыл, что жена у тебя волшебница, каких поискать?

– Мама самая лучшая в мире волшебница, – веско подтвердил Сцил, подумал и уточнил: – Во всех мирах!

Мьюла ободряюще подмигнула старшему сыну, щелкнула его по носу, отошла в сторонку, привычно быстро скинула одежду и обернулась грациозным серебристым драконом. Раскинула крылья, ловя ветер, оттолкнулась от земли, взмыла над кронами деревьев. Не удержавшись, сделала прощально-беспокойный круг над полянкой, с тревогой вглядываясь в мужа и сыновей, а потом решительно взяла курс на перевал.

– Пойдем в избу, – обратился Айват к Сцилу. – Нужно уложить Темьяна спать. Но вначале придется сделать кое-что еще…

В избе Айват положил младенца на стол, извлек из ларца зачарованное Мьюлой лезвие, склонился над трехмесячным сынишкой.

– Прости, Темьян, сейчас тебе будет больно.

Ребенок загукал, будто понял, и протянул к отцу крохотную пухленькую ручку.

Короткий порез, и по запястью ребенка побежала кровь. Темьян зажмурился, но плакать не стал. И руку не отдернул.

– Терпи, сынок, терпи, – приговаривал Айват, собирая кровь сына в маленькую чашку. Как только на дне скопилось небольшое количество алой жидкости, лесничий пережал рану, окликнул: – Сцил!

Старший сын тут же подал отцу заранее приготовленную повязку с кровеостанавливающими травами.

– Ну, вот и все, Темьян. Ты молодец. Настоящий урмак. – Айват бережно взял младенца на руки и понес к колыбели, которая стояла в дальнем углу за занавеской. – Теперь полежи тихо, ладно? Или постарайся заснуть.

– А мы что будем делать? Ждать? – Сцила заметно потряхивало от волнения. Да, он хорошо знал, что ему надо будет делать, когда придет ВРАГ. Айват и Мьюла проговаривали все действия много-много раз. Но Сцилу шел всего восьмой год, и он не мог не бояться, хотя изо всех сил пытался спрятать свой страх.

– А мы с тобой будем обедать, – безмятежно отозвался Айват.

– Обедать?! Я… я не смогу… – Сцил от волнения словно превратился в туго сжатую пружину. Мысль о еде вызвала тошноту.

– Еще как сможешь. – Айват видел напряжение сына и знал, что расслабить его сможет только какое-то привычное действие. Например, обед. – Мать сварила вкуснейший суп. Чуешь, какой запах? Неизвестно, когда именно придет... ТОТ. Да и придет ли вообще. Так не сидеть же нам с тобой голодными, верно? – Айват потрепал Сцила по вихрастой макушке и легонько толкнул в сторону печи. – Доставай котелок, а я пока расставлю миски.

Когда густой мясной суп был разлит по плошкам, Айват добавил в порцию Сцила несколько капель крови Темьяна.

– Это защитит тебя, – пояснил Айват сыну.

Сцил кивнул. Мать с отцом уже объясняли ему, как именно действует кровь младшего братишки. Для своих – это мощнейшая защита, а против ТОГО, КТО ПРИДЕТ, – оружие.

Мгновение Айват колебался, не добавить ли несколько капель и себе в суп, но потом отказался от этой мысли. Нет, крови и так до обидного мало. Все произошло слишком рано – Темьян еще совсем мал, а потому и крови пришлось взять у него всего ничего. «Ладно, я обойдусь, – решил Айват, – главное, чтобы хватило ТОМУ, КТО ПРИДЕТ…»

Они уже заканчивали обедать, когда в дверь постучали. На пороге стоял путник, укутанный в темный дорожный плащ с капюшоном.

Если бы сейчас в комнате присутствовали Мюрр или Дуэр, они безошибочно узнали бы в незваном госте Творца. Но лесничий с сыном видели незнакомца впервые. Впрочем, «видели» слишком сильно сказано – лицо путника полностью укутывал капюшон, а бесформенный плащ скрывал фигуру. К тому же с появлением неизвестного в избе стало темнее – огонь в очаге потускнел, а за окошком сгустилась сероватая мгла.

Но если Айват и Сцил даже смогли бы заглянуть под капюшон странного гостя, то все равно не увидели бы его лица. Вернее, увидели множество, постоянно сменяющих друг друга мужских лиц разных возрастов и рас.

Творцу никак не удавалось полностью материализоваться в этой Вселенной, зацепиться за конкретную телесную оболочку надолго. Каждое из тел существовало всего несколько мгновений, а потом распадалось, так что Творец был вынужден создавать себе тело вновь и вновь. За последнюю тысячу лет подобное вошло у него в привычку, хотя и доставляло массу неудобств. Например, ему приходилось постоянно кутаться в бесформенный плащ с капюшоном. Впрочем, ни один плащ не мог до конца спрятать его постоянно изменяющуюся внешность.

И Сцил, и Айват сразу заметили в темном силуэте гостя некоторую странность. Его фигура становилась то чуть выше, то немного ниже, плечи раздавались вширь, а потом словно сжимались, или на спине вдруг начинали едва заметно подрагивать крылья.

– Мир вашему дому, – приветливо поздоровался незваный гость. Его голос оказался под стать внешности – вроде и мужской, но модуляции менялись от баса до тенора, а иногда проскакивала рычащая хрипота.

Сцил громко клацнул зубами от страха и едва не захлебнулся водой, которую пил. Айват похлопал сына по спине, помогая откашляться, и ответил незваному гостю со всей возможной вежливостью:

– Благодарю, почтеннейший. Легка ли была твоя дорога?

«Да что ты можешь знать о моей дороге, червяк?» – презрительно подумал Творец, а вслух ответил, продолжая играть роль простого путника:

– В Медных горах нет легких дорог. Заплутал я, хозяин. Нельзя ли немного передохнуть у твоего очага?

– Располагайся, уважаемый. Мой дом – твой дом, – произнес Айват общепринятую формулу вежливости. – Садись за стол, поешь супа. Выпей морса из лесных ягод. А ты, постреленок, марш отсюда. – Айват легонько подтолкнул Сцила к занавеске, за которой стояла колыбель Темьяна. – Не мозоль глаза нашему гостю… Как, кстати, тебя звать прикажешь, уважаемый?

– Э-э-э… Расмур Норк, торговец, – выдал Творец первое, пришедшее на ум имя.

Он прошел к столу, по-прежнему не снимая с головы капюшон. В тот же миг по избе словно пронеслась бледная тень, еще больше затемняя краски, размывая их, будто покрывая толстым слоем пыли стены, пол, мебель, огонь в очаге и даже сам воздух.

Айват несколько раз удивленно сморгнул, еле удержался от желания протереть глаза, чтобы убрать странную пелену и вернуть остроту восприятия, а потом понял: дело не в его зрении, окружающие предметы и в самом деле постепенно блекли, выцветали и темнели, словно забытая в пыльной кладовке картина. Мир делался зыбким и расплывчатым, будто во сне. Голова Айвата наливалась чугунной тяжестью, а ноги и руки, напротив, становились, как ватные. Происходящее все больше и больше походило на вязкий сон, от которого невозможно очнуться.

Айват с трудом вдохнул ставший вдруг необычайно плотным воздух и, прищурившись, посмотрел на гостя. «Вот, значит, как ты действуешь, тварь! Незаметно, постепенно разрушаешь все, что видишь, к чему прикасаешься. Все, до чего может дотянуться твое смрадное дыхание. Убиваешь одним своим присутствием, да? Но и у меня для тебя кое-что припасено! Посмотрим, как ты справишься с моим маленьким сюрпризом…»

Тем временем Творец сел за стол, скучающе оглядел комнату, задержался взглядом на занавеске, за которой сладко посапывал в колыбельке «второй», и оценивающе взглянул на его отца. «Интересно, сколько времени понадобится тебе, червь, чтобы сдохнуть? Обычно смертные не выдерживают рядом со мной и тысячи биений сердца, но то, что ты отец «второго», дает тебе некоторую защиту. Правда, не такую сильную, как его матери – вот с ней бы мне пришлось повозиться. К счастью, ее здесь нет. Моя уловка сработала. Эта дура со всех ног помчалась в деревню, лечить от болотной лихорадки родственничков. А ты, папаша, скоро сдохнешь, и я спокойно заберу «второго». Но пока придется подождать. Поиграем еще немного роль усталого путника».

– А как зовут столь гостеприимного хозяина? – поинтересовался Творец.

– Ай-ват, – с запинкой произнес лесничий, утирая со лба обильно струящийся пот. Ему казалось, что комнату укутывает туман, в голове звенело, а перед глазами все плыло и качалось.

«Быстро его забирает! – обрадовался Творец. – Еще немного и…»

– Я… подогрею суп… а ты… пока… выпей морсу… – еле ворочая языком, предложил Айват. Ему было трудно стоять, ноги подгибались, руки почти не слушались, но он все же нашел в себе силы поставить перед гостем глиняную кружку и аккуратно налить туда ароматную, пахнущую лесными ягодами жидкость из высокого кувшина, умудрившись не пролить ни капли.

– Спасибо, ты очень добр. – Творцу было не до морса. Конечно, находясь в человеческом облике, он мог и пить, и есть, различал вкусовые оттенки, чувствовал запахи, но в тоже время предпочитал обходиться без пищи и воды.

– Морс… жена варила… Выпей… с дороги…. жажда, небось… – Айват заплетался языком и покачивался, но настойчиво торчал рядом с гостем с кувшином в руках.

Это раздражало. Творец, поморщившись, взял кружку, чтобы только хозяин отстал, и сделал большой глоток…

Поперхнулся, взвыл – по внутренностям словно побежал жидкий огонь. Отшвырнул кружку в сторону, впился скрюченными пальцами себе в горло. Капюшон слетел, обнажая мелькающий калейдоскоп лиц. Но тотчас мельтешение прекратилось, Творец обрел устойчивую внешность – хмурого черноволосого воина-трагги.

Вместе с ним обрел устойчивость и окружающий мир. Туман развеялся, ощутимо посветлело, вернулись присущие предметам краски, воздух стал прозрачен и чист, а огонь в очаге стрельнул яркими искрами.

Айват перевел дух, чувствуя, как дурнота проходит, в тело возвращается легкость и сила.

– Ты… Ты… – захрипел Творец. – Думаешь, справился, да?.. Глупец! Напоил меня кровью «второго» и думаешь, что справился? Со МНОЙ?!

– Еще нет. Это только начало… – Айват обернулся Снежным Барсом и бросился на врага.

Творец сейчас находился не в самой лучшей форме. Выпитая с морсом кровь «второго» лишила его способности к убийственной магии Смерти – главному козырю Творца. А еще она заставила непрошенного гостя обрести устойчивую внешность, дала постоянное человеческое тело, и в то же время убивала это тело, действуя подобно сильнейшему яду, изгоняя Творца из чуждой ему Вселенной, выдавливая обратно за Грань. Но он не мог уйти с пустыми руками. Ведь «второй» находился совсем близко – нужно было пройти всего несколько шагов до занавески, за которой стоит колыбель.

И Творец попытался сделать эти несколько шагов, но на его пути оказался Барс…

Тяжелые звериные лапы ударили Творца в грудь, отбрасывая к двери, подальше от вожделенной колыбели, а острые клыки едва не сомкнулись на шее.

Лишенный доступа к стихии Смерти, Творец был вынужден прибегнуть к обычной магии. Он создал «Огненную петлю» и попытался накинуть ее на урмака, но тот оказался ловчее – отпрянул в сторону, торопливо оборачиваясь гигантским Пауком.

Не успел Творец кое-как встать на ноги, как новоявленный Паук метнул в него свою сеть, состоящую из острых, как бритва, нитей. Незваному гостю пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы не оказаться порезанным на ломти. Сеть задела лишь край плаща, превращая его в лохмотья, а Творец был вынужден поспешно ретироваться за дверь, на ходу облачаясь в «Доспехи тьмы».

Оказавшись во дворе, Творец согнулся в мучительном спазме – кровь «второго» рвала его человеческие внутренности на части. Но отступать он не собирался. Ему и в голову не приходило, что ОН может не справиться с простым смертным, пусть даже и оборотнем-урмаком!

Не обращая внимания на горящие огнем внутренности, Творец торопливо создал «Копье праха», и тут из избы выскочил Паук.

Увидев магическое копье, Айват на ходу начал оборачиваться Драконом, но закончить превращения не успел – Творец метнул свое оружие прямо в незащищенную голову Паука. И снова ловкость спасла Айвата – он сумел немного уклониться в сторону, острие копья ударило в бок. Урмак зарычал, заканчивая превращение. Миг, и во дворе уже стоял облаченный с ног до головы в чешуйчатую броню Дракон.

Творец вновь ударил его копьем, но магическое оружие не только не пробило прочнейшую броню, но и само не выдержало удара – рассыпалось тем самым прахом, из которого и было создано.

Дракон подался навстречу Творцу, разинул пасть, демонстрируя острейшие, кинжалообразные зубы, и взмахнул крыльями, создавая магический шквальный ветер, который мгновенно сбил противника с ног, ошеломил, отбросил в сторону, с чудовищной силой впечатывая головой в толстенный ствол лиственницы.

Череп воина-трагги треснул, не выдержав удара, кости смялись, как раздавленная скорлупа ореха. Любой другой на месте Творца сейчас был бы мертв.

Любой другой, но не он.

Нельзя убить того, кто не живет. А Творец и не жил – в общепринятом понимании этого слова – значит, и умереть не мог. Айват прекрасно знал об этом. Он стремился уничтожить лишь телесную оболочку противника. Конечно, несколько дней спустя, максимум через месяц, Творец появится вновь. Но для семьи Айвата даже один выигранный день оказался бы спасением…

Урмак набросился на ошеломленного чудовищным ударом противника и попытался сомкнуть драконьи зубы на теле трагги.

Творцу ничего не оставалось, как пойти на крайние меры – он издал высокий, на грани восприятия, звук, призывая запретную в большинстве миров магию сирен.

Звуковая волна заклинания «Плач страха» затопила двор, уничтожая все живое, превращая оказавшихся поблизости птиц в окровавленные бесформенные кучи перьев.

Досталось и самому Творцу, вернее, его человеческому обличию – заклинание взрыхлило тело воина-трагги, прошлось, словно плугом, срывая кожу, дробя кости, превращая мышцы в кровавое месиво. Но все это было для Творца неважно – главное, он победил-таки неугомонного папашу «второго»!

Убить – не убил, но победил, несомненно.

«Плач страха» накрыл Дракона с головой. Затопил, поверг в шок. Заставил потерять ориентацию, вынудил позабыть о враге и заметаться по двору, подвывая от невыносимой боли. К удивлению Творца, толстая бронированная драконья шкура худо-бедно выдержала магический удар, хотя местами чешуйки слетели, обнажая разъеденную заклинанием плоть.

Урмак был жив, но покалечен изрядно. К тому же его разум ощутимо помутился от боли.

«А ты живуч, скотина. И силен. Ну, надо же, простой урмак, а заставил меня повозиться. Вздумал перечить МНЕ, червь! Так получай!» – Творец несколько мгновений удовлетворенно наблюдал за беснующимся от боли Драконом, ощущая одновременно дикую злость на оборотня и опустошающую слабость от недавней схватки с ним. Подумал, а не добить ли урмака – медленно, мучительно – за то, что этот наглец посмел бросить вызов ЕМУ! Но покалеченное тело воина-трагги доставляло массу неудобств, к тому же кровь «второго» продолжала выталкивать Творца из этой Вселенной, вынуждая спешить. И он с сожалением отказался от мести.

Кое-как встав на переломанные ноги, Творец торопливо поковылял в избу, прикидывая, а не переборщил ли с магией сирен – вдруг гибельная волна докатилась и до избы? Тогда «второй» наверняка погиб!

Изнывая от беспокойства, Творец вошел в дом, приблизился к вожделенной занавеске. Протянул руку, срывая пеструю ткань…

Колыбель оказалась пуста – ни младенца «второго», ни его старшего братца. А в дальнем углу чернел потайной лаз. Пока Айват отвлекал на себя Творца, у Сцила было время сбежать и унести с собой Темьяна.

– Ах ты, мелочь поганая! – прошипел Творец, имея в виду Сцила. – Я-то думал, что ты сдох давно, не выдержав моего присутствия, а оно вон как… Похоже, папаша и тебя напоил кровью братца. Это сколько ж крови он выкачал из младенца! А еще, небось, считает себя хорошим отцом, зараза…

Лаз был слишком мал для крупного мужчины – он специально рассчитывался на мальчишек, поэтому сунувшийся сгоряча Творец надежно застрял там. Но это задержало его ненадолго – мощные заклинания земли быстро расширили проход до размеров приличного туннеля.

Не так уж много времени понадобилось Творцу, чтобы выбраться на поверхность. Он оказался на узком скалистом перешейке. С одной стороны отвесной стеной поднимался высокий, почти гладкий голец, а прямо под ногами раскинулась пропасть.

Не успел Творец толком оглядеться, как на него обрушился жалящий частокол молний. Творец взвыл, пошатнулся, едва не сорвавшись вниз, и попытался вновь призвать на помощь магию сирен. Убийственное заклинание губительной волной побежало по перешейку… но тут же разбилось о «Щит хаоса», который выставил противник… противница! Творец глазам своим не поверил – Мьюла!

– Ты же полетела в деревню! Я видел!

– Тебе показалось, – рассмеялась волшебница в ответ, в ее кошачьих глазах раскаленным золотом плескалась боевая магия, а руки уже плели атакующее заклинание. – Думаешь, только ты умеешь хитрить?

Творца охватило отчаяние. Ему не справиться с матерью «второго»! Вернее, не теперь, когда его человеческое тело покалечено в схватке с Айватом, а в жилах все еще кипит выпитая с морсом кровь.

– Погоди! – завопил Творец. – Давай поговорим! Отдай мне его! Отдай! И взамен получишь все, что угодно! Абсолютно все!

– Ты опоздал, у меня и так уже есть все: Айват и сыновья. Тебе больше нечего предложить мне…

– Есть! – перебил Творец. – Я знаю, ты очень хочешь вернуться домой, в Дарию. Повидать сестру Бьянку. Я могу устроить так, что ты не просто вернешься, ты станешь королевой Дарии! Владычицей всего Островного мира!.. – Он осекся, мотнул головой, в панике глядя на посланное Мьюлой в его сторону «Веретено душ». – Ты отказываешься?! Но почему?!

Ответа он не услышал. Заклинание «Веретена» жадно обняло его человеческую ипостась, оплело, связало, окончательно разрушая связь с телесной оболочкой. Творец не успел даже выругаться напоследок – губы уже не слушались. Тело воина-трагги обмякло, соскользнуло с узкого перешейка, падая в пропасть, а сам Творец стремительно покидал эту Вселенную, вынужденно возвращаясь туда, откуда пришел, пылая ненавистью, кляня себя за самонадеянность и глупость и обещая страшную кару этим смертным наглецам – родителям «второго».

Мьюла некоторое время еще настороженно следила за окрестностями, проверяя, не вернется ли противник, а потом пошла к условленному месту, где ждал Сцил с Темьяном на руках.

– Все кончилось, сынок. Можно возвращаться домой.

Возле избы они нашли лежащего без сознания Айвата. Мьюла провозилась почти до ночи, исцеляя его. А потом собралась лететь в деревню.

– На ночь глядя? – засомневался Айват.

– Болотная лихорадка ждать не станет. – Мьюла устало провела рукой по лицу, убирая со лба непослушную прядь смоляных волос. – Не волнуйся, дорогой, к завтрашнему вечеру я вернусь. А вы пока соберите вещи.

– Вещи? – встрепенулся Сцил. – Зачем?

– Нам нужно уехать отсюда, сынок, – ответил Айват. – Станем жить в другом месте.

– В деревне у бабушки с дедушкой, да?

– Нет. – Айват и Мьюла переглянулись. – Мы уедем дальше. Гораздо дальше. Туда, где ОН нас не найдет.

– ОН?! Но разве вы не убили ЕГО?!

– ЕГО невозможно убить, сынок. ОН обязательно вернется за Темьяном. Вернее, попытается вернуться. Вот только найти нас теперь будет не так-то легко…

2

Четырнадцать лет спустя,

4489 год 12 юты по летоисчислению Высших,

Мир Ксантины, Свободные графства

Стоял последний месяц лета – теплый, ясный, урожайный. Ветки садовых деревьев прогибались под тяжестью плодов. На полях перезревали колосья. Сочные кормовые травы вымахали в пояс. Но убирать все это богатство толком было некому – всю западную территорию Свободных графств затопила война.

Вошедшее в силу Муранское княжество вознамерилось расширить свои земли за счет соседа – Тесандрийского графства, и с первыми днями весны вероломно вторглось в его пределы.

Первые – приграничные – стычки муранцы выиграли с легкостью, но потом граф Тесандр подтянул навстречу захватчику регулярные войска, и продвижение княжеского войска замедлилось.

Граф Тесандр твердо решил защищать свои земли до последнего. Не пожалел опустошить казну и нанял несколько тысяч наемников. Вместе с собственными регулярными частями это дало ему вполне приличное по численности войско.

Но, как оказалось, Муранское княжество имело более опытных командиров, которые умудрялись выигрывать не количеством, а тактикой.

Медленно, но неуклонно муранское войско продвигалось по землям графства.

Казна Тесандра постепенно пустела. Наемники роптали или просто разбегались. Графу пришлось привлечь ополченцев – мобилизовать пахарей, ремесленников – всех, кто мог худо-бедно держать оружие. Их собирали во временные лагеря, наспех обучали и бросали в бой. Но такое пополнение не делало армию графа сильнее – большинство ополченцев погибало в первом же бою, не успев нанести серьезного урона противнику.

И все же у Тесандрийского графства еще оставался шанс победить в этой скоротечной войне. Все зависело теперь от победы или поражения в сражении возле небольшого городка Акаши, куда Тесандр стянул почти все свои войска, перекрывая захватчикам путь к столице графства и дальше на север – к богатым золоторудным шахтам.

Войска графа Тесандра заняли позиции в ожидании неприятеля, который ну никак не мог пройти мимо небольшого, но такого важного городка…

3

В одном дне пути от городка Акаши

Копыта лошадей из последних сил взбивали дорожную пыль. Лошадки хрипели, с трудом заглатывая сухой жаркий воздух, роняли мутную пену себе на грудь. Но трое всадников продолжали понукать уставших животных, заставляя по-прежнему идти галопом, не снижая темп.

– Загоним лошадей, Пол! – подал голос один из всадников. – Нужен хотя бы короткий привал!

Пол Чесман, командир отряда лазутчиков личной гвардии графа Тесандра, промолчал, лишь досадливо поморщился и прикрыл веки, словно прислушивался к чему-то далекому. Вместо него отозвался третий из всадников:

– Нельзя привал. Если остановим лошадей, они потом еще долго не смогут сдвинуться с места. Понадобится свежая тройка, а где ее взять здесь, среди полей да лесов?

– Левее, в трех лигах, лагерь, – откликнулся Пол Чесман. – Около полутора тысяч человек.

– Наши?

– Да. Ополченцы. Двигаем туда. Если напрямик через лесок, быстро доедем. Наверняка там найдутся свежие лошади для нас.

Спутники Пола Чесмана тотчас развернули лошадей, меняя направление. Им и в голову не пришло спросить, откуда командир знает о лагере. Они уже привыкли, что он знает все…

4

В лагере с самого утра царило оживление – прибыло высокое начальство. Барон Ливага – тесть графа Тесандра и один из военачальников его армии – посетил тренировочный лагерь, чтобы лично проинспектировать готовность ополченцев к предстоящим сражениям.

На самом деле умный граф Тесандр просто-напросто под благовидным предлогом удалил назойливого родственника подальше из действующей армии, потому что пустоголовый и тщеславный Ливага уже умудрился послужить причиной проигрыша не одного сражения.

Сопровождала драгоценную персону барона отборная сотня легкой конницы, да не наемников, а регулярной армии графства – исконных уроженцев этих земель.

По прибытии в лагерь барон Ливага в один миг поставил на уши и ополченцев, и их наставников. Устроил парад в свою честь, которым остался весьма не довольным. По этому поводу его сиятельство кричал, брызгал слюной, грозился повесить каждого третьего.

Ополченцы – вчерашние пахари и ремесленники – потели, бледнели и тряслись, будто малинник под тяжелыми лапами медведя. Наставники прятали от барона злые взгляды, незаметно стискивали зубы, но терпели. Барон продолжал буянить и упиваться властью.

Маленький отряд лазутчиков во главе с Полом Чесманом подъехал к ограждающему лагерь забору в самый разгар кутерьмы.

– Стоять! Кто такие? Откуда? – зычно окликнул их дозорный лучник с надвратной башни.

– Свои мы, не видишь что ли? – Всадники дружно извлекли из-за пазух висящие на шнурках пластины величиной с пол-ладони – магические знаки принадлежности к армии графа Тесандра. – Давай, открывай ворота!

