. Левую руку обожгло, будто я засунул кисть в кипяток. Чтобы меня всего не накрыло этой жуткой волной силы и не испарило на месте, я будто ребенок, заброшенный в бурную реку, пытался ухватиться за что угодно. Камень души с бао воздуха распылило, но это — малая плата за жизнь. Я выжил! Выстоял! Разве что отлетел на пару метров. Мага вот отшвырнуло от скалы с гораздо большей силой. Хмурый полетел в барьер, но не впечатался в пленку: по камню скалы пошли трещины, уродуя печать телепортации. Барьер схлопнулся, и практик полетел по дуге, как гордая птица.
— Это то, чего лучше не повторять, — сказал я, и не услышал своего голоса. Из ушей текло что-то теплое. Я провел по щеке и уставился на красную ладонь.
Ничего. Главное — вовремя выпить зелье лечения. А сейчас: на вдох — заполнение искры, на выдохе — сбор энергии возле тела. Нужно еще запитать истощенные в ноль щиты. А лучше — бежать подальше с помощью жезла телепортации, молясь, что хотя бы капля энергии, вырвавшейся при уничтожении источника, попала по адресу — в жезл мага, и он не мог меня преследовать.
Переместиться в Басхур не выйдет, телепорт разрушен. Оставаться здесь тоже не вижу смысла: без барьера сад вымерзнет за несколько часов. Можно только задействовать хранящееся в корнях деревьев бао на что-то иное. Лимбос в свое время вытянул бао из сада на свое усиление, но я так не могу. Остается придумать, как использовать накопленную энергию иначе, и притом не получить люлей от мага.
А вместе с тем маг перестал играться со мной, и телепортировался на площадку в кольце рун, безо всякого артефакта. На лице Хмурого маской застыла ярость. Я уже видел такое: предположу, что маг не контролирует себя и будет бить в полную силу.
Цепочка рун стекла с руки практика, и… я переместился к подножию, чтобы не принимать ее на щит, восстановившийся лишь процентов на пять: меня не тянуло разбрасывать кишки по веткам.
Надо же, он еще и рунами свободно управляет. То же самое и Лимбос проделывал, но тот — опытный маг, а не такой недоносок.
Я шмыгнул в дом, к сундуку с арсеналом, откинул крышку и в следующий миг встретил влетевшую в проем тень, состоящую из черных зубов и когтей, волной огня с огненного жезла.
Маг переместился к подножию скалы, и пошагал на меня, величественно и неотвратимо, как воплощенный дух возмездия. Я швырнул в него бомбочку, но маг увернулся. Взрыв повалил дерево, но сейчас на целостность леса плевать.
От второй бомбочки маг не уворачивался — та взорвалась огнем, столкнувшись с его доспехом, и Хмурый величественно шагнул вперед, со стекающим с груди пламенем, величественный и страшный до усера.
Полетела третья бомба… И при касании о барьер телепортировалась внутрь защиты, чтобы с глухим звуком рвануть там. Защитный доспех изнутри забрызгало красным. Маг упал ничком.
Кажется, все…
Я огляделся. Скала в трещинах, деревья повалены, повсюду следы крови и борьбы, которые никуда не скроешь, да еще и труп… Труп МАГА. Мага, блин! И посреди всего этого великолепия — адепт третьего ранга, влипший в очередное дерьмо.
Вот черт.
А мог встать на колени, униженно молить и остаться жить здесь спокойно, если кто-то в этом мире считает спокойной жизнь на коленях. Мог уйти к морю и жить в какой-нибудь отсталой деревеньке, не привлекая внимания… Впрочем, почему "мог"?
Крынов МаксСтановление друида 2
Глава 1
Волны неспешно покачивали маленькую лодочку. Закатное солнце играло на волнах, раскрашивая море в алый.
Я ловко маневрировал вёслами, удерживая лодку на месте, пока старик, седой Митяй, одетый лишь в шляпу и потрёпанные штаны из мешковины, доставал сети. Я смотрел, как узловатые, высохшие и потемневшие от солнца и ежедневного труда пальцы тянут грубые верёвки.
Снег здесь сразу тает: думаю, температура на побережье градусов семь-десять тепла. Но это все равно слишком низкая температура для обычных людей. Как здесь не мёрзнет Митяй, не знаю. Либо люди привыкли к холоду, либо излучение от аномальной зоны, чей центр находится глубоко в море, слегка изменило всех жителей деревни.
Сегодня сети почти пусты. Как и вчера. Как и пару дней назад.
— Шугает рыбу он, тварь такая, — грустно говорит Митяй и мотает головой. — Нету улова! Лет пять назад чудища заплывали в бухту максимум пару раз в год, и такой год считался плохим. Теперь же оно рядом поселилось! Рядом! Каждый год, каждый месяц и день — плохие! Приходится заходить в море подальше, надеясь выудить хоть что-то съестное. Из наших-то, из коренных, больше половины поразъехалось по городам да другим сёлам и деревенькам, что дальше от моря. Земля, бывает, год не родит — неурожайный, значится, год — а потом наверстает, но море тебе всегда готово дать рыбу… Только вот даёт оно пропитание не только тебе, но и тварям всяким. И кто, значит, сильнее, тот его себе и берёт.
