Когда-то влечение к Люциусу Малфою подогрело её решимость.
Потом, чуть позже, когда она узнала слишком многое, когда у неё начали открываться глаза на всё, что сразу подавалось красиво и ловко, Генри увез её в далекую Манчжурию. Подальше от ненужных сомнений.
Так ли случайно вообще Генри появился в её жизни?
Смешная…
Мог ли простой Пожиратель Смерти претендовать на её руку?
Наивная.
Всё это с самого начала и должно было быть так.
Люциус Малфой – роман, который заставит Гермиону Грэйнджер умолкнуть в ней навсегда.
Генрих Саузвильт – будущий супруг, блестящая партия. Она должна была в него влюбиться в тех условиях, в которых тогда жила… В единственного друга, защитника, помощника… Такого милого, любезного. А потом и влюблённого в неё.
Догадывался ли сам Генри о том, зачем приставлен к дочери Тёмного Лорда? Может быть, и догадывался.
Блестящий план, блестящий выбор. Все эти годы Генри был её «противовесом», он не давал ей превратиться в чудовище или оледенеть; но и не давал раскаяться или всерьёз задуматься над верностью своих решений. Он делал Кадмину Беллатрису немного лучше, чем она могла бы быть, и вместе с тем не давал воскреснуть Гермионе Грэйнджер.
Он действительно любил её. И он был нужен ей даже больше, чем она когда-то считала. Не только как вторая половинка, но и как защита, барьер между ней и тем миром, частью которого она стала теперь.
Но барьер был разрушен. Мир нахлынул всей полнотой своей неприкрытости, и Гермиона ухнула в пропасть.
Она уже почти готова была не выбраться из неё, погрязнуть в пучине новых мыслей и осознания очевидности.
Но Тёмный Лорд не выпускает из вида свою дочь. Он неизменно рядом, и он всё знает. Она уже привыкла к тому, что он знает всё. И что всё равно будет так, как он для неё устроит – а она может никогда и не понять, что всё устроено нарочно, или понять слишком поздно. Или сразу – но всё равно ничего не изменит. Она поймёт тогда, когда посчитает нужным Тёмный Лорд.
Сейчас она опять на краю – и вот появляется Люциус. Увлекает её в другую пропасть, ещё глубже. Так же, как когда-то – чтобы потом уже нельзя было вернуться назад.
И Гермиона стоит на обрыве этой пропасти, ясно видит её перед собой и чувствует подступающую горечь – потому что она всё равно шагнёт в эту пустоту.
Потому что так угодно Тёмному Лорду.
Потому что он сделал так, чтобы туда захотела и она.
Но только нельзя, нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае! Слишком жестоко, слишком подло, слишком чудовищно! Это уже садизм. Этого делать нельзя.
О какой человечности потом она сможет говорить себе?
Слишком уж часто Гермиона стала задумываться о своей человечности. Потому-то Люциус и появился опять в её жизни.
И она всё равно пойдёт к нему.
Глава XV: Хобби
Гермиона трансгрессировала на широкие каменные ступени парадного входа поместья Малфоев и остановилась в нерешительности. В ночном воздухе витал неясный аромат приближающегося лета, где-то стрекотал кузнечик. Она долго смотрела на большую дубовую дверь с затейливым резным узором, лунный свет отливал на литых уголках.
«Я веду себя, как идиотка. Послушная и предсказуемая, пошлая и недалёкая, или бесконечно расчётливая и жестокая», – подумала она.
И несколько раз ударила дверным молотком.
Ей отворила молоденькая горничная, и Гермиона растерялась.
– Что вам угодно, мадам? – вежливо уточнила служанка. На вид ей было не больше двадцати лет, и тут наследница Тёмного Лорда почувствовала что-то, подозрительно похожее на укол ревности.
– Мистер Малфой дома? – строго спросила она, впериваясь в голубые глаза горничной. Но та определённо владела окклюменцией. Что ж, было бы странно держать прислугу, у которой на лбу написано всё, что происходит в твоём доме.
– Да, проходите, пожалуйста, – учтиво улыбнулась ведьма. – Как о вас доложить?
Гермиона приподняла бровь и горничная покраснела.
– Леди Саузвильт, – после короткой паузы сообщила дочь Тёмного Лорда.
– Ой, простите, – совершенно смешалась молодая волшебница. – Давайте, я проведу вас в гостиную.
– Не беспокойтесь, я знаю, где гостиная, – бросила Гермиона и зашагала в нужном направлении.
Здесь совсем ничего не изменилось за пять лет. Войдя, Гермиона взмахом палочки разожгла камин и теперь стояла, глядя в подрагивающее пламя. Воспоминания кружились в её голове, но ведьма не могла понять, какие чувства они вызывают.
– Что ты сделала с бедняжкой Сюзанной? – раздался за её спиной насмешливый голос Люциуса Малфоя, и Гермиона вздрогнула.
– Она спросила, как обо мне доложить, – сообщила наследница Тёмного Лорда, оборачиваясь. Люциус стоял в дверях, одетый в длинный домашний халат, и с интересом смотрел на неё.
– Для человека, который пять лет провёл за границей, а вернувшись, поселился у магглов, ты чересчур требовательна.
– Хочешь, чтобы я извинилась перед твоей горничной?
– Что ты, – хмыкнул старший Малфой.
