— Там, куда вы полетите, проблема с аэродромами. Более-менее крупные или разрушены, или находятся в красных зонах. До ближайшего целого более ста миль. Сами понимаете, не вариант. Зато в непосредственной близости берег озера! — говорил Харрис, с гордостью демонстрируя нам это чудо восстановленной древности.
— Лет десять назад машина участвовала в «Ошкоше», — поддерживал его рейнджер Питерсон, которого назначили лететь с нами, вместе с двумя отделениями местного спецназа. — Надёжная как чёртова бетонная плита. И летает примерно так же!
Он засмеялся.
Мы с Пулей переглянулись и пожали плечами.
Крылатая машина стояла возле длинного пирса на берегу реки. Нас привезли сюда рано утром, после чего последовал короткий инструктаж от местных вояк.
Лететь придётся долго — около пяти часов. Пропеллерная летающая лодка вовсе не была образцом скорости. Нам предоставили автономность в принятии решений на месте. В разумных пределах, разумеется — во время поисковых работ нам предписывалось регулярно выходить на связь со штабом по шифрованному каналу, докладывать обстановку.
Перед вылетом нам раздали парашюты.
«У них могут быть остатки ПВО. На этой посудине есть шанс спастись, если вовремя прыгнуть», — пояснил мастер-сержант спецназа, раздавая ранцы и контролируя, чтобы мы правильно их надели.
Внутри летающей лодки было довольно просторно. Лишь в середине салона стояло несколько грузовых палет, обмотанных зачем-то маскировочной сектой. Я не стал уточнять, что находится внутри, чтобы не проявлять излишнее любопытство. Так или иначе это всё равно выяснится — когда прибудем на место. Скорее всего, там запасы для аванпостов на границах поражённых территории или что-то в этом роде?
После благополучного взлёта я добрался до ближайшего иллюминатора и, практически, весь перелёт наблюдал за проплывающей внизу землёй. Поскольку был день, да ещё и летели мы низко, разглядеть можно было гораздо больше, чем тогда, когда мы пролетали над этой землёй впервые.
Теперь во всём неприглядном ужасе можно было разглядеть кошмарные раны, оставленные нашим оружием. Обугленные чёрные кляксы там, где когда-то были города. Мешанина технологического мусора на месте крупных промышленных объектов. Кляксы рыжих от радиации лесов там, где прошли заражённые осадки.
Лишь местами попадались островки относительного благополучия: уцелевшие городки и фермы, находившиеся в дали от крупных городов и военных объектов.
— Жутковато, да? — спросил Пуля, склоняясь к соседнему иллюминатору.
Мы как раз пролетали очередной выгоревший город с оплавленными остовами небоскрёбов на месте бывшего делового центра.
— Не то слово… — подтвердил я.
— Кажется, что у них разрушений больше, да?
— Пожалуй, — согласился я.
— Просто территория меньше, ну и, похоже, у нас было меньше неисправных зарядов…
После полудня на горизонте показалось озеро Мичиган, а на его берегу — руины некогда одного из крупнейших городов страны, Чикаго.
Город пострадал очень сильно. Я насчитал три воронки, одна из которых просматривалась сквозь толщу воды, на месте бывшего порта. Взрыв сильно изменил береговую линию, сместив её в сторону суши.
— Походу, там даже убежища бы не особо помогли… — констатировал Пуля.
Я ничего не ответил. Лишь украдкой взглянул на команду спецназа, которая летела с нами. К счастью, они в иллюминаторы не смотрели, предпочитая потратить время перелёта на восстанавливающий сон.
Мы сели километрах в сорока от города, там, где на берегу сохранился крупный участок шоссе, лишь местами размытого от пришедшего после взрыва цунами.
Самолёт подобрался максимально близко к суше, однако высаживаться всё равно пришлось на надувной лодке.
— Точка высотки в двух миля на северо-северо-запад, — сказал сержант спецназа, указывая место на планшете.
Конечно, мне это было известно ещё до вылета и даже для инструктажа — но, похоже, у них просто так принято, всегда уточнять задачи, на любом этапе исполнения.
— Мы ждём на месте двое суток. При необходимости оказываем силовую поддержку, — продолжал он. Сами к вашему парню не суёмся, а то ещё подумает чего неправильного, — сержант осклабился.
Его подчинённые нервно засмеялись.
— Принято, — кивнул я.
— Если что — не геройствуйте. Нам намекнули, что миссия имеет высший приоритет. Так что можете на нас рассчитывать, — ответил сержант.
И мы с Пулей углубились в негостеприимный осенний лес, где деревья уже стояли голые.
Вопреки опасениям, Рубина удалось обнаружить довольно быстро. Он был ранен во время взрыва и едва смог отползти от капсулы на пару сотен метров, где и соорудил временное убежище из комплекта для выживания, который оказался в спасательной капсуле.
Он едва держался в сознании, прижимая к груди ракетницу, которую, видимо, рассчитывал использовать в качестве оружия.
— Ребят… — прохрипел он, опознав нас. — Блин, ребят…
Потом, видимо, сил на разговоры у него совсем не осталось.
Пуля бросился к лётчику, чтобы осмотреть его и оказать первую помощь. Я же по рации связался со спецназом, ожидающим у лодки.