Деревянные створки медленно, словно нехотя, поползли в стороны.

– Да поживее, Ротранов сын! – не выдержал один из разведчиков по прозвищу Клест. – У нас лошади вот-вот падут.

– А вы спешивайтесь, чего в седлах-то сидеть, мозоли себе на задницах натирать? – Из приоткрывшихся ворот выехал всадник, чернявый сухощавый мужчина лет тридцати, облаченный в броню легкого конника: панцирь из плотной, выделанной слоями, кожи с прикрепленными металлическими пластинами и металлический шлем с сине-черным плюмажем – цвета графа Тесандра. В правой руке всадник держал палаш – кавалерийский меч с прямым, расширяющимся к острию клинком, а в левой небольшой круглый щит. За его спиной сквозь приоткрытые ворота виднелся десяток легкой конницы в боевом построении с взведенными луками в руках.

– Ласково же вы нас встречаете, – усмехнулся командир лазутчиков. – Келвин, ты что, своих не признаешь?

Услышав собственное имя, мужчина с палашом вгляделся в испачканное пылью и грязью лицо всадника и убрал меч в ножны:

– Пол Чесман! Каким ветром тебя сюда занесло?

– Может, внутри поговорим? – перебил Пол. – Чего на всю округу орать?

– И то правда. – Сотник по имени Келвин повернулся к конным лучникам и сделал знак рукой: – Отбой, ребята. Это и впрямь свои.

Оказавшись в лагере, разведчики передали измотанных животных на попечение местных конюхов и попросили свежих лошадей.

– Сейчас поседлают, – кивнул Келвин, – а вы пока ступайте на кухню, перекусите…

– Да некогда нам, – перебил Чесман.

Келвин понимающе кивнул. Будучи сотником личной гвардии графа, он, естественно, знал, что Пол Чесман и его люди – одни из лучших лазутчиков Тесандра. И раз торопятся, загоняя лошадей, значит, везут какое-то спешное донесение.

– Келвин, а ты как здесь со своей сотней оказался? Пополнение обучаете или как? – поинтересовался Пол.

– Да вот, сопровождаем важную персону, – сотник скривился и посмотрел в сторону плаца, где продолжал распекать ополчение барон Ливага. – Охраняем драгоценную жизнь великого военачальника, чтоб его скособочило, да не выпрямило, – не удержался Келвин.

– Так здесь Ливага… А я-то думаю, кто это там вопит, – Чесман тоже посмотрел в сторону плаца, переглянулся со своими людьми и решительно сказал: – Келвин, вам с бароном надо убираться отсюда как можно скорее. Лучше выехать прямо сейчас.

Сотник отрицательно качнул головой:

– Это невозможно. Барон поднимет крик. Мне нужна очень веская причина, чтобы уговорить его покинуть лагерь.

– Пять сотен «Черных сердец», по-твоему, достаточно веская причина?

Келвин вздрогнул и посмотрел на командира разведчиков.

«Черные сердца» – наемники из клана Хар-Хад, тяжелая конница, элита. Умелые, свирепые, беспощадные. Перед боем они выпивают несколько капель магического эликсира, отчего становятся невосприимчивы к боевым заклинаниям – огненные шары и волшебные молнии причиняют им вреда не больше детских хлопушек на ярмарке.

Правда, эликсир имеет и побочное действие: тот, кто попробует хоть раз магическое зелье, уже не сможет обойтись без него, а через пять-шесть лет простится с жизнью. И «Черные сердца» сознательно идут на это. Они не дорожат жизнью – ни своей, ни чужой. Готовы погибнуть, только бы утянуть за собой побольше врагов.

Как только на поле боя появляются их черно-красные стяги, даже самый опытный противник невольно бледнеет и начинает читать молитву Богине Удачи.

– «Черные сердца»? – охрипшим внезапно голосом переспросил сотник. – Разве они служат муранцам?

– Теперь да. Князь нанял их, и они движутся сюда, – подтвердил Клест.

– Мы их застали в момент, когда они форсировали реку в тридцати лигах к югу, – добавил Чесман. – С ними обоз, да и сами они тяжелы, так что движутся медленно. Но к завтрашнему утру, я уверен, пройдут по дороге в трех лигах отсюда. Они направляются к Акаши. Сюда, к лагерю, скорее всего, сворачивать не станут, но, как говорится, береженого Богиня Удачи бережет.

– Я к барону, – Келвин направился в сторону плаца, но тут же остановился: – Пол, а ты не мог бы пойти со мной? А то эта своло… хм… господин барон мне может и не поверить. Так пусть услышит новость от тебя. Так сказать, из первых рук.

– Да нам ехать надо, – поморщился Чесман. – Нельзя ни мгновения терять. Нужно как можно скорее доставить сведения в ставку графа… – Пол перехватил умоляющий взгляд Келвина и махнул рукой. – А, ладно, сделаем так. Клест, Рич, – обратился он к своим людям, – вы поезжайте вперед, а я останусь и помогу убедить барона.

«Он не барон, а баран», – со злостью подумал Келвин, уже успевший вдоволь нахлебаться проблем от своего сиятельного подопечного.

5

– Чушь, чушь и еще раз чушь! – Барон воинственно подкрутил усы и уставился на Чесмана круглыми совиными глазами. – «Черные сердца» не станут служить Муранскому князю. У него денег не хватит, чтобы их нанять. Наверняка вам просто со страху померещилось, и вы приняли обычную тяжелую кавалерию за «Черные сердца».

Келвин бросил виноватый взгляд в сторону Чесмана и обратился к барону:

– Ваше сиятельство, но полтыщи даже обычной тяжелой кавалерии – это очень серьезно. Если они переправились на наш берег и движутся сюда, вам лучше покинуть лагерь и вернуться в ставку графа Тесандра…

– И не подумаю! – отрезал Ливага. – Говорю тебе, все это чушь! Никакая тяжелая кавалерия не может форсировать эту реку. Слишком рискованно – течение очень быстрое, есть опасность потерять и всадников, и обоз. Нет, муранское войско в полном составе пойдет по дальнему от нас берегу прямиком к Акаши.

Барон Ливага повторил слова, услышанные им в ставке. Именно к такому выводу поначалу пришли граф и его военачальники. Но все же Тесандр решил подстраховаться и отправил несколько тайных дозоров, проследить за передвижениями врага. Большинство лазутчиков погибло. Троице Чесмана повезло – им удалось не только вернуться живыми, но и собрать поистине бесценные сведения о замыслах противника.

– Муранцы не станут форсировать реку, – повторил Ливага. – Слишком опасно для них.

– Они на это и рассчитывают, – кивнул Чесман. – Надеются, что мы подумаем, будто их войска не станут рисковать на стремнине. А они вот рискнули, отправили тяжелую конницу в тыл нашему войску, надеясь, что «Черные сердца» одним ударом поставят победную точку в этой войне… И оно так и было бы, не узнай мы вовремя о переправе.

– Ерунда, – поморщился барон. – По-моему, ты врешь и про «Черные сердца», и про переправу. Выдумал всю эту чушь, чтобы только выслужиться перед Тесандром. Мне знакома твоя рожа, ты постоянно отираешься возле графа. Я таких, как ты, насквозь вижу. Небось, интриги плетешь? Мечтаешь получить титул вассального дворянина, да? Но берегись! Я открою графу глаза на твое вранье!

Келвин сидел красный, как рак, и старался не встречаться взглядом с Чесманом, чувствуя себя виноватым, что уговорил раззведчика пообщаться с Ливагой.

Сам Чесман на обвинение отреагировал спокойно, его лицо не утратило доброжелательной вежливости, а жест, которым он протянул некий предмет барону, был плавным и даже чуть-чуть ленивым.

– Что ты мне тут суешь? – проворчал Ливага, но предмет взял. Им оказалась небольшая плоская бляха из червленого серебра в виде сердца и двух перекрещенных мечей. Барон побагровел, его тучная шея под высоким тугим воротником камзола покрылась потом. – Что?.. Что это такое, а?!

– Нагрудный знак обозника «Черных сердец», – невозмутимо ответил Чесман. – Мы сняли его с трупа вышеупомянутого обозника на нашем берегу. Любой маг, владеющий даже самыми простейшими заклинаниями поиска, легко подтвердит мои слова и назовет то место, где был убит обозник. У вас здесь есть хоть какой-нибудь маг?

– И даже очень опытный. Он проверит твой жалкий лепет, не сомневайся. И если окажется, что ты врешь, тебя немедленно посадят на кол! – с вызовом ответил барон.

Он уже полностью поверил лазутчику, но считал, что подчиненных следует держать в узде, дабы боялись и трепетали перед высоким начальством.

Чесман трепетать не стал. Пока маг возился с нагрудным знаком, он вместе с Келвином прошел на кухню и с удовольствием съел предложенный обед. Конечно, ополченцев кормили немногим лучше, чем свиней, но оголодавший лазутчик смел все, не чувствуя ни мерзкого вкуса, ни отвратительного запаха. Сотник поглядывал на него и качал головой.

Чесман как раз заканчивал трапезу, когда пришел один из людей Келвина и сказал, что Ливага желает видеть их обоих.

– Барон готов выехать немедленно? – спросил Келвин.

– Вряд ли. Скорее наоборот, – ответил посланец. – Его сиятельство собрали всех сотников и тысячников ополчения, всех наставников. И темник тоже там…

– Зачем? Что он еще затеял? – напрягся Келвин.

– Не могу знать. Но настроены их сиятельство очень решительно.

– Это не к добру, – нахмурился Келвин.

– Ладно, пойдем. – Чесман поднялся из-за стола. – Узнаем, что там еще затеял наш неугомонный барон.

Как оказалось, Ливага на этот раз переплюнул сам себя. Он вознамерился остановить отряд «Черных сердец» с помощью имеющихся в его распоряжении ополченцев и сотни Келвина. Да не просто остановить, а разгромить подчистую!

В последнее время репутация барона, как военачальника, серьезно пошатнулась, и теперь Ливага намеревался полностью восстановить ее. Он уже видел в сладких мечтах, как о нем слагают легенды. Как рассказы о его блестящем полководческом таланте разлетаются по всему миру Ксантины, и какой-нибудь король, например, огромной и блистательной Саарии, говорит своему полководцу: «Вот, учитесь у барона Ливаги, как надо воевать. Он сумел организовать диких, необученных крестьян так, что они под его мудрым руководством разгромили тьму тьмущую элитной конницы врага. Да не кого-нибудь, а самих «Черных сердец»!»

– Но это невозможно! – резкий голос Келвина вдребезги разбил сладкие мечты барона.

Ливага очнулся от грез и с раздражением посмотрел на своего сотника:

– И что же кажется тебе невозможным?

– С полутора тысячей наспех обученных ополченцев невозможно не только разгромить пять сотен регулярной тяжелой конницы, но и просто выдержать их первый удар. Да они сметут нас и даже не заметят!

– Повтори, пожалуйста, сколько ты сказал у нас ополченцев? – вкрадчиво поинтересовался барон.

– Полторы тысячи, – мрачно повторил Келвин.

– А у них сколько конницы? – продолжал напирать барон.

– Пятьсот.

– Полторы тысячи против пятисот… Перевес на нашей стороне, не так ли? – Барон воинственно подкрутил усы и насмешливо уставился на сотника. – Ты боишься втроем выйти против одного, мой «храбрый» воин?

Келвин от возмущения потерял дар речи. Зато осмелился подать голос темник, возглавляющий тренировочный лагерь. Бывалый вояка, он лучше всех знал, на что способно его ополчение, к тому же, в отличие от барона, прекрасно представлял, что такое тяжелая конница вообще и «Черные сердца» в частности.

– Ваше сиятельство, – заговорил темник. – Ополченцев здесь много – да, но мы готовили их для легкой пехоты, то есть делали из них алебардщиков и арбалетчиков. А против тяжелой конницы нужны пикинеры. Опять же боевое построение требуется другое – так называемая баталия, а мы своих этому не учили.

– Что значит, не учили? А чем вы тогда здесь занимались? – взбеленился барон. – Ваши подопечные вообще оружие держать в руках умеют?

– Смотря какое, – осторожно начал темник. – Алебарды, короткие мечи, легкие копья, арбалеты – да. А вот длинные тяжелые пики нет.

– Значит, плохо вы ополченцев учили и понесете за это наказание! – отрезал барон. – Воин должен в совершенстве владеть любым оружием. Абсолютно любым! В совершенстве!

– Он что, серьезно? – тихонько спросил Чесман у Келвина. – Или это у него шутка такая, насчет оружия?

– Вполне серьезно, – сотник усмехнулся краешком губ. – Наш барон шутить не любит. Зато обожает рассуждать о войне, поучать других. Сам же не отличит кистень от кастета, а о том, что перед битвой войска нужно строить в боевой порядок, даже не догадывается. Ливага уверен, что все сражения проходят по принципу: вышли на поле толпой и понеслись стенка на стенку. А ты, похоже, раньше не имел чести общаться с его сиятельством?

– Боги миловали. Я в прямом подчинении у графа Тесандра. С бароном мы раньше не пересекались. Хотя я слышал, конечно, о его «подвигах», но не думал, что все настолько плохо.

– Везет тебе. А я под его началом уже полмесяца служу.

– Странно, что ты жив до сих пор, – фыркнул Чесман. – Кажется, у барона просто мания – бездарно класть на поле боя своих людей.

– К счастью, граф Тесандр прекрасно знает полководческие «таланты» своего родственника и ничего серьезного ему не поручает, – откликнулся Келвин.

– М-да… Шутки шутками, но нужно заставить барона отказаться от этой затеи. Иначе он и вас всех положит, и сам погибнет, а «Черные сердца» даже не запыхаются. Вам с ним лучше вернуться обратно в ставку, а ополченцы пусть в лагере отсидятся.

– Ты не знаешь барона, – Келвин зло прищурил глаза, наблюдая, как Ливага самозабвенно распекает незадачливого темника, а тот стоит весь красный, как свекла, и не смеет поднять глаза. – Он упертый, баран. Ему если что в голову втемяшилось, пиши пропало. Ни за что не признает, что неправ.

– Тогда плохо дело, – задумчиво протянул Чесман. – Выйти с легкими пехотинцами против тяжелой конницы и победить – задачка не из простых.

– Если эта задача вообще имеет решение. – Келвин помолчал. – Уезжай, Пол. Ты свою работу выполнил, больше тебе здесь делать нечего.

– Нет уж, я останусь, – улыбнулся Чесман. – Обожаю задачи, которые не имеют решения.

6

Спустя некоторое время барона удалось отвлечь от военных дел обедом, состоявшим, само собой, не из тех блюд, которыми потчевали Чесмана.

Личного повара и припасы для себя барон Ливага привез с обозом, и теперь вкушал нежнейшую утку под сливочным соусом, запивая изысканным кабийским вином.

После обеда его сиятельство отвели почивать. Достойных покоев, правда, не нашлось, за что темник получил от Ливаги очередной разнос, впрочем, сделанный с ленцой. Сытный обед разморил барона, настроил на мирный лад. Перед тем, как заснуть, Ливага отдал темнику мудрый приказ настоящего полководца:

– А вы там пока подготовьте людей к бою. Выдайте им пики и пусть помашут ими, что ли.

Темника от такого приказа чуть удар не хватил.

– Говорит, пусть пиками помашут, – пожаловался он Келвину и Чесману, как только вышел за порог временного пристанища барона.

– Так прямо и сказал «помашут»? – восхитился Чесман.

– Он, наверное, пики с флагами перепутал, – зло сплюнул Келвин.

Чтобы остановить боевого коня на всем скаку, пикой надо не махать, а напротив, зафиксировать как можно прочнее: упереть тупым концом в землю, наступить на него ногой, а острие выставить под наклоном вперед. Затем напрячься изо всех сил, готовясь выдержать чудовищный по мощи удар, и молиться.

К тому же пики достигают в длину два-три человеческих роста, не имеют на тупом конце противовеса и очень неудобны, чтобы держать их горизонтально навесу – длинный, ударный конец перевешивает, так и норовя зарыться в землю. Поэтому фехтовать ими довольно сложно, да и не предназначены они для филигранного нанесения ударов. Цель пики – остановить коня или вражеского пехотинца, пробить заслон из щитов. Остальное сделают мечи, алебарды и арбалеты.

Пол Чесман живо представил себе, как ополченцы станут махать пиками, и рассмеялся.

– Вам смешно, – пригорюнился темник. – А мне что делать? Как такой приказ выполнять?

– Да никак, – отрезал Чесман. – Нам сейчас не до глупостей всяких. И если мы и впрямь собираемся выходить против «Черных сердец» с одним ополчением… – он сделал паузу, уточнил: – А ведь мы собираемся?

– Похоже, выбора у нас нет, – пожал плечами Келвин. – Если барон не передумает и не отменит свой приказ, то придется драться.

Темник в знак согласия наклонил голову.

– Тогда и впрямь надо людей подготовить, – закончил Чесман. – Кстати, как тебя звать-то? – спросил он у темника.

– Дрог Лоус.

– Отлично, Дрог. Расскажи-ка нам, что твои пехотинцы умеют на самом деле? Ты говоришь, среди них есть арбалетчики?

– Да. Триста арбалетчиков, остальные алебардщики.

– И как они, арбалетчики? В мишень-то хоть попадают? – скептически хмыкнул Келвин.

– Мы их учили всего неделю, так что сами понимаете… – Дрог развел руками. – Но сотня неплохих стрелков наберется.

– Неплохих, говоришь… – Чесман, прищурившись, посмотрел на выкатившееся в зенит солнце. – А вот представь, когда «Сердца» на них попрут – с двухсот шагов, да галопом. Сколько из этих неплохих стрелков точно по цели попадут?

– Человек двадцать, не больше, – признал Дрог. – Ты прав, для них этот бой первый. Будут и руки дрожать, и пот глаза заливать, и от волнения перезарядиться не сразу получится. Это не по мишени стрелять. Тут привыкнуть надо.

– А на «привыкнуть» у нас времени-то и нет. Ладно, нам особая меткость не нужна. Конница идет довольно плотным строем, так что болты и случайно могут в цель угодить. Плохо одно – конница начнет разбег шагов с двухсот-трехсот, но на таком расстоянии болт не пробьет ни доспех всадника, ни нагрудную пластину коня. Нашим арбалетчикам придется собрать нервы в кулак, смотреть, как на них катится озверевшая волна, и не стрелять. Залп дать, когда первый ряд конницы будет в ста шагах, не дальше. И то большая часть болтов застрянет в щитах или пройдет вскользь по доспеху. А может и ранить легко. Только ведь «Черные сердца» в бою боли не чувствуют. Их надо не ранить, а бить наповал, чтобы сразу замертво падали. А наповал наши горе-стрелки первым залпом выбьют конников двадцать-тридцать. Это в самом лучшем случае. Двадцать из пяти сотен. Вторым залпом еще двадцать. Если повезет, останется время на третий залп – еще минус двадцать-тридцать, а вот четвертого выстрела нам сделать не дадут – конница просто затопчет наших ополченцев, они и пикнуть не успеют.

– Пол, а ты про мою-то сотню не забывай, – вмешался Келвин. – Мои лучники по целям не промажут.

– Да я помню. Только ведь у твоих конников не арбалеты – луки. У лука скорострельность и точность выше, это плюс, но пробивная способность ниже, это минус. Ты знаешь, какой доспех у конника «Черного сердца»?

– Пластинчатый или, как еще говорят, чешуйчатый. На головах металлические шлемы с бармицей, – ответил вместо Келвина Дрог. – Я сталкивался с ними лет десять назад. Не думаю, что с тех пор что-то сильно изменилось.

– Ты прав, не изменилось. Так вот, Келвин, твои стрелы пробьют такой доспех?

– Только с очень близкого расстояния, практически в упор. И то, смотря куда попасть. Лучше всего в прорезь шлема, в шею, где нет бармицы, или в лошадь.

– Стрелять по лошади нужно сбоку, – сказал Дрог. – Насколько я помню, металлическая броня прикрывает только голову, грудь и передние ноги коня, а круп и бока беззащитны.

– Точно. Значит, твою сотню, Келвин, хорошо бы как-то с флангов разместить. В лесочке в засаду посадить. Или на возвышенности… Но все равно, пять сотен тяжелой конницы мы одними стрелками не положим. Придется и в ближнем бою помахаться.

– Шутишь? – Келвин фыркнул. – Легкий пехотинец против тяжелого конника в ближнем бою – тьфу, мелочь под ногами. Всаднику даже не надо напрягаться, конь сам все за него сделает. Нет, Пол, потопчут «Сердца» наших ополченцев, как нечего делать.

– И что ты предлагаешь? – уточнил Чесман.

– «Ежа» строить надо. Баталию.

Баталия – боевое построение, созданное как раз для защиты от конницы. Оно представляет собой квадрат из нескольких рядов пикинеров, причем пики у них разной длины – у первых рядов короче, у задних длиннее. Получается этакий ощетинившийся со всех сторон еж, который и впрямь может справиться даже с самой подготовленной конницей.

– Только баталию не целиком пиковую, а составную, – сам себя поправил Келвин. – Впереди три-четыре ряда пикинеров, дальше алебардщики, в центре стрелки. Пикинеры примут на пики первый удар лошадей, остановят их или хотя бы собьют с галопа, погасят скорость. Алебардщики разберутся с прорвавшимися всадниками, а арбалетчики из-за спин алебардщиков смогут стрелять достаточно долго – пока тех не сомнут. Кстати, и мои лучники смогут расстреливать врага в упор. Тогда есть шанс.

Чесман посмотрел на темника:

– Как, Дрог? Выстоят твои пехотинцы в баталии?

Тот тяжело вздохнул.

– Боюсь, что нет. Испугаются, побегут, – признался темник. – Мы ведь их не учили стоять против конницы. А это с непривычки действительно страшно, когда на тебя во весь опор несется, как ты правильно сказал, озверевшая волна, тем более «Черные сердца». Они вообще мастера противника в страх вгонять – перед атакой разыгрывают целое представление, да такое, что кровь в жилах стынет. Даже мне становится страшно, как только вспомню, каково это – у них на пути стоять. Только я уже умею давить свой страх, а наши ополченцы еще нет. Тут ведь достаточно, чтобы дрогнуло всего несколько человек. Если они бросят пики, побегут, сломают строй, тогда нам конец – всадники в один миг сквозь брешь прорвутся. А поодиночке конница наших ополченцев вмиг потопчет, тут, ты, Пол, прав.

– М-да… И баталию строить плохо, а без нее вообще – никак… – Чесман снова посмотрел на солнце, которое слегка продвинулось по небосводу, подгоняя время, словно напоминало: некогда ждать, пора принимать решение! – Дрог, мы тут прикидываем, строить баталию или нет, а о главном-то и не вспомнили: пики в арсенале лагеря есть?

– Нет. Алебарды, легкие копья, мечи – завались, а вот пик нет.

Келвин досадливо крякнул и укоризненно взглянул на темника:

– Что ж ты в своем арсенале самого главного и не держишь?

– Для особо понятливых поясняю, – повысил голос Дрог. – В нашем лагере готовят легкую пехоту, не тяжелую. Легкую! Она призвана прикрывать баталию от стрелков и пехоты врага. Прикрывать, а не стоять в ней! Так на кой ляд нам тогда пики, скажи мне, умник, а?

– Запасливый человек должен иметь в своем арсенале любое оружие! – уперся Келвин.

– Любое?! Иметь?.. Да ты вообще… Не соображаешь что ли?.. Да я… дык… а ты… – Темник от возмущения потерял связность речи.

– Келвин, дружище, это ты явно от барона заразился, – рассмеялся Чесман. – Оставь бедного Дрога в покое. А то барон начал ему про «любое оружие» вправлять, а ты окончательно добьешь… А что пик нет – не страшно. Заменим их рогатинами или просто длинными кольями. Настругаем в ближайшем лесу. Конечно, придется поднапрячься, чтобы успеть изготовить все до ночи… Дрог, отправь людей в лес. Выбери тех, кто умеет топором работать, пусть колья стругают. Телеги с ними пошли – готовые пики вывозить. Да скажи парням, пусть на заточку острия особо времени не теряют, обстругают на конус и ладно. Чтобы остановить боевого коня, нужна не острота, а крепкое древко. Вот тут уж пусть стараются – деревья тщательно выбирают – не гнилые и не сухие. Приставь к ним десятника или сотника поопытней, пусть помогает деревья выбирать.

– Понял. Сделаю, – кивнул Дрог, затем помялся, но все же высказал сомнение: – Тяжелые получатся колья-то. Обычно для пик выбирают деревья с легкой, но прочной древесиной, а здесь такие не растут.

– Тяжелые, – согласился Чесман, – только выбора у нас все равно нет. Сделаем их покороче: для передних рядов в полтора роста длиной, а для задних в два, не больше.

Дрог наклонил голову, соглашаясь.

