Получается, за нас сработала наша легенда. «Рубина» вполне могли принять за мародёра, который прячется в лесах до того, как выйти на дело. И тут я похолодел: что, если уже после захвата у него обнаружили ствол? Хотя и тут «Рубин» мог отбрехаться: мол, обнаружил в развалинах на трупе и всё такое… но всё равно риск был очень велик.
И сам «Рубин» тоже наверняка его понимал. Раз уж не успел вовремя воспользоваться оружием, наверняка попытался его сбросить!
Я вернулся в кусты, где обнаружил следы борьбы. Опустился на корточки и внимательно осмотрел землю. И точно! Ствол лежал, наполовину скрытый в прошлогодней листве.
Я поднял оружие и вернулся к машине.
Если придерживаться версии с диверсантами, что какое-то время «Рубин» проживёт. Пока будет водить их за нос. Но потом, конечно, от него попытаются избавиться. Даже в этом случае у него оставался шанс, если он не успел при захвате в полной мере проявить все свои навыки.
Плюс у меня есть время, чтобы попытаться его найти.
Я снова достал смартфон и открыл карту.
Что в этой местности могло бы заинтересовать диверсантов? Вроде бы никаких стратегических объектов в округе… значит, они будут двигаться дальше, к Москве. Может, в тот же Жуковский, или, например, севернее, к центру космической связи, который, говорят, уцелел.
Я посмотрел на часы. С момента захвата прошло от трёх до пяти часов. Значит, они могут быть уже на месте, куда бы ни стремились. Если предположить, что ехали в темноте, используя «теплаки».
А что, если они, как и мы, просто ночевали рядом?.. а после захвата «Рубина» просто отъехали подальше, дожидаясь рассвета? Тоже возможно. Ночь — не самое лучше время для передвижения, во время повсеместного комендантского часа… у них ведь наверняка какая-то легенда есть, и захват проводника не должен её разрушить.
Скорее всего, как и мы, они маскируются под мародёров. Значит, поедут второстепенными дорогами, избегая постов на границах зон.
Вопрос теперь в том, смог ли «Рубин» оставить мне знак по дороге…
Если это был знак, то очень впечатляющий.
По дороге на Егорьевск, возле деревеньки Двойни стоит довольно высокая вышка релейной связи. Не знаю, работала ли она до удара — но и сейчас выглядела она вполне целой.
Прямо под ней стоял всё ещё чадящий обгоревший остов какого-то внедорожника. А над ним, среди ажурных конструкций вышки, висели три тела.
Я свернул с дороги и по бетонной подъездной доехал до самой вышки.
Тела висели довольно высоко, метрах в пяти над землёй. Кто бы это ни был — диверсанты или настоящие мародёры, с ними обошлись очень сурово, не просто повесили. У двоих ниже ног болтались кишки. У третьего, похоже, сняли кожу со спины. И все они были в саже от сгоревшей внизу машины.
Среди убитых «Рубина» не было. Одежда совершенно другая. Да и комплекция со сложением у них отличались.
Я начал внимательно обследовать место, пытаясь разобраться, в какую сторону поехали те, кто это сделал. И довольно быстро нашёл оставленный мне знак, три латинские буквы EVR, небрежно выведенные носком ботинка в грязи, возле торца бетонки.
Внимательно изучив следы, я обнаружил, что на месте были как минимум две другие машины, тоже внедорожники или кроссоверы, судя по размеру покрышек и тем местам, куда они заезжали, когда стояли наверху.
Тут машины нацепляли довольно много грязи, и обратный след тянулся до самого асфальта, где заворачивал налево, в сторону Егорьевска.
Я сел обратно за руль, и поехал в ту же сторону.
Ближайший заезд в город был перегорожен бетонными блоками. Рядом стояли брошенные грузовики, на вид вроде бы вполне целые. На всякий случай я достал дозиметр, и был прав в своих подозрениях: машины сильно фонили. Похоже, прибыли из красной зоны, а то даже из эпицентра. Очень уж много грязи нацепляли.
Можно было объехать по крутой обочине, но я не стал рисковать. Вместо этого направился дальше, до кольца, развернувшись на котором попал в город.
У въезда в город висел рекламный стенд, на котором красной краской был выведен огромный перевёрнутый острой вершиной вниз треугольник. Картинка, которая там висела раньше, была кое-как содрана, так, что местами остались ошмётки, и треугольник был намалёван прямо поверх.
Я притормозил немного, раздумывая, что это могло бы значить, но ничего толкового не припомнил.
После заправки слева начинался частный сектор, а справа — микрорайон, застроенный девятиэтажками. И тут я впервые увидел людей.
Возле панельного дома слева от дороги собралась небольшая толпа. Рядом стояли два чёрных пикапа «Хавейл» и люди в чёрных комбинезонах. Я хотел было проехать мимо, но тут прямо передо мной на дороге появился человек с АКС и жестом потребовал остановиться на обочине.
Я благоразумно тормознул, на всякий случай сжимая в кармане пистолет, добытый у диверсанта.
Когда человек подошёл ко мне, я открыл окно и постарался изобразить дружелюбную улыбку.
— Доброго дня, — сказал человек.
Это был мужчина, примерно моего возраста, худощавый, с цепким взглядом карих глаз. Он был одет в чёрный комбинезон, но без шевронов или знаков различия, которые носила военная полиция или нацгвардия.