Но ничего не поделаешь, Нильям, люблю я море. А потому и уезжать отсюда не буду, я жену буду бить нещадно, коли такое предложит. Дети — ладно, дети пусть едут, ищут своё место в жизни, а я здесь родился, до старости дожил, здесь и умру. Только хотелось бы в сытости помереть, и от старости, а не как деревенский наш дурачок, которого монстр схарчил. Поплавать решил, представляешь? Без лодки и товарища! Наверное, думал, если возле берега купаться, там его монстр не достанет. Дурачок, одним словом…
Я слушал монолог дедушки и отдыхал душой.
Чтобы добраться до этого места, я потратил трое суток перемещений с жезлом телепортации. Тысячи две километров точно преодолел. Прерывался лишь на перекусы, ночёвку в тавернах и в рандомных крестьянских домах и на расспросы этих же крестьян. Мне от них требовалось лишь одно: чтобы ткнули пальцем в сторону моря.
И вот я здесь. Уже два месяца не занимаюсь ничем, кроме медитаций и упражнений с техниками развития из свитка. Первый месяц я ещё зелья пил, что принесла Ниаз, и даже ощущал от них некоторый эффект, но зелья быстро закончились.
К слову, скоро закончится и мой отпуск: чувствую, что готов к прорыву. А как стану магом, можно будет вернуться к скале и там… нет, не навести шороху, а просто осуществить парочку своих идей, распланированных во время тихого, спокойного отдыха в рыбацкой деревушке без названия.
— Сколько здесь плавает монстров? — для порядка спрашиваю я, зная ответ. Старик Митяй радостно кряхтит: доволен тем, что я поддержал диалог.
— Один он! Один! Морской лев, царь акул. Заплыл в наши воды два с лишним года назад, поселился неподалёку в удобном гроте, и с тех пор жрёт и людей, и рыб, и даже птиц: сосед рассказывал, что чудище и чайку, прикорнувшую на воде, как-то проглотило.
— Печально это, — вздохнул я.
А ещё печальнее, что мирные дни подходят к концу, и скоро опять придётся кого-то догонять, атаковать, потрошить. Не могу я оставить чудовище объедать семью, принявшую меня. Как вспомню тот день, когда меня едва ли не силком к небогатому на угощения столу тащили, совсем не зная, кто я такой, так в душе просыпается что-то доброе, хорошее.
Кстати, я до сих пор не сказал им правду о себе. Митяй догадывается, что я — практик, но от жены дочерей свои догадки держит подальше. Да и к себе я не чувствую раболепного отношения, что меня очень радует.
— Загоре-ел, — довольно тянет Митяй, глядя на меня. Я тоже сидел без кофты, с оголенным торсом: но я адепт третьего ранга, самой верхушки этой ступени, и мне не слишком холодно. — Скоро совсем чёрным станешь!
— Вряд ли, — вздыхаю я, и старик понимает меня верно: грустнеет и отводит глаза.
— Значит, уйдёшь скоро…
— Да, — киваю я. — Мне нравится у вас, старик, правда нравится. Но не всё и не всегда идёт так, как нам хочется.
— Это из-за твоих кошмаров, да? Незавершенное дело на душе?
Киваю.
Несмотря на усиленное продвижение по рангу, Ильмсхур, видимо, решил, что я недостаточно мотивирован: в последнем своём кошмаре я провёл месяц. Пусть этот месяц занял одну реальную ночь, я действительно могу вспомнить каждый из двадцати девяти дней, которые я провёл безмолвным призраком в оболочке живого трупа. Двадцать девять суток я смотрел, как труп трудится на бессмысленной работе. Как меняет детали на машине. Как пререкается с трупом-бригадиром. Как сдает машину и начинает диагностировать новую. Без сна, без отдыха — идеальный подчиненный.
Стану магом, буду спать раз в три дня, или даже раз в неделю. Знаю, они такое умеют. Только не верю, что из-за этого кошмары приходить станут реже.
— А я думал, отдать тебе замуж старшенькую, — хитро кося глазом, сказал Митяй.
— Ну ты-то хоть не начинай, — поморщился я. — И так Марфа твоя каждый третий вечер на уши приседает.
— И правильно приседает! Хоть так тебя к нам привязать!
Под простые разговоры, перемежаемые шутками, я разогнал лодку настолько, что даже Митяй присвистнул, хотя с ним я в последнее время не слишком таился.
— Хватит, ирод, — шутливо воскликнул старик, — весла же поломаешь!
В голосе Митяя действительно промелькнула нотка испуга. Остаться в море без весел — смерти подобно. В обычном море к берегу можно и выгрести, если удача улыбнется, а не отгонит от берега ветром, а здесь застрявшего рыболова ждет только морской лев.
К берегу причаливали на обычной скорости, когда уже солнце зашло. Лодчонка зашуршала по гальке, и я соскочил, вытягивая ее повыше.
За пол часа не спеша перетаскали рыбу в стоящую высоко на скале деревеньку, в дом Митяя и Марфы. Хозяйка месила тесто для рыбного пирога, который запечет в печи на ужин. Но до ужина хотелось сделать еще кое-что.
Я достал из-под своей кровати замотанный в кусок мешковины меч, о котором не догадывались, наверное, лишь дочки хозяев, пропадающие сейчас у подруг. Рассовал по карманам взрывные артефакты, взял моток добротной веревки с самодельным крюком и пошел догонять хозяина дома, который шел к берегу: оттаскивать подальше от воды лодку.
— Митяй, — окликнул я старика. — Просьба есть. Дашь лодку? Хочу сплавать за закидушками, ставил…