– Значит, с кольями разобрались, – продолжал Чесман. – Но этого мало. Надо еще присмотреть подходящее местечко для боя. Дрог, пусть твои сотники строят всех ополченцев, кроме тех, кто отправится в лес за рогатинами, и ведут их в сторону дороги. Келвин, ты свою сотню тоже выводи.

– Нельзя, они должны охранять эту жирную свинью, – Келвин осекся, перехватив обалдевший взгляд Дрога Лоуса.

Несмотря на всю свою глупость и спесь, барон Ливага оставался для темника титулованным дворянином, в жилах которого текла кровь правителей той земли, где жили несколько поколений Лоусов, и где родился сам Дрог. Поэтому темник почитал барона, инстинктивно трепетал и преклонялся перед ним. Дрогу и в голову не пришло бы даже в мыслях назвать Ливагу «жирной свиньей», а уж услышать такие слова вслух темник и вовсе не ожидал.

– Мои люди должны охранять его сиятельство, – сухо сказал Келвин, избегая взгляда Дрога. – Так что они останутся в лагере, дождутся его пробуждения, а потом уже вместе с ним прибудут, куда надо.

– Ладно. Пусть так, – не стал настаивать Чесман. – А мы втроем поедем вперед, прикинем место, где лучше всего занять позицию. Насколько я помню, там вдоль дороги идет невысокий холм, а по правую руку перелесок – в нем можно разместить твоих, Келвин, стрелков.

– Я тоже помню это место, – откликнулся сотник. – Перелесок подходящий, а вот холм не очень – склон слишком пологий, конницу на нем просто так не остановить.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем… Кстати, а где у нас маг? Его тоже надо с собой прихватить, пригодится.

– Я сейчас же пошлю кого-нибудь за ним, – кивнул Дрог.

Как-то так само собой получилось, что Пол Чесман оказался главным в их маленькой армии. Темник и сам человек опытный, тут же признал в Чесмане командира, который знает, что и как надо делать. А Келвин уж и подавно не возражал. У него за плечами был десятилетний опыт легкого конника, трехлетний опыт сотника, но командовать более крупными подразделениями ему еще не приходилось. Зато со своей сотней Келвин управлялся просто виртуозно, а уж по умению на всем скаку поразить мишень из лука, с ним мало кто мог сравняться.

7

До самой ночи кипела работа. Часть ополченцев стругали колья в ближайшем лесу, остальные рыли вдоль склона холма ров. Зашла речь и о палисаде – Дрог предложил выстроить его, используя все те же заостренные колья.

– Это не самая лучшая мысль, – возразил Чесман. – Нам не надо, чтобы «Черных сердец» насторожила слишком хорошая оборона. И так-то при виде ощетинившихся пиками баталий они запросто могут повернуть в сторону. Ведь их задача – не разгромить именно нас, а зайти в тыл основному войску, которое стоит возле Акаши. А вот наша задача – как раз разгромить именно их. Значит, придется спровоцировать «Черных сердец» на атаку.

– В твоих словах есть резон, но… – Дрог неопределенно пожал плечами. – Без крепкой обороны: со рвом и палисадом, нам не выстоять. Необходимо сбить лошадей с галопа. Если они налетят на наших доморощенных пикинеров на всем скаку, нам хана.

– Можно найти палисаду замену. Сделаем несколько таких сборных, подвижных штуковин, которые до поры до времени будут лежать на земле, не привлекая к себе внимания противника, а в нужный момент р-р-раз – вырастут, будто из земли и перекроют дорогу набравшей скорость кавалерии.

– Звучит неплохо. Но я не совсем понимаю, как это сделать, – недоверчиво уточнил Дрог.

– Очень просто. Основу для нашего передвижного палисада составят куски забора высотой примерно среднему человеку по плечо и длиной в десять шагов. Положим эти заборчики на землю в ряд вдоль линии наших войск, а поверх пристроим длинные колья – возьмем из тех, что заготовлены для пикинеров. Тупые концы кольев упрем в землю, а еще лучше выроем небольшие канавки для надежности. Середина и острая часть кола пусть лежат на заборчике. По бокам заборчиков приготовим подпорки – можно взять из тех чурбаков, что останутся после изготовления кольев. Когда появится враг, заборчики с кольями будут лежать на земле. Конечно, самые внимательные из «Черных сердец» их непременно разглядят, но это не страшно. Мы представим дело так, будто собирались строить настоящий палисад, но не успели.

– Предположим, «Черные сердца» нам поверили и решили атаковать, – заговорил Дрог. – Что будет дальше?

– А дальше к каждому заборчику мы приставим по три-четыре человека. Когда конница возьмет разбег, они быстро поднимут заборчики, поставят их с небольшим наклоном назад, подопрут подпорками и со всех ног бросятся бежать к нашим рядам, чтобы успеть занять свои места в баталиях. Заборчики, поднимаясь, потянут за собой и колья, которые примут наклонное положение: тупые концы останутся упертыми в землю, а острия уставятся в грудь лошадям противника. Так перед набегающей конницей появятся ощетинившиеся пиками щиты. Чем не палисад?

– Он будет не сплошным.

– Да, это его основной недостаток, – согласился Чесман. – Но такой палисад все же лучше, чем никакого.

– Можно попробовать, – с сомнением протянул Дрог. – Только эти штуки выйдут хлипкими, кавалерию не остановят. Некоторые из лошадей такие заборчики просто перепрыгнут, а остальные грудью сметут.

– Ну и пусть сметают и перепрыгивают. Скорость у них при этом хоть чуть-чуть, да потеряется. Мы мгновение-другое выиграем. У наших арбалетчиков появится шанс сделать лишний выстрел. К тому же разместим мы наши заборчики прямо перед рвом. Тогда они отвлекут на себя внимание конников. Лошадь, как ты говоришь, прыгнет или сметет заборчик и тут же угодит в незамеченный всадником ров.

– А там, на дне, бревна, да камни. Лошади ноги переломают, – перехватил Келвин. Ему идея с подвижным палисадом сразу понравилась.

– Точно, – кивнул Чесман. – Если мы сумеем покалечить хотя бы часть лошадей, считай полдела сделано. К тому же обязательно возникнет неразбериха. Второй ряд конницы сразу не поймет, что случилось с первым, сгоряча тоже попытается перепрыгнуть заборчики и угодит прямо на головы своим же. Пока они будут барахтаться, да перестраиваться, мы выиграем время, чтобы наши арбалетчики успели сделать по четыре, а то и по пять выстрелов.

– Что ж, может и выйдет, – согласился Дрог. – Только из чего эти заборчики-то делать? Из бревен сбивать? Слишком тяжелыми будут. Да и не успеем. У нас времени всего ничего осталось.

– А давайте плетень разберем, – предложил Келвин. – Нам ведь особая прочность у заборчиков не нужна? Их основная цель, если я правильно понял, держать на себе колья? Чтобы они под наклоном стояли?

– Все верно, – кивнул Чесман.

– Тогда плетень – как раз то, что надо. В лагере вокруг кухонных построек идет хороший такой плетень. Разобрать его на нужные по длине куски пара пустяков, погрузим на телегу и привезем сюда.

– Как, Дрог? Тебе плетня не жалко? – уточнил Чесман.

– Мне моих ополченцев жалко под копыта «Черных сердец» бросать, – с горечью ответил темник. – А плетень… Потом новый для кухни сделаем… Если будет кому делать, – не удержался от тяжкого вздоха он.

– Ну, и хорошо. Значит, берем плетень, – подвел итог Чесман. – Кстати, из лагеря нужно привезти еще и бочки с водой. Потом польем склон перед баталиями, пусть копыта лошадей скользят… Теперь об арбалетчиках… Нужно освободить их от строительных работ, разместить на холме так, как они будут стоять во время сражения, и пусть пристреливаются по месту предполагаемой атаки противника.

– Можно привезти из лагеря тренировочные мишени, расставить их по полю, будто конница скачет, – предложил Дрог.

– Отлично. Распорядись, – одобрил Чесман. – Теперь самое главное. Нужно отобрать будущих пикинеров. Но в этом деле нам понадобится помощь твоих конников, Келвин.

– Придется ждать, пока барон изволят проснуться, – проворчал сотник.

– Ладно, у нас пока и без того полно дел. Хорошо бы сделать на поле еще пару-тройку ловушек или хотя бы накопать ям.

– Да некому их копать, – возразил Дрог. – Все и так заняты до последнего человека.

– А маг? – вспомнил Чесман. – Где у нас маг?

– Вон на телеге сидит, – Келвин указал на пожилого полноватого мужчину в синей тоге волшебника с посохом в руках.

– Судя по цвету одежды, он из Священной Пятерки Датныок, то есть его стихии: земля и вода, – пробормотал Чесман, разглядывая мага.

– Лучше бы дерево и металл, – недовольно протянул Келвин. – Тогда он смог бы заговорить наше оружие. А так… Разве что заставить его водой склон поливать. Или  ямы копать.

– Мы так и сделаем. Как его зовут?

– Я не знаю, – пожал плечами Дрог. – Он не наш, не лагерный. Барон Ливага привез его с собой.

– Келвин, тогда ты должен знать.

– Нет, – отказался Келвин. – Барон как-то там к нему обращался, но я особо не прислушивался.

– Ладно, спросим у него самого. – Лазутчик быстрым шагом направился к магу. Подошел, вежливо поклонился, представился: – Пол Чесман.

– Морн Акренуза, – ответил вежливостью на вежливость маг.

Он был неглупым человеком, умел реально смотреть на жизнь и уже давно не ждал от нее ничего хорошего. Как маг Морн был невероятно слаб, зато стоил дешево, поэтому его нанимали те, у кого в кошельке ветер гулял. Именно так Морн и оказался на службе у графа Тесандра, чью казну сильно потрепала война.

Отправляясь в лагерь ополченцев, барон Ливага пытался выпросить у графа себе в сопровождение хотя бы одного урмака-оборотня – для солидности. Дескать, великому полководцу и свита нужна соответствующая. Но Тесандр урмаков не отдал – непревзойденные бойцы на поле боя нужнее, чем в свите. Взамен предложил взять Морна, в чьих боевых качествах, вернее в их отсутствии, уже успел убедиться. Но внешне все выглядело солидно – действующий маг со всеми полагающимися знаками принадлежности к одной из сильнейших магических Пятерок.

Так Морн Акренуза неожиданно для себя оказался участником предстоящего безрассудного сражения.

– Я вряд ли смогу оказать вам существенную помощь, – сразу признался он Чесману. – «Черные сердца» не поддаются магии, да если бы и поддавались… Честно скажу: я в боевых заклятиях не силен.

– Но земляные ловушки вы колдовать умеете? Например, «Волчью яму» или «Капкан Иснори»?

– Умею, – оживился маг.

– Отлично. Успеете до ночи засеять ими поле перед холмом? И дорогу. Ее в первую очередь. Можно не слишком часто – с интервалом в десять-пятнадцать шагов.

– В пятнадцать шагов?.. – Маг сник и с тоской окинул взглядом пространство чуть меньше четверти лиги шириной и около трети длиной. – Все это? До ночи? – вяло уточнил он и подумал: «Да мне понадобится месяц, если не больше!»

– Понятно… – Чесман моментально догадался о настоящем положении дел и сумел подавить разочарованный вздох.

Он, разумеется, не читал мысли мага, а лишь правильно истолковал выражение его лица. Пол Чесман обладал великолепным чутьем и наблюдательностью, которые отлично заменяли ему умение читать чужие мысли.

– А какую территорию вы сможете обработать до ночи, мэтр? – уточнил Пол.

– Ну… Если во всю длину поля, то… Треть ряда, не больше. – Морн попытался сохранить чувство собственного достоинства, но у него плохо получалось. Даже один ряд – это было очень мало. Большинство из учеников магов и то сумели бы больше.

Морн почувствовал, как краснеет. Ему было стыдно. И он уже отлично знал, что последует дальше – этот вояка, как и многие до него, обругает мага-неумеху грубой бранью, а то и плюнет ему в лицо. За последние годы Морн уже привык к подобному обращению.

Но так было не всегда. Еще три года назад он отличался недюжинной магической силой и смог бы усеять все поле ловушками одним мановением посоха. Сам архимаг Датныока считал тогда честью выпить с ним бокал вина.

Все изменилось после тяжелой болезни – большая часть силы ушла, словно вода из треснувшего корыта. Морн кончился, как маг. Его не выгнали из Пятерки только из жалости и в память о его прошлых заслугах. Разрешили по-прежнему заниматься магической практикой. Вот только нанимателей теперь оказалось не так уж и много. В основном земледельцы, которым надо было вспахать пашню или вызвать дождь над полями. Но такая масштабная работа оказалась не по плечу Морну, он мог вскопать за один раз с помощью магии лишь одну две грядки или напитать влагой крохотный огород. Ради такой мелочевки никто не станет нанимать мага, и Морн фактически остался не у дел.

Первое время он жил на свои немаленькие сбережения, но, не привыкнув экономить, быстро растратил все до последнего куара. Теперь Морн частенько сидел без денег, даже голодал, брался за любую работу, которую предлагали, терпел оскорбления и насмешки.

Вот и сейчас Морн Акренуза не ждал от этого вояки ничего хорошего. Лишь бы не ударил, и то ладно.

Непроизвольно сжавшись, он посмотрел на Чесмана взглядом затравленного зверька. И получил в ответ… хорошую дружескую улыбку!

– Да не переживайте вы так, мэтр, – успокоил его Пол. – Вы нам поможете кое в чем другом… Чуть позже…

8

Сотня Келвина вместе с бароном объявилась на позиции ближе к вечеру. Ливагу тут же взял на себя Дрог, постарался нейтрализовать его, чтобы не мешал. А Чесман с Келвином приступили к отбору пикинеров.

Чесман отзывал со строительных работ по очереди десяток пехотинцев, ставил их в чистом поле, а сотня Келвина с гиканьем и свистом мчалась на них во весь опор. Причем управляемые умелыми наездниками лошади отворачивали от стоящих людей, не добежав всего пары шагов.

Конечно, относительно небольшие, подвижные лошадки легкой конницы Келвина и в сравнение не шли со специально выведенной породой боевых лошадей, используемых для тяжелой кавалерии. Боевые кони были выше, тяжелее, массивнее и, самое главное, злее. Но для того, чтобы понять, кто из пехотинцев на что способен, хватало и конницы Келвина.

У некоторых ополченцев при виде несущихся прямо на них лошадей не выдерживали нервы. Такие горе-бойцы пятились, метались по полю или бежали, сломя голову, прочь. Их Чесман сразу отсеивал и отправлял обратно на земляные работы, отметив про себя, что при боевом построении их надо поставить ближе к центру квадрата баталии, в самый последний ряд алебардщиков. Постепенно оставались те, кто умел совладать со своим страхом. Из них-то Чесман и создал заново десятки, которые должны были занять первые ряды будущей баталии.

Так постепенно он перетасовал всех ополченцев. Тех, кто похрабрее и посильнее ставил вперед, остальных назад, причем старался, чтобы в десятках слабаков было надежное ядро из трех-четырех более сильных человек.

Чесман планировал выстроить одну баталию, которая перекрывала бы весь склон. Барона он надеялся спрятать под укрытием рощицы на вершине холма, оставив для его защиты десяток ребят Келвина. В случае поражения они вывезут барона живым и невредимым в ставку графа. Сам Келвин предпочел возглавить тех из своих людей, кто пойдет в засаду в перелесок. Темник Дрог брал на себя управление баталией. А Чесман по негласному уговору должен был руководить всем сражением в целом, о чем, естественно, не стали сообщать барону – Ливага наивно полагал, что командовать во время боя будет он сам.

В целом барон отнесся к царящей на холме суете благосклонно. Он не понимал сути земляных работ, как и пристрелочных залпов арбалетчиков, но всюду лез и пытался учить. И лишь когда лошадь Келвина «случайно» наступила ему на ногу, как-то приутих, удалился в лесок, присел на поваленное дерево и предался сладостным мечтам о своей грядущей великой победе.

Уже совсем стемнело, когда из леса привезли последние колья. Подвижные палисады были почти готовы, да и ров вырыт.

Зажгли костры. Из лагеря привезли ужин. Раздали уставшим до последней степени ополченцам, рассадили их рядами на склоне, и пока они ели, Чесман начал рассказывать, что собой представляет тот враг, с которым им поутру предстояло сразиться.

Начал Пол с подробного пересказа ритуала, который «Черные сердца» проводят перед боем. Объяснил, что его цель – запугать противника и ввести себя в состояние боевого безумия.

– Запугал противника до боя, считай, победил, – вдалбливал Чесман ополченцам. – Помните, что страх – ваш главный враг. Именно он убьет половину из вас. Струсил, побежал – ты мертв. И ты сам, и твои товарищи. Выдержал, устоял – есть шанс уцелеть. Поняли? Тогда идем дальше… Боевые кони. Они опасны только на полном скаку. Если конь скачет во весь опор, а ты на его пути – сомнет, не задумываясь. Растопчет в один миг. Но если его остановить, а еще лучше оставить без всадника, он безопасен.

– Ага, безопасен… – подал голос один из пехотинцев. – Я слыхал, что у «Черных сердец» лошади, будто собаки цепные, людей до смерти загрызть могут.

– Они человечиной питаются, а вместо воды кровь пьют, – добавил второй.

– Это сами «Сердца» и выдумывают, чтобы такие, как вы, боялись, – возразил Чесман. – Лошади у них самые обычные, только очень большие и злые. Ну, вроде как тяжеловоз, которому под хвост сыпанули жгучего перца. Конечно, лезть ему под копыта не следует, но и бояться чрезмерно не надо. Помните: остановил коня – победил. Поэтому ваша наиважнейшая задача – выдержать первый удар конницы, устоять, не сломать строй.

Чесман сделал паузу, разглядывая в дрожащем свете факелов ряды сидящих людей. Усталые лица, некоторые совсем молодые – лет шестнадцати не больше. Попадаются и почти старики – кожа в морщинах, в волосах седина, но телом еще крепкие, закаленные тяжелым трудом на пашне, на кузне или в кожевенной мастерской. Разношерстное, разномастное ополчение, но все – исконные жители этих мест. Те, к чьему дому подошел враг…

– Предположим, первый удар конницы вы выдержали, – вновь заговорил Чесман. – Начинается ближний бой. Помните, вам всегда противостоят двое: всадник и его конь. Пока вы пытаетесь не попасть под копыта лошади, всадник легко и просто убивает вас. Поэтому в первую очередь бейте по лошади, заставьте всадника спешиться. Сбейте его с коня. Тогда преимущество сразу будет на вашей стороне. Он тяжел в своей броне, неповоротлив – в отличие от вас. К тому же броня всадника имеет одну особенность. Пластинки-чешуйки в ней идут снизу вверх. Это сделано, потому что всадник обычно получает удар снизу – от пехотинца. Если чешуйки брони расположить сверху вниз, острие копья может проникнуть в зазор между пластинками и пробить доспех. А так оно скользит по броне, не причиняя вреда. Но если всадник спешился, бейте его сверху вниз, и ваше копье или алебарда почти наверняка пропорет ему доспех…

Ужин давно закончился, но пехотинцы и не думали спать. Они теребили Чесмана, задавая вопросы о завтрашнем бое. Он вначале отвечал серьезно, затем принялся травить байки, рассказывая всякие нелепые истории, в которые якобы попадали прославленные «Черные сердца». Среди ополченцев то и дело слышался смех, кто-то и сам рассказал байку о пьяном кузнеце и слепом мерине. Постепенно разговор распался на части. Люди собирались новыми десятками – садились рядом с теми, с кем завтра им было суждено плечом к плечу встречать врага. Знакомились, присматривались, притирались.

Ночевать решили здесь же, на подготовленной позиции. Барон, правда, возмутился было – как так спать прямо на земле. На что Чесман поспешно сказал:

– Конечно, вашему сиятельству совершенно не обязательно оставаться с нами. Келвин выделит десяток конников, который проводит вас до лагеря… И запрет там на время сражения… – последние слова, сказанные едва слышно, адресовались Келвину. Тот понимающе прикрыл веки.

Но барон пожелал остаться со своей армией. Он так и сказал: «Со своей армией». На что Келвин пробормотал сквозь зубы несколько слов – одобрение и восхищение видать, по крайней мере, именно так расценил его неразборчивое бормотание барон, потому что из всех слов он расслышал только «полководец». За этим словом шло какое-то прилагательное. «Великий, не иначе, – подумал барон, благосклонно поглядывая на своего сотника. – Великий полководец! Да, именно такой я и есть!»

Погасили костры, скомандовали отбой, но люди еще долго не засыпали, взволнованные предстоящим боем. Чесман некоторое время вслушивался в негромкие перешептывания пехотинцев, а потом разыскал мага.

– Мэтр Акренуза, – вежливо начал Пол, – вы наверняка знаете какие-нибудь заклинания быстрого сна?

– А что? Вам не спится?

– Не мне. Им, – Чесман указал на усеянный людьми склон холма. – Пехотинцам необходимо хорошенько выспаться перед боем.

Маг неуверенно оглядел холм.

– Их слишком много. Боюсь, у меня не хватит силы на всех.

– Но заклинания сна ведь совсем простые, много силы на них и не надо. Постарайтесь, мэтр. Сейчас именно от вас зависит, победим мы или проиграем в завтрашнем бою.

Маг вскинул голову, пытаясь в темноте разглядеть лицо Чесмана, полагая, что его последние слова – шутка. Но тот был серьезен, как никогда.

– Я уверен, вы справитесь, Морн, – добавил Пол. В нарушение неписаных традиций он назвал мага по имени, но в его голосе звучало не панибратство, а уважение и искреннее дружеское участие. – Поверьте, это действительно очень важно.

– Сделаю, что смогу. – Маг приосанился, расправил плечи и направился к склону холма. Он обходил десяток за десятком, погружая бойцов в магический сон, а в ушах у него продолжали звучать слова Чесмана: «Вы справитесь, Морн… Именно от вас зависит, победим ли мы в завтрашнем бою… Это очень важно, поверьте…»

Маг и сам не сознавал, но эти простые – не волшебные – слова почему-то прибавили ему сил.

9

Утро встретило хмурыми тучами.

– Может, дождь пойдет, поле раскиснет, боевым лошадям труднее станет идти галопом, – помечтал Келвин.

Чесман посмотрел на небо и покачал головой:

– Не думаю, что будет дождь. Разве что ближе к вечеру. Но до того времени сражение уже закончится… А вот что солнца нет, плохо. В жару тяжелым конникам в их-то металлических доспехах труднее было бы воевать. Но, как видно, природа решила отнять у нас и этот небольшой козырь… Ладно, Дрог, командуй побудку. Пора расставлять людей на позиции. Келвин, а ты свою сотню готовь.

– Десяток к барону в охрану, остальных в перелесок в засаду, – кивнул сотник.

– Только раньше времени в бой не лезьте, – напомнил Чесман. – Сигналом для вас будет красная звезда. Морн ее зажжет.

В продуманную расстановку сил вмешался неучтенный фактор – барон Ливага. Он категорически запретил Келвину и его сотне идти в какой-то там перелесок.

– Что это вы удумали? Какая-такая засада? Скажи прямо, струсили! Спрятаться от врага решили! – брызгал слюной барон на сотника.

На Келвина страшно было смотреть. Чесману показалось, что еще мгновение, и он двинет барону кулаком в челюсть. Пол незаметно удержал сотника за предплечье, дескать, остынь, не горячись, а потом нарочито напыщенно сказал, обращаясь к барону:

– Вы совершенно правы, ваше сиятельство. Легкая конница должна стоять в первых рядах и грудью встречать врага!

– Вот именно, – подтвердил Ливага. Ему понравились и тон, и слова лазутчика. – А ты, пожалуй, кое-что смыслишь в военном деле. Держись поближе ко мне и сможешь многому научиться.

Келвин издал сдавленный звук, словно подавился, а Чесман остался невозмутим. Он поклонился со словами:

– С вашего позволения мы удалимся.

– Ты, конечно, иди, воюй, – позволил барон. – А сотник пусть останется при мне. Мало ли какие поручения будут.

– Он только отдаст приказ своей сотне и сразу вернется, – пообещал Чесман.

– Ну и что теперь делать? – раздраженно спросил Келвин, как только они отъехали подальше от барона. – Засаду отменять?

– Нет. Пусть твои люди все-таки отправляются в перелесок. Барон их не разглядит за баталиями, будет думать, что они послушно стоят в первых рядах. А вот тебе придется остаться с бароном.

– Вот ведь Ротраново семя! Ладно. Засадную сотню возглавит Хмарь, десятник. Он мужик надежный. Не хуже меня справится, будь спокоен.

Чесман кивнул и подумал, сколько же еще неожиданных проблем доставит им во время боя неугомонный барон?..

10

Пять сотен «Черных сердец» двигались не слишком быстро. Массивные огромные кони имели невероятную мощь, но быстро уставали, поэтому всадники берегли их силы, на марше всем остальным аллюрам предпочитая шаг.

