Наследница Тёмного Лорда с внезапным замиранием сердца взяла из её теплых пальцев стеклянную колбу и быстро сунула в сумочку, поймав краем глаза полуавтоматическое, вовремя сдержанное движение Джинни, хотевшей перехватить руку Полумны на лету.
– Очень красивая девочка, – сказала миссис Лонгботтом, задерживая взгляд на спящей в коляске Генриетте. – Хорошо, что хоть она в безопасности. – Полумна говорила искренне, но Гермиону внезапно пробрало дрожью от этих простых слов. – Всего хорошего, девочки. И, Джинни, поздравляю тебя.
– С чем? – с внезапной бессильной злобой спросила младшая Уизли, вздрагивая.
– М… – неопределённо улыбнулась бывшая когтевранка, – с тем, что и ты можешь не переживать о жизни своих детей, – а потом добавила с ноткой меланхолии: – Главное, не загубить их души.
И с этими словами Полумна, ещё раз улыбнувшись ведьмам, развернулась и зашагала к двойным стеклянным дверям, на ходу что-то приглушенно насвистывая.
Джинни молча проводила её глазами, прикусив нижнюю губу и о чём-то напряжённо размышляя. Но она не дала Гермионе поймать своего взгляда: быстро стряхнув оцепенение и развернувшись, толкнула коляску к выходу.
На улице было шумно и многолюдно. Некоторое время обе ведьмы хранили молчание. Гермиона шла следом за катящей коляску Джинни и пыталась игнорировать неотвязные мрачные мысли, клубившиеся в голове.
– Не смотри этого воспоминания, – внезапно сказала младшая Уизли. Она шла немного быстрее Гермионы, опережая её так, что невозможно было заглянуть в лицо и увидеть глаз.
– Почему? – с лёгким вызовом спросила Гермиона. – Что там такое?
– Не знаю. И тебе тоже знать ни к чему. – Она остановилась и, оглядевшись, направила палочку вглубь коляски Генриетты, сотворив в ногах малышки широкие солнцезащитные очки. Затем ведьма убрала палочку и быстро надела их.
Гермиона наблюдала за её действиями с мрачной решимостью.
– Отдай мне флакон, – сказала Джинни, поворачиваясь к ней. – Я отошлю его Полумне. Обещаю.
– Нет.
– Гермиона, послушай меня. Тебе не нужно смотреть этого воспоминания. Что бы там ни было.
Молодая ведьма подняла бровь. В стёклах новых очков Джинни она видела отражение своего посеревшего лица.
– Кто такая Ада Афельберг? – тихо спросила наследница Тёмного Лорда.
Джинни молчала почти полминуты, а потом отвернулась и толкнула вперёд коляску.
– Супруга Уинстона Рендольфа Афельберга, предыдущего председателя британского филиала Международной конфедерации магов.
– Предыдущего? – тихо спросила Гермиона, убыстряя шаг, чтобы поспевать за ней.
– Афельберг покинул Королевство, – не останавливаясь, бросила Джинни. Они уже подходили к стоянке такси, – есть сведенья о том, что он скрывается в Канаде. В любом случае на похоронах он не был и супругу свою не проведывал.
– На чьих похоронах?
Джинни досадливо дёрнула плечами, но было поздно – неосторожное слово уже сорвалось.
– На похоронах Амалии Афельберг, – как можно непринуждённее сказала она.
– Дочери?
– Да. – Они подошли к одной из пустых машин, и Джинни с еле скрываемым облегчением дёрнула дверцу.
– Давайте подсоблю вам, мадам, – учтиво выскочил из салона водитель-маггл, помогая Джинни уложить в багажное отделение сложенную коляску. Гермиона молча покачивала на руках спящую Етту.
– Поехали.
Она села на заднее сиденье вместе с Джинни, и до того, как водитель занял своё место, младшая Уизли успела сказать ещё раз тихо, но настойчиво:
– Не смотри это воспоминание, Гермиона.
Глава XVII: Чёрная Вдова
Я побывала в поднебесье –
Там слишком жарко и светло,
Струятся радужные песни,
И всё так просто и… смешно.
А мне бы блеска полнолунья,
Лесов, закутанных в туман,
В глазах – свободы и безумья,
И ловко сотканный обман.
Чтобы по-волчьи улыбаться,
Ловить дыханья сбитый ритм,
И бесконечно упиваться
Разверстым остовом земным.
Я не такая, как другие,
И мне легко стремиться в ад!
Я отлила сама те гири,
Что нынче на весах лежат.
И я смеюсь в лицо тем многим,
Что всё дают советы мне –
Безликим сирым и убогим,
Таким блаженным на земле!
Я буду демоном в Геенне,
Носящим в пригоршнях огонь,
Мы с однодумцами моими
Поднимем кубки за Него!
И прямо в середине ада
Хлебнём кипящую смолу!
Вот нам награда и услада –
Себя и жизнь отдать Ему…
– У тебя есть Омут памяти?
Люциус смерил Гермиону задумчивым взглядом поверх полупустого бокала эльфийского вина.
– Найдём, – чуть прищуриваясь, ответил он.
Гермиона задумчиво выпустила изо рта дым, заклубившийся причудливыми завитками.
– Отвратительная маггловская привычка, – заметил старший Малфой.
– Ты говоришь, как моя бабушка Джин, – усмехнулась ведьма. И, помолчав, добавила: – Не спросишь, зачем мне Омут памяти?
– А ты ответишь?
– Пока нет, – немного подумав, вздохнула Гермиона.
– Так зачем же тогда спрашивать? – ухмыльнулся её собеседник, ставя бокал на стол. – Пойдём?
– Пойдём, – решительно сказала ведьма и встала, прихватывая висевшую на спинке стула сумочку. – С этим нужно покончить.
* * *
Люциус поставил неглубокий сосуд из чёрного мрамора, опоясанный по краю резными письменами и символами, на небольшой столик в комнате с камином, где когда-то так часто наследница Тёмного Лорда проводила время со своим отцом. Сосуд был пуст, и гладкий мрамор внутри отливал в свете зажжённых в комнате свечей. Гермиона стояла, в странном оцепенении смотря на Омут памяти и чувствуя какую-то слабость в ногах.
– Кадмина, с тобой всё в порядке? – тихо спросил Люциус, внимательно изучая бледное лицо молодой ведьмы. – Помощь нужна?
– Нет, спасибо. Оставь меня одну, хорошо? – твёрдо попросила она.
– Я жду тебя, – каким-то мрачным тоном бросил маг, смерив её неопределённым взглядом, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
С минуту Гермиона не шевелилась. Потом тряхнула головой и решительно вынула из сумочки стеклянную колбу, осторожно сломала сургучную печать и вытащила толстую пробку.
Из колбы исходило яркое серебристое свечение; мысли, непрерывно клубившиеся внутри, текли как-то вяло, будто были гуще, чем обыкновенные.
Гермиона вытряхнула содержимое колбы в чашу, и оно медленно, тягучей лентой тумана опало внутрь, заскользив по гладкому мрамору сосуда. На поверхности тут же появилась рябь, будто невидимый и неощутимый ветер встревожил её.
Молодая ведьма вздохнула и вытащила палочку. Легонько коснулась мыслей в чаше её кончиком, убрала в карман. Молочно-белая гладь стала прозрачной, как стекло.
Гермиона бросила быстрый взгляд в сосуд – в нём вместо дна виднелись сверху небольшая уютная комната и красивая волшебница лет сорока, что-то писавшая за столом на длинном свитке пергамента. Гермиона вздохнула снова и внезапно решилась.
Не раздумывая больше, она уверенно дотронулась кончиками пальцев до маслянисто-тягучей поверхности.
Комната с камином покачнулась, ледяной чёрный водоворот подхватил молодую ведьму и всосал внутрь, в недра Омута памяти, в воспоминания Аделаиды Афельберг...
…Гермиона коснулась ногами пушистого домашнего ковра. В комнате было сумрачно, на улице темнело, и две зажжённые на камине свечи слабо разгоняли сгущающийся мрак.
За окном в саду ещё лежал снег. Ветер срывал с веток голых деревьев белые шапки, и они лёгкими вихрями уносились вниз, развеиваясь на лету. Где-то среди неясных в сумерках очертаний заснеженного сада мелькнула чёрная фигура, а чуть дальше – ещё одна, и едва различимой поволокой окутал пространство почти не заметный, тут же растаявший туман заклятия.
У этого воспоминания были неровные края. Не оборванные, как если насильственно отобрать у человека мысль, и не гладкие, как когда он эту мысль извлекает из своего сознания сам. Края воспоминания Аделаиды Афельберг были будто разъедены кислотой, изуродованы и обожжены. Полумна говорила, что это – единственное, что уцелело в её сознании. Уцелело после чего?..
Снизу раздался приглушённый удар дверного молотка. Статная красивая ведьма подняла голову и взмахом палочки зажгла в комнате многочисленные свечи в высоких канделябрах. Сразу стало светло и уютно. Ведьма вновь обмакнула в чернильницу перо и продолжила своё занятие.
Прошло примерно пять минут полной тишины, нарушаемой только скрипом пера и дыханием незнакомой колдуньи. Своего дыхания Гермиона не слышала.
Она ещё раз огляделась: дорого обставленная комната напоминала кабинет. Вдали на стене – пустой портрет в золочёной раме; шкафы, полные книг, незажжённый мраморный камин. Взгляд Гермионы упал на выпуск «Ежедневного пророка», лежащий на письменном столе с краю, по левую руку от волшебницы. В правом верхнем углу она увидела дату – восемнадцатое марта 2003-го года. Это было всего несколько месяцев назад…
Из коридора послышались торопливые, переходящие на бег, шаги. В дверь без стука ворвался дворецкий, бледный, с искажённым ужасом старческим лицом.
– Великий Мерлин, Бенедиктус, в чём дело?! – подскочила хозяйка, высоко поднимая точёные чёрные брови. На пергаменте под её руками расползлась огромная чернильная клякса. – Как вы?..
– Мадам, там, там… К вам…
– Да в чём дело?! – негодуя, спросила колдунья, бросая гневный взгляд на испорченное письмо.
– Ч-ч-чёрная Вдова! – побелевшими губами вымолвил дворецкий. – Т-то есть, п-простите, – быстро исправился он, – Леди Волдеморт ожидает в гостиной.
Ведьма побледнела стремительной волной, но на её лице отразилась только досадливая злоба.
– Передайте, что Винни нет. Уже давно. И, скорее всего, не будет.
– Но, мадам, – пролепетал старик, комкая в руках белую полотняную салфетку, – она говорит… Она пришла