– И вообще, куда подевалась Джуня? – с плохо скрываемой досадой, за которую тут же возненавидела себя, продолжала Гермиона.
– Ушла вслед за своей хозяйкой, – невозмутимо ответил Люциус и, сделав несколько шагов вперёд, указал гостье на диван. – Присаживайся, Кадмина.
Гермиона не двигалась, молча стоя у камина и глядя на собеседника через покатую спинку дивана.
– Что-то не так?
– Я не совсем понимаю, зачем пришла сюда, – тихо сказала она.
Люциус усмехнулся, но не ответил.
– Напои меня чем-нибудь, – попросила посетительница смущённо.
Маг усмехнулся вновь и, опустив руку в карман халата, вынул волшебную палочку. Легонько качнул ею – и над спинкой дивана возникли два бокала с высокими ножками, полные розоватого эльфийского вина. Люциус спрятал палочку и, опершись одним коленом о сиденье, подхватил парящий сосуд.
– Твоё здоровье.
Гермиона сделала несколько шагов вперёд и тоже взялась за хрустальную ножку.
– Я долго думала над твоими словами. И над всем остальным.
– Тебе нужно расслабиться, Кадмина, – тихо сказал Люциус, отпуская бокал. Не успев долететь до пола, тот растворился в воздухе. – За тем ты и пришла.
Ведьма залпом выпила вино.
– Прости меня. Я сейчас уйду, и ты больше никогда не увидишь меня.
Люциус поднял брови.
– Это угроза?
– А ты можешь расценивать это как угрозу? – Гермиона неуверенно отпустила пустую ёмкость, и она тоже растаяла на лету.
– Иди сюда, – Люциус подался вперёд, опираясь на спинку дивана, и притянул её ближе. Теперь он на коленях стоял на сиденье, а она – во весь рост по другую сторону. – Ты очень изменилась, Кадмина, но это только иллюзия. Оставь свою щепетильность. Я же знаю, зачем ты пришла.
– Это выглядит гадко.
– Правда всегда выглядит гадко. – Он всё ещё держал её одной рукой за талию и не давал отойти. – И перестань переживать за мое самолюбие. Даже тебе такое не снилось.
– Я убила твоего сына, – тихо сказала Гермиона.
– Мы, помнится, договорились забыть об этом.
– Я не верю, что ты можешь забыть. Если mon Pére считает, что я могу просто так закрыть на всё глаза, поверить в невозможное и воспользоваться…
– Кадмина, ты неподражаема! – расхохотался старший Малфой, подаваясь назад и заставляя её упереться в спинку дивана. – Мой сын убил твоего мужа, – он сделал короткую паузу и добавил: – Из-за меня. Ты сохранила мне жизнь, а теперь приходишь сюда, виноватая, и беспокоишься о моих чувствах!
– Но mon Pére считает, что ему все подвластны. И порой перегибает палку.
– Твой отец мудрейший из всех людей, которых мне доводилось знать.
– Для него не существует табу. А есть вещи…
– Твой отец мне ничего не приказывал.
– Любой его намёк…
– Он не делал беспочвенных намёков.
Гермиона умолкла и смотрела в стальные серые глаза своего собеседника. Люциус отпустил её талию, но ведьма не двигалась.
– Ты должен меня ненавидеть, – наконец выдавила она.
– У тебя мания величия.
– Я действительно могу уйти.
– Не можешь, – сказал он, поднимая руки и начиная расстёгивать пряжки её мантии. – И не хочешь.
– А чего хочешь ты? – тихо спросила ведьма. – Действительно хочешь? – уточнила она.
– Тебя. – Он выпустил расстёгнутую ткань и опустился на сиденье. – Подаришь мне свою благосклонность?
Гермиона обошла диван и остановилась перед ним.
– Ну же, Кадмина! Ты таки ранишь моё самолюбие! – опять расхохотался Люциус.
Она сделала шаг, и он, приподнявшись, потянул её на себя. Ведьма упёрлась в диван вытянутыми руками, но он сжал её бедра и заставил сесть.
– Перестань разыгрывать добродетель! – Люциус с силой рванул с неё мантию. – Не то придётся тебя изнасиловать…
– Я соскучилась по тебе, – свистящим шёпотом, в котором тонули слова, сказала молодая ведьма. – Мне тебя не хватало. Только я не понимала этого…
– Очень запущенный случай, – подытожил колдун и, прижимая её к себе, трансгрессировал наверх, в спальню.
* * *
– Ответишь на мой вопрос? – спросил Люциус полутора часами позже, когда не осталось уже никаких сил, и они блаженно растянулись на широкой постели четы Малфоев.
– Постараюсь.
– Помнишь тогда, перед Пасхой, ты захотела, чтобы я уехал? – Он лежал на спине и смотрел в потолок, а молодая ведьма покоилась у него на груди, полуобняв ногами разгорячённое нагое тело. – Почему? Из-за твоего будущего мужа?
– Нет, – помолчав, ответила Гермиона. – Не совсем из-за него, – она снова ненадолго умолкла. – Знаешь… я должна признаться кое в чём. Я ведь ждала от тебя ребёнка.
Она почувствовала, как напряглось под ней его тело. Некоторое время продлилось тягостное молчание. Гермиона лежала на его груди, наблюдая за тем, как от её дыхания подрагивают редкие светлые волоски. Его сердце, на долгие полминуты провалившееся куда-то и затихшее, опять начало биться ритмично и равномерно.