Перед войском двигался конный разъезд дозорных. Именно он и обнаружил маленькую армию, которая заняла позицию на пологом холме. Спрятавшуюся в перелеске неполную сотню Келвина дозорные не заметили.

В любой другой ситуации «Черные сердца» свернули бы в сторону или остановились лагерем, выслали лазутчиков, уточняя размер и состав армии. Но сейчас им необходимо было как можно быстрее двигаться дальше, чтобы успеть к предстоящему генеральному сражению возле городка Акаши. К тому же дозорные сообщили, что баталия не совсем настоящая – у пикинеров не пики, а длинные колья. Да и броня как у легких пехотинцев, точнее, ее почти нет, тогда как настоящие пикинеры обычно «укутаны» в железо с ног до головы.

– Опять ополчение, не иначе, – сделал правильный вывод командир «Черных сердец». – Покажем этой деревенщине, как надо воевать. К тому же пройти по их трупам будет быстрее, чем искать обход.

Он подал сигнал к боевому построению.

Вскоре две армии замерли друг перед другом на расстоянии трехсот шагов – не достаточном для эффективной стрельбы, но уже в пределах относительно хорошей видимости. Конечно, на таком расстоянии ополченцы не могли разглядеть подробностей экипировки противника, они видели лишь общие очертания всадников – этакую живую черную стену. Внезапно от нее отделилось несколько пеших человек, которые выбежали на пятьдесят шагов вперед и принялись что-то делать на поле перед конницей.

– Сено раскладывают… – зашептались ополченцы, тут же вспомнив рассказы Чесмана.

Тем временем всадники «Черных сердец» сняли с поясов маленькие кожаные фляжки и сделали по нескольку глотков магического эликсира. Затем привычно капнули его на ладони и протянули своим лошадям, которые тут же слизали мутноватую, остро-пахнущую жидкость.

Всадники принялись горячить коней. Животные раздували ноздри, грызли удила, взрывали копытами землю и протяжно ржали.

Пронзительное конское ржание, подхваченное ветром, донеслось до ополченцев. В голосах опоенных эликсиром животных все чаще прорывались злобные, рычащие нотки.

Чесман видел, что, несмотря на его предупреждение, большинству пехотинцев становится не по себе. Они явно вспоминали слухи о людоедских наклонностях боевых коней и начинали верить им.

Пол сейчас находился чуть впереди левого края баталии, вернее двигался верхом вдоль линии пикинеров. За ним неотступно следовали Келвин, Морн и флейтист, который должен был «озвучивать» приказы Чесмана. Именно сигналы флейты и являлись на поле боя «голосом» военачальника.

Второй флейтист находился на холме рядом с Ливагой, так что теоретически сражением мог командовать и барон, но на деле вряд ли – у предупрежденного заранее флейтиста должна была в нужный момент ломаться флейта или происходить еще какая-нибудь неприятность.

Тем временем вопли коней перешли в настоящее рычание. Казалось, что под седлами у «Черных сердец» не лошади, а львы-людоеды или злобные, плюющиеся ядом мантикоры.

Чесман досадливо поморщился, глядя как бледнеют от этих звуков ополченцы, и сделал знак своему флейтисту. Тотчас над склоном холма раздался знакомый пехотинцам сигнал. Повинуясь ему, стрелки опустили к ногам арбалеты, обнажили короткие мечи-«кошкодеры» и принялись стучать ими по окованным металлом щитам. Алебардщики тоже начали греметь оружием. Все ополченцы делали это дружно, в такт, создавая себе фон для выкриков: «Мы победим!»

Пол Чесман недаром потратил накануне ночью драгоценное время, обучая людей слаженно и в определенном ритме выкрикивать эти немудреные слова. Лязг оружия и голоса ополченцев заглушили пугающие вопли коней, взбодрили людей, прогнали малодушные мысли, настроили на воинственный лад.

А ритуал «Черных сердец» тем временем продолжался. Обозники успели выложить полосу из сена и подожгли его с нескольких сторон. Перед вражеской конницей в один миг выросла стена огня.

Ополченцы уже знали из рассказа Чесмана, что последует дальше, и потому зрелище не оказалось для них неожиданным, но все равно производило впечатление. По рядам пикинеров прокатился дружный вздох, когда из стены огня вырвалась черная и, казалось бы, неуязвимая волна всадников. Короткий, но яростный галоп, и вот уже пламя погасло, затоптанное тяжелыми копытами боевых лошадей. Конница врага остановилась, сократив расстояние между двумя армиями до двухсот шагов.

– И в огне не горят! – услышал Чесман возгласы среди ополченцев. – И коняки-то ихние даже пламени не боятся!

– Они ничего не боятся… Заговоренные…

– Никакие они не заговоренные! Это все балаганные фокусы! Трюки, не более того! – громко, во весь голос воскликнул Чесман. – Мы тоже так умеем. Ну-ка, Келвин, покажем им?

– А давай!

Сотник отъехал от Чесмана на расстояние в десять шагов. Остановился, навел на Пола лук, прицелился.

– Что это он делает?! – прокатилось по рядам.

Морн и флейтист машинально дали своим лошадям шенкелей, отскакивая подальше от Чесмана. А тот продолжал безмятежно стоять под прицелом стрелы Келвина.

Свистнула тетива. Ополченцы ахнули. Морн на миг закрыл глаза от ужаса, а когда открыл, увидел живого и невредимого Чесмана, который держал в руке пойманную стрелу.

– В полете поймал! – восклицали пехотинцы. – Вы видели? Прямо в полете!

– Это не делает меня неуязвимым для стрел, – обратился к ополченцам Пол. – То, что вы видели, всего лишь трюк. Очень легкий и простой трюк, если, конечно, знать в чем секрет. После боя я научу вас всех. Каждый сможет и стрелу руками ловить, и сквозь огонь проходить. Это всего лишь фокусы. Обман зрения, иллюзия.

Пехотинцы возбужденно переговаривались, обсуждая произошедшее. Проходящие сквозь огонь «Черные сердца» на рычащих конях перестали казаться им сверхвоинами.

Келвин приблизился к Чесману, прошептал так, чтобы слышал только он:

– Ну, и горазд же ты врать, Пол! «Легкий трюк, если знать секрет», – передразнил сотник. – Даже я поверил бы, если бы сам в этой авантюре не участвовал и не знал, что никакого секрета нет. Только удача и твое мастерство.

– И твое тоже, – поправил Пол.

– Мое… Да у меня до сих пор руки дрожат! Думал всё, застрелил тебя.

– У меня тоже руки дрожат, – признался Пол. – Только ведь сработало. Перестали наши ополченцы врага бояться, а это уже половина победы.

Показательные выступления обеих сторон завершились. «Черные сердца» замерли на миг, готовясь к атаке.

Чесман оставил флейтиста при себе, а мага и Келвина хотел отправить в относительную безопасность на возвышенность в рощу позади баталии, где находился барон с десятком легких конников. Но Келвин заартачился:

– Успею еще. Вдруг я тебе здесь понадоблюсь.

– Можно я тоже останусь? – робко, но твердо попросил маг.

Пол коротко кивнул, не желая тратить времени на споры, окинул взглядом ряды баталии, проверяя, все ли в порядке, и принялся наблюдать за отобранными для поднятия импровизированного палисада пехотинцами, которые замерли, пригнувшись, в полной готовности возле своих устройств.

«Черные сердца» с гиканьем и криками ринулись в атаку. Лошади пошли галопом, постепенно наращивая скорость.

Пикинеры ощетинились кольями, сотники и десятники завопили во всю мощь глоток, подбадривая своих людей.

От топота двух тысяч копыт содрогнулась земля. Казалось, что на ополченцев несется взбесившаяся темная лавина, остановить которую не по силам человеку.

Бойцы первых трех шеренг баталии вспотели от напряжения, стиснули свои колья-пики так, что побелели костяшки пальцев, а ноги оцепенели на тупых, вбитых в землю концах пик.

Остальным – алебардщикам и стоящим на телегах в центрах баталии арбалетчикам – было немного легче. От несущейся кавалерии их отделяла живая стена пикинеров.

Впрочем, часть арбалетчиков – тех, кто показал себя отменными стрелками, Чесман поставил в первый ряд среди пикинеров. Они должны были дать первый залп по набегающей коннице, а затем отойти в центр баталии к остальным стрелкам.

Хуже всех пришлось тем пехотинцам, которые были приставлены к «палисаду». Они сейчас находились в пятидесяти шагах впереди пикинеров, и вражеская конница неслась прямиком на них.

Один из ополченцев не выдержал, дернулся бежать, но второй резко ухватил его за руку, рванул к себе:

– Куды?! А ну, стоять! Вернее, сидеть! Голову-то не высовывай, остолоп, а то наши же стрелки тебе ее и отстрелят.

Словно отвечая ему, просвистели несколько болтов из правого края баталии – у кого-то из арбалетчиков не выдержали нервы, и они спустили тетиву, не дожидаясь команды. Десятники тотчас заорали: «Не стрелять, Ротраново семя!», останавливая остальных стрелков.

Чесман досадливо поморщился – напрасные выстрелы! Ни один из болтов так и не попал в цель. Хотя тут не болтов жалко, а времени, которое нужно на перезарядку арбалета.

– Ждать! Не стрелять! – орали десятники.

Чесман не сводил взгляда с приближающейся конницы врага, ожидая, когда первые ряды всадников пересекут невидимую, пристрелянную арбалетчиками линию на расстоянии в сто шагов от баталии.

Еще немного… Всего несколько биений сердца и…

– Команду стрелкам! – приказал Чесман флейтисту.

Чистый громкий сигнал разнесся над полем. Его подхватили и озвучили глотки сотников, а затем и десятников:

– За-а-алп!!!

Три сотни болтов вспороли воздух. С хищным чавкающим звуком они вонзились в щиты, ударились о металлические доспехи. Часть болтов, помолотив по броне словно град, отскочила в сторону, а часть пронзила доспехи, впиваясь в человеческое или лошадиное тело.

Десятка два лошадей продолжали скакать, неся в седлах мертвых седоков. Еще около трех десятков коней сбились с галопа, рухнули на землю, покатились, подминая под себя наездников. Шедшие сзади лошади были вынуждены перепрыгивать неожиданные препятствия или идти прямо по своим, топча и живых, и мертвых.

– За-а-алп!!!

Новая стая болтов взвилась в воздух. Первые ряды конницы еще больше поредели.

– Отлично! – воскликнул Келвин.

Первыми двумя залпами арбалетчики выбили неожиданно много конников врага. Видно сработала полудневная пристрелка по полю.

– Сигнал «палисадникам»! – скомандовал флейтисту Чесман.

Вновь запела флейта.

Ополченцы засуетились на поле, поднимая куски импровизированного палисада. Большинство групп действовали быстро и слажено – закрепляли подпорками заборчики, поправляли сдвинувшиеся колья, переходили по заранее положенным дощечкам ров и со всех ног мчались к своим, ужами проскальзывая между рядами пикинеров.

Но у нескольких групп дело явно не заладилось. Куски плетня так и норовили упасть, подпорки вставали криво, а пики теряли упор и скатывались на землю. Люди нервничали и оттого их движения становились все более неуклюжими.

Конница врага приближалась.

Большинство задержавшихся ополченцев побросали так и неустановленные части палисада и кинулись бежать к своим баталиям. И лишь одна группа из трех человек упорно возились на поле.

Первому ряду «Черных сердец» оставалось до линии палисада всего с десяток шагов, когда последний заборчик встал, наконец, как надо. Троица ополченцев бросилась бежать, но в спешке один  паренек не удержался на узкой доске и упал в ров. Раздался крик.

Двое из троицы уже миновали ров, но, услышав крик, остановились, оглянулись. Увидели надвигающегося неприятеля… Оскаленные лошадиные морды… Налитые кровью глаза… Длинные легкие пики и конусообразные щиты в руках всадников… Они, казалось, были так близко – только руку протяни. Один из ополченцев завопил и бросился бежать к баталии. А второй все-таки вернулся ко рву, но вытащить товарища не смог – нога паренька прочно застряла между двумя бревнами.

Первые всадники «Черных сердец» уже налетели на палисад. Они шли тупым клином, поэтому произошло это не по всей линии поля, а лишь по центру. Кусок рва с застрявшим пареньком находился чуть в стороне, на расстоянии примерно восьмидесяти шагов от того места, где стояли Чесман, Келвин и Морн.

– Куда?! – возглас Чесмана адресовался магу.

Морн пришпорил коня, вылетел на поле и поскакал вдоль рва. Резко осадил лошадь на самом краю, вытянул посох и забормотал заклинание. Земля во рве зашевелилась, раздвигая бревна. Нога паренька оказалась свободной, правда, явно сломанной. По крайней мере, сам он выбраться из рва не смог. Его товарищ пытался помочь, тянул изо всех сил. Морн спешился и тоже ухватил паренька за руку.

И в этот самый миг до них докатилась волна конницы.

Морн и ополченец едва успели выдернуть паренька на край рва, как «Черные сердца» грудью налетели на палисад. В один миг смели его в сторону, но большинство всадников тут же кувыркнулись в незамеченный ров, и лишь двое отчаянным посылом сумели заставить своих лошадей совершить немыслимый прыжок.

Едва приземлившись по ту сторону рва, один из кавалеристов тотчас развернулся и направил острие своего копья прямо в грудь покалеченному пареньку, но ударить не успел – стрела Келвина вонзилась в прорезь шлема, угодив врагу в глаз.

Конь с мертвым седоком по инерции сделал несколько шагов вперед, пытаясь затоптать оказавшегося под копытами человека, но ополченец ударил его мечом снизу вверх, пробивая грудную клетку. Ударил неудачно – клинок намертво застрял между лошадиных ребер. Ополченец остался без оружия. Правда, и конь был мертв. Он захрипел и повалился навзничь, едва не задев кобылу Морна. Та испуганно взвилась на дыбы, пытаясь вырвать повод из рук человека и сбежать.

Маг изо всех сил вцепился в повод и одновременно вскинул посох, направляя его в сторону второго всадника, который как раз разворачивался для атаки. Расположенный в навершии посоха невзрачный темный камень внезапно налился чистым сапфировым светом, заиграл, заискрился, выбрасывая мощную, острую, будто копье, струю воды. Она с огромной силой врезалась в лицо всадника, не ожидавшего такого коварства. Закрытый шлем более-менее погасил удар, но часть струи угодила прямиком в прорези, калеча глаза, выдавливая их, будто острыми спицами. Ослепший кавалерист завопил и  попытался зажать окровавленные глазницы руками.

Конь, подчиняясь конвульсивным приказам потерявшего ориентацию всадника, завертелся волчком, чудом балансируя на самом краю рва, а потом все же оступился и рухнул вниз, подминая под себя седока.

Морн покачнулся, ощущая дурноту. Заклинание «Водяного копья» отняло у него последнюю силу.

Внезапно налетели еще три всадника. Маг инстинктивно вскинул бесполезный теперь посох, пытаясь защититься, но тут же опустил, узнав Чесмана, Келвина и флейтиста.

Келвин с помощью флейтиста затащил на своего коня покалеченного ополченца. Второй пехотинец сам довольно ловко прыгнул в седло лошади Морна. А мага забрал с собой Пол – в одиночку подхватил грузного Морна и бесцеремонно забросил в седло перед собой, будто мешок с картошкой. Все трое пустили коней в галоп, удирая из-под самого носа миновавшей ров конницы «Черных сердец».

Маг вяло шевельнулся, пытаясь принять более удобную позу – он лежал поперек седла вниз животом, и лука пребольно впивалась ему в бок при каждом движении лошади.

– Не дергайся! – прикрикнул Пол.

Он был обозлен до последней степени, и Морн вдруг ясно понял, что злится Чесман почему-то не столько на него, сколько на себя самого…

11

Три всадника с грузом благополучно миновали поле между двумя армиями и поднялись на возвышенность к барону Ливаге, который в этот самый момент ругался с флейтистом, требуя, чтобы тот немедленно протрубил войскам какой-то приказ.

– В чем дело? – тихонько спросил Чесман у одного из конников Келвина, которые все это время находились при бароне. – Чего он буянит?

– Их сиятельство не понимают, почему наши войска стоят на месте. Как трусы, говорит, стоят.

– А как смелые должны бежать, что ли? – скривился Келвин.

– Точно так, – спрятал злую усмешку конник. – Бежать. На врага.

– А чего на него бежать, ваше сиятельство, – громко обратился к барону Келвин. – Вы гляньте получше, «Черные сердца» и так сейчас будут возле нас.

– Уже есть, – поправил один из флейтистов, указывая на склон холма внизу.

Палисадник и ров частично выполнили свою задачу – погасили скорость конницы, вывели из строя часть всадников и дали время арбалетчикам на лишние выстрелы, которые унесли жизни еще нескольких десятков врагов. Но опытные «Черные сердца» не дрогнули. Основная их масса сумела преодолеть все препятствия и, выровняв ряды, понеслась на ополченцев.

– Бочки! – заорали команду сотники.

Приставленные к бочкам с водой пехотинцы тотчас опрокинули деревянные емкости, поливая пологий склон. Тяжелые копыта заскользили по влажной земле, превращая ее в грязь.

К несчастью, бочек было не так много, поэтому воды не хватило, чтобы залить весь склон. Часть всадников сумели проскочить по сухому, но около сотни завязли в грязи, сильно потеряв скорость.

Линия атакующих разорвалась. Лишь отдельные группы всадников с огромной силой врубились в ряды пикинеров.

Длинные колья ополченцев били лошадей в грудь, останавливали, кое-где даже опрокидывали коней. Но и кавалеристы не перли со всей дури, как могло показаться со стороны. Напротив, они действовали осмотрительно. Опытные «Черные сердца» наметанным глазом еще издали определяли наиболее уязвимые участки обороны пикинеров и направляли коней именно туда, выставляя перед собой конусообразные щиты, которые раздвигали колья в стороны, позволяя всаднику приблизиться почти вплотную к ополченцам.

Каждый из «Черных сердец» в начале боя использовал длинные пики – более легкие и короткие, чем у пикинеров, но зато с остро-заточенными наконечниками. Пики кавалеристов проскальзывали между кольями пехотинцев и насмерть поражали практически не защищенных броней ополченцев.

Такие пики были рассчитаны лишь на один удар – наконечник, как правило, намертво застревал в теле, выдернуть его на всем скаку было абсолютно невозможно. Поэтому кавалеристы сразу отпускали пики и брались за палаши или секиры, которые косили противника, как траву, а боевые кони, подчиняясь приказам наездников, топтали и давили людей.

Хуже всех пришлось тем ополченцам, кто находился в центре баталии. Они первыми вступили в бой, и именно им досталась основная масса конников врага. Правда и пикинеров здесь было больше – не три, а пять рядов. Притормозившим после рва, палисада и скользкого склона «Черным сердцам» удалось одним ударом проломить только три из них, а последние два все-таки затормозили кавалеристов, остановили, заставив увязнуть в тяжелейшем ближнем бою.

Чесман сидел верхом на коне на вершине холма и внимательно вглядывался в протекающее чуть ниже сражение. Барон попытался было вякнуть на него: мол, чего это ты здесь торчишь, иди вниз, сражайся со всеми. Но Пол сослался на графа Тесандра, дескать, тот не разрешает своим лазутчикам ввязываться в бой. Барон еще долго что-то бухтел по этому поводу, но Чесман уже не слушал. Его взгляд был прикован к склону холма.

«Черные сердца» несли потери, но все же не такие большие, как пехотинцы. В ближнем бою ополченцы – вчерашние пахари, не могли всерьез противостоять профессиональным воинам из «Черных сердец». Темные шеренги врага, словно гусеницы в лист, вгрызались в баталию, подминали, заглатывали, уничтожали.

Уже давно перемешались ряды: пикинеры, алебардщики и арбалетчики теперь дрались плечом к плечу, используя короткие мечи или то оружие, которое в данный момент подвернулось под руку. Часть всадников «Черных сердец» покинули седла – не по своей воле, разумеется, и теперь сражались пешими, что, впрочем, не делало их менее опасными.

Трупы ополченцев, «Черных сердец» и лошадей усеивали склон, заставляли сражающихся спотыкаться и падать. Ноги разъезжались на скользкой от крови земле. Воздух кипел от криков людей, лошадиного ржания и лязга оружия.

Келвин обеспокоенно вгляделся в бурлящий на склоне котел, дернул Чесмана за руку:

– Разве не пора выводить мою засадную сотню, Пол?

– Рано еще! – отрезал тот и почему-то бросил неприязненный взгляд на мага.

Морну очень не понравилась перемена отношения к нему Чесмана. Он не понимал, почему дружеская симпатия в один миг вдруг сменилась враждебной неприязнью, но сознавать эту перемену было невыносимо.

– В чем дело, господин… э… Чесман? – робко спросил маг. – У вас ко мне какие-то претензии?

Пол поморщился. Ему очень не хотелось отвечать. Не время и не место. К тому же объяснениями уже ничего не изменишь.

Чесман давно уяснил, что каждый человек поступает в соответствии со своим характером и внутренними устремлениями, иногда даже не отдавая себе отчета в истинных мотивах. Все поступки людей продиктованы именно чертами характера, а вовсе не логикой или разумом. Вернее, у каждого своя логика и свое представление о разумности действий. То, что одному кажется правильным и единственно возможным, для другого верх глупости и абсолютно не приемлемо.

Вот и Морн таков, каков он есть. Именно по его вине сейчас там, на склоне холма, гибнут сотни пехотинцев. И все из-за того, что магу вздумалось спасти одного-единственного паренька – того самого, застрявшего во рву со сломанной ногой. Морн, не задумываясь, бросился спасать человека. Он просто физически не мог смотреть и ничего не делать, если кто-то рядом с ним попадал в беду. Морн рисковал своей жизнью, чтобы помочь. Бесстрашно вступил в бой с двумя всадниками «Черных сердец» и безрассудно израсходовал свою силу.

Всю силу, до капли.

А ведь именно его магический сигнал – красная звезда – должен был подать засадной сотне команду: «В атаку!» Но у мага не осталось на это сил. И теперь сотня лучников бездействовала в лесу, вместо того, чтобы ударить в тыл остановленной коннице и в упор забросать ее стрелами.

Но Чесман сердился не на мага, а на себя самого. «Ты болван, Мюрр, – сказал он сам себе. – Уж за четыре тысячи лет жизни мог бы и запомнить, что на людей полагаться нельзя. Я просто идиот, что понадеялся на Морна. Надо было предусмотреть для засадной сотни резервный сигнал. Конечно, звук флейты в таком шуме вряд ли услышали бы в перелеске, но что-нибудь можно было придумать. Послать гонца? Ему придется делать очень большой крюк. И все же придется…»

Чесман поманил к себе одного из флейтистов, шепотом отдал ему приказ. Тот кивнул и хотел уже тронуть коня, но Ливага остановил его:

– Куда это ты? Сбежать вздумал?!

– Нет, я… Ваше сиятельство, я тут… никуда не денусь… – залепетал флейтист, бросая на Чесмана виноватый взгляд.

«Гонец отменяется, – скрипнул зубами тот. – Разве что мне самому…»

Его отвелек Морн. Он дернул Чесмана за рукав, привлекая к себе внимание.

– Пол, я прошу вас ответить, – тихо, но твердо попросил маг. – Я настаиваю.

– Ладно, раз так… – Чесман больше не скрывал своего раздражения. – Морн, что бы вы сделали, если бы я сказал: пора подавать сигнал засадной сотне?

Маг в панике посмотрел на Чесмана.

– А что? Уже пора?!

– Давно пора, Морн.

– Но… я не могу…

– Вот именно. Не можете. Зато вы спасли одного паренька. Вам не в чем себя упрекнуть, – не удержался от горького сарказма Пол.

– А что, по-вашему, его не надо было спасать? – маг нахохлился и с вызовом посмотрел на Чесмана.

– Не надо было, – подтвердил тот.

– То есть следовало просто стоять и смотреть, как его растопчет вражеская конница?!

– Именно так.

– Но ведь это же… Это же… – маг от негодования не мог подобрать слова.

– Это война, Морн. Здесь жизнь одного человека не имеет значения.

– Но ведь вы и сами бросились ему на помощь, – привел последний аргумент маг.

– Я спасал не его – вас.

– Меня? Но почему? А… – Морн осекся, догадка исказила его лицо. – Вы спасали меня только для того, чтобы я подал этот самый сигнал… А если бы я не был вам нужен, то вы бы и с места не тронулись. Да?

Чесман молча кивнул.

– Знаете, – тихо заговорил Морн, – вчера, когда шла подготовка к сражению, вы говорили со мной… по-дружески… Поддержали, ободрили. Вы – первый за три года, кто отнесся ко мне так… И я подумал, будто вы…

– Лучше других? – Чесман хрипло рассмеялся. – Вы ошиблись, мэтр. Очень сильно ошиблись!

