– Иди, трудись, учи детишек летать на мётлах! – крикнула Габриэль, когда он отвернулся и быстро устремился прочь. – Не тебе быть мужчиной! Каково?! Трус! Неудачник!
Фред уже скрылся за поворотом, а Габриэль всё ещё стояла, сверкая яростным взглядом. Потом вдруг закусила губу и неожиданно судорожно всхлипнула. Ведьма вся дрожала и задышала глубоко-глубоко, стараясь успокоиться. В сердцах она впилась белоснежными зубками в руку, сдерживая рыдания. Потом закрыла глаза и так стояла почти минуту, делая равномерные глубокие вдохи. Черты её лица медленно разгладились и снова обрели привлекательность.
– Трус и предатель, – наконец произнесла Габриэль, открывая глаза. Все следы волнения испарились без следа.
Тряхнув очаровательной головкой, кобра Волдеморта поправила свои золотистые кудрявые локоны и быстрым шагом пошла в сторону холла.
Гермиона ошарашенно смотрела ей вслед сквозь прозрачную каменную стену Зеркального коридора.
Что это было? Что означала вся эта сцена?
Гермиона глубоко задумалась.
«Неужели… неужели у этой девчонки был роман с Фредом Уизли?! Невероятно! Но когда? Ведь, если она встречалась с Фредом, значит, она обманывала Papá! И он всё время её защищает! Джинни ни за что бы так не поступила… Но когда же это могло происходить? Вряд ли давно: у Габриэль всегда были отличные отношения с Фредом и испортились они, получается, только теперь… Но что же выходит? Что их хорошие отношения переросли во что-то большее? И Papá этого не заметил?! Впрочем, он действительно постоянно защищает эту дрянь! И с окклюменцией у неё всё в порядке… Выходит, эта вертихвостка закрутила роман с Фредом?! Ничего себе! А он… он потом испугался… И правильно сделал… Разорвал с ней отношения… А, может, Papá узнал? И… О Великий Мерлин! Не захотев терять хорошего преподавателя, он мог… Уж не Papá ли был причиной трагедии, случившейся с Джорджем?!»
Размышлявшая на ходу Гермиона застыла от этой внезапной мысли у дверей пустого класса легилименции. Потом медленно вошла и села за стол.
«Именно поэтому Фред и бросил её! Вот почему она назвала его трусом и предателем! Фред мог рисковать собой, но чтобы его вероломство стало угрозой близким… Причиной гибели брата… Такого бы он не перенёс! Ведь Papá мог угрожать расправой и с другими Уизли… Чтобы спасти их, Фреду нужно было бросить Габриэль и остаться преподавателем в гимназии! Вот почему эта дрянь возмущалась трусостью и тем, что он «может оставаться в этом замке»!!! Вот почему Фред так изменился! Он считает себя виновником смерти брата, и именно поэтому перестал общаться с родными! Ведь он даже Рона избегает!
Из-за этой проклятой стервы убили Джорджа?!
Ведь он мог, – в ужасе думала Гермиона. – Он мог… И всё ещё терпит её при себе?! Вот кого нужно было раздавить! Джордж… Бедный Джордж!
Какой кошмар!
Нужно поговорить с Фредом. Ведь он не виноват. Он теперь тоже ненавидит эту шлюху, из-за которой расправились с его братом.
А как он должен ненавидеть теперь Papá… Бедный Фред. И ему приходится оставаться здесь и работать на mon Pére, чтобы спасти близких! Как же ему, наверное, тяжело… А она ещё и смеет упрекать его!
Как это всё ужасно и несправедливо!
Но ведь я ничего не могу для него сделать. Он и слушать меня не станет. Я для него – дочь убийцы его брата.
Он, наверное, и меня ненавидит тоже.
И всё из-за этой потаскухи! А она, кажется, всё ещё любит Фреда! И ни грамма раскаяния, сочувствия! Эгоистка! Считает, что он из-за неё должен пожертвовать своими близкими и собой?! Какая же она тварь!»
Гермиона сидела за столом и водила сухим пером по его деревянной поверхности, бездумно глядя в пустоту. Как это просто – разделаться с близкими людьми того, кого хочешь покарать или принудить к чему-то… Как это в стиле Пожирателей Смерти.
Она вспомнила прошлое.
«Ну почему ребёнка, ребёнка – за что?! Если этот Винни что-то там натворил, нужно было поймать его! И кипятить кровь ему! Но не его дочери! Не верю, что вы не могли найти того, кто вам необходим!
– Могли. Но Винни ещё нужен Тёмному Лорду.
– А ребёнок и его жена – не нужны?
– Именно так, Кадмина. C'est la vie(3)».
C'est la vie.
Логика Пожирателей Смерти.
Логика её отца, её мужа.
«Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперёд! – вспомнились Гермионе слова Невилла Лонгботтома. – Это какой-то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона…»
– Стала просто чудовищем, – произнесла она вслух. – Я стала просто чудовищем. Такой же, как всё они…
«Но разве я могу кому-то помочь? – безнадёжно подумала ведