- Сколько?
- Полтора куска!
- А что делать-то нужно?
- Пойдем со мной, объясню. Не бойся, никакого криминала. Все по чесноку.
Максим сразу почувствовал ложь – наглое, неприкрытое вранье и сообразил: перед ним грабитель. И вряд ли он действует один. Что ж, надо преподать ему урок. Вернее, им, сколько бы там ни было у него сообщников. И Максим, перехватив ружье под мышку, пошел в подворотню дома наискосок от вокзала.
На выходе путь ему перегородили двое – еще один подросток и парень повыше и постарше, очевидно, главарь. Щелкнули складные ножи. В отсветах окон блеснули лезвия.
- Бумажник – и свободен, рыболов, - угрожающе приказал главарь. – Или на лоскуты порежем.
Максим метнулся к стене – единственному месту, где на него не могли напасть сзади, и выполнил целый комплекс действий: сорвал чехол с ружья, откинул приклад и щелкнул затвором. На все у него ушло не больше пары секунд.
- Ты что, дядя? Мы ж пошутили! – выкрикнул главарь.
- А вы думали, это удочки?
Максим едва сдержался, чтобы не нажать на спуск. Но выстрел мог переполошить всю округу. Тогда явится милиция и вряд ли следователь признает произошедшее самообороной. Вот если бы кто из грабителей бросился вперед… но они благоразумно держались на расстоянии, медленно отступая в темноту.
- Марш отсюда! – негромко произнес Максим. – Не то всех положу. Я контуженый.
Грабителей след простыл. Их шаги растворились в густой, как машинное масло, темноте. Максим зачехлил ружье и вернулся в вокзал. В зале ожидания казалось безопаснее, чем на темных городских улицах. Кто бы мог знать, что в счастливом вроде бы Советском Союзе было столько криминала!
В старых, архивных газетах тех лет об этом не писали. Упоминали только о достижениях вроде выплавки чугуна или повышения урожайности в «центнерах с гектара». Зато иногда выходили статьи об опозданиях поездов и о том, что с этой проблемой надо бороться. Правда, железнодорожный воз так и оставался на месте. Не помогла даже электрификация путей, проведенная в шестидесятые годы.
Вот и поезд «Кисловодск – Москва» опоздал на полчаса. Максим за это время успел сбегать в кубовую – маленькое здание, где стоял котел, и набрать кипятка в термос. Правда, как впоследствии выяснилось, это было ни к чему.
Армавир, в отличие от Курганинска – станция новая. Прибытие и отправление поездов здесь объявляли по громкоговорителю. И когда гнусавый женский голос пробубнил что-то вроде «…Кисловодск – Москва… на первый путь, стоянка будет сокращена», Максим поспешил на перрон.
Спустя несколько минут ожидания, мимо проплыл окутанный паровоз – сормовский, пассажирский, с тремя большими красными колесами. Он, выпуская белые клочья пара, тянул за собой металлические четырехосные вагоны с прямоугольными вертикальными окнами. Открылись двери, опустились лесенки и на платформы спустились проводницы с флажками.
Предъявив билет, Максим поднялся в вагон. Наметанным глазом опытного пассажира он отметил титан – дровяной котел. Новинка, можно сказать, шик-блеск. Но примерно так оно и должно быть в скором курортном поезде, да еще и в вагоне второго класса. Не заставлять же отпускников бегать с чайниками в кубовые.
В купе Максим, положив рюкзак под голову, улегся прямо на жесткую деревянную полку. Не было смысла сидеть и всматриваться в непроглядную тьму за окном. Лучше приглядеться к попутчикам.
Прямо перед ним, обняв шестилетнего мальчугана, спала не старая еще женщина. Над ней на верхней полке похрапывал мужчина. Кто ехал четвертым пассажиром, можно было судить только по свешивающейся в проход девичьей руке с простым колечком.
Поезд тронулся через пять минут. Как и в прошлый раз, он начал движение неровно, толчками, и набирал скорость медленно, неторопливо. В такой состав можно без проблем запрыгнуть на ходу. Даже в последний вагон у самого края платформы.
Проводница – усталая женщина лет сорока, принесла запечатанные в пакет постельные принадлежности.
- Возьмите матрас с третьей полки, - предложила она.
- Я могу и так спать.
- Даже не сомневаюсь, судя по вашему виду. Но раз уж у вас оплачено, то поезжайте с комфортом.
- Класс второй, не высший класс, зато с бельем? – Высоцкий пришел на ум как нельзя кстати.
- А вы поэт, - глаза проводницы блеснули.
- Это Высоцкий. Владимир Семенович.
Проводница растерялась:
- Анненкова знаю, Заболоцкого знаю. Высоцкого? Никогда о таком не слышала. Вам чай принести?
- Утром. Я не голодный.
- Подойдете тогда. Я налью, - проводница покинула купе.
Пришлось Максиму повозиться с постелью. Зато чуть позже он с наслаждением вытянулся на мягком матрасе и уснул под мерный, ритмичный стук колес. А в голове звучали и звучали строки: «Вот и сбывается, все что пророчится. Уходит поезд в небеса, счастливый путь…»
Максиму снилась жена. Первая, тиранившая его Алина. Растрепанная и оборванная, вся в синяках и порезах, она бежала, протягивая к нему искалеченные руки, и отчаянно кричала: «Это все ты виноват! Из-за тебя я такая! Ты обязан меня спасти! В конце концов ты – муж или кто?» Максим же убегал от нее со всех ног, пока прямо впереди не раскололась земля и не разверзлась пропасть. В ее глубине бушевала и пенилась лава. Огненные отсветы бросали на небо алые сполохи, похожие на северное сияние. Бесконечные потоки крови плотной стеной изливались с облаков, затопив все вокруг по колено. Несколько отвратительных жаб плюхнулись в багровую жижу.
Алина была уже рядом. Максим закричал. Бывшая жена схватила его за плечи и встряхнула раз, другой, третий…
Глава 28. Вагонные споры
Максим преодолел тягучее сопротивление дремы и открыл глаза. Над ним стоял сосед по купе – тот самый мужчина с полки сверху напротив. Он оказался невысок и худ. На верхней губе смешно топорщились пышные усы.
- Извините, но если вы будете так кричать, то перепугаете ребенка. Он и так плохо спал.
- Прошу прощения. Кошмар снился. У меня это бывает.
- Такое у многих сейчас, - улыбнулся мужчина. – Времена беспокойные. Соседка сверху спрашивает, можно ли спуститься? Завтрак-то вы проспали.
Только теперь Максим почувствовал, что в купе пахнет овощами, хлебом, колбасой, жареной курицей, и вареными яйцами. Все эти «яства» лежали на столике. Мать – немного полная женщина, поила своего карапуза чаем. Тот вел себя покорно и тихо, разве что глаза бегали туда-сюда.
Попутчица с верхней полки спустилась вниз. Максим ощупал ее взглядом с ног до головы – миловидную, с чистым, свежим лицом и большими, как у ребенка, глазами. Длинные волосы она собрала в хвост. Одетая в простое платье в горошек, девушка, тем не менее, не выглядела бедно и убого. Про таких говорят «скромно, зато со вкусом».
Девушка присоединилась к трапезе. Максим достал из рюкзака банку сгущенки:
- Не желаете полакомиться?
- Где вы ее взяли? – удивилась девушка. – Это ж редкость сейчас. Зато крабов полно. Не могу их есть – даже запаха не выношу. Противные…
Максим с ужасом заметил, что на крышке банки со сгущенкой выбита дата – современная ему дата. Но что сделано, то сделано. К счастью, этой существенной детали никто не заметил.
- Давайте знакомиться, - вдруг предложил усатый мужчина. – Сергей Алексеев. Журналист.
Максим посмотрел ему в глаза. Нет, никакого отношения к КГБ его собеседник не имеет. Обычный пропагандист. Максимум статью в газету напишет. Значит, с ним можно разговаривать.
- Безымянный Максим. Охотник-промысловик в артели «Красные шкуры».
- Странное название, - заметила женщина с ребенком.
- Не я его придумал.
Максим нагло врал. Название он выдумал сам. Минуту назад. Его ложь осталась нераскрытой: ясновидящих среди попутчиков не оказалось.
Сергей прищурился:
- Воевали?
- Нет. Меня сразу отправили в геологическую партию.
- Не скромничайте. Человека, побывавшего хоть в одном бою видно сразу. Я ведь в прошлом военкор. У вас шрам на лбу – такой бывает от пули, прошедшей по касательной.
Максим глянул в окно и не увидел привычного мелькания опор контактной сети. Только телеграфная линия на низеньких столбиках тянулась вдоль путей через перелески.
- Я был наводчиком противотанковой пушки – сорокапятки. Но я воевал недолго. Орудие разбили, а меня, контуженого, водитель вывез из окружения на тягаче – «Комсомольце». Потом госпиталь… В общем, на войну я больше не попал. Повезло.
Самое странное заключалось в том, что Максим говорил чистую правду. Впрочем, в его словах никто не сомневался.
Сгущенку разделили на четверых. Львиная доля досталась ребенку.
- Как тебя зовут, малыш? - продолжил Сергей «допрос».
- Ромка, - ответил мальчик, поедая ложкой сгущенку. – А маму – Галя!
- Галина, - поправила его мать.
Настала очередь «прекрасной незнакомки».
- Нина, - девушка назвала свое имя быстро, не дожидаясь вопроса.
- Кавказская пленница, - ехидно ввернул Максим.
- Не понимаю… Я никакая не пленница. Просто шью одежду. Хотите, покажу, что я себе сделала?
- Сначала поешьте, - Максим махнул рукой. – Все надо делать последовательно и не торопясь.
- Это верно, - одобрил Сергей. – А говорили – не фронтовик. Они думают, словно цели выбирают.
- Наверное, это связано с тем, что я – охотник. В моем деле торопиться нельзя. Промазал – и сожрали.
- И не жалко вам зверей? – Нина взглянула на Максима в упор.
Он выдержал ее пронзительный взгляд.
- Не жалко, учитывая то, с какими чудовищами мне приходится иметь дело. Так-то и среди людей встречаются монстры куда страшнее порождений Зоны. Вот только убивать их нельзя. А хочется.
О Зоне Максим сказал машинально. К счастью, его не поняли.
- Животных, значит, можно стрелять?
- Работа такая. Все для обеспечения страны валютой. Я добываю шкуры, артель шьет шубы. Их покупают американские богачи для своих жен и платят долларами. На баксы покупают станки для заводов. На заводах делают грузовики для строек социализма. Все довольны.