Олеся поддержала его:
- Да вы посмотрите – он же на ногах еле стоит. Не знаю, на чем держится.
Церпицкий кивнул:
- Убедили. Идем на отдых! Дальше вестибюля не заходим!
Максим шагнул было внутрь, но майор схватил его за плечо. Илья и Павел вошли первые. Через минуту из театра донеслись их приглушенные голоса:
- Чисто!
Майор махнул рукой, приглашая остальных.
В фойе, куда заходящее солнце едва пробивалось через полупрозрачные стекла, Максим забился в самый темный угол и достал банку консервов. Он так и не открыл ее: сосредоточиться мешало назойливое бормотание, доносившееся со стороны гардеробной. Да лучше бы этот «кто-то» кричал во всю глотку! В конце концов Максима разобрало любопытство. Что там происходит? Кто может давать спектакль в давно заброшенном театре?
Майора подобные мелочи, кажется, не волновали. Он, тыкая пальцем в потолок, возбужденно спорил о политике с Олесей. Девушка тоже разошлась не на шутку. Ее звонкие реплики отскакивали от мраморного потолка и эхом разносились по фойе.
Максим положил рюкзак на стул, накинул ружье на плечо и тихо выскользнул в коридор. Подсвечивая дорогу фонариком, он заглянул в пустые, насквозь пропыленные зрительные залы, прошел до конца и спустился по лестнице на цокольный этаж. Голос доносился из-за металлической двери. Внутри, кто-то увлеченно, но совершенно невнятно, читал стихи!
Максим прижал ухо к холодному железу. Плохо закрытый замок щелкнул. Максим потерял равновесие, не удержался и ввалился внутрь. В нос ударил острый запах нафталина и плесени.
В просторной комнате, на диванах, расставленных по периметру свежевыкрашенных стен, расположились два десятка человек. За отдельным столиком, на котором коптила керосиновая лампа, сидела пожилая дама в пышном платье. В неверном свете черты ее лица казались строгими и даже суровыми, но глаза смотрели ласково и, почему-то, печально.
- Здравствуйте… - робко проговорил Максим.
- Добрый день, - приветливо сказала женщина за столом. – Вы, наверное, новенький? Добро пожаловать в литературное объединение «Светлячок». Я – председатель, Надежда Николаевна. Поэтесса, член Союза писателей СССР. А вы…
- Максим Безымянный. Не понимаю. К чему все это? Ну, в смысле, общество?
- Объединение, - поправила Надежда Николаевна. – Мы помогаем литераторам развить свой талант. Конечно, сейчас мы переживаем трудные времена. С тех пор, как отключили электричество, приходится читать наши произведения чуть ли не при лучине. Зато среди нас есть не только члены Союза писателей, но и редакторы. Они могут замолвить в издательстве словечко и поспособствовать напечатать роман, повесть или сборник поэзии.
- Но я никогда не писал стихов! Да и прозу тоже.
Надежда Николаевна укоризненно покачала головой:
- Не обманывайте. Все пишут стихи. Хотя бы любимому человеку. Прочитайте. Вдруг когда-нибудь вас примут в Союз писателей!
Максим пощелкал выключателем фонарика, но никто не обратил на эту выходку внимания.
- Мы ждем, - нетерпеливо донеслось из «зала».
- Знаете, когда я своей девушке прочитал стихи собственного сочинения, она со мной едва не рассталась, - Максим предпринял последнюю попытку отказаться. – Это стало бы трагедией для моей мамы…
- Ничего, мы послушаем. Обещаем, никто здесь не будет над тобой смеяться.
Максим, разглядывая ствол ружья, кое-как выдавил:
- Люблю я белые ночи
На улицах нет никого
Смотрю в твои светлые очи
И чувствую: что-то не то...
Платье известной поэтессы зашуршало так противно, что заныли зубы. Запах нафталина стал невыносим. Надежда Николаевна захлопала, и тут же весь «зал» дружно зааплодировал.
- Давайте еще, - сказала она, как только шум стих. – У вас неплохо получается.
Максим почувствовал: еще немного, и лицо начнет светиться от стыда. Он взял себя в руки и почти прошептал:
- Стихи, стихи, кругом стихи
Я сочинять их не умею
Всех пробивает на хи-хи
Когда я что-то робко блею.
В углу привстал полный человек с маленькими светлыми глазами:
- Самокритично! Вам просто не хватает уверенности в себе! Принесите еще стихов, и мое издательство включит их в сборник на следующий год! А когда у вас будет две публикации, мы дадим рекомендацию в Союз писателей!
Да что ж они, помешаны все на этом союзе, что ли?
- А зачем? – неосторожно спросил Максим.
Скрипнул диван. Почти на середину комнаты выскочила стройная девушка в очках. Казалось, ноги у нее росли от самой шеи.
- Как вы не понимаете? – затараторила она и положила Максиму на руку горячую ладонь. – Одно дело, когда вы – просто так, а другое – член Союза писателей! Тогда и в издательствах совсем другое отношение! И редакторы не смотрят сверху вниз! И можно не работать – никто не привлечет за тунеядство… ой… это так, к слову пришлось. А еще среди литераторов немало симпатичных девушек. И красная книжечка с пером дает серьезное преимущество перед другими… кандидатами.
- Но я женат!
Зал взорвался смехом.
