Гермиона с силой вырвалась и вскочила на ноги.
– Ты или рехнулся, или… – задыхаясь, выпалила она.
Волден веселился вовсю, глядя на растрёпанную, возмущенную ведьму.
– Какая верная жена! – похвалил он. – Люциус будет тронут!
Не слушая больше, Гермиона выскочила из гостиной и, миновав коридор, в ярости ворвалась в кабинет своего супруга.
– Какого дьявола?! – взревела она, распахивая дверь с такой силой, что петли жалобно скрипнули. Люциус, невозмутимо восседавший за столом, с задорным интересом посмотрел на неё.
– Двадцать три минуты, – объявил он. – Зачем же ты так рано убежала?
– Ты…
– Не ценишь отеческой заботы…
– Ты!..
– Вот так: решаешься сносить все муки ревности ради возлюбленной, – горестно посетовал он, – а она так легкомысленно отвергает все твои…
– Сумасшедший негодяй!!! – закричала Гермиона.
– Какой взрыв эмоций! Какие чувства! – Люциус развалился в кресле, закинув ногу на ногу и взирая на неё с насмешливым восхищением. – Браво! Наш маленький план увенчался грандиозным успехом! О, только не нужно плакать. Ведь я забочусь только о тебе…
– Мерзавец, – простонала Гермиона, попятившись, – ты… ты просто… Это ни в какие ворота…
– Натурально словно заново родилась! – подытожил Люциус с наигранным восторгом.
Гермиона развернулась и выскочила из кабинета.
– Ты ко мне, дорогая? – осведомился Макнейр, на которого ведьма налетела в холле.
– Сожри вас всех квинтапеды! – зло бросила она, почти бегом поднимаясь по лестнице.
В комнате разъярённая ведьма первым делом схватилась за сигареты. Но она пылала сейчас настоящим бешенством и больше всего хотела выговориться. А ещё уж точно не собиралась оставаться на ночь в одной с Люциусом спальне. Потому, затушив окурок, она наспех привела себя в порядок, досадливо вытирая злые слёзы, и трансгрессировала в Даркпаверхаус, в главный круг у поста привратника.
В холле оказалось людно и шумно: было около семи часов вечера, гимназисты спешили на ужин. Гермиона торопливо вышла из трансгрессионного круга и, коротко постучав, вошла в привратницкую.
Рон сидел у деревянного стола и при свете тусклой свечи чистил от воска большие серебряные канделябры. При виде Гермионы он улыбнулся с радостным недоумением, отложил замысловатый подсвечник и встал.
– Вот так сюрприз! Ты не дома?
Гермиона не сдержалась и всхлипнула.
– Эй, что случилось?! – встревожился Рон, подходя ближе. – Гермиона, на тебе лица нет! Садись.
Она послушно опустилась на деревянную кушетку у стены. К горлу комком подступала обида, губы предательски задрожали.
– Я… я снова буду надоедать тебе своими проблемами, – предупредила она с вымученной улыбкой, стараясь взять себя в руки.
– Да ради Мерлина – тут не очень-то весело, – хмыкнул Рон. – Будешь сливочное пиво?
– Уж лучше огневиски, – буркнула Гермиона.
– Эй, да что случилось? – подозрительно спросил рыжий верзила, вытаскивая с антресолей початую бутыль.
За время работы в гимназии Рон окреп и поздоровел, из-за чего, благодаря своему высокому росту, смотрелся настоящей громадиной. Его довольно длинные и пребывающие в постоянном беспорядке волосы потемнели, приобретя стойкий терракотовый с проседью цвет, а выцветшие во время мытарств с Гарри веснушки, отдельно почти неразличимые, придавали лицу неравномерный медный оттенок. Рон, не отличавшийся особой аккуратностью, таскал засаленную, напоминающую старый халат мантию грязно-оливкового цвета, огромные стоптанные башмаки и помятую остроконечную шляпу, похожую скорее на ночной колпак и чаще выступающую в роли тряпки, чем в качестве головного убора.
Привратник опустил на стол мутную бутыль с огневиски и вопросительно посмотрел на Гермиону, рукавом протирая измазанное мелом (он натирал смесью мела с каким-то раствором серебро) лицо.
– Даже не знаю, как сказать, – пробормотала молодая ведьма, скривившись. – И притвори дверь плотнее, пожалуйста: я буду курить. – Рон послушался. – А теперь налей мне огневиски.
– Да что стряслось, Гермиона?! Дома что?
– Дома, – мрачно кивнула она, закуривая. – Мой муж меня «развлекает».
Рон нахмурился. Вообще-то он терпеть не мог Люциуса с тех самых пор, как довольно неожиданно узнал об их с Гермионой, тогда ещё не узаконенных, отношениях. Рон был неприятно поражён своим открытием, но сдерживался довольно долго. Однако когда подруга объявила о своём приближающемся замужестве, он не выдержал и попытался даже протестовать.
Тогда наследница Тёмного Лорда рассказала всю историю своих давних взаимоотношений с Люциусом Малфоем.
Сказать, что Рон был поражён – значит не сказать ничего. Он впал от этой новости в какое-то подобие ужаса и, Гермиона это прекрасно видела, совершенно не мог такого понять.
Вообще за время своей работы в гимназии Гермиона очень сблизилась с Роном. Он был для неё чем-то вроде отдушины, старым верным другом, к которому можно было приходить, чтобы, тайком запершись в привратницкой, напиваться сливочным пивом и вспоминать прошлое. С ним было просто, не нужно было играть и как-то светлело на душе.
