Я похромал по площадке, разминаясь и растягиваясь, а потом подошёл к краю скалы и посмотрел вниз, на свой собственный Лес. Пусть и совсем маленький, он был абсолютно моим. И осознание, что каждое дерево было выращено мною из семян и ветвей, наполняло мою душу заслуженной гордостью.
Сад разросся. Пырей, получив халявную энергетическую подпитку, присосался к подземным водным жилам, и принялся расти за сутки чуть ли не по десять метров в каждую сторону. Думаю, Лимбос за неделю облагородил бы пару квадратных километров пустыни, если бы ему это нужно было, но я не Лимбос, да и ставку на пырей не делал.
Яблони, груши, вишни, персики и прочие фруктовые деревья теперь росли возле скалы плотным, дружным лесочком. Дальше росла полоса крыжовника. Каждый куст после вливания бао и целенаправленных мутаций почти не давал плодов, но колючки отрастил такие, будто защищал лежащий у корней мешочек с серебром.
— Ну, давай. Сейчас, или никогда…
Я вдохнул горячий сухой воздух пустыни и шагнул со скалы. Секунда свободного полета отозвалась сладким ужасом в сердце. А потом я сложил перед собой руки и призвал два щита и сложил их так, чтобы соприкасались краями. В щиты ударил ураганный порыв ветра, замедляя падение. Деревья закачались, с ветвей сорвало и швырнуло в щит пригоршню листвы, но падение замедлилось. Сгустившийся воздух бил в щит, бросал в него мелкий мусор, пыль и даже насекомых.
Метров за пять от земли я отозвал щиты и приземлился на ноги. И хоть меня вдавило в землю, я ничего себе не сломал и даже не упал. Вопреки ожиданиям, приземление прошло очень даже неплохо. Это, конечно, не заклинание парения, зато я теперь буду знать, что падения с любой высоты мне если и грозят, то не больше, чем переломами. Можно и со скал, и с гор прыгать.
Я посмотрел на вершину скалы, оценивая расстояние, и озадаченно хмыкнул. Высота была отнюдь не маленькой. В следующий раз стоит тщательно обдумывать спонтанные мысли, появляющиеся не иначе, как от скуки. В кронах деревьев появились вполне обычные птицы. А с птицами появились и другие растения, выросшие из склеванных птицами семян. То и дело я замечал побеги новых трав, видел совершенно незнакомые цветы. Микроскопический кусочек пустыни облагораживался. В траве шуршали скорпионы, змеи. Пустынная мерзость… Однако я чувствовал спокойствие и уют, даже вынужденный слоняться по своему скромному и однообразному саду с двумя защитными артефактами.
Я вздохнул и пошел в сторону пустыни — сегодня в планах испытать защитный барьер. Как раз по максимуму его укрепил.
Я бы потратил несколько камней, чтобы накопить бао жизни и провести контролируемую мутацию растений, даруя им возможность двигаться и соображать, пусть и о-очень ме-едленно, но здесь крылась проблема: природную бао из воздуха брать не выходило. Видимо, лес сам перерабатывает энергию — иначе я не могу объяснить, что я смог при медитации в лесу ловить ту самую микроскопическую долю бао жизни лишь когда сад разросся. А вот на скале, где от леса лишь несколько десятков метров корней, эта энергия не ловилась. Зато у воздушного источника в избытке хватало воздушной бао. И один из камней я все-же напитал бао воздуха.
Если камни с бао жизни могли управлять мутациями растений, то бао воздуха ощущалось невероятно послушной мощью, будто я держу за ошейник верного пса, который по приказу разорвет того, на кого я укажу. Или лапу даст. Или брошенную палку принесет. Повешенный на крепкую цепочку на шее камень души изрядно облегчал управление родной стихией. Иначе я бы при прыжке со скалы размазался бы о землю. Или выжил, но точно не обошелся бы так легко.
Что еще я успел сделать? Площадку возле источника я выровнял не для того, чтобы стало удобнее по ней ходить. На условно ровной площадке я выбил печати сбора энергии в двенадцать накопителей, от которых бао шла к защитным печатям, накрывающим весь сад. Пришлось потратить четырнадцать камней души, чтобы расширить зону охвата. Впрочем, та же трава выходила далеко за пределы защитного купола. Да и деревья тоже за неё выйдут.
Защиту я настроил на свою бао. Заклинания барьер не пропустит — это на случай, если кто-то попробует сжечь деревья и кусты. Адепты тоже не пройдут. А вот обычных людей, насекомых и монстров без камней души пропустит. У меня было слишком мало места и камней, чтобы сделать защиту мощнее и избирательнее.
Теперь практикам Утренней звезды и прочим воздушникам, откуда бы они не были, придется искать себе другое место для прокачки аспекта… Да, я единоличник. И что? В этом мире все такие: вспомнить хотя бы Пау Лимбоса и Эмили…
Я прошел через лес, полный шорохов, скрежета насекомых и птичьих трелей, и перепрыгнул через хищно торчащую кустополосу крыжовника. Момента прохождения барьера даже не заметил — показалось, что кожи на руках что-то коснулось, но это могла быть и галлюцинация от попытки уловить неуловимое.