– Пол! – налетел Келвин. – Пора подавать сигнал моей сотне. Нельзя больше ждать! Иначе всех ополченцев положим!

«Всех! Положим!» – набатом ударило в ушах мага. Морн помертвел, попытался ощутить внутри себя магическую силу, хотя бы каплю, чтобы хватило на звезду, а затем решительно обнажил короткий ритуальный кинжал и нацелил его себе в шею. Перед смертью любой маг обретает на краткий миг необычайно большую мощь. Вот только не каждый успевает ею воспользоваться…

– Не надо, Морн. – Чесман перехватил руку мага. – Что ж вас все время на подвиги-то тянет? И как это вы живы до сих пор? Келвин, надо что-то придумать с сигналом. Как подать его твоей сотне?

– А он не может? – сотник кивнул на Морна.

– Нет.

– Тогда… У нас с ребятами есть своя система оповещения. На крайний случай. Три огненных стрелы означают: «Срочно требуется помощь».

– Чего ж ты раньше молчал?

– Я думал, маг должен сигнал подать…

– Давай, запускай свои три стрелы. – Чесман повеселел, обнажил палаш, взял в руку небольшой круглый щит легкого конника. – Келвин, присмотри за магом, ладно? Не отпускай его от себя, а то он у нас парень горячий, так и норовит в какое-нибудь дерь… хм… благородное дело вляпаться.

– А ты куда собрался? – удивился сотник.

– Туда, – Пол указал кончиком меча на неутихающее сражение. – Хочу размяться, пока бой не закончился. Командовать больше не надо, так что я свободен. Эх, давненько я с «Черными сердцами» в ближнем бою не махался!

– Подожди меня, я тоже хочу. Подам сигнал и с тобой.

– И я, – рванулся вперед маг.

Вместо ответа Пол резко ударил его рукоятью меча по голове. Морн закатил глаза, теряя сознание, и уткнулся носом в холку своего коня.

– Ты чего делаешь? – удивился сотник. – Зачем вырубил-то его?

– А затем, – отрезал Пол. – Не хочу, чтобы меня из-за него убили.

– Тебя? Из-за него? – опешил Келвин. – Почему?

– Да потому что я не смогу одновременно и сражаться, и защищать его, – резко ответил Пол. – Пусть поваляется без сознания до конца сражения, здоровее будет…

Он осекся, потому что внезапно поблизости раздались странные звуки: хрипы и мяуканье, – будто какой-то садист мучал котенка.

– Барон! – Келвин и Чесман одновременно посмотрели в сторону сиятельного подопечного.

Барон Ливага отобрал у флейтиста его инструмент и пытался подать войскам какой-то сигнал-приказ.

– Что случилось? – спросил у флейтиста Чесман.

– Он хочет собрать войска, – беспомощно развел руками тот.

– Где собрать? – не понял Чесман.

– Здесь. Вокруг себя.

– Зачем?!

– Чтобы они защищали его. Он уверен, что «Черные сердца» вот-вот прорвут оборону и будут здесь!

– Ваше сиятельство, – быстро заговорил Чесман, – вам и впрямь лучше уехать отсюда пока не поздно, вернуться в ставку графа.

Келвин, тем временем, подал сигнал засадной сотне, подъехал к барону и подтвердил:

– И в самом деле, уезжайте, ваше сиятельство. Мой десяток будет сопровождать вас и охранять.

– Всего десяток?! – завопил барон. – А где остальные?

– Где вы и приказали. Там, – Келвин указал на бурлящее неподалеку сражение. – В первых рядах.

– Но десяток для моей охраны – это слишком мало! Немедленно отзови из боя еще людей, – уперся Ливага. – Сотни три, не меньше. Это приказ, сотник! Ясно?!

– Ясно… приказ… – Келвин поиграл желваками, бросил мимолетный взгляд на потерявшего сознание мага, ухмыльнулся и… внезапно стукнул барона рукоятью меча по голове, повторяя недавний жест Чесмана. – А я плевать хотел на приказы! Ясно?

Ливага хрюкнул и кулем свалился с коня на землю.

– Забирайте эту сиятельную свинью, ребята, – велел своему десятку Келвин. – Везите его в ставку графа. Да поаккуратнее с ним, барон все-таки.

– И мага с собой прихватите, – попросил Чесман.

12

Засадная сотня вмешалась в самый последний момент – когда «Черные сердца» уже почти торжествовали победу. Часть ополченцев были на грани того, чтобы бросить оружие и побежать, как вдруг напор врага ослабел, предоставляя пехотинцам столь необходимую передышку.

Утомленные боем «Черные сердца» не сразу заметили появившихся в тылу конных лучников и стали легкой добычей для отдохнувших, азартных, злых ребят Келвина.

Свистели, не переставая, стрелы, срывались в полет, жаля беззащитные лошадиные бока, в упор пробивали чешуйчатые доспехи, попадая точно встык сочленений или в прорези шлемов.

Конники врага потеряли более двух сотен воинов, прежде чем поняли, что происходит. Теперь «Черным сердцам» пришлось сражаться в окружении. Капризная Богиня Удачи явно повернулась к ним не самой лучшей своей стороной…

13

Несколько дней спустя Келвин и Чесман сидели в тюрьме городка Акаши и ждали графского суда.

Накануне состоялось генеральное сражение, которое окончилось победой графа Тесандра – во многом благодаря тому, что пять сотен «Черных сердец» полегли на безымянном холме в трех лигах от лагеря ополчения.

Тот бой закончился скорее ничьей, чем победой – тяжелая конница была разгромлена, но из полутора тысяч ополченцев в живых осталось лишь сто пятьдесят человек. Темник Дрог погиб. Из сотни Келвина осталась половина.

И все же ополченцы могли гордиться собой. Впервые за все время существования клана Хар-Хад, отряд обученных в нем наемников был разгромлен подчистую. Причем разгромлен ни кем-нибудь, а ополчением – по сути, толпой пахарей и ремесленников.

А главные герои тех событий, как это частенько случается, были объявлены преступниками и сидели сейчас в крохотной вонючей камере в ожидании суда.

…Лязгнули запоры, дверь распахнулась, пропуская в камеру закутанного в плащ человека. Стражник сунулся было вслед за ним, но властный жест пришельца вымел охранника за дверь.

Гость откинул капюшон и молча посмотрел на узников.

– Граф Тесандр, ваше сиятельство, – стоящий в центре камеры Чесман скорее наметил вежливый поклон, чем поклонился всерьез.

– Ваше сиятельство! – Келвин относился к графу с большим пиететом, поэтому при виде Тесандра вскочил с соломы, на которой лежал, пригладил волосы и даже попытался пристроить на место полуоторванный воротник.

– Садитесь, – нетерпеливо махнул рукой граф.

– Мы лучше постоим. – Чесман бросил выразительный взгляд на копну сырой полусгнившей соломы, которая была единственным предметом меблировки камеры.

– Да, так действительно лучше, – согласился граф, только сейчас осознав всю нелепость своего предложения.

Будучи порядочным и неглупым человеком, Тесандр не мог не прийти к этим двум людям, которые, по сути, спасли его графство от захватчиков. Да, граф отлично понимал, чем обязан им, но в то же время интересы семьи и дворянская солидарность обязывали Тесандра поступить с ними несправедливо – так, как того требовали барон Ливага и закон.

Пленники молча ждали: Келвин с тайной надеждой на справедливость, а Чесман безо всяких иллюзий.

Тот, кто выбрал себе на время судьбу и имя простого смертного воина Пола Чесмана, сознавал, что граф сейчас попал в очень сложное положение. С одной стороны, лишь благодаря Чесману и Келвину была уничтожена конница «Черных сердец». С другой, барон Ливага приходился тестем графу и носил чин военачальника. Подчиненные, не раздумывая, были обязаны выполнять все его приказы, как бы глупо те не звучали. И уж тем более бить барона мечом по голове – это самое настоящее преступление.

Оскорбленный до глубины души Ливага жаждал мести, требовал крови Келвина, и граф был вынужден уступить. Чесман же мог отделаться более легким, но унизительным наказанием – публичной поркой и ссылкой на рудники.

Граф откашлялся и официально произнес:

– Завтра вы оба предстанете перед судом. Мэтр Морн Акренуза вызвался выступить в вашу защиту, но не думаю, что его слова сыграют решающую роль…

– Решение уже принято? – уточнил Чесман. – Завтрашний суд – лишь формальность?

– Да, это так. – Граф посмотрел ему прямо в глаза. – Я хочу, чтобы вы оба лично от меня услышали свой приговор.

– Смертная казнь? – улыбнулся Чесман.

– Для сотника – да.

– Ваше сиятельство! – возмущенно начал Келвин, но Пол положил ему руку на сгиб локтя, останавливая. Спросил у графа:

– А что уготовано мне?

– Порка и рудники.

– Понятно… Спасибо, что взяли на себя труд сообщить нам об этом.

Граф помолчал, перевел взгляд на маленькое зарешеченное окошко под потолком.

– Второй день идет ливень, – рассеянно сказал он. – Прямо стена дождя. Горожане попрятались по домам. Да и стража старается лишний раз носа на улицу не совать. Давеча прошел к городским воротам, створки нараспашку, а стражи нет – в караулке сидят.

– Совсем от рук отбились разгильдяи, – с некоторым удивлением протянул Чесман и вопросительно посмотрел на графа.

– Разгильдяи, – согласился Тесандр. – А мой личный конюх вообще учудил: повадился оставлять двух скакунов в переулке у городских ворот. Я уж его ругаю-ругаю, а он… Забываю, говорит… Ну, что с ним делать, неумехой?

– Пороть, – предложил Чесман и, не удержавшись, улыбнулся. Конечно, улыбку у него вызвала не экзекуция незнакомого конюха, которого… и не было вовсе. Вернее, конюх был, вот только наверняка он и понятия не имел о каких-то там лошадях в проулке… – Совсем вы, ваше сиятельство, слуг распустили. Наказывать надо.

– Надо… Но по случаю победы можно и простить… Ох, что-то я разболтался… Ладно, визит окончен, – голос графа стал холоден и официален. – Встретимся завтра в суде.

Как только дверь за графом захлопнулась, Келвин изо всех сил со злостью саданул кулаком о стену:

– Вот сволочь! Ротранов сын! Да нам титулы вассальных дворян давать надо, а он – казнить, на рудники… Кстати, а чего это он нам про стражников и лошадей вправлял?

– Говорит, что сегодня вечером стражников на воротах не будет, а в проулке стоят оседланные кони.

– Это что? Он же не предлагает нам… – Келвин осекся и недоверчиво посмотрел на Пола. – Или я что-то неправильно понял, или…

– Ты понял правильно. Граф предлагает нам сбежать.

– Ну, и дела! Ладно. Ворота, лошади… А из тюрьмы-то как нам выйти?

– Я думаю, сегодня ночью стражники «случайно» забудут запереть все двери, а сами выпьют вина по случаю победы. Хорошо так выпьют – до беспамятства.

– Вот так-так… – Келвин попытался побегать по камере, осмысливая услышанное, но быстро наткнулся на стенку и остановился. – А вдруг это все ловушка? Ты ему веришь, Пол?

– Да. – Чесман коротко рассмеялся и обнял Келвина за шею. – Поверь мне, дружище, граф Тесандр – мужик что надо. Иначе я не служил бы ему так долго – целых два с половиной года.

– Это действительно долго, – не удержался от подковырки Келвин. – Мои десять лет службы по сравнению с этим сроком – тьфу, мелочь, не достойная упоминания. А где ты служил до графа?

– В разных местах, – уклончиво ответил Пол.

Келвин понял, что Чесман не хочет говорить, и не стал настаивать. Сотник, теперь уже бывший, прекрасно понимал, что у каждого есть прошлое, и зачастую его лучше не знать…

14

Три дня спустя два неприметных всадника покинули пределы Тесандрийского графства, а спустя еще несколько дней въехали на территорию большого королевства Саарии.

– Куда теперь? – спросил Келвин. – Может, устроимся наемниками охранять караваны? Или подадимся на службу к королю Саарии? Я слышал, ему постоянно требуются опытные воины.

– Ты что, истосковался по командирам вроде барона Ливаги? – фыркнул Чесман. – Думаешь, он такой один? Нет, мой друг. Поверь, барон – скорее правило, чем исключение. Я знаю, о чем говорю. За свою жизнь навоевался – во, – Пол провел ребром ладони поперек шеи. – Нет, я хочу отдохнуть от войны. И от людей. Куплю какой-нибудь заброшенный хутор в глухом лесу, приведу в порядок, и буду тихонько там жить, не привлекая к себе внимания.

– Ты и вдруг тихонько жить, – недоверчиво хмыкнул Келвин. – Не сможешь, заскучаешь.

– Может, и заскучаю. Но не сразу. Годик-другой поживу, а там видно будет. А ты заезжай в гости. Я тебе адресок хутора оставлю… Где же его оставить? О, знаю! В столице Саарии есть такой трактир «Две свечи». Трактирщик кое-чем мне обязан, так что… Вот у него и оставлю. А ты, будет время, навести меня.

– Это уж непременно, – пообещал Келвин.

Они расстались. Бывший сотник был уверен, что Пол поехал на север, присматривать себе хутор. Но как же Келвин бы удивился, если бы узнал, что Чесман повернул на восток – обратно к землям Тесандрийского графства.

Прежде чем пересечь границу негостеприимного графства, Пол Чесман сделал остановку в лесу, спешился, разделся по пояс и принялся делать странные движения, будто смахивал крошки с груди.

Через мгновение облик его начал изменяться. Кожа потемнела, приобретая коричневый оттенок. На спине колыхнулись два небольших кожистых крыла, а голова потяжелела, украсилась витыми рогами. Лицо приобрело нечеловеческий вид – глаза стали сплошными черными пятнами без белков и зрачков, передняя челюсть и рот вытянулись вперед, напоминая бычью морду.

Не успел Мюрр принять свой истинный облик, как вдруг кусты затрещали, и на опушку леса выехал всадник-джигли на смоляном коне.

– Гор, ты во время, – обрадовался Мюрр. – Принес кровь?

– А как же. – Всадник протянул маленькую кожаную флягу. – Но эта последняя, придется новую доставать. Устроим очередное «жертвоприношение»?

– Не надо. У меня в тайнике есть запас, – возразил Мюрр. – Только тайник в столице Тесандрийского графства. Мы с Келвином удирали в спешке, пришлось оставить все бутыли с кровью там.

– Хочешь пойти забрать? – уточнил Гор.

– Обязательно. К тому же у меня в графстве осталось еще одно маленькое дельце…

– Какое?

– Да вот, хочу вернуть утраченную силу некоему магу. Он потерял ее из-за болезни. Местные волшебники так и не смогли до конца вылечить его, а для меня это пара пустяков, ты же знаешь. Подправлю ему пару линий в узоре жизни, и станет он сильнее, чем был прежде. Глядишь, еще и в архимаги своей Пятерки пробьется.

– Понятно… Слушай, – оживился Гор, – а давай-ка я костерок разведу, пряный суп сварю. У меня и вяленое мясо, и крупа с собой… Посидим, ты мне о своих приключениях расскажешь. Об этом Келвине и о маге… Да и вообще… Чувствую, есть о чем поговорить, а?

– Как не быть. С удовольствием все подробно расскажу. – У Мюрра почти не было секретов от Гора. – Честно говоря, я давно так не развлекался, как здесь. А у тебя вино с собой припасено?

– Обижаешь, – фыркнул Гор и снял с седла кожаный бурдюк. – Выдержанное, ашхетинское. Не забыл еще его вкус?

– Не-а… Ладно, давай, вари суп, а я пока себе новый узор нарисую.

Мюрр открыл маленькую флягу. В ней оказалась кровь. Благодаря особым заклинаниям, она не сворачивалась годами.

Тоненькая алая струйка потекла на ладонь Мюрра. Он аккуратно отложил флягу в сторону, обмакнул палец в кровь и принялся выводить на своем теле кровавый узор.

Когда он закончил, алые линии исчезли, словно и не бывало, а сам Мюрр превратился в неопрятного уродливого старца, каких много бродило по дорогам мира Ксантины, кликушествуя и попрошайничая.

– Ну, ты и выглядишь! Пострашнее ничего придумать не мог? – не удержался Гор.

– Зато в таком виде меня пропустят куда угодно. Ни граф, ни Морн меня не узнают, даже когда столкнутся лицом к лицу. Надо будет еще одежду в грязи вымазать. Но это чуть позже. А пока давай, выпьем вина. – Мюрр растянулся у костерка, с удовольствием принюхался к запахам, которые распространялись из котелка с супом, и охотно принял из рук Гора бурдюк с вином…

15

Месяц спустя,

Мир Ксантины, королевство Саария,

Затерянный хутор в лесу

Творец выглядел хмуро. Вернее, при его постоянно изменяющейся внешности почти невозможно было разглядеть выражение лица, но Мюрр, и не глядя, мог с уверенностью сказать – наставник чем-то расстроен.

Повелитель Холода вновь вернулся к облику простого смертного Пола Чесмана, намереваясь прожить под этой личиной еще пару-тройку лет.

 – Ты верен себе, малыш. – Творец окинул рассеянным взглядом новое жилище воспитанника. – По-прежнему избегаешь богатства и роскоши.

– Я не нуждаюсь в них. Для меня главное – простота и удобство. А вся эта позолоченная мишура пусть остается напыщенным слащавым идиотам.

– Ты имеешь в виду Высших? – не удержался от усмешки Творец.

– И их в том числе. Хотя… – Мюрр лукаво улыбнулся, – кое-какие маленькие слабости есть и у меня.

– Речь идет о пристрастии к амброзии, не так ли? Значит, ты еще не оставил попыток приготовить ее самостоятельно? Так сказать, в домашних условиях? – Теперь Творец улыбался во весь рот.

– Вы же знаете, я не успокоюсь, пока не добьюсь своего. Вот, оцените, что получилось. Это из последней партии.

Повелитель Холода достал из потайного шкафа небольшой графинчик и два бокала тончайшей работы, выполненные из драгоценного аретинского хрусталя. Этот хрусталь насыщался мельчайшей золотой пылью, отчего красиво сиял и переливался. Иметь изделия из него считалось верхом роскоши даже для самого капризного Высшего.

Творец хмыкнул и покрутил головой:

– Нет, малыш, все-таки ты – это нечто! Только тебе удается сочетать несочетаемое: аретинский хрусталь и нищий хутор в глуши.

– Не такой уж он и нищий. – Мюрр разлил по бокалам янтарную тягучую жидкость из графинчика. – Большинство жителей мира Ксантины назвали бы его зажиточным.

Творец неопределенно повел плечами, взял бокал, согревая в ладонях, пригубил напиток. Пощелкал языком, наслаждаясь послевкусием.

– Отлично, малыш. Отлично! С каждым разом у тебя получается все лучше и лучше. Это, конечно, не совсем амброзия, но, на мой взгляд, ничуть не хуже.

– Да, этот вариант мне и самому нравится больше всего. Пожалуй, я остановлюсь на нем… На время…

Творец подавил улыбку. Время будет очень коротким. Если Мюрр что-то вбил себе в голову, то не отступится ни за что. Терпения ему не занимать. Он будет пробовать снова и снова, пока наконец не научится превращать убогое местное пойло в изысканный коньяк.

Впрочем, кроме коньяка-амброзии у Мюрра была еще одна слабость – тайная, которую он тщательно скрывал от всех, включая Творца. Стыдился ее, но никак не мог побороть… Не мог или не хотел…

Творец сделал еще глоток, покосился на воспитанника и перевел взгляд на его тайную слабость.

Небесный Уголок – своеобразный миниатюрный пантеон в виде этажерки, уставленной крашеными фигурками правящих Богов. Без такого Уголка не обходилось на Ксантине ни одно жилище, так что Мюрр поставил его в своем доме, прежде всего, для маскировки – чтобы не отличаться от местных жителей. Да, сам Уголок был для маскировки, а вот фигурка Богини Ксантины…

Конечно, она обязательно должна была присутствовать, опять-таки для маскировки. Вот только стояла статуэтка с самого края – так, чтобы удобно было брать в руки. Похоже, ее и брали частенько – остальные фигурки покрывал тончайший налет пыли, а эта оставалась чистейшей.

Творец вдруг ясно представил, как Мюрр по вечерам уединяется в этой комнате.  Снимает с полки статуэтку, тщательно вытирает с нее пыль и ставит перед собой на стол. Затем наливает в драгоценный бокал самодельную амброзию и медленно пьет, задумчиво глядя в нарисованное лицо матери. Интересно, о чем он думает в этот момент? О мести? О любви?..

Обида на мать все еще ранит душу Мюрра. Его так и тянет в мир Ксантины. Он раз за разом возвращается сюда, словно преступник на место преступления. Мюрр знает, что родители по-прежнему разыскивают его, чтобы изолировать или убить, и все же не перестает рисковать, живя практически под носом у матери. А, может, ему доставляет удовольствие сама мысль, что он здесь, рядом, а она не видит его?..

Как бы там ни было, Творцу сейчас на руку, что его воспитанник обосновался именно тут – по странной прихоти судьбы «второй» по имени Темьян родился как раз в мире Ксантины. Произошло это четырнадцать лет назад. Творец сразу попытался отнять его у родителей, но натолкнулся на яростный отпор. Больше того, Мьюла и Айват сумели сбежать, раствориться на огромных просторах мира Ксантины так, что Творец окончательно потерял их след.

И вот теперь он пришел к Мюрру с просьбой помочь разыскать беглецов.

Выслушав Творца, Повелитель Холода скорчил изумленную гримасу:

– Странно, что вы не сумели справиться с двумя смертными… как их… Мьюлой и Айватом… Ведь все живые существа умирают от одного вашего присутствия. Вам даже делать ничего не нужно, просто какое-то время постоять рядом и…

– Нет, – перебил Творец. – Существует защита от… моего влияния.

– Какая? – заинтересовался Мюрр.

– Присутствие одного из «трех». Например, тебя. Или Темьяна. Вы излучаете ауру жизни, с которой мне не совладать.

– Вот как! Впрочем, так и должно быть, если вспомнить, кто мы такие… И насколько велика эта аура?

– Ну… Например, сейчас ты способен защитить от меня всю Саарию с Беотией в придачу. А как только войдешь в полную силу, сможешь прикрывать миры целиком, – откровенно ответил Творец. – Темьян, конечно, намного слабее тебя, поскольку его аура только начала просыпаться, но на деревеньку, наверное, уже хватит. – Творец помолчал, а потом улыбнулся и подмигнул Мюрру. – Так что в борьбе за «второго» мне приходится пользоваться банальной магией, словно простому волшебнику.

– Не прибедняйтесь, – улыбнулся Мюрр. – Даже, как вы говорите, в банальной магии, вы мастер.

– Мастер… – Творец помрачнел, вспомнив свое позорное поражение в бою с Айватом и Мьюлой. Помотал головой, отгоняя унизительное воспоминание, и умоляюще взглянул на воспитанника. – Найди их, малыш!

– А почему вы сами не можете? – удивился Мюрр. – Ведь это очень просто: нужно только задать заклинание поиска по ауре «второго» или его родителей.

– Да, это просто… если есть аура, – скривился Творец. – Но Мьюла умудрилась спрятать ее и у себя, и у членов своей семьи. Только не спрашивай меня, как ей это удалось. Я могу лишь предполагать… Впрочем, главное, не как им удалось спрятаться. Главное – как их теперь найти?

– Да… Задачка… – протянул Мюрр.

– Но ты же любишь решать непростые задачки, не правда ли? – подколол его Творец.

– Я попробую. Сколько этому… Темьяну… сейчас?

– Четырнадцать.

– Совсем мальчишка.

– Ну, насколько я помню, ты в его возрасте уже убил своего первого врага.

– Это произошло случайно, – возразил Мюрр. – А вообще, тот, напавший на меня полуразумный ящер, был не слишком-то опасен.

– Пожалуй. И все же несколько лет спустя ты вырезал всю их расу до последнего детеныша. Сколько тебе тогда было? Восемнадцать? Двадцать?

– Что-то около того. Уже и не помню. – Мюрр качнул бокалом, любуясь, как преломляется свет в аретинском хрустале. – А Темьян… Интересно, какой он?

– Другой. К сожалению, совсем не похожий на тебя. Поэтому надо как можно скорее отнять его у родителей и перевоспитать, пока не стало слишком поздно.

– А если не получится? – уточнил Мюрр.

– Тогда он станет опасным для меня. Слишком опасным! Именно поэтому его нужно найти как можно раньше, желательно до того, как ему исполнится восемнадцать лет. Вся надежда на тебя, малыш. Только одна просьба… – Творец замялся. – Постарайся не общаться с Темьяном лично. Не показывайся ему на глаза, не разговаривай с ним.

– Почему? – удивился Мюрр.

– Потому что я прошу тебя об этом. Просто найди его и сообщи мне.

