Понемногу становилось холоднее. Трава пожухла, кое-где на земле лежал легкий снег. Ветер из теплого, весеннего, стал ледяным и пронизывающим. Теперь он нес не аромат луговых цветов, а отчетливый запах гари. Ясное солнце скрылось за низкими, тяжелыми облаками. Стало темно, несмотря на разгар весеннего утра. Тропинка превратилась в грунтовую дорогу с четкими отпечатками танковых гусениц и колес тяжелых грузовиков. Справа потянулись развешанные на почерневших столбах провода телеграфной линии. Такие иногда можно увидеть на старых фотографиях.
Максим остановился, достал из рюкзака свитер и надел его под камуфляжную куртку. Ларс сделал то же самое.
- Что это? – спросил норвежец. – Где мы?
Максим зашагал вперед и вдруг остановился, пораженный внутренней тишиной.
- Я оглох, - тихо сказал он. – Мои способности исчезли. У меня так уже было – где-то генератор поля, питающего Зону. Или то, что мы еще не знаем.
Ларс озадаченно посмотрел на него:
- Что будем делать?
- Можем остаться здесь и умереть от голода и жажды. Надо идти вперед, другого выхода нет.
- А если повернуть назад?
- Это невозможно. Зона не даст нам вернуться. Кто знает, каким способом она это сделает?
- Я все же попробую, - Ларс развернулся и зашагал назад.
На горизонте, на фоне белесой дымки возникли темные точки. Они постепенно увеличивались, и через несколько минут Максим разглядел нескольких всадников, скачущих вдоль дороги. Очевидно, они заметили путников и пустили коней в галоп.
- Вот и ответ…
Максим бросился бежать, увлекая за собой Ларса. Поздно: всадники окружили их и остановились, преграждая путь. Щелкнули затворы винтовок.
Это была странная компания людей, разного возраста, одетых в самые разнообразные одежды: от новеньких пиджаков до пальто с заплатами на рукавах. Единственное, что их объединяло: винтовки и белые повязки на рукавах.
- Полицаи, - прошептал Ларс. – На повязках написано. Откуда?
Мрачный всадник – худой, с вытянутым лицом и остекленевшими глазами – очевидно, старший, бросил:
- Партизаны? Бандиты? Руки вверх, чтобы я их видел!
- А вы кто? – опрометчиво спросил Ларс.
- Молчать! Вопросы задаю я! Брындин, Федулин, обыскать! Шевельнутся – в расход!
Двое молодых парней, голубоглазый блондин и брюнет со следами раннего алкоголизма на лице, спешились и боязливо приблизились. Остальные подняли винтовки, держа пленников на прицеле. Первый – Брындин, забрал у Ларса карабин, Федулин снял с плеча Максима его любимый ТОЗик.
- Советская, дядя Миша! – сказал Брындин. – Точно партизаны. Или подпольщики.
- А это вообще диво невиданное, - Федулин вертел в руках ружье, так и не догадавшись разложить приклад.
- Аусвайс? Проверьте у этих аусвайс, да шевелитесь!
У Максима в кармане нашлась расческа и старый, еще прошлогодний леденец. У Ларса выудили запаянное в пластик водительское удостоверение.
- Тут что-то не по-нашему, дядь Миш!
- Дай-ка сюда!
Ларса прорвало. От волнения он начал говорить по-норвежски, не решаясь, впрочем, двинуться. Из пылкой речи гордого потомка викингов Максим не понял ни слова.
- Немец, что ли? – брови дяди Миши поползли вверх. – Похоже, похоже. Не, не то. И карточка непонятная. А, вот… Ларс Содем… Норге. Что такое норге?
- Норвегия. Он – Ларс Сёдем, я – Безымянный…
Максим полетел носом в землю - Федулин хватил его прикладом в спину. По счастью полицай попал в рюкзак – жесткий и прочный.
- Тебя никто не спрашивал, гнида краснопузая, - удовлетворенно сказал дядя Миша. – Что, малые? Придется их в Урупск тащить – тогда по девкам не успеем. Или в расход, и ни гу-гу?
- Двести марок, дядь Миш, - напомнил Брындин. – За немцами не заржавеет. А если норвег важный какой?
С минуту старший полицай размышлял. Наверное, он решал, что важнее – отдых с деревенскими потаскушками или двести марок в кармане.
- Поворачиваем, - наконец сказал дядя Миша. – А вдруг эта птица хозяйская? Тогда и поторгуемся. Сдадим Козлу, пусть он решает.
Ларса усадили к Федулину на лошадь. Максима сначала повели пешком, но потом заставили влезть на коня к маленькому красноносому полицаю.
- Ха! – дядя Миша пришпорил свою лошадь. – Вперед! Может, и по девкам успеем!
Остальные последовали его примеру: кони пошли рысью. Так, конечно, быстрее, чем на своих двоих, зато ноги и заднее место у Максима тут же онемели с непривычки. Все-таки на вездеходе лучше.
Глава 4. В плену у времени
В город въехали спустя час торопливой езды. Отделенный от крутых холмов рекой, он раскинулся на заснеженной равнине черным неправильным многоугольником. Из труб одноэтажных деревянных домов курился дым: жители спасались от пронизывающего холода. Из сараев доносилось сдавленное хрюканье свиней и негромкое кудахтанье кур.
В центр заезжать не стали – кавалькада свернула с главной улицы к двухэтажному зданию на окраине. Если судить по барельефу в виде раскрытой книги прилепленной прямо на фасаде, это был дом культуры или библиотека.