Я отошёл на десять метров от барьера и вызвал воздушный удар. Прежде, чем бросить, задержал его. Воздух с готовностью загудел, а в заклинание хлынула энергия, увеличивая пляшущий на бледных пальцах синий свет. Я не касался висящего на шее камня души, потому не ощущал идущих от него волн бао, но заклинание послушно увеличивалось, не пытаясь сорваться. Когда воздух едва слышно загудел от скопившейся энергии, я махнул рукой, отправляя сгусток заклинания в защиту.
Я ожидал грохота, либо вспышки света: я влил в один удар около трети своего резерва, и ожидал соответствующей отдачи, но увы, защита сработала как нужно: раздался тихий хлопок, и заклинание исчезло. По макушкам деревьев за барьером пронесся лёгкий ветерок, и только.
Ну, могу считать это успехом… как и в случае, если бы заклинание пробило защиту: и защиту, и атаку создавал я, поэтому проверять одно на другом — как болеть своих друзей, крошащих друг другу кости на арене… Так себе пример, наверное.
Я провел у барьера ещё несколько минут, полосуя его лучами, пытаясь построить за ним шипы и трамплин, но ощущения были такие, будто энергия уходит в никуда. Возможно, земляки смогут управлять землёй с внутренней стороны барьера, но с этим я уже поделать ничего не могу — проводить защиту через землю я не стану — это обрубит бао, идущую за барьер, а у меня ещё есть планы по расширению своего сада.
Теперь нужно проверить, не повлияли ли мои художества на печать.
Я прыгнул через крыжовник снова, на миг посочувствовав тем, кто попытается так же перепрыгнуть полосу колючего кустарника, врубится в барьер и упадет вниз. Но только на миг.
Пока шел к скале, отгонял мысли о возвращении в школу. Всё же я взял оттуда не так много, как мог: остались закрытые разделы для магов, необходимые для обработки материалов составы. К целителю можно будет забежать, чтобы он развитие тела на будущем ранге подстегнул. Но едва я представлял, сколько таится головной боли за этим походом, желание сходить туда разом угасало. Отчёты о гибели подчинённых, возможная встреча с Апелиусом, встреча с Лимбосом, Ниаз… Честное слово, на скале комфортно настолько, что я здесь постоянно жить готов. Было бы ещё море рядом… Ну или хотя бы работающий душ.
Ничего, еще пару дней медитации, и третий ранг адепта, а там уже можно будет отправиться за всем, что требуется для прорыва на ранг мага по найденному мной свитку. Стану магом, и вернусь в Утреннюю звезду: поприветствую Апелиуса, да и с Лимбосом увижусь. Наверное. Может быть.
Хотя разумнее будет просто получить доступ к части библиотеки, предназначенной для магов, просмотреть там все, по возможности — создать артефакт для записи этой информации и тихо уйти, чтобы медитировать на этой же скале, взращивая свое могущество. А потом, на втором-третьем ранге, уже и к архимагу зайти, и к наставнику.
Только чутье мне подсказывало, что в такой простой и гениальной схеме прокачки могут таиться неучтенные мной преграды…
Глава 16. Интерлюдии
Когда в Лурсконе появились маги, субординация в страже рухнула. Кто из стражников не сбежал, по-прежнему подчинялся десятникам, а десятники ходили в подчинении у сотника, но никто не докапывался до внешнего вида, не спрашивал за недостаточно начищенные латы, за неуставное оружие, которое носил каждый второй. И разумеется, никому в голову не приходило спросить, почему от бойца воняет сивухой. Воняло от всех.
Поэтому, для сотника не стало неожиданностью, когда бородатый плечистый десятник зашёл в в темную караулку, нарочито громко захлопнув за собой дверь, и, не докладываясь о прибытии, взвинчено спросил:
— Ну что, когда будем бить проклятых тварюг?! Всё уже подготовлено!
Кларк, сидящий за крохотным столом, даже не пошевелился.
— Ну? — вновь грубо спросил десятник.
— Розги гну! — взорвался сотник. — У меня целый город под опекой! Я здесь вычисляю, как лучше расставить бойцов, чтобы потери были боле-мене людскими, а тут ты врываешься, орешь под руку! Дай мне подумать!
— Ты уже третий час думаешь, — на тон ниже сказал десятник. — Давай уже отмашку ребятам. А потери так или иначе будут, как ни думай. Чай, не разбойников, вусмерть упитых, бить будем.
Сотник тяжко вздохнул, но кивнул, и принялся отдавать распоряжения:
— Значит, отправь мальчишку к южным воротам, скажи страже, пусть берут самострелы и выдвигаются переулками к ратуше. И в ратушу отправь гонца, пусть подают травленную еду. Ну и Николе с Макарычем мальчишек отправь, пусть будут наготове и по ситуации выдвигаются. Минут через десять и мы пойдем, передай своим.
Десятник кивнул, и выходя, пробурчал:
— И чего там думал? План-то вчерашний, без правок…
Сотник тяжело поднялся, тяжёлым шагом подошёл к крохотному окну-бойнице, и замер, уставившись в него красными глазами.
У сотника по нутру растекался липкий ужас. Командовать начало боя было очень страшно: Кларк видел, как могут убивать маги. И знал, что как минимум половина стражников сегодня не встретит закат. Однако ненависть была сильнее страха, да. Сегодня маги ответят за страдания горожан. Сегодня он сам выплеснет кипящую внутри ненависть…