От его прикосновения грудь больно опалил серебряный кулон. Гарри сильнее сжал её пальцы, а Джинни через всю комнату подошла к ним и подняла палочку. Гарри смотрел прямо в глаза Гермионы застывшим, неподвижным взглядом.
– Ты сменила Нарекальные чары? – чуть прищуриваясь, спросил он.
– Да.
– Обещаешь ли ты, Кадмина, в обмен на свою дочь передать мне кулон, который носишь на своей шее, некогда принадлежавший Годрику Гриффиндору или Кандиде Когтевран, или трансфигурированный из вещи, принадлежавшей одному из них, ныне превращённый в Хоркрукс человека, именующего себя Лордом Волдемортом? – скороговоркой заговорил он.
– Обещаю, – сказала Гермиона.
Тонкий сверкающий язычок пламени вырвался из волшебной палочки Джинни, и изогнулся, словно окружив сцепленные руки двух врагов докрасна раскалённой проволокой. Но он был не горячим, а ледяным, и жгучая цепь впилась в их руки, намертво связывая древнейшей нерушимой магией.
– Обещаешь ли ты передать мне кулон чистым от каких бы то ни было чар, кои могут помочь затем вернуть его или вычислить место его расположения? – продолжал Гарри Поттер.
– Обещаю.
Второй язык ледяного пламени вылетел из волшебной палочки и овился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.
– Обещаешь ли ты дать мне уйти с кулоном и не пытаться вернуть его после того, как получишь назад свою дочь?
– Обещаю.
Третий красный луч вырвался из палочки Джинни, оплетая жгучей верёвкой руки врагов.
– Обещаешь ли ты не информировать того, кто называет себя Лордом Волдемортом, о нашем соглашении и чём бы то ни было с ним связанном, а также не способствовать его информированию об этом до свершения обмена?
– Обещаю.
Очередной луч вырвался из палочки и овился вокруг остальных.
– Обещаешь ли, что ни ты сама, ни кто-либо с твоего ведома или по твоему указанию не будут покушаться на мою жизнь или свободу до заката того дня, когда свершится обмен?
– Обещаю, – снова повторила Гермиона, и очередной луч переплёлся с предыдущими. – Обещаешь ли ты, Гарри, в обмен на Хоркрукс моего отца, который я ношу на шее, вернуть мне дочь живой и здоровой, не подверженной колдовству, действию зелий или магических артефактов, которые могли бы привести к ущербу её здоровья или прекращению жизни сразу или со временем, а также не отравленной другим, не магическим способом, сегодня, до захода солнца и не позже получаса после того, как получишь кулон? – в свою очередь заговорила она.
– Обещаю, – бесстрастным тоном ответил Гарри. Сильнейший барьер в его выцветших глазах надёжно охранял мысли от проникновения Гермионы.
Новый луч вырвался из палочки Джинни, и наследница Тёмного Лорда продолжала:
– Обещаешь ли ты в день обмена не пытаться убить меня или мою дочь?
– Обещаю.
– Обещаешь ли ты никогда более, кроме этого дня, не использовать мою дочь для того, чтобы вынудить меня или кого-то другого выполнять твои условия? Обещаешь ли, что втайне от меня ты или кто-либо с твоего ведома или по твоему приказу не наложит на неё каких бы то ни было чар?
– Обещаю, – повторил Гарри, и Гермионе показалось, что в отсвете последнего красного луча она уловила насмешку в его сощурившихся глазах.
Переплетённые цепи вспыхнули ярче и погасли. Гермиона резко отдёрнула руку, а Джинни быстро отступила назад. По коже расползался зуд: это нерушимые чары впитывались в кровь, готовые остановить биение сердца в тот же миг, когда хотя бы одно из условий сделки будет нарушено. Это заклятие невозможно снять, изменить или обмануть. Оно неподвластно течению лет, если закрепило долгосрочное соглашение, неподвластно никакой хитрости, нерушимо даже самой глубинной Чёрной магией. И сами заключившие обет добровольно и согласованно не могли бы отменить его. Никогда. Скреплённые магией, клятвы будут исполнены. Или уничтожат клятвопреступников на месте.
А значит, Генриетте уже ничто и никогда не будет грозить от этого человека! Гарри Поттер дал слово впредь не использовать девочку в своих целях. Он не сможет заколдовать её, не сможет более никогда её похитить. Она будет защищена. Защищена отныне и впредь.
И ради этого Гермиона была готова принести в жертву серебряный кулон своего отца. Или даже себя, если бы это потребовалось.
Теперь всё будет хорошо. Он принял все условия, Обет дан. Всё будет в порядке.
Чары наложила Джинни.
Обмана быть не может.
Они всё учли.
– Через десять минут я буду здесь, – сообщил Гарри Поттер и трансгрессировал прочь, так и не взглянув ни разу на ту, кого когда-то считал своей невестой.
Глава XXIII: План Гарри Поттера
– Ты только подумай, какой крысой оказался Рон! – светло-карие, яростно прищуренные глаза Джинни метали молнии. – Скудоумный домовой эльф, в которого природой заложено раболепное подчинение, – и тот отказался участвовать в этой мерзости! А мой братишка – с готовностью! Вот мразь! – Младшая Уизли стиснула зубы. – А я ещё переживала, беспокоилась о нём! Щенок! Всю свою жизнь увивался за Гарри, жалкое ничтожество, да так и подохнет! Дрянь. Туда ему и дорога!..