На несколько минут Максима и Ларса оставили под присмотром Брындина и Федулина. Те завели разговор о деревенских девицах, изредка бросая на пленников ленивые взгляды. Улучив момент, Максим передал Ларсу не замеченную при обыске кобуру с дерринджером:
- Меня наверняка целиком обшмонают. К тебе, иностранцу, особое отношение. У нас всегда так.
- Молчать! – оборвал Брындин. – Ща пулю в лоб пущу и скажу, что бежать хотел!
Все произошло так, как предположил Максим. Ларса, не обыскивая, увели в здание. Может быть, на допрос, а может, и просто на дружескую беседу. У Максима проверили все карманы, но нашли только смятую американскую кепку и заряженный «сигнал охотника» - пластиковую трубку со «шпингалетом» и прикрученным сигнальным патроном.
- Это что за штука? – спросил Федулин. – Отвечай!
Он направил ракету на себя и оттянул «шпингалет».
- Осторожно! – крикнул Максим, но было поздно.
Раздался хлопок, и ослепительная красная звездочка ударила Федулина в лоб, сбив шапку, срикошетила и ушла в небо. Через несколько секунд она опустилась к земле и погасла.
Федулин взвыл и схватился за окровавленное лицо.
- Я тебя сейчас… - закричал он, передергивая затвор винтовки.
- Стоять! – раздался голос дяди Миши. Он подобрал «сигнал охотника» и положил в карман. – Сам дурак, Федулин. Нечего лапать что попало! Завтра Козел с краснопузого за твои страдания с лихвой спросит. Брындин, отведи его… к остальным.
Максима грубо втолкнули в подвал, набитый людьми. Он упал на кого-то, и узник испустил мучительный стон.
- Сюда! – сказал кто-то высоким, мальчишечьим голосом. – Здесь есть место. За что тебя взяли, дядя?
- Документов с собой не оказалось…
Тусклый свет сочился из зарешеченного окошка под потолком. Когда глаза привыкли к полумраку, Максим увидел, что в маленьком помещении на деревянных топчанах и на тряпье на полу лежат юные подростки – почти дети. Лет семнадцать-восемнадцать самому старшему. Их лица были опухшими и черными от побоев. Плечи и руки исполосованы плетью. Кто-то, пошевеливаясь, едва сдерживал крик боли, кто-то хрипел и кашлял, сплевывая кровь. У Максима на голове зашевелились волосы: что же здесь делают с несчастными детьми? Впрочем, ответ он знал и безо всяких особых способностей. Просто не верил в происходящее, гнал от себя чудовищную мысль.
- Какая сегодня дата? – торопливо спросил Максим, усаживаясь на холодный пол.
- Восьмое января, дядя!
- Год! Год какой?
- Ум от страха потерял? Сорок третий!
- Тысяча девятьсот?
Подросток на топчане напротив зашевелился и сел, придерживая распухшую руку.
- Ты откуда свалился, дядя? Ты кто?
- Неважно…
- Нет уж, отвечай. Вдруг ты подсадной?
Вместо ответа Максим показал год изготовления, отпечатанный на кепке и бирку на камуфляжной куртке.
- Вот оно как? – паренек поверил. Или сделал вид, что поверил. – Скажи мне, дядя мы победим?
- Нет, - честно ответил Максим. – Проиграем. Только не в этой войне. В следующей. Холодной. Советский Союз распадется на отдельные республики-страны.
- Не может быть! Не сочиняй, дядя!
- Подожди, Серега! – слабо сказал кто-то из угла. – А почему Советский Союз распадется?
Максим пожал плечами.
- Я точно не знаю. Историки спорят до хрипоты. Я думаю, все потому что одни и те же до старости у власти сидели, и все новое на корню рубили. Вот и отстали от Америки да Европы.
Все умолкли. Вокруг Максима словно образовалась пустота. И вдруг резкий, пронзительный девичий крик донесся откуда-то сверху, через потолок. Он умолк и тут же раздался снова, но уже приглушенно, словно несчастной заткнули рот.
- Козел старается, - сказал Серега. – И Будила.
- Кто такой этот козел?
- Козлов Вадим Павлович, начальник полиции. Будила этот – его прихвостень, палач.
У Максима по коже пробежали мурашки.
- И меня к нему? – прошептал он пересохшими губами.
- Раз ты здесь, другой дороги нет, - сказал Сергей. – Если ты не подсадной, конечно.
- Советского Союза не стало, когда я только-только пошел в школу, - Максим поднял голову. – Но я все равно советский человек. Им и останусь до самой смерти. Только бороться мне больше не за что. Счастливое будущее так и не наступило.
- Дурак ты, дядя, а не советский человек! – глаза Сергея гневно сверкнули. – Бороться всегда есть за что! Всегда…
Снова раздался отчаянный девичий крик. Максим вздрогнул и сжался.
- Девчонок сегодня терзают, - Сергей оставался спокойным, только сжал здоровую руку в кулак. – Завтра наш черед. Расписание у Козла такое. С хозяев берет пример.
- С немцев?
- С них самых.
Максим наморщил лоб, но так и не смог припомнить никакой подпольной организации, кроме «Молодой гвардии». Но это явно не они – этот Сергей не был похож на своего тезку Тюленина. Просто ради интереса Максим сел и начал всматриваться в лица, но никого хотя бы отдаленно знакомого не увидел. Общими между этими ребятами и «Молодой гвардией» были только возраст да методы допросов, которыми из них вытягивали показания. На ум пришла заметка из интернета. В ней писали, что раскрытых фашистами подпольных ячеек было много, но лишь об одной из них узнал весь мир. И то из-за романа Фадеева.