Но вот всё, что касалось Гермиониного супруга, Рона ощутимо напрягало. Когда-то они пытались беседовать на эту тему, но так и не нашли взаимопонимания. Теперь, при упоминании Люциуса, Рон опять помрачнел.
– Ты, кажется, не шибко этому рада, – заметил он, отвечая на её реплику.
– О да! – в сердцах бросила Гермиона. – Он, знаешь ли, решил, что я скучаю! Что моя жизнь не блещет разнообразием! – с каждым словом Гермиона говорила всё более высоким голосом. – Что мне нужны новые эмоции!
– Смотрю, вызвать их ему вполне удалось, – осторожно заметил Рон.
– О oui! Ещё как удалось, разорви меня грифон!
– М-да? И что же он сделал? – хмуро спросил её приятель, разом осушая рюмку огневиски.
– О, он попросил Волда…
– Это ещё кто? – перебил Рон.
– Волден Макнейр, ты, может быть, вспомнишь его: Волд работает палачом в Комиссии по обезвреживанию опасных существ и приходил когда-то в Хогвартс с Фаджем и тем старикашкой, чтобы казнить Клювокрыла. Помнишь?
Послышался похожий на мычание звук, долженствующий, видимо, показать, что Рон Макнейра помнил.
– И о чём же он попросил его? – мрачно спросил затем её приятель.
– Развлечь меня! – гневно выпалила Гермиона, раздавливая окурок в пустой старой чернильнице, которую Рон заботливо поставил на стол вместе с рюмками и бутылкой огневиски.
– Это как же?
– О-о! – всплеснула руками Гермиона. – Он попросил его со мной переспать!
– Чего?!!
– Да-да! Именно так! Мой собственный муж! Мы только что пили с Волдом вино в гостиной поместья, и он…
– Он – что?! – сквозь зубы прорычал Рон.
– О, он попытался выполнить это любезное поручение! Чёрт, я ненавижу его!
– Старый мерзавец! Он что, полез к тебе прямо у вас дома?!
– Волд был очень мил. Химерова кладка, я его просто ненавижу! Как ему в голову пришло, это… это… Знаешь, что он мне сказал?! Он сказал, что это – отеческая забота!
– Кто сказал? – совершенно запутался Рон.
– Люциус! Утащи меня гриндилоу! Он только посмеялся над моим возмущением! Он сказал, что я не ценю его заботы! Заботы! О, Рон, я готова была его убить! К дементорам такую заботу! Ты только представь себе!
Совершенно огорошенный Рон молчал, сжимая свои внушительные кулаки. Гермиона разом осушила полную рюмку огневиски и сама налила себе новую.
– Забота! – досадливо повторила она. – Забота!
– Негодяй, – прорычал рыжий верзила.
– Идиот, – всхлипнув, поправила Гермиона. От частых возлияний она уже чувствовала, как начинает кружиться голова. – Отеческая забота! – снова повторила ведьма. – Если ему нравится спать с кем попало, почему он считает, что и меня это должно развлекать?!
– Он изменяет тебе?! – с нарастающей яростью выпалил Рон.
– Ха! – иронически выдохнула ведьма в ответ. – Но не в том дело!
– Мерлиновы яйца! Это уму непостижимо!
– Вот-вот! Заботится он обо мне, – добавила Гермиона тише. – Заботливый такой!
– И… где же ты теперь будешь жить? – после паузы, продлившейся некоторое время – Гермиона задумчиво пускала кольца сигаретного дыма – спросил Рон. – Здесь? А Генриетта?
Молодая ведьма подняла на него рассеянный непонимающий взгляд.
– Впрочем, замок большой, и…
– Эм, Рон… – осторожно сказала она, вскидывая левую бровь, – я… буду жить в поместье.
– В каком? – не понял её собеседник.
– В своём. В поместье Малфоев.
– Что?!! Неужели ты сможешь вернуться туда после…
– Ну, я, конечно, разозлилась… – прервала его Гермиона рассудительным и куда более спокойным тоном. – И это – настоящее свинство… Но…
– Да ты рехнулась! Ты хочешь вернуться к старому мерзавцу, который тебе изменяет и который пытается подкладывать тебя под своих друзей?!
– Ну что ты так грубо? – смутилась молодая ведьма. – Они, вообще говоря, ничего плохого не хотели.
– Не хотели?!!
– Ну, не кричи, Рон. Это была глупость, согласна. – Сейчас, когда бурно негодовала уже не она, а приятель, распалённый яростным возмущением, собственный гнев в Гермионе стал быстро стихать. И ситуация показалась даже забавной. А, видя растущее бешенство Рона, захотелось защитить и Люциуса, и Волдена. Всё произошедшее больше не казалось ей ужасным. – Эх, нужно было не отталкивать Волда – посмотрела бы я тогда на этого экспериментатора! Впрочем, вряд ли бы его это задело.
Гермиона поймала вытаращенный взгляд Рона и рассмеялась.
– Успокойся! Всё не так страшно.
– Ни хрена себе «не страшно»! – выдохнул тот. – Ты хоть понимаешь, что произошло?!
– Да ничего же не было!
– Ещё не хватало! Гермиона! Твой муж считает тебя шлюхой!
– Ничего он такого не считает, – рассердилась колдунья. – Просто хотел сделать мне приятно.
– Приятно?!!
– Ну, как придумал… Всем свойственно ошибаться…
– Ошибаться?!! Гермиона!!! Да ты прибежала сюда почти в слезах!