16

Год спустя,

4490 год 12 юты по летоисчислению Высших,

Мир Ксантины, королевство Беотия,

Белковская пуща

Стояла яркая осень. Тот короткий колдовской период, когда в воздухе уже чувствуется дыхание зимы, но животный мир еще не забыл летние безумства: обилие вкусной сытной пищи и легкомысленные брачные игры.

Пятнадцатилетний Темьян свободно и быстро шел по утреннему лесу и, широко раздувая ноздри, впитывал запахи мокрой после ночного дождя земли, острые ароматы листвы, благоухание грибов и поздних цветов. Рядом бежал годовалый барс Кунни – верный друг и товарищ детских игр.

А из кустов за ними наблюдал… заяц. Точнее, Мюрр, принявший облик зайца.

Уже скоро месяц, как он разыскал Темьяна в маленькой деревушке, где жили вперемешку урмаки и люди. Деревенька стояла в Белковской пуще, неподалеку от Медных гор, и всего в пятидесяти лигах от бывшей избушки лесничего. Именно поэтому Творец и не сумел сам обнаружить семью «второго» – ему и в голову не пришло, что они могут поселиться так близко от места первого боя.

Творец в поисках беглецов облазил самые дальние уголки мира Ксантины, не поленился даже порыскать в безжизненных Южных пустынях, но осмотреть предгорья Медных гор так и не догадался. К тому же Мьюла очень ловко запутала след, создав магических двойников своей семьи, которые колесили по свету, сбивая с толку преследователя.

Мюрр же пошел другим путем, что называется от противного – стал искать там, где беглецы должны были обосноваться в самую последнюю очередь. Он не обратил внимания на магический след, посчитав его ложным, и принялся ездить по городам и деревням, наблюдая, расспрашивая – крайне осторожно, чтобы ни в коем случае не насторожить «дичь».

И вот его поиски увенчались успехом, но Мюрр не торопился сообщать о своей находке Творцу. Почему? Он и сам не мог понять.

Повелитель Холода сдержал обещание: не попадался на глаза Темьяну, не знакомился, не разговаривал с ним. Все это время Мюрр с каким-то поистине болезненным любопытством наблюдал за «вторым», пытаясь разглядеть в нем себя. Прикидываясь то зверем, то птицей, Мюрр весь месяц не спускал с Темьяна глаз, тайком следил за его семьей.

Мать «второго» Мьюла оказалась не просто уроженкой другого мира, она принадлежала к расе дарианцев – прирожденных воинов и магов. Впервые увидев ее, Повелитель Холода очень удивился, гадая, как жительница Несуществующего мира могла очутиться настолько далеко от дома. А потом пригляделся получше и удивился еще больше, осознав, насколько мощная магическая сила подчиняется ей. «Пожалуй, в поединке она в два счета уделает кое-кого из известных мне Высших. Того же Дуэра, например. Или мою мать с отцом в придачу, даром, что они Боги, а она смертная. Впрочем, я и сам не хотел бы встретиться с ней в бою в одиночку».

Отец Темьяна, Айват, в отличие от жены был местным – урожденным мира Ксантины. В нем так же ощущалась сила, но не магическая, а физическая и урмачья. «Тоже крепкий орешек, – сделал вывод Мюрр. – Просто так с ним не совладать».

Старший брат Темьяна Сцил был наименее опасен. «Впрочем, и его нельзя сбрасывать со счетов, – решил Мюрр. – М-да, непростая семейка. Похоже, Творец прав: отнять у них «второго» не так-то легко».

Он продолжал следить. Ощущая зависть, видел, какая дружба и любовь царят в этой семье. Понимал, что наблюдает осуществление собственной заветной мечты, вот только происходило это не с ним, а с Темьяном.

Нарастающая день ото дня обида душила Мюрра. Последней каплей стал дождь – обычный осенний дождь. Начавшись поздним вечером, к полуночи он обрел силу, превратившись в ливень.

Мюрр в обличие волка пронаблюдал через распахнутое настежь окошко, как Темьян гасит светильник, ложится в кровать и засыпает счастливым безмятежным сном. Волк-Мюрр помотал головой, стряхивая стекающие на нос капли, и собирался уже уходить, чтобы поискать укрытие от дождя, как вдруг в комнате Темьяна мелькнул огонек. Заинтересованный Мюрр вернулся и продолжил наблюдать. Увидел Айвата со свечей в руке. Тот осторожно приблизился к окну, плотно прикрыл створки, чтобы усиливающийся ливень не залил постель сына. Укрыл спящего Темьяна одеялом, пробормотав:

– Простудишься ведь, обормот.

В голосе Айвата прозвучало столько нежной заботы, что Мюрр едва не умер на месте от зависти и обиды. Стоя под проливным дождем в обличие волка, он прижимался носом к окну, заглядывая в комнату, где спал Темьян, и плакал – первый раз в жизни – молча, но оттого еще более страшно, выплескивая все свои несбывшиеся надежды, разрушенные мечты и обманутые ожидания.

А потом слезы высохли, и пришла ненависть – тяжелая, горячая, – к тому, кто ничем не отличался от него самого, но которому судьба сделала такой роскошный подарок – дружную, любящую семью…

– Почему ему, а не мне? – сквозь стиснутые зубы цедил Мюрр, разглядывая спящего Темьяна. – Чем я хуже?!

– А ты чего здесь стоишь? – раздался вдруг за спиной женский голос.

Мюрр-волк подпрыгнул от неожиданности и обернулся, угрожающе оскалив клыки. Перед ним стояла мать Темьяна и куталась в плотную накидку-плащ.

– Ты чего стоишь под ливнем? – повторила Мьюла, ничуть не испугавшись волчьих клыков. – Пойдем, пущу тебя на сеновал. Высохнешь, обогреешься. Я тебе курицу принесу, поешь. Пойдем, пойдем, – настойчиво повторила она, видя его нерешительность. – Ты издалека пришел? Что-то я тебя в наших краях раньше не видела.

Женщина направилась к стоящему в стороне от дома сеновалу. Мюрр настороженно последовал за ней.

– Заходи, – Мьюла распахнула дощатую дверь. – Смелее, не бойся, никто тебя не тронет.

Ее рука ласково потрепала мокрого зверя по загривку. Мюрр вздрогнул и поджал хвост, а губа сама собой поползла вверх, обнажая желтые клыки. Он приглушенно зарычал.

– Дикий ты совсем, – хмыкнула Мьюла. – Человека не признаешь. Наших-то, местных волков мясом не корми, лишь бы за ухом кто почесал. Так и лезут под руку. Мол, гладьте меня, чешите дни напролет. А ты видно не привык к ласке-то?

«Не привык к ласке-то…» – эхом отозвалось в ушах. Для Мюрра эти слова явились последней каплей. Он вдруг прижался к ее ногам и завыл – отчаянно, навзрыд.

– Ну-ну, успокойся. – Мать Темьяна присела на корточки и прижала мокрого волка к себе. – Горе у тебя, да? Один ты совсем, бедолага? Хочешь, оставайся с нами.

И Мюрру вдруг очень сильно захотелось и впрямь остаться в этой дружной семье, хотя бы и в облике волка. В тот миг он дорого бы дал, чтобы и впрямь навсегда превратиться в зверя, позабыв свою человеческую сущность, как кошмарный сон.

Но мгновение слабости прошло так же быстро, как и возникло. Мюрр съел предложенную курицу, а как только Мьюла ушла, выскользнул с сеновала и растворился в лесу. И все же воспоминание о руке, ласково погладившей его мокрую шкуру, нет-нет, да и всплывало в памяти…

В ту же ночь он рассказал о месте нахождения Темьяна Творцу. Высказал свои соображения о том, что забрать «второго» будет не так-то легко.

– Мьюла и Айват будут защищать сына до последнего, – согласился Творец. – Кстати, а как насчет жителей деревни? Как думаешь, они останутся в стороне?

– Вряд ли. Напротив, они ринутся защищать Темьяна. Видите ли, Мьюла и Айват рассказали им правду о… хм… вас.

– Вот так просто взяли, да рассказали, кто я такой на самом деле? – скривился Творец. – И что? Те тупые деревенщины не подняли их на смех, не выгнали прочь из селения?

– Нет. Они поверили и разрешили семье Айвата остаться. Больше того, вы теперь для всей деревни враг номер один, а Темьян, соответственно, единственная надежда человечества, – не удержался от сарказма Мюрр.

Творец поиграл желваками. Его счет к родителям «второго» вырос до небес. Что ж, похоже, пришла пора предъявить его.

– Как будем действовать, Мюрр? Похоже, у тебя есть план?

– А как же. Позовем на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, так что перещелкают деревенских урмаков, как орешки.

– А Мьюла? Не думаю, что кабаёши хватит сил справиться с ней.

– Ее я беру на себя, – перебил Мюрр.

– Ты уверен? – после паузы уточнил Творец.

Он не мог не заметить, как взбудоражен воспитанник, догадался, какие чувства обуревают его. Понял, что сегодня ночью Мюрр сделал очередной выбор: преданность Творцу или острая симпатия к Мьюле и Айвату, в которых он увидел мать и отца – настоящих, таких, какими они и должны быть. Выбрать-то он выбрал, но… Хватит ли у него решимости в нужный момент нанести удар по тем, кто ему глубоко симпатичен? Не дрогнет ли его рука?

– Ты уверен, что сможешь сражаться с ними? – напрямую спросил Творец.

– Уверен, – кивнул Мюрр. – Не беспокойтесь, я не подведу вас. Пусть Дуэр срочно вызывает кабаёши. Завтра в деревне праздник – Посвящение Зверю, так что послезавтра на рассвете жители будут сонными и хмельными. Лучшего времени для нападения и не придумать.

– Да, ты прав. Я сейчас же свяжусь с Дуэром.

– Кстати, пускай он и сам придет. Лишний маг в бою не помеха.

17

На следующий день хутор Мюрра наводнили непривычные глазу жителя мира Ксантины воины – огромные, широкоплечие, с бугрящимися мышцами и гладкой, медного цвета кожей. Головы походили на бычьи: изогнутые черные рога, глубоко посаженные глаза, огромные ноздри и выдающаяся вперед челюсть.

Несмотря на прохладный осенний денек, вся одежда гостей состояла из коротких набедренных повязок и легких сандалий, но они совершенно не чувствовали холода. Впрочем, кабаёши вообще не отличались чувствительностью – могли выжить в ледяной воде, длительное время обходиться без воздуха, без еды и сна, выдержать любую боль, упасть с огромной высоты и не разбиться, и многое-многое другое. И лишь одно внушало им… нет, не страх, а, скорее, опасение – открытое пламя. Кабаёши не любили его, сторонились. Насколько Мюрр знал, даже на привалах они разводили костер в стороне от лагеря, быстро готовили пищу и тотчас гасили огонь.

Но это была их единственная слабость. И все же Мюрр учел и ее, ведь Мьюла в одиночку могла отбить нападение кабаёши, просто-напросто окружив деревню магическим огненным кольцом. Чтобы этого не произошло, Мюрр наложил на каждого из наемников заклинание «Ледяной брони», которое сделало их нечувствительными к огню.

Да, что говорить, к нападению на деревню Темьяна Повелитель Холода подготовился очень тщательно. Составил план, который начертил ножом прямо на столешнице. Изложил его кабаёши. Те слушали, уточняли, вносили изменения. У них за плечами был огромный опыт проведения подобных налетов, и Мюрр ничуть не сомневался, что сражение закончится их победой.

– Значит, решено. Заходим двумя группами: отсюда и отсюда, – сказал командир наемников. – Здесь я расставлю арбалетчиков, чтобы сбивать обернувшихся драконами урмаков. Хорошо бы еще магические сети для подстраховки. – Он вопросительно посмотрел на нанимателей.

– Сделаем, – кивнул Дуэр.

– Кстати, Мьюла тоже может попытаться сбежать с сыном в облике дракона, – подсказал Творец. – Через магические сети она прорвется в один миг.

– Верно, но поверх сетей мы поставим «Воздушную чашу», – возразил Мюрр. – Чтобы пробить такой заслон, даже ей понадобится уйма времени.

– Отлично! Похоже, капкан вот-вот захлопнется, – довольно потер руки Творец.

– Остался еще один вопрос, – сказал командир кабаёши. – Наша задача: уничтожение или захват?

– А в чем разница? – не понял Дуэр.

– В первом случае уничтожаем всех обитателей деревни поголовно, не зависимо от пола и возраста. Разумеется, кроме этого вашего мальчугана… как его… Темьяна. Во втором только тех, кто сопротивляется.

Дуэр пожал плечами:

– По мне так все равно. Как получится…

– Нет! – перебил Повелитель Холода и посмотрел на Творца. Тот едва заметно прикрыл веки, подтверждая решение Мюрра. – Ваша задача: истребить всех. Темьян должен остаться совершенно один… Впрочем, оставьте в живых пару-тройку урмаков, я сам ими займусь.

– Будешь выкачивать кровь? – догадался Дуэр.

– Да, – кивнул Мюрр. Этот мальчишка Темьян такой же, как и он сам, а значит, кровь окружающих его людей годится для рисования вязи жизни. – Совместим приятное с полезным.

– И что для тебя в завтрашнем нападении будет приятным? – ехидно подколол Дуэр.

Мюрр бросил в ответ злобный взгляд, но промолчал.

18

Холодный предрассветный туман затопил лесистую низину, завис мутноватой пеленой над убранными к зиме полями, опутал, будто сетями, небольшую спящую деревеньку.

Осенний воздух приятно холодил кожу, под ногами едва слышно похрустывала покрытая инеем трава, а изо рта при выдохе вырывались облачка пара.

Мюрр первым пришел к приговоренной деревне. Пришел заранее, чтобы обезвредить расставленные по округе матерью «второго» магические маячки и ловушки.

«А ты молодец, Мьюла, – думал Мюрр, разыскивая очередной, искусно спрятанный маячок. – Если бы я заранее не изучил твои хитрости, сейчас фиг бы мне удалось справиться со всеми твоими сюрпризами. Ну вот, кажется и все. Этот маячок был последним. Теперь сигнал тревоги подать будет некому. Неожиданность атаки гарантированна. Можно звать кабаёши… Хотя нет… Что-то здесь не так…»

Повелитель Холода встревожено завертел головой. Закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Различил тончайший магический след… даже не сам след, а лишь намек на него. Не открывая глаз, пошел в ту сторону. Остановился. Поднял веки…

Дерево. Обычный старый дуб с толстенными узловатыми корнями и крючковатыми ветками, покрытыми сухой багряной листвой.

Дерево, как дерево. Ни малейших признаков магии, которые сопровождают любой маячок или ловушку.

Мюрр недоуменно пожал плечами, на всякий случай осторожно обошел дуб со всех сторон, тщательно осматривая ветки. Ничего. И все же чутье прямо-таки вопило – опасность!

Внезапно раздался короткий звук – будто пискнул комар, а лицо Мюрра весьма ощутимо пощекотал обжигающе холодный ветер.

– Вот я болван! – Повелитель Холода заскрипел зубами от досады, когда осознал, что же это было такое.

Оказалось, что хитрая Мьюла спрятала один из маячков в невидимый воздушный мешок, который повесила на ветке дуба. Теперь мешок лопнул, заставляя маячок работать – сильнейший магический импульс ушел в сторону деревни, посылая сигнал тревоги семье «второго».

Мюрр очень четко представил, как в это самое мгновение просыпается Мьюла, будит мужа и сыновей…

Главный козырь – внезапность нападения – оказался под угрозой.

Мюрр со всех ног помчался к ожидающим его сигнала наемникам.

– Начинаем! Немедленно на позиции!

– Но мы еще не окутали деревню магическими сетями и «Воздушной чашей», – возразил Дуэр. – Урмаки же разбегутся, как тараканы… тьфу, драконы…

– Вот мы с тобой сейчас этим и займемся, – перебил Мюрр, – а кабаёши пусть не ждут!

– Понял, – кивнул командир наемников и тотчас растворился в тумане, как призрак.

– А что случилось-то? – недовольно спросил Дуэр. – Почему это ты вдруг решил поломать весь план? Ведь вначале мы должны были сплести заклинания, затем по-тихому окружить деревню, занять позиции, расставить арбалетчиков…

– Да не получится теперь по-тихому! – отрезал Мюрр. – Я не заметил один из маячков, и сигнал тревоги ушел в деревню.

– Ну вот, ты опять напортачил, – не преминул упрекнуть его Дуэр и с удовольствием подумал: «Надо будет обязательно доложить об этом Творцу».

– Хватит болтать! – обозлился Мюрр. – Лучше плети как можно быстрее магическую сеть. Пусть ячейки будут крупными, лишь бы успеть накрыть ею всю деревню. А я займусь «Воздушной чашей».

19

Мьюла проснулась от зова охранного маячка. Села, тревожно вчитываясь в магический импульс. «Высший… Дейв… Стихия Холод…» – успел сообщить маячок.

– Айват, просыпайся!

– Что случилось? – Урмак мгновенно открыл глаза.

– Возле деревни объявился Высший.

– Кто?.. Не может быть! Откуда он взялся здесь, в этой глухомани?! – Айват осекся. – Думаешь, его послал ТОТ?

– Кто ж знает, – пожала плечами Мьюла. – Вообще-то было бы странным, если бы Высший стал помогать ЕМУ.

– Тогда откуда этот Высший взялся в наших краях?

– Может, случайность. Заблудился или прячется от кого. Он же дейв, то есть Проклятый. В мире Ксантины они вне закона.

– М-да… Так что? Поднимаем общую тревогу или ждем? – спросил Айват.

Мьюла колебалась мгновение, а потом решительно помотала головой:

– Не стоит понапрасну тревожить жителей. Они ведь недавно заснули – праздновали почти всю ночь. Да и хмельные все после вчерашнего застолья. Нет, общую тревогу пока поднимать рановато, надо вначале посмотреть, что это за Высший на наши головы.

– Я сам посмотрю. – Айват соскочил с кровати, принимая облик Барса. – А ты все же разбуди на всякий случай сыновей. Возможно, вам с Темьяном следует пока спрятаться в лесу. Кстати, а где Темьян? Его комната пуста. Он что, не ночевал дома, обормот?

Старший сын Сцил в прошлом году женился и жил отдельно – в соседнем доме, а Темьян провел эту – первую в своей жизни – романтическую ночь с любимой девушкой на сеновале.

– Я знаю, где он, – успокоила мужа Мьюла. – Ты иди. Только будь осторожен, ладно?

Барс кивнул, направился к двери, но остановился на миг, оглянулся на жену, будто хотел что-то сказать… или попрощаться… а потом передумал и торопливо выскочил вон…

20

Восходящее солнце постепенно разгоняло предутренний туман. Небо наливалось яркой голубизной, обещая чудесный погожий денек.

Наемники-кабаёши неслышными тенями скользили среди деревьев, занимая намеченные заранее позиции. Арбалетчики размещались по периметру деревни, намереваясь держать под перекрестным прицелом всю территорию, включая воздушное пространство над ней. Они привычно быстро заряжали свое оружие заговоренными болтами, способными издалека пробивать даже бронированные шкуры драконов.

Все оружие охотников на оборотней было заговоренным, а широкие изогнутые парные мечи еще и покрывались по режущим кромкам сильнодействующим ядом, вызывающим мгновенную смерть.

Да, кабаёши были настоящими профессионалами – обученными, внимательными, и все же ни один из них не заметил мелькнувшего среди кустов Барса…

21

Неслышно ступая, Мьюла вошла на сеновал и тут же заметила спящих влюбленных: Темьяна и Арису. У входа свернулся клубком барсенок Кунни – постоянный спутник Темьяна. Звереныш увидел хозяйку и радостно заурчал. Мьюла погладила его бархатистую шерстку и посмотрела на сына.

«А он стал совсем взрослым. Впрочем, не удивительно – все урмаки-оборотни рано взрослеют. В шестнадцать уже считаются совершеннолетними. Вот как Ариса, например. Она старше Темьяна на год. Вообще, Ариса – славная девушка. Если у них все серьезно, через годик можно сыграть свадьбу… О чем я только думаю! Строю планы, а сама даже и не знаю, есть ли у нас этот самый год… – Мысли Мьюлы свернули на странного Высшего, объявившегося в окрестностях деревни. – Айват прав, Темьяна лучше спрятать и подальше. Нужно незаметно увести его из деревни…»

Легким магическим прикосновением Мьюла разбудила Арису так, чтобы не проснулся Темьян.

– Ой! – смутилась Ариса. – А вы…

– Тихо, – остановила ее Мьюла. – Тебе пора идти.

Темьян зашевелился, но продолжал спать. Ариса покосилась на него, покраснела, подхватила одежду и торопливо выскользнула прочь.

Внезапно Мьюла ощутила присутствие чужой магии – над деревней кто-то плел магическую сеть. Заклинание ложилось неаккуратно, небрежно, оставляя большие прорехи.

«Ну, что за неумеха! – усмехнулась дарианка. – Интересно, кого он собирается поймать такой сетью? Во всяком случае, меня уж точно не удастся. Но нужно торопиться. Похоже, тот Высший все-таки пришел за Темьяном!»

Она поспешно обернулась серебристым драконом и разбудила сына:

– Проснись! Скорее! Садись на меня, и летим.

Темьян ошарашено вскинулся со сна, не понимая, что происходит.

– Мама, это ты?

– Да, сынок, да! Поторопись!

На сеновал ворвались два снежных Барса. Один из них сказал голосом Айвата:

– Поздно. Они уже в деревне.

– Кто? – в ужасе пролепетал Темьян.

– Охотники на оборотней, – голосом старшего брата ответил второй Барс. – Кабаёши.

– Что происходит, Сцил? – жалобно спросил Темьян. Он был растерян и напуган необычностью происходящего.

Сцил вздохнул и посмотрел на младшего брата с любовью и сожалением:

– Что ж, Темьян... Вот и все. Кажется, пришла пора расставаться. Эх!.. Прощай, братишка. Держись там без нас. Не сдавайся. И удачи тебе!

Не оборачиваясь, он выскочил прочь.

Айват и Мьюла посмотрели друг на друга.

«Кабаёши – жители другого мира. Сами на Ксантину они прийти не могли. Значит, их привел Высший, тот самый дейв, чья стихия Холод», – сказал взгляд Мьюлы.

«Да. Только он не один. Их двое», – молча уточнил Айват.

«Двое Высших сразу?! Великие Боги! Наверняка, их послал ОН! – Лицо Мьюлы исказилось от тревоги. – Высшие вместе с кабаёши! Нам не устоять!»

«Я объявил общую тревогу. Жители деревни помогут. Они и мы со Сцилом отвлечем внимание врага. У вас с Темьяном будет время уйти».

Мьюла на мгновение задумалась, прикидывая шансы, а потом едва заметно качнула головой:

«Нет, вряд ли… Я чувствую, что над деревней кроме магической сети сплетено еще какое-то заклинание. Нечто вроде купола… Очень прочное и умелое заклятие. Его готовил сильный противник… Нет, – мысленно повторила она. – Нам не дадут уйти».

«Уверена?»

«Абсолютно! Меня собьют в полете, и тогда Темьян все-таки достанется ЕМУ».

«Что ж, раз так, у нас нет выбора, – Айват посмотрел на барсенка Кунни. – Пришло время для последнего сюрприза. Если только он сработает…»

«Должен сработать, – откликнулась Мьюла. – Не зря же мы готовили его столько лет».

– Ты знаешь, что нужно делать, любимая, – ровным голосом произнес Айват вслух и повернулся к сыну: – Прощай, Темьян. Когда придет время делать ВЫБОР, вспомни о нас!

Барс гибким прыжком метнулся к выходу. Мьюла и Темьян остались одни, если не считать барсенка Кунни.

– Мама… – пролепетал Темьян.

– Молчи и слушайся меня, сынок. Я расскажу тебе, что нужно делать…

22

Закончив плести заклинание «Воздушной чаши», Мюрр поспешил в деревню, где уже кипела жаркая схватка урмаков-оборотней с наемниками-кабаёши.

Свистели арбалетные болты, неуловимо быстро мелькали изогнутые мечи кабаёши. Наемникам было достаточно лишь слегка ранить отравленным клинком врага, остальную работу делал яд.

Впрочем, пробить бронированную чешую Драконов или толстенную шкуру Кабанов оказалось не так-то легко.

Крылья обернувшихся Драконами урмаков создавали шквальный магический ветер. Пасти, усеянные кинжальной остроты зубами, откусывали врагам головы. Те из оборотней, кто предпочел для боя использовать личину Кабана, давили наемников копытами, дробили кости хвостом-булавой, наносили рваные раны чудовищными боковыми кинжалами. Пауки метали острые, как бритва, сети. А Волки, Лисы и Рыси мелькали стремительными молниями, норовя впиться зубами в глотку неприятелю.