— Куда направляемся? — спросил он.
— Своих искать, — ответил я. — Вот, появилась возможность… так я в хозяйстве работаю, под Уфой. В командировке был, когда всё началось, полгода не мог никуда выбраться… ни денег не было, ни машины. До последнего надеялся, что дед с бабушкой в эвакуационных списках будут, так ведь нет… — я вздохнул и сделал паузу.
— Родственники где-то здесь, получается?
— Ну да, — ответил я, быстро вспоминая карту. — В Ильинском Погосте, тут за городом.
— Давно там живут?
— Давно! — быстро ответил я; скорость в таком разговоре была важнее тщательного обдумывания. Долгие паузы — это очень подозрительно.
Вот я чуть и не попался в ловушку.
— Получается, бывал у них в детстве-то? И рассказы про здешние места слышал, так? — мужик продолжал настороженно смотреть на меня. Я заметил, как его рука скользнула по автомату; он крепко взялся за цевьё.
— Бывал, конечно, — кивнул я. Пришлось. Любой другой ответ был бы неверным.
— А скажи-ка. Чего такого у них под деревней происходило, что имело всесоюзное значение по тем временам?
В самом вопросе уже был намёк на правильный ответ. Всесоюзное — не всероссийское. Значит, давно было… что-то очень громкое, значимое.
Уж не знаю, каким чудом, но я вспомнил.
Ходил пару лет назад на экскурсию в музей авиации в Монино. Экскурсовод, очень увлечённый человек, подробно рассказывал историю Ту-144, один из экземпляров которого там стоит в качестве экспоната. Он рассказал о катастрофе, после которой программу закрыли окончательно.
Борт упал в Подмосковье.
Название деревни, где это произошло, высветилось в памяти. Ильинский Погост. Точно.
— Самолёт там упал. Сверхзвуковой, пассажирский, — ответил я. — Только старожилы и помнят.
Мужик просиял.
— Значит, в натуре местный, — сказал он. — А чего машина без номеров-то?
— Да горючки не так, чтобы много выделили, — вздохнул я. — Ехать приходится через жёлтые зоны. Наш председатель сказал, что так безопаснее будет, что приезжих в таких местах сильно не любят.
— Дурак ваш председатель! — с чувством сказал мужик. — И шутки у него дурацкие. Вообще таким макаром, без номеров, мародёры любят кататься. А ты так вроде не похож… да и один. Сам-то в Егорьевске не жил?
— Неа, — вздохнул я. — Москвич я. Бывший…
— Ясно… ну что, проезжай тогда, удачи тебе с поисками. Вообще с ними всё нормально должно быть, наши навещают деревенских, кто эвакуироваться отказался, продуктами помогают, да с огородом. Так-то официальной власти тут нет. Изредка только военная полиция забредает, противодиверсионные мероприятия проводит. А вообще тут всё на нас, народной самообороне всё и держится. Жёлтая зона, считай, пока ресурсы найдут, чтобы такими, как мы заниматься… в общем, дело рук утопающий, сам понимаешь… — он грустно вздохнул.
— Спасибо, — кивнул я. Потом бросил быстрый взгляд на толпу рядом и всё-таки решился спросить: — а там что за дела?
Мужик посмотрел в указанном направлении.
— А. Так штаб у нас там. Тут же вроде как главная дорога в город, вот и сподручнее под контролем держать. Из здешних домов-то в микрорайонах процентов тридцать жителей осталось, помещения пустуют. А котельная и централь местная работают, вот и экономим ресурсы. Сегодня передовой отряд под Юрцово диверсантов перехватил. Матёрые, сволочи, были — нашего одного положить успели.
— Ого! — я округлил глаза. — И что, захватили их? Допрашивать будут?
— Что? — удивился мужик. — Ага! Щяз! Допрашивать! Ещё скажи нацгвардии передать! Говорю же: нашего порешили. Ну и наши их порешили в ответ. Да ты не переживай особо-то, из них слова не вытянешь, так что лучше сразу утилизировать.
— И что… много их попадается?
— Да дофига! Поначалу как-то стремались дело-то иметь, а сейчас навострились вроде как. Бьём потихоньку.
— А народ-то чего собрался? Разбор полётов, да? — пользуясь благодушием собеседника я продолжал узнавать информацию.
— Да не… с этими гавриками мужик был. Вроде наш. Но больно на мародёра похож. Захватили его те, значит, чтобы дорогу указывал или ещё для чего такого. Вот, руководство решать будет, что делать с ним: реально ли мародёр да успел ли с той группой набедокурить.
— Ясно, — кивнул я. — Ну, спасибо ещё раз. Поеду своих выручать! Говоришь, они там огородничают, да?
— Ну а чем ещё заниматься-то? Почву проверяли, безопасно.
— Ох, как бабулю бы оторвать-то теперь от её картошки… — грустно вздохнул я.
— Картошка знатная уродилась! — осклабился мужик. — Багажник готовь! И удачи тебе!
— Спасибо, — кивнул я в ответ.
Глава 14
Искать ночлег я не решился. Да, тут в жёлтой зоне с документами было попроще, и за хорошую сумму их бы никто не спросил. Но мне очень не понравилось то, что происходило в городе.