— Цель обнаружена, — доложил я. — Без осложнений. Требуется немедленная эвакуация и медицинская поддержка.
— Принято, — мгновенно ответил сержант. — Выдвигаемся.
Парни появились всего через полчаса. Они передвигались на электрических квадроциклах-вездеходах. Должно быть, они были на тех палетах в маскировочной сетке, которые привлекли моё внимание во время посадки в гидроплан.
— Как он? — спросил я Пулю, убедившись, что эвакуационная партия нас заметила.
— Обе ноги сломаны, — ответил тот. — И, кажется, рёбра. Его жёстко потрепало в капсуле, ещё до приземления.
Я опустился на корточки и посмотрел на Рубина. Его глаза были закрыты.
— Лёша? — мягко позвал я. — Придётся немного потерпеть. Сейчас поедем на эвакуацию.
— Нормально, — ответил он, не открывая глаз.
— Как с твоим отцом? Нам нужно знать, если он может быть где-то рядом, — рискнул спросить я.
— Он погиб, Тор, — ответил Рубин.
Больше вопросами я его не донимал.
Мы вернулись среди ночи. На борту лодки нашлось кое-какое медицинское оборудование и парамедик среди спецназовцев. Рубина зафиксировали, дали обезбол и кислород. Большую часть пути он проспал.
Увидеться с ним, чтобы поговорить, мы смогли только на следующее утро.
Его разместили в небольшом полевом госпитале возле импровизированного причала на реке. Госпиталь состоял из нескольких блочных контейнеров, возле которого меня и Пулю рано утром ждал Харрис.
— Как он? — первым спросил пуля, когда мы подошли.
— В сознании. Всё хорошо. Упадок сил из-за недостатка пищи и воды плюс пара переломов. В остальном всё в порядке, — ответил он. — Мы бы хотели поговорить с ним. Если не возражаете.
— И чем раньше, тем лучше, — кивнул я.
В этой ситуации следовало проявлять открытость, чтобы не дать даже намёком заподозрить о некоторых вещах, которые мы обсуждали с Рубином ранее.
Лётчик полулежал на кровати. Его ноги были в пластиковых фиксаторах на липучках, а под носом виднелась прозрачная трубка с кислородом. Рядом тихонько пиликал кардиомонитор.
— Ну привет, — поздоровался я на английском. — Готов поговорить? Что там случилось?
Рубин бросил быстрый взгляд на Харриса. И в этот момент я понял, что на абсолютную откровенность рассчитывать не приходится. Лётчик будет говорить наиболее безопасную для нас версию событий. Это не очень хорошо, но главное, чтобы безопасник поверил во всё, что он скажет.
— У них случился сбой системы управления изменёнными, — сказал Рубин. — Неизвестно, что его вызвало. Их биологи спорят на счёт того, что могло быть причиной… точнее, спорили. Пока были живы. Из-за провала операции по освобождению, как они это называли, руководящие группы устроили резню между собой, когда часть высших чиновников поймали на том, что те пытались организовать переговоры с руководством нашей страны.
Я постарался скрыть удивление. То, что он говорил, было опасно близко к правде. Которую крайне нежелательно знать конфедератам. Оставалось надеяться, что Рубин знает, что делает…
— В том числе моего отца, — продолжал Рубин, сохраняя нейтральный тон. — Это случилось ещё до того, как они прислали сообщение.
— Получается, ты шёл в ловушку… — констатировал я.
— Шёл… — согласился Рубин.
— Как ты оказался на той ракете? — спросил Харрис.
— Мне удалось договориться, что я передам послание и открою канал связи с нашим руководством, — продолжал Рубин. — Часть демов хотели предложить сделку. Кое-какие технологии в обмен на экстракцию с семьями.
— И ты… согласился? — продолжал безопасник.
— У меня не было выбора, — Рубин попытался пожать плечами, но лишь сморщился от боли. — Они продолжали грызню между собой. Те, что запустили меня, планировали бежать из красной зоны.
— Как вы собирались их эвакуировать? — продолжал Харрис.
— Понятия не имею. Похоже, они считали, что наше руководство сможет договориться с вами о коридоре.
— Что именно они предлагали? В качестве оплаты?
— Биотехнологии. Лекарства, — ответил Рубин.
Я посмотрел ему в глаза. «Спокойно. Я знаю, что делаю», — читалось в его уверенном взгляде. Так что мне ничего не оставалось делать, как сохранять спокойствие.
— Что ж, похоже на них… — кивнул Харрис. — Ты мог бы быть уже дома, если бы не козырь в рукаве, который, похоже, кое-кто припрятал.
— Чудо, что я жив остался, — ответил Рубин.
— Ладно… Дмитрий, можешь, пожалуйста, пройти со мной? Нужно наедине переговорить.
— Конечно, — дружелюбно улыбнулся я.
Перед выходом я едва заметно кивнул Рубину и попросил Пулю подождать в контейнере, который выделили нам для ночёвки.
Харрис предложил мне кофе. И я не стал отказываться.
Мы сидели вдвоём в контейнере, который, похоже, изначально был кухонным модулем, а теперь использовался для разных административных дел, судя по обилию оргтехники и папок с распечатками.