Урмаки недаром слыли отменными бойцами. С любым другим противником они справились бы играючи, но кабаёши ничуть не уступали им ни в силе, ни в ловкости, ни в магии. А опытом и слаженностью действий во много раз превосходили необученных деревенских жителей, по сути пахарей – не воинов.

Мюрр ясно видел, что кабаёши побеждают. Да, они в большинстве случаев теряют одного своего воина за двух урмаков, а то и меняют одного за одного. Но по их понятиям такой размен вполне нормален. Кабаёши готовы к нему. Для охотников на оборотней подобные потери в порядке вещей – гибель товарищей не подрывает ни боевой дух, ни решимость победить.

В отличие от них урмаки оказались не готовы увидеть смерть своих близких. Все чаще случалось, что отец при виде гибели сына, или брат брата, прямо на глазах дурел от горя, поддавался бессмысленной ярости и становился легкой добычей хладнокровного, не теряющего головы наемника.

«Отлично, – подумал Мюрр, – похоже, здесь мое вмешательство не требуется. Значит, я целиком могу сосредоточиться на поиске Темьяна».

Еще перед началом боя он раздал каждому наемнику своеобразный магический распознаватель, который должен был указать, кто из оборотней – Темьян, чтобы наемники случайно в общей свалке не зарубили и его. Договорились, что как только Темьян будет найден, тут же сообщат об этом Мюрру. Но пока такого сообщения не поступало.

– Где же ты спрятался, приятель? – вполголоса бормотал Мюрр, стоя возле избы, где проживала семья «второго». Повелитель Холода тщательно облазил весь дом в поисках потайного хода или еще чего подобного, но так ничего и не нашел. – Ах, Мьюла, Мьюла… Какую же еще хитрость ты придумала, чтобы спрятать сына?

Внезапно его внимание привлек женский крик по соседству. Трое наемников поймали рыжеволосую девушку-урмачку, разложили ее прямо на земле и собирались устроить себе небольшую передышку от боя. Девушка пыталась обернуться Лисой, но кабаёши успели начертить у нее на груди магический знак, препятствующий вариации. Начертили лезвием ножа, безжалостно вспарывая нежную девичью кожу.

Мюрр случайно поймал наполненный ужасом взгляд пленницы. «Совсем молоденькая. Лет шестнадцати, не больше… Да ведь я знаю, кто она! Это Ариса! Первая любовь Темьяна!»

Он подскочил к собирающимся развлечься наемникам, придержал одного из них за плечо:

– Погоди-ка. Сначала я должен с ней поговорить.

Кабаёши нехотя расступились.

Мюрр наклонился над девушкой, протянул ей руку, помогая встать.

– Ариса… Ведь так тебя зовут?

– Да… – Девушка всхлипнула, покосилась в сторону ожидающих наемников и уставилась на Мюрра. В ее зеленых глазах полыхнула надежда. – Откуда ты знаешь мое имя? Кто ты?

– Неважно, – отмахнулся Мюрр. – Где Темьян, Ариса? Ты ведь знаешь, где он?

Девушка вся подобралась и посмотрела взглядом ощетинившегося зверька.

– Где Темьян, Ариса?

– Не знаю! – Она буквально выплюнула ответ в лицо Мюрра.

Он наотмашь ударил ее по щеке, схватил за рыжие локоны и развернул в сторону наемников:

– Хочешь к ним, да? Они любят таких, как ты, чистых да нежных. А после них можно и других позвать. Они отделают тебя так, что ты сама будешь умолять о смерти! Хочешь?

– Нет…

– Тогда скажи, где Темьян? Мы ведь все равно найдем его. Небо и землю перевернем, но найдем. Так зачем тебе понапрасну страдать? Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Выведу из деревни, доставлю в город, в столицу, куда скажешь. Ты будешь жить, Ариса! Я дам тебе много денег, куплю дом, хозяйство, все, чего пожелаешь. Подумай хорошенько…

– Я уже подумала! Пусть Ротран позабавится с твоим потомством, падаль! – выкрикнула она самое страшное в мире Кстантины ругательство.

– Напрасно ты так. Я ведь действительно хотел тебе помочь. А теперь ты сама выбрала свою участь, – Мюрр швырнул девушку к наемникам. – Развлекайтесь, ребята. Только пока не убивайте ее. А ты, Ариса, если передумаешь, только скажи. Они тотчас остановятся и позовут меня. Поняли, парни?

– Будет сделано, – ухмыльнулся один из кабаёши и потянулся к Арисе. – Ну, как, цыпочка? Повеселимся?

Повелитель Холода еще некоторое время постоял рядом, рассеянно наблюдая, как наемники насилуют рыжеволосую урмачку, послушал ее сдавленные крики и пробормотал себе под нос:

– Нет, она ничего не скажет. И почему я не удивлен? Темьяну от судьбы досталось все: и любящие родители, и преданная подруга. Он рос, не зная настоящей жизни… Но теперь все изменится, дружок. Испробуй-ка моей участи: один, среди врагов, кругом предательство и ложь… Ладно, что-то я увлекся философией. Нечего здесь стоять, надо искать дальше.

По меркам мира Кстантины, деревенька была не слишком большая – домов пятьдесят. Мюрр намеревался последовательно обойти каждый из них. Правда, в деревне вспыхнули пожары, так что часть домов оказались недоступны. И все же Мюрр собирался проверить и их – пробежать внутренним взором, тщательно осматривая каждый закуток.

Попутно он искал родителей «второго», удивляясь, почему они не участвуют в общей драке. Хотя Айват и Сцил – обычные урмаки, их трудно отличить от других. Разве что одной из вариаций у них был не Волк, как у местных оборотней, а Снежный Барс. Но Барс – не лучшая личина для боя. Это скорее ипостась разведчика. А вот Дракон или Кабан – для жаркой драки то, что надо. Но в таких обликах Айват и Сцил ничем не отличались от остальных деревенских урмаков. Возможно, оба давным-давно погибли. А вот Мьюлу с ее особой – дарианской магией, в бою было бы трудно не заметить.

«Неужели она все-таки умудрилась сбежать и вывести с собой Темьяна? – мелькнула паническая мысль. – Но как? Если бы кто-то попытался прорвать магический периметр по земле или по воздуху, я бы непременно заметил! Нет, они еще в деревне. Вот только, где? Логично предположить, что в том доме, за который идут наиболее острые бои, где урмаки защищаются особенно яростно. Как, например, вон там, в самом центре деревни, возле некоего подобия общественного амбара… Ну-ка, ну-ка, а кто это у нас среди защитников? Два Снежных Барса! Отец и брат Темьяна! Объявились, голубчики!»

Мюрр сгоряча ринулся туда, но потом замедлил шаг. «Нет, Мьюла! Ты опять хочешь обмануть меня, но на этот раз не выйдет. Считаешь своих противников полными идиотами? Напрасно! Ведь я же понимаю, почему Айват и Сцил сражаются в таком неудачном обличии – привлекают к себе внимание. Буквально кричат: мол, мы здесь, мы защищаем Темьяна, все сюда! Но сто против одного, что его там нет. Я угадал, Мьюла?.. Ты уж извини, но я к амбару не пойду. И кровью Айвата себя не запятнаю, хватит с меня и Арисы. А с ним пусть разбираются кабаёши… Лучше я пока погляжу те дома, где тихо. К примеру, тот сеновал, что на окраине деревни».

Мюрр направился к сеновалу, но не дошел – его опередил один из наемников. С мечами наготове кабаёши настороженно распахнул дверь высокого сарая и исчез внутри. Вскоре туда же зашел и второй наемник, но быстро вышел, ухмыляясь и смачно сплевывая. Подошел к Мюрру, кивнул на сеновал:

– Там чисто. Только баба с ребенком. Но она даже и не думает защищаться. Напугана так, что по первому требованию Яроя… ну, это тот, кто зашел на сеновал до меня… Короче, он рявкнул на нее, и она сразу сама в позу встала.

– Повезло Ярою.

– Как сказать, – не согласился наемник. – Я больше люблю, когда они сопротивляются.

– Каждому свое, – рассеянно пробормотал Мюрр. К сеновалу он потерял всякий интерес, потому что Мьюла ну никак не могла быть той испуганной бабой, которая по первому требованию безропотно отдалась наемнику.

Он вернулся в деревню и начал последовательный обход домов.

Его разыскал один из кабаёши – из тех, что развлекались с Арисой.

– Она нам надоела. Что с ней дальше-то делать?

– Про Темьяна она молчит?

– Ага. Упорная. – В голосе наемника прозвучало нечто вроде уважения. – Так что? Зарубить ее или как?

– Не надо, я сам ею займусь. – «Надо же мне набрать крови для рисования узоров, и подружка Темьяна подходит для этого как нельзя лучше. Она же общалась с ним очень тесно, теснее и не придумаешь».

Он осекся и закрутил головой – в воздухе «запахло» магией. Очень знакомой – дарианской. «Мьюла! Ты объявилась! Но где? Никак не пойму… Запах идет словно с трех разных сторон…»

Повелитель Холода тотчас послал зов Дуэру. Тот откликнулся почти мгновенно, подбежал к Мюрру:

– Что стряслось?

Дуэр выглядел сейчас как наемник-кабаёши. Его широкие изогнутые мечи были заляпаны кровью. Впрочем, как и обнаженное мускулистое тело, и короткая набедренная повязка. Но кровь явно чужая, не его. И все же Мюрр машинально оглядел Дуэра, убедился, что ран нет, разве что пара царапин от женских ногтей.

– Понятно, чем ты только что занимался! – яростно зашипел Мюрр. – Вместо того чтобы искать «второго», с девками развлекаешься, да?!

– Ладно тебе, не шуми, – примирительно улыбнулся Дуэр. – Я совсем чуть-чуть. Ведь до смерти жаль упускать такой случай…

– Чуешь магию? – перебил Мюрр.

– Не… а… да, но очень слабую. Если бы ты не сказал, я бы и не заметил.

– С какой стороны идет?

– С восхода… вроде бы…

– Давай туда. Мигом! А я проверю направление полудня.

Магический след привел Мюрра к знакомому уже сеновалу, только теперь там бушевал пожар. Повелитель Холода попытался сгоряча погасить огонь «Ледяным дождем», но пламя не только не погасло, а взметнулось еще яростнее. Теперь установленные Мьюлой волшебные вуали слетели, и дарианская магия засияла во всей своей необузданной красе.

Мюрр едва не взвыл от досады, осознав, что мать «второго» все-таки провела его. Как мальчишку провела, хотя и была младше на несколько тысяч лет.

Внутренним взором Мюрр торопливо проник сквозь пожар, обежал магическим взглядом сеновал и тотчас обнаружил труп наемника-кабаёши – того самого Яроя. Он лежал с распоротым животом и вывалившимися наружу внутренностями.

Но кроме него в сарае оказались еще два мертвых тела…

23

Творец мгновенно откликнулся на зов. Разыскал Мюрра возле сарая, в котором все еще продолжал бушевать огонь.

– Они там? Так гаси скорее, чего ты ждешь! – завопил Творец.

– Бесполезно. Они мертвы. Я и отсюда ясно вижу, что их вязи жизни разрушены бесповоротно. Даже я не сумею восстановить узор. Нет. Кончено. Мьюла и Темьян погибли.

– А ты уверен, что это они?

Мюрр пожал плечами, пояснил:

– Если не считать кабаёши, там два трупа: женщины-дарианки и подростка-урмака, который перед смертью успел обернуться Барсом. Но в этой деревне из всех подростков только Темьян имеет вариацию Барса. Так что…

– А кто устроил пожар? Мьюла? Я чувствую дарианскую магию.

– Да. Это она. Своей собственной рукой сожгла и себя, и сына.

– Предпочла умереть вместе с ним, но не отдавать его мне! – Творец со злостью смотрел на бушующий в сараюшке огонь. – Глупо! Ведь он такой не один. Будут и другие.

Мюрр кивнул. Да, «второй» рано или поздно родится вновь.

– Но придется ждать. Долго. Возможно, несколько столетий, – вслух сказал он.

– Ну и что? – Творец в сильнейшем раздражении смял в руке край красного шерстяного плаща, в который был облачен. Точно такой же плащ был и на Мюрре. – У нас впереди вечность… А ты, я вижу, времени не терял, набрал достаточно крови для этих своих… промежуточных обрядов.

«Превращений, – поправил про себя Мюрр. – Мне больше нравится называть их именно так».

Подбежал Дуэр, доложил:

– С деревенькой покончено. В живых не осталось никого. Я лично проверил.

– Хорошо. Тогда рассчитайся с кабаёши, и пусть возвращаются в свой мир, – велел ему Творец.

– А с матерью и сыном что делать? – спросил Дуэр, указывая на сарай.

– От них останется ни на что негодная зола, – пожал плечами Мюрр. – Пожар-то до сих пор подпитывается ее магией.

Дуэр кивнул и пошел разыскивать командира наемников. Мюрр и Творец остались возле сеновала, продолжая рассматривать пламя.

– И все же надо проверить, действительно ли погиб именно он, – сказал Творец.

– Да, когда утихнет пламя, мы исследуем останки, – согласился Мюрр. – Если вместо него погиб кто-то другой, мы это сразу поймем… Ой!

Внезапный порыв ветра бросил огонь ему прямо в лицо. Мюрр отшатнулся, потирая обожженную щеку.

– Может, все же загасить пожар? – предложил Творец.

– Связываться неохота, – поморщился Мюрр. – Придется иметь дело с дарианской магией. Долго и муторно. Пусть горит. Скоро сам погаснет.

– Ладно, уходим отсюда. Вернемся позже.

24

Едва они скрылись из виду, от пожара отделился язык пламени и начал оборачиваться человеком. Закончив превращение, Темьян, а это был именно он, потрясенно уставился на пожар, в котором заживо сгорела мать вместе с барсенком Кунни.

– Мама… – Темьян всхлипнул и сделал шаг к огню, но крепкие зубы волчицы Магды ухватили его за голую лодыжку, остановили, не пустили.

Волки прятались в лесу, не вмешиваясь в бой – так велела им Мьюла, а потом пришли в деревню за Темьяном.

Магда лизнула ногу урмака и мотнула головой к лесу: мол, пора уходить отсюда.

– А как же они? – Темьян сделал движение в сторону опустевшей, усеянной трупами деревни. – Надо похоронить…

«Нет! – Магда оскалила зубы и встопорщила загривок. – Тогда враги сразу поймут, что ты жив!»

Волки окружили Темьяна, тыкались в него холодными мокрыми носами, слегка покусывали и настойчиво заставляли идти в сторону леса.

– Но как же я уйду? А отец?.. Сцил?.. Ариса?.. Вдруг они еще живы? – лепетал Темьян.

«Нет. Они все мертвы…» – Магда задрала морду и завыла, посылая горестное проклятие высоким равнодушным небесам…

25

Пожар утих лишь к вечеру. Вернувшиеся в деревню Творец и Мюрр тщательно просеяли золу, исследуя останки. Дуэр скучал рядом, позевывал, лениво ковырял носком сапога пепел, морщился от запаха трупов, а потом заявил, что ему надо возвращаться на Лакию. Дескать, иначе сокурсники насторожатся, куда это исчез Уйоль.

– Пусть идет, – сказал Мюрр Творцу. – Все равно от него здесь толку нет.

Дуэр просветлел лицом и моментально исчез, а они возились до темноты, снова и снова изучая золу.

– Ну, что скажешь, малыш? – наконец спросил Творец. – Как, по-твоему, это Темьян погиб или нет?

– Вроде, он, – нерешительно ответил Повелитель Холода.

– Тебя что-то смущает?

– Не знаю. – Мюрр потер обожженную на пожарище щеку. – По останкам выходит действительно погиб подросток-урмак, обернувшийся Барсом, но…

– Но?..

– Не знаю, – повторил Мюрр.

Он постеснялся назвать истинную причину своего беспокойства – тот самый порыв ветра, который швырнул на него пламя. Огонь не просто обжег щеку. Мюрру в тот миг показалось, что это хищник укусил его. Не бездумное бездушное пламя, а разумный, хоть и неопытный хищник. Живой и мыслящий.

Повелитель Холода с усмешкой покачал головой: ну, полный бред! Огонь – мыслящее существо! Да Творец поднимет Мюрра на смех, услышав такое. И, кстати, будет прав. Безусловно, прав.

И все же тот бросок пламени очень беспокоил Мюрра…

– Знаете что, – решительно сказал он. – Давайте все-таки предположим, что Темьян жив. Не будем гадать, как ему удалось уцелеть и сбежать, просто предположим.

– Ну, давай, – нехотя согласился Творец. – И где нам его искать?

– Возле человеческого жилья, где ж еще. Темьян один, напуган и потрясен. Наверняка, некоторое время он попытается прятаться в лесу. Но рано или поздно не выдержит и выйдет к людям. Причем выберет селение поменьше, вдалеке от главных дорог и поблизости от Белковской пущи.

– Ты знаешь, сколько таких селений? – недовольно поморщился Творец. – Прорва! У нас рук не хватит, чтобы оставить засаду в каждом!

– Ничего. Я выберу самое перспективное, на мой взгляд, местечко, и поселюсь там под видом крестьянина. А в остальных селениях наймем помощников из местных. Предложим им денег за то, что они станут докладывать обо всех молодых урмаках, которые появятся в округе. Кстати, надо оставить засаду и здесь. Вдруг Темьян захочет вернуться домой, похоронить близких… Я пошлю зов Гору. Он и его джигли присмотрят за всем этим, – Мюрр обвел рукой следы недавней бойни.

– Давай попробуем. Только… Лучше в то самое перспективное селение посадим не тебя, а Дуэра. А ты осуществляй, так сказать, общее руководство.

– Как хотите, – пожал плечами Мюрр. – Но Дуэр поднимет крик. Ожидание может продлиться несколько лет, он не выдержит столько в обличие простого смертного, да еще и бедного крестьянина. Вот если б королем, тогда дело другое. Опять же у него учеба на Лакии. Если Уйоль внезапно исчезнет, сокурсники забьют тревогу, и Боги начнут искать пропавшего ученика.

– Эту проблему легко решить. Ты подменишь Дуэра на Лакии, сыграешь роль Уйоля.

– Как хотите, – повторил Повелитель Холода. Странная настойчивость Творца удивила его. Он еще не понимал, почему наставник так упорно пытается держать его в стороне от Темьяна. Но в любом случае спорить Мюрр не собирался.

– Надо еще расставить магические маячки вдоль дорог, – предложил Творец. – Они дадут нам знать, когда поблизости окажется Темьян.

– Да. Если только они сработают.

– Ну, что-нибудь да сработает: либо маячки, либо засада в лице Дуэра и джигли, либо помощники из местных. Если Темьян еще жив, конечно, – не удержался Творец.

Он не очень-то верил в подобное, лично ему останки матери и сына показались подлинными. Впрочем, Творец привык доверять чутью своего воспитанника. Но не следовало исключать и возможность гибели «второго». Подстраховываться, так подстраховываться.

– Скажу Дуэру, пусть договорится с племенем трагги.

– Зачем? – не понял Мюрр.

– Есть одна мыслишка… Ты знаешь о проклятии еженощной смерти, которое наложено на трагги?

– Да.

– А тебе известно, кто именно наложил его?

– Нет. И кто же? – заинтересовался Мюрр.

– Один из предтеч – тех самых, которые встали на моем пути много столетий назад, и которые помешали мне еще тогда осуществить задуманное.

Повелитель Холода кивнул. Его наставник и учитель давным-давно рассказал о той, давней схватке с предтечами. Тот, кто присвоил себе имя Творца, пытался тогда еще разрушить Вселенную, начав с Арнатоха, но трое предтеч помешали ему. Заставили отступить. Надолго – на целых двенадцать ют…

– А за что тот предтечи так наказал трагги? – спросил Мюрр.

– За то, что они решились помогать мне, – откровенно ответил Творец. – Перед разрушением Арнатоха я заручился поддержкой двух десятков амечи. Пытался с их помощью покончить с тогдашними предтечами.

– Не вышло?

– Предтечи оказались сильнее, – подтвердил Творец. – Они победили моих помощников-амечи, но не убили, а превратили в трагги.

– Понятно… А что стало с самими предтечами? Кстати, их было трое?

– Да. Их… вас… всегда трое… Один погиб в схватке со мной, а остальные двое… Изгнав меня, они выполнили свое предназначение, и стали жить обычной жизнью тех, кем и были рождены. Один из них, дейв, погиб во время очередной Великой Битвы, пятой кажется.

– А последний?

– Он был из расы людей. Что стало с ним, не знаю. Юту назад, когда мне вновь удалось материализоваться в вашей Вселенной, я первым делом навел справки о своих бывших противниках. Мне ж и самому было интересно…

– Разумеется. И что?

– Ничего. Про него мне так и не удалось ничего разузнать. Его имя растворилось в веках, ведь прошло слишком много, по человеческим меркам, времени. Думаю, он прожил серенькую скучную жизнь и умер нищим и всеми забытым. Миллиарды разумных существ разных рас были обязаны ему жизнью, но так никогда и не узнали об этом. – Творец хмыкнул. – Таковы «прелести» нашей тайной войны с предтечами: в случае победы мне достается абсолютно все, а если победят они, то сами не получают ровным счетом ничего. Так что ты мудро поступил, перейдя на мою сторону, малыш.

– М-да… Кстати, я давно хотел спросить: зачем вы ждете рождения предтеч? Разве не разумнее разрушить Вселенную до того, как они… мы… родимся? Ведь тогда никто не сможет помешать вам?

– Не все так просто, малыш. К сожалению, в мироздании все взаимосвязано: как только появляется Жизнь, прихожу я – Смерть. Жизнь вынуждена защищаться – появляются предтечи, ее хранители, ее паладины. Я не могу сразу после своей материализации разрушить Вселенную, мне просто не хватит на это силы. Моя сила нарастает постепенно, и к моменту, когда она достигает пика, предтечи тоже обретают мощь… К тому же у меня, как и у тебя, есть своя маленькая слабость. Я хочу не просто уничтожить Вселенную, я хочу создать на ее месте новую. Хочу стать настоящим Творцом. Как ОН – мой враг…

Повелитель Холода едва заметно прикрыл веки. «Он» – это Носитель Жизни, истинный Создатель, тот, кто и сотворил нынешнюю Вселенную. А наставник Мюрра – Носитель Смерти, истинный Разрушитель – лишь присвоил себе его имя. Присвоил имя своего врага, потому что сам мечтает стать таким же. Повелитель Холода едва сумел спрятать усмешку. Вот они – шутки судьбы! Смерть мечтает стать Жизнью, и для этого стремится уничтожать. Разрушает, хотя хочет созидать…

«Что ж, господин Разрушитель, ваша мечта с моей помощью может осуществиться. Ведь я один из предтеч, – подумал Мюрр. – Вы разрушите старую Вселенную, а на ее обломках я создам новую Жизнь. И вы с полным правом сможете считать себя настоящим Творцом. Вы победите своего врага и сами станете им. А что же потом? Ведь в мире все взаимосвязано, и раз вы станете Жизнью, значит… по вашему следу пойдет новая Смерть!»

– Погодите, – спохватился Мюрр. – А вы уверены, что я один сумею воссоздать Жизнь? Смогу населить целую Вселенную?

– Не уверен. Именно поэтому мне и нужен хотя бы еще один предтечи, то есть Темьян. Мне во что бы то ни стало нужно заполучить его на свою сторону… или убить.

– А «третий»? Почему до сих пор не родился третий предтечи? Ведь вы почти набрали силу!

«В том то и дело, что еще не набрал, – подумал Разрушитель. – Мне очень мешают Змееносцы. Запечатывая Туннель, они ограничивают меня в силе. Если б не это, я победил бы еще тогда, двенадцать ют назад, и никакие предтечи не смогли бы остановить меня…» Но он не произнес этого вслух – не потому что не доверял Мюрру, а просто по привычке не открывать всей правды без особой нужды. Но воспитанник ждал ответа, и тот, кто именовал себя Творцом, сказал:

– Не знаю, почему «третий» не родился. Возможно, вас не всегда трое.

– Ладно, вернемся к трагги, – сменил тему Мюрр. – Так зачем они вам нужны?

– Ты слышал о Ритуале Судьбы? – вопросом на вопрос ответил Творец.

– В общих чертах. А что?

– Видишь ли, в проклятии сказано, что оно будет снято после рождения некоего ребенка. Необычного ребенка, зачатого от чужака. Но снять проклятие, наложенное одним из предтеч, может только другой предтечи…

– Вы намекаете, что этот ребенок будет от одного из нас? – уточнил Мюрр.

– Да. Но здесь есть противоречие. Видишь ли, малыш, предтечи способны создавать целые народы, но не в состоянии иметь собственных детей.

– Я, кажется, понимаю… Вы хотите сказать, что если у одного из нас все-таки будет ребенок, он станет ни кем иным, как…

– Новым предтечи, – договорил Творец. – Все верно. Если Темьян погиб, мы можем попытаться ускорить перерождение «второго» с помощью трагги и…

– Меня, – договорил Мюрр. – То есть вы хотите, чтобы я попытался выполнить Ритуал Судьбы?