- Кого это останавливало? – спросил, утирая слезы, мужчина в углу. – Впрочем, раз Анечка на тебя глаз положила, ты в любом случае свободен!
- Как… свободен? – Максиму показалось, что сердце несколько раз ударило и остановилось, как механизм, в котором загустела смазка. Или не показалось?
Девушка смотрела изумрудными глазами прямо в душу. Максим словно растворился в сладком потоке неги. Приятная истома сковала тело. Майор и близнецы остались в другой, полной проблем и неприятностей жизни. Вместо нее начиналась другая, в которой нет места страданиям. Да и хорошо. Кому он, Максим, нужен? Кто оплачет его гибель? Алина? Мать? Может, они даже проронят пустую, бессмысленную слезу. Разве что Олеся будет искренне убиваться… Олеся!
Это имя молнией взрезало черную реку забвения. Сердце пронзила невыносимая боль, будто в него воткнули иглу с адреналином. В ушах оглушительно грохнуло, потом еще и еще. Кровь побежала по венам, наполнила капилляры. Пальцы заныли, словно обмороженные.
Несколько секунд Максим жадно глотал спертый, напитанный нафталином воздух.
- Подождите! – отчаянно выкрикнул он. – У меня много хороших стихов! И даже проза есть! Только все это в рюкзаке. Здесь, недалеко. В фойе! Я принесу!
Аня и Надежда Николаевна переглянулись.
- Пусть принесет, - подмигнул мужчина в углу. – Мне интересно. Думаю, и другие с удовольствием послушают. Только оставь нам фонарик. Читать неудобно, сам понимаешь.
Максим положил фонарик на стол. Аня недовольно поморщилась. Высокая грудь колыхнулась под платьем. Надежда Николаевна щелкнула пальцами:
- Хорошо! Заинтриговал, иди! Только возвращайся скорее! Не зли нас!
Дверь распахнулась сама собой. Максим помчался по лестнице и едва не сбил с ног Церпицкого.
- Стой! – крикнул тот. – Мы тебя по всему театру ищем!
- Бежим! Нет времени! Быстрее! Призраки!
- Призраки? – переспросил майор.
- Да! Да! Скорее!
Церпицкий схватил радиостанцию и объявил тревогу. Через минуту все собрались в фойе.
Максим схватил рюкзак и увидел круглолицего мужчину из «Светлячка». Тот погрозил пальцем:
- Обманывать нехорошо, молодой человек! Я так и думал, что вы врете…
Майор буквально вышвырнул Максима на улицу, в теплый летний вечер.
Только за оградой секретного института он рассказал, что произошло в театре. Умолчал лишь об Олесе, о том, какую роль сыграло ее имя в его спасении. Ни к чему девушке новые разочарования…
- Максим! Раз ты такой безответственный, отныне всегда будешь у нас на виду! – приказал Церпицкий. – Шаг в сторону не сделаешь без моего ведома. Не хватало мне лишиться проводника.
Максим прижал к голове ладонь, в шутку отдавая честь:
- Есть, майор! А теперь ответьте на вопрос. Вы понимаете, что могло произойти, не отыщи я этот литкружок? Да лучше провести ночь на улице, чем рядом со сборищем призраков!
Олеся схватила Максима за руку:
- Он не понимает. Ему-то все равно. Майор же глухой, как пробка. Лишь мы с тобой…
Повинуясь внезапному порыву, Максим привлек девушку к себе, прильнул к ней, впитывая тепло ее тела, наслаждаясь ароматом спутанных, немытых волос.
- Знаешь, - прошептал он. – Умирать легко и приятно. Вот жить – очень больно. Невыносимо и мучительно. Но ведь я все равно ушел? Ушел?
Майор негромко кашлянул:
- Заканчивайте уже, Ромео и Джульетта. Солнце садится. Веди нас, проводник.
Максим вздрогнул, словно его ударило током. Стыдясь минутной слабости, он выпустил Олесю из объятий и, ни на кого не глядя, побрел прочь от института.
Глава 31. Метро на свободу
По узкой, аккуратно выложенной бетонными плитами дороге, Максим вывел своих товарищей к обрывистому берегу небольшой речушки. Над водой, окруженный трехметровым забором, нависал добротный двухэтажный дом. То там, то здесь темнели холмики рыхлой земли. Казалось, что гигантские кроты устроили здесь гнездовище.
Максим постучал привинченным к воротам металлическим кольцом, и пожилой голос задал избитый вопрос:
- Кто там?
Максим едва не ответил: «Это я, почтальон Печкин». Но все же он сдержался и произнес:
- Туристы мы. Нам бы переночевать.
Лязгнул засов. Скрипнула калитка, и пожилой человек с глубоко посаженными серыми глазами, точно сыч, уставился на гостей.
- Леонид, - ворчливо произнес хозяин особняка. – Заплатить придется. Пятьсот рублей. С человека.
- Зачем в Зоне деньги? – майор открыл боковой кармашек рюкзака, достал банкноты и помахал ими, как веером.
- Так метро строю. Как дострою, буду ездить в город. Наличность и пригодится. Так что, по рукам?
- Мы согласны.
Леонид взял деньги и распахнул калитку, пропуская гостей.
Максим вошел в комнату, заваленную разным хламом. Чего здесь только не было: от молотков и гаечных ключей до выдранных откуда-то электронных блоков, из которых во все стороны торчали оборванные провода.