Гермиона почти не слушала: злые слова Джинни долетали словно из тумана. Она чувствовала, как в теле дрожит каждая клеточка, и вся превратилась в один напряжённый, натянутый дрожащей струной оголённый нерв.
Эти десять минут, казалось, тянулись не одну вечность.
Бледная, даже какая-то зеленоватая, Джинни вскоре умолкла и вновь принялась мерить шагами гостиную. Время остановилось.
– Мы чего-то не учли, – пробормотала вполголоса рыжая ведьма, – чего-то очень важного. Всё пойдет не так…
Вдруг Джинни судорожно схватилась руками за живот, почти незаметный под складками свободного сарафана, и прислонилась к стене напротив Гермионы.
– Что такое?
– Ничего. Нормально, – пробормотала в ответ младшая Уизли, облизывая губы. – Плохое предчувствие.
– Всё будет хорошо. Он не нарушит Непреложный Обет.
Гермиона пыталась убедить в этом скорее саму себя. Потому что с каждой новой минутой тоже всё явственнее и явственнее чувствовала приближение катастрофы.
Уверенность, обуявшая её сразу после заключения сделки, таяла. Всё внутри перетянуло тугим жгутом. Ожидание было невыносимым.
Гарри появился с опозданием на пятьдесят шесть секунд, и секунды эти будто состарили обеих ведьм на несколько долгих лет. У Гермионы ухнуло сердце, когда с двойным хлопком в центре комнаты появился Гарри Поттер с её спящей дочерью на руках и позади него Рон Уизли.
Понадобилось приложить все свои силы, чтобы не метнуться к Генриетте до совершения обмена, не нарушить закреплённый древней непреложной магией Обет.
– Что с ней?! – почти хором выкрикнули Джинни и Гермиона.
– Спит, – безо всяких эмоций ответил Гарри Поттер. – Несколько капель отвара белладонны. Абсолютно безвредно.
– Зачем это? – нервически спросила Джинни.
Гарри всё ещё избегал глядеть на неё: складывалось впечатление, что присутствие этой колдуньи здесь и сейчас ему особенно неприятно.
Рон же, напротив, не отрывал от сестры глаз.
Он тоже очень изменился. Осунулся и сильно похудел, даже одряхлел, если это слово применимо к молодому парню. Впрочем, он вовсе не выглядел на свои годы. Огненно-рыжие волосы потускнели, и в них серебристыми прядями проступала седина; выцвели на лице многочисленные веснушки, щёки впали, как после длительного истощения, а глаза, наоборот, казались больше на этом измождённом лице.
Громадные ручищи были стиснуты в кулаки, лицо, серое, с болезненной зеленцой, искажено печатью какого-то страшного решения. Губы плотно сжаты, в глазах – тоскливая безнадёжность.
Джинни смотрела на брата с отвращением, пренебрежительно и высокомерно. В её глазах не промелькнуло и тени сочувствия или жалости. Того, что Рон стоял рядом с Гарри и помогал тому сегодня, она, казалось, не сможет простить ему никогда.
– Чтобы не мешала, – ответил Гарри на вопрос младшей Уизли.
Гермиона, последние десять минут теребившая в руках злополучный кулон, протянула его Гарри и даже сделала несколько шагов вперёд, но тот отступил, выставив перед собой свободную руку.
– Не торопись. Сначала удостоверимся в выполнении всех условий.
Молодая ведьма не стала читать лекцию о том, как действует Непреложный Обет, и просто ждала, пока Гарри, закрыв глаза и опустив свободную руку (в левой он держал мирно спящую Етту) в карман, как будто принюхивался, широко раздувая крылья обескровленного, бледного носа.
Это заняло с полминуты, а потом он резко распахнул глаза и выхватил волшебную палочку.
– Вы меня обманули!
Гермиона, всецело полагаясь на оговорённые пункты Непреложного Обета, не особенно следила за своей защитой – она, не отрывая глаз, смотрела на спящего ребёнка в руках Гарри Поттера. И потому не успела вовремя отреагировать.
Два чёрных урагана, вырвавшись из палочки волшебника, разлетелись по комнате: один, свившись в дымчатые кандалы, приковал Гермиону за руки к стене гостиной Грэйнджеров, а второй, будто лассо скрутив запястья Джинни, вздёрнул ведьму к потолку в двух футах над полом.
– Полегче! – грубо и зло бросил молчавший до того Рон.
– Вы обманули меня! – повторил Гарри Поттер. – Я чую здесь кровь Волдеморта!
Гермиона метнула быстрый взгляд в глаза покачивающейся на своих оковах Джинни, но в свирепом взгляде ведьмы не уловила признаков обмана.
– Ты чувствуешь кровь Papá во мне, ублюдок! – с яростью крикнула она Гарри Поттеру. – Я его дочь!
– Не нужно считать меня идиотом, – холодно оборвал тот. – Отдельно от тебя в этой комнате. Где он? И как вы провернули это?! Почему ты ещё жива?
Он сильнее прижал к себе Генриетту, и ледяная рука страха стиснула горло молодой матери так сильно, что с трудом получалось дышать.
– Успокойся! – грубо и с бесконечным презрением бросила сверху Джинни. На её лице ни один мускул не дрогнул от боли, и только ярким огнём горело безмерное злое отвращение. Растрепавшиеся волосы прикрывали часть лица, накидка слетела, из-под свисающего платья слегка виднелись кончики босых пальцев. Она висела в двух футах над полом и смотрела сейчас только Гарри в глаза. И лишь теперь он впервые и сам посмотрел на неё. – Уймис