– Точно. Ты не против?

– Я попробую… А если Темьян жив?

– Тогда, возможно, с твоей помощью родится «третий».

…Но ничего не получилось. Жрец трагги уверенно заявил, что Повелитель Холода не годится для Ритуала. Почему? «Возможно, потому что Мюрр встал на сторону Смерти, отвергнув свою сущность – Жизнь», – решил Творец.

26

Весь следующий год продолжались поиски Темьяна. Отряд черных всадников во главе с Гором то и дело прочесывал Белковскую пущу. Впрочем, искать в таком огромном лесном массиве одного единственного оборотня, было сродни поискам иголки в стоге сена. Но Мюрр в этом смысле и не рассчитывал на успех. Он делал ставку на засады в селах, потому что был уверен – если Темьян жив, то рано или поздно выйдет к человеческому жилью.

Самым перспективным, на взгляд Мюрра, было большое село или скорее поселок под названием Каруга. Повелитель Холода некоторое время понаблюдал за селянами и выбрал одного из них – Ксила Бродаря. Именно его место и занял Дуэр. Настоящий Бродарь, естественно, был убит.

Мюрр регулярно навещал Дуэра, узнавал, как дела, перерисовывал ему вязь жизни Бродаря. Если стояла сухая теплая погода, встречи происходили в окрестностях Каруги, в лесу. Зимой и в непогоду Мюрр украдкой приходил прямо в дом к Бродарю, а Дуэр предварительно усыплял женщину, которая считалась его женой.

…Стояла дождливая осенняя ночь, когда Мюрр в очередной раз пришел в избу на окраине Каруги.

Дуэр выглядел неважно. Его лицо выражало уныние, а в глазах стояла такая смертная тоска, что Мюрру даже стало жаль его. Бедняга! Он чах, находясь в облике простого землепашца. Изнывал в этом жалком, по его мнению, городишке, вынужденный влачить ничтожную участь смертного.

Оказалось, что смертным быть не так-то легко. Если ты не лорд, не граф и не король, конечно. Всем остальным приходится… Дуэр прямо-таки скрежетал зубами при одной мысли об этом… работать! Да-да, в самом прямом смысле гнуть спину, чтобы заработать жалкие гроши. Вся сущность Повелителя Тумана активно сопротивлялась такому. Работать?! Да ни за что! Достаточно того, что он живет в убогой хижине, вынужден вставать ни свет ни заря, терпеть вонь от навоза и надевать грубую домотканую одежду.

Дуэр выговаривал свои претензии каждый раз, когда Мюрр навещал его. Вот и теперь, едва завидев Повелителя Холода, лже-Бродарь еле удержался, чтобы не накинуться на него с кулаками.

– Ты скотина! – зашипел Дуэр на Мюрра. – Нарочно поселил меня в самом гнилом домишке! Меня достала уже вся эта нищета и вонь!

– Успокойся. Думаешь, я живу лучше? Ты бы поглядел на мой хутор, – со смешком парировал Мюрр.

– Ты можешь жить хоть в яме с навозом, но я так больше не хочу! Давай сделаем меня старостой. Убьем Свирина, и я займу его место. У него дом получше, опять же какая-никакая, а власть…

– …И большая семья, которая моментально раскусит тебя.

– Убьем и их!

– Ага, и всех остальных жителей заодно, – съехидничал Мюрр. – Мы заменили именно Бродаря только потому, что он в селении пришлый. Поселился здесь недавно. Кроме жены близких людей нет, соседи его знают плохо, а значит, изменение в поведении Бродаря никого толком не удивит. Так что терпи. Живи и получай удовольствие.

– Ты сволочь! – взбесился Дуэр. – Я никогда не прощу тебе этого, ледышка!

– Перестань, мы обещали Творцу не ссориться. Это все временно, потерпи. К тому же ты сам довел свое хозяйство до разорения. Первоначально у тебя был большой надел земли, две лошади и…

– Заткнись, – прошипел Дуэр.

Мюрр поглядел на него и покачал головой. Похоже, Повелитель Тумана на грани. Плохо. Он может сорваться в самый неподходящий момент.

– Я удивляюсь тебе, – миролюбиво сказал Мюрр. – Если ты хочешь власти над этим поселком, не обязательно становиться старостой. Гораздо интереснее управлять людьми, оставаясь якобы убогим и слабым. Ты умный, изобретательный, умеешь хитрить и плести интриги. Ну, неужели не сможешь подчинить себе того же старосту? Причем так, чтобы он, скрежеща зубами от ярости, был вынужден выполнять все твои прихоти. Прикинь, какого ему будет: подчиняться тому, кто, на первый взгляд, слабее, беднее и ниже по социальному положению!

– А ведь ты прав, – заинтересовался Дуэр. – Пожалуй, я и впрямь мог бы немного развлечься… Только мне все равно нужно хотя бы время от времени отдыхать душой от всей этой нищеты.

– Сделаем тебе роскошный дом в столице, в Малке. Будешь наведываться туда, скажем, раз в три месяца. Согласен?

– Да. А еще мне надоела та старуха, которую ты навязал мне в жены.

– Это не я навязал, она была женой настоящего Бродаря.

– Может, ему она и нравилась, а меня раздражает. Хочу стать вдовцом, – потребовал Дуэр.

– Ни в коем случае, – отрезал Мюрр. – Она нужна хотя бы для того, чтобы вести хозяйство. Иначе ты скоро увязнешь в грязи и по миру пойдешь. Но ты можешь завести себе наложницу.

– Отлично! – воодушевился Дуэр. – Завтра же отправлюсь за ней в Малку!

– Не завтра. Я должен сперва купить и обустроить для тебя там дом…

27

На улаживание дел в Малке Мюрру потребовалось около месяца. Затем он вернулся к Дуэру, чтобы сообщить адрес и перерисовать вязь жизни Бродаря. На этот раз встреча произошла в ближайшем лесу. Денек выдался сухой и ясный – один из тех, когда кажется, будто в самый разгар осени вдруг вновь вернулось лето.

Мюрр приехал немного раньше, спешился, отпустил коня пастись. Разделся по пояс, стер со своего тела узор купца, который рисовал для поездки в Малку. Пронаблюдал, как темнеет кожа, становясь кожей дейва, почувствовал, как отяжелела голова, украшаясь небольшими рогами, расправил-размял крылья. Подобрал с земли шишку, повертел, зевнул. Лениво прицелился в устроившуюся на ближайшем дереве кукушку…

– Отличный денек, чтобы умереть, – раздался вдруг за спиной чей-то незнакомый голос.

Повелитель Холода отреагировал мгновенно – развернулся в сторону незнакомца. Шишка в руке Мюрра моментально сменилась ледяным клинком, который угрожающе замер возле шеи говорившего. Теперь малейшего движения было достаточно, чтобы незнакомый парень стал трупом. Но тот ничуть не испугался. Скосил глаза на клинок у своего горла, усмехнулся:

– Напрасно ты так. Бесполезно же.

Мюрр взглянул на вязь жизни пришельца, пытаясь понять, кто он такой. Посмотрел и удивился. Странный узор, вроде все тоже да не то. Подобного сочетания линий Повелитель Холода ни разу не видел.

Если судить по внешнему виду, незнакомец молод, лет двадцати, не больше. На первый взгляд, смертный, не Высший. Оружия не видно. Одет не по осенней прохладной погоде: простая холщовая рубаха, бесформенные темные штаны, грубой выделки сапоги. Ни кожаной куртки, как у наемника, ни ватника, как у селянина, ни плаща и камзола, как у аристократа. Появился необычно, словно пришел через межмировой туннель. Но лишь маги умеют ходить сквозь междумирье, да и то не все. А в этом парне магической силы не чувствовалось совершенно. Он мог быть кем угодно, но только не магом.

Странный парень. Чересчур спокойный, уверенный, и в то же время словно уставший. Нет, не уставший… Мюрр попытался сформулировать ускользающее ощущение… Не усталость, а… обреченность, горечь, тоска…

Повелитель Холода впился взглядом в лицо пришельца, попытался заглянуть ему в глаза. Не смог. Помотал головой. Попробовал еще раз.

– Не получается? – хмыкнул парень.

– Ты кто?

– Должник. Меня зовут Вей ри Аран.

– А-а-а! – раздался сдавленный возглас Дуэра-Бродаря. Он только что подошел, увидел, что Мюрр не один, и осторожно затаился в кустах. Услышав имя незнакомца, Дуэр не смог сдержать испуганного возгласа. Для любого амечи Должник был сродни каре небесной. Жнец смерти, от которого нет спасения!

Рука Мюрра, держащая ледяной клинок, дрогнула. Естественно, он, как и Дуэр, был наслышан о Должниках и знал, что справиться с ними невозможно. Как и убежать.

Вей ри Аран обернулся на возглас. Его шея задела ледяной клинок. Из распоротого горла закапала кровь. Должник даже не поморщился. Махнул Дуэру рукой:

– Выходи.

Лже-Бродарь отчаянно замотал головой и прикрылся веткой, словно она могла спрятать его от смерти. Он был уверен, что Должник пришел именно за ним. Никогда в жизни ему не было страшно так, как сейчас.

Мюрр убрал бесполезный клинок и потребовал:

– Скажи, за кем из нас ты пришел?

– Из вас? – Должник удивленно вскинул бровь. – Естественно, за тобой, полукровка по имени Мюрр. Не за ним же, – Он кивнул головой в сторону Бродаря-Дуэра. – Неужели ты надеялся, что Змееносца может заинтересовать простой смертный селянин?

Вздох облегчения Дуэра мог бы поспорить с хорошим ветром. А Мюрр посмотрел на Должника вначале с удивлением, потом с внезапно вспыхнувшей надеждой. Похоже, проницательности страшного убийцы не хватило, чтобы разглядеть Высшего под искусственной внешностью селянина. Кажется, «кровавый узор» на теле Дуэра смог обмануть Должника! Эх, знать бы раньше! Можно было бы спрятаться от убийцы, нарисовав на себе чужой узор. Впрочем, не поздно сделать это и сейчас, надо только как-то отвлечь Должника и выиграть немного времени. Но вначале следует убедиться, что посланник Змееносца «не увидит» Мюрра в облике смертного…

– Как ты нашел меня? – спросил Повелитель Холода.

– Это так важно? – откликнулся Вей ри Аран. – Нет смысла терять время на бесполезные разговоры. Давай закончим… э… наше дело прямо сейчас. Итак, приказ: «Убить полукровку по имени…»

– Погоди, – перебил Мюрр. – Мне же положено последнее желание, разве нет? Всем приговоренным к смерти дают право последнего желания!

– Ну… Вообще-то я не обязан…

– Прошу тебя!

– Ладно. Чего ты хочешь?

– Ответа на мой вопрос: как ты нашел меня?

– Если честно, с трудом. Я получил приказ еще месяц назад, сразу взял твой след, но потом ты внезапно исчез…

«Все правильно, – кивнул сам себе Мюрр. – Месяц назад я в своем собственном обличии посетил Дуэра, а потом, перед тем как отправиться в Малку покупать ему дом, нарисовал на себе вязь жизни купца».

– …Ты исчез, и вот теперь объявился вновь, – договорил Должник. – Это все? Тогда я приступаю…

– Подожди еще одно мгновение! – взмолился Мюрр. – Позволь мне попрощаться с другом.

– Только быстро, – разрешил палач.

Повелитель Холода подошел к Дуэру, обнял и прошептал на ухо:

– Отвлеки его, я попытаюсь сбежать.

– Что?.. От него не сбежишь, – шепотом возразил лже-Бродарь.

– И все же я попробую. Только постарайся его хоть ненадолго задержать.

– Нет! Если я вмешаюсь, он убьет и меня! – Дуэр оттолкнул Мюрра и заговорил во весь голос: – Если собираешься сбежать, действуй сам.

Должник услышал его слова, иронично вскинул бровь и с ухмылкой посмотрел на Мюрра:

– Пришла охота побегать?

– Ага!

Повелитель Холода исчез. Спустя мгновение испарился и Должник. Оставшийся в одиночестве Дуэр сполз спиной по дереву, бессмысленно пошевелил рукой устилавшие землю пестрые листья и лязгнул зубами. Несмотря на теплый тулуп, его трясло, а по лбу и спине струился пот.

28

В который уже раз сказав мысленное «спасибо» одному из своих смертных учителей – архимагу Живицы, Мюрр быстро свернул пространство, исчезая с глаз неумолимого убийцы, бросив напоследок свирепый взгляд в сторону предателя Дуэра.

Повелитель Холода не сомневался, что Должник очень скоро опять разыщет его, но надеялся выиграть время, чтобы нарисовать вязь жизни. Однако Должник Вей ри Аран оказался шустрым малым – нашел свою жертву быстрее, чем Мюрр успел провести на теле хоть линию. И Повелитель Холода был вынужден бежать дальше, петляя и запутывая след. Попутно он умудрился послать зов Творцу, но не услышал ответа – вероятно, его наставник был слишком далеко, занимаясь какими-то своими делами.

К концу шестнадцатого дня измотанный гонкой Мюрр достиг ворот своего хутора. За это время он «обежал» едва ли не полмира Ксантины, как и несколько других миров, но упрямый убийца по-прежнему висел на хвосте.

Отупевший от усталости, плохо соображающий Мюрр возник в родном дворе возле бочки с водой, погрузил лицо в воду и начал жадно, взахлеб пить.

Обитатели хутора не обратили на него ни малейшего внимания, продолжая заниматься своими привычными делами. Все население хутора состояло из нескольких рабов и наложницы по имени Акрия – молчаливой девахи, которую Мюрр купил полгода назад на ярмарке в Бругге. Она привлекла его большой грудью и спокойным неболтливым нравом.

Акрия не отличалась любопытством, ей на все на свете было плевать, в том числе на собственную свободу и на Мюрра. Если бы в один прекрасный день он исчез навсегда, она не удивилась бы и не встревожилась, продолжая меланхолично убирать в доме, работать на огороде, готовить еду и присматривать за скотиной.

Усмиренных магией рабов тем более не интересовало, что происходит вокруг. С тупостью и трудолюбием волов они покорно обрабатывали небольшую плантацию табака или выполняли остальную работу по дому – размеренно и привычно.

…Мюрр утолил жажду, плеснул в лицо воды, смывая пот, и тут почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Не Акрии и не рабов. Мюрр едва не застонал: проклятый Должник! Снова догнал, паскуда!

«Не могу больше бегать. Все равно бесполезно. От него и в самом деле невозможно убежать. Пусть убивает! – мелькнула отчаянная мысль. – Даже поворачиваться не буду, пусть бьет в спину».

– Ты кто? – внезапно раздался знакомый голос. Не Должника, а…

Сердце Мюрра подпрыгнуло от радости, а губы сами собой расплылись в улыбке. Повелитель Холода обернулся. Перед ним стоял Келвин – бывший сотник барона Ливаги. Он не признал в рогатом крылатом Мюрре своего приятеля Пола Чесмана, но нападать не спешил. Хотя арбалет с взведенной тетивой на всякий случай держал наготове в заведенной за спину руке.

– Келвин, дружище! Давно не виделись! – не подумав, брякнул Мюрр. – Я рад встрече, но сейчас мне не до тебя. За мной гонится Должник…

– Мы знакомы? – перебил Келвин.

– Э… Нет… Я… хм… друг Пола Чесмана, а он… э-э-э… рассказывал о тебе…

– Запарился уже бегать за тобой! – раздался вдруг еще один голос. Обозленный Вей ри Аран возник рядом с бочкой. В руках у него был лук, а кончик стрелы смотрел прямо в грудь Мюрру.

Две тетивы взвизгнули одновременно: арбалетный болт Келвина сбил стрелу, пущенную Должником в Мюрра. Не успели обломки коснуться земли, как Келвин одним прыжком оказался рядом с Веем, выдернул из ножен меч и, продолжая движение, одним махом отрубил ему голову. Вернее, попытался это сделать – лезвие прошло сквозь шею Должника, оставляя кровавый след, но голова осталась на месте, и вообще, Вей ри Аран по-прежнему был жив здоров, только очень взбешен.

– Ах ты, тварь! Ну, я тебя… – зашипел он, адресуясь к Келвину, и вытянул вперед раскрытую ладонь. Миг, и в ней оказался меч из арсенала гвардейцев короля Саарии.

Два клинка столкнулись. Келвин едва успел отбить выпад Должника. И тут вмешался Мюрр – ударил Холодом. Вей ри Аран заледенел в один миг, превратившись в прозрачную скульптуру изо льда. Келвин по инерции взмахнул мечом, рассекая статую на мелкие осколки.

– Уф! – пробормотал он, убирая клинок в ножны. – Еле справились.

– Не справились, – возразил Мюрр, – а получили временную передышку. Он вот-вот воскреснет. И не надо, чтобы тогда ему на глаза попался ты. Похоже, он разозлился на тебя всерьез, так что уходи-ка отсюда. И как можно скорее.

Келвин пошевелил мыском сапога ледяные осколки, бросил острый взгляд на Мюрра, предложил:

– Я могу остаться. Тебе вроде не помешает помощь?

– Ты предлагаешь помощь мне, незнакомцу? Но почему?

– Ты друг Пола Чесмана, – просто ответил Келвин.

– А еще я Проклятый. То есть… как вам внушают жрецы Богов? «Враг рода человеческого». В вашем мире я вне закона.

– А мне на законы плевать, – хмыкнул Келвин.

– Ты ничуть не изменился, – покачал головой Мюрр. – Но твоя помощь меня не спасет… Хотя… Ты уже спас меня, помог, да еще как!

«Твой поступок придал мне сил, избавил от малодушной слабости. Я снова готов бороться за свою жизнь, убегать от Должника столько, сколько понадобится».

Осколки льда на земле зашевелились, придвигаясь друг к другу.

– Разбегаемся! Быстро! – скомандовал Мюрр. – Келвин, ты первый. А я запутаю твой след.

Бывший сотник мгновение колебался, но кивнул. Свистнул, подзывая коня, вскочил в седло и ускакал прочь. А Мюрр принялся снова сворачивать-разворачивать пространство, забираясь все дальше на север.

Следующая схватка с Должником произошла через два дня на одном из перевалов Лакруста и снова закончилась победой Повелителя Холода. Вей ри Аран не заметил скрытую снегом трещину и провалился туда, не без помощи Мюрра, разумеется. А Мюрр тотчас устроил небольшой обвал, засыпая расщелину, и устремился дальше, намереваясь найти укромный уголок и нарисовать, наконец, на своем теле чужую вязь.

29

Тундра… Гладкая, как столешница, необъятная ширь. Низкорослые кривоватые березки, любимый оленями ягель, желтые ягоды морошки и темные капельки клюквы… Тут можно бродить месяцами, но так и не встретить людей. Хотя представители рода человеческого живут и здесь – немногочисленные обособленные племена оленеводов. Но даже их юрты не забираются слишком далеко на север – там, за границей вечных льдов на берегу Студеного океана, обитают лишь белые медведи, да тюлени.

Но два человека пришли сюда, разбили холодное безмолвие. Вернее, не совсем человека…

Мюрр почувствовал себя гораздо увереннее в окружении массива льда. Повелитель Холода сумел раствориться в нем, затеряться и одновременно оживить и послать на врага импровизированное ледяное войско. Ошеломленный Вей ри Аран был вынужден отбиваться от подступающих со всех сторон огромных оживших айсбергов, которые обрели способность передвигаться по суше с весьма приличной скоростью, с холодным упорством пытаясь смять Должника, поглотить, заморозить раз и навсегда.

И Вей ри Аран дрогнул, отступил, бросив напоследок Мюрру:

– Ты же не сможешь прожить здесь всю свою жизнь! Рано или поздно тебя потянет к людям. Я подожду, у меня, как и у тебя, впереди вечность…

Но Мюрру и не требовалось столько, чтобы нарисовать на себе узор Дуэра. В первый момент он вздохнул с облегчением, готовясь торжествовать победу, а потом…

Спрятавшись под чужим узором, Мюрр потерял связь со своей стихией. Впервые в жизни он по-настоящему понял, что же это такое – холод. Северная стужа мгновенно пробрала до костей, ледяной воздух содрал кожу с лица и обнаженного торса, намертво приморозил брюки к ногам, склеил инеем веки, заморозил дыхание, заставил полопаться губы.

«От такого мороза можно погибнуть быстрее, чем от меча Должника! Неужели остальные воспринимают холод именно ТАК? – с удивлением подумал Мюрр. – Пожалуй, это будет пострашнее огня. Оказывается, холод причиняет мучительную боль и убивает почти мгновенно…»

Мюрр в облике Дуэра быстро нырнул в межмировой туннель, возвращаясь к себе на хутор. Сразу за ворота не пошел, тщательно проверяя, нет ли во дворе или доме Должника.

К его радости, никого чужого не было. Успокоенный Мюрр зашел на хутор, выбрал одного из рабов и приказал следовать за собой в межмировой туннель, который снова привел их в царство вечного льда. Там Мюрр быстро нарисовал на рабе свой собственный узор и переместился с ним в предгорье Лакруста, где их и нашел Должник…

Потребовалось всего два взмаха мечами, чтобы все было кончено. Первым погиб раб, которого Должник принял за Мюрра, а вторым сам Вей ри Аран – как только приказ был выполнен, он превратился в уязвимого смертного, и Повелитель Холода без труда убил его.

А потом Мюрр стал самим собой, вернулся к Дуэру-Бродарю, с удовольствием и от души избил его до потери сознания, вылечил, обновил ему узор селянина и отбыл на хутор приходить в себя.

Естественно, в ворота хутора он вошел уже Полом Чесманом.

P.S.

Акар получил от Наставника известие о том, что посланный им Должник Вей ри Аран выполнил приказ, но сам был убит.

– Отлично! – потер руки Змееносец.

Конечно, обрадовала его не смерть Должника, а гибель Мюрра – наконец-то неугомонный сыночек перестал существовать. Впрочем, участь Вея ри Арана не очень-то огорчила Акара. Такова у них судьба, у Должников, – погибать, выполняя приказ. Они для того и рождаются на свет.

– Надо обрадовать Богиню Ксантину, – сказал сам себе Повелитель Ветра и послал зов бывшей возлюбленной…

…В Звездном мире девятнадцать Должников собрались в святилище, чтобы почтить память первого из их поколения, который шагнул в неизвестность и погиб, исполняя свой долг.

– Имя Вея ри Арана впишут в Анналы Должников, как достойнейшего из вас, – глухо сказал Наставник. – Он выполнил волю Змееносца ценою собственной жизни. Но полученный им приказ стоил того!

«А если нет?..» – мелькнула крамольная мысль у одного из стоящих в святилище парней по имени Аль ри Эстан.

До получения приказа самим Алем оставалось еще восемь с половиной лет…

…А тот, кто впоследствии отдаст ему этот приказ, сейчас любовался розами и даже не предполагал, что когда-нибудь станет Змееносцем. Миссел и Хаал, оба еще живые и здоровые, прогуливались в розарии, который находился на вилле Песчаного Духа на Алайе. Хаал только что вернулся из очередного опасного вояжа по Закрытым мирам и с увлечением рассказывал отцу подробности. Глядя в сияющие глаза сына, Миссел испытывал гордость и тревогу одновременно. Он очень боялся, что однажды страсть к приключениям доведет Хаала до беды, но вместе с тем понимал, что никакими силами не сможет удержать сына от рискованных странствий…

…В то же самое время еще один Высший наслаждался жизнью. Эрхал, Повелитель Воды, только что вернулся домой на Лакию с вечеринки, которую устраивали старшие Ученики Богов. Вернулся не один, а с очередной мимолетной подружкой. Эрхал безмятежно предался с ней любовным утехам, даже не догадываясь, что его жизнь вот-вот изменится. В нее войдет зеленоглазая черноволосая колдунья, которая послужит невольной причиной преждевременного и опасного путешествия по Дороге Миров. А та приведет прямиком к встрече с дейвом Мисселом, Должником Алем и урмаком Темьяном…

…А Темьян в этот миг ел. Пребывая в облике Барса, торопливо рвал зубами еще теплое мясо только что зарезанной косули. Поодаль сидели волки. Ждали, когда он насытится, чтобы тоже принять участие в трапезе.

Темьян-Барс поел, тщательно вылизал испачканную в крови добычи лапу, отошел в сторонку, уступая место своим приятелям-волкам, и улегся на влажный ковер из опавшей листвы, погружаясь в беспокойную дрему. Он дергался и глухо рычал во сне, переживая заново чудовищную гибель близких. Вспоминал две зловещие незнакомые фигуры в красных плащах, которые видел на пожарище, и мечтал когда-нибудь поквитаться с ними.

Одна из волчиц, Магда, с тревогой посмотрела на Темьяна: не разбудить ли, но передумала и вернулась к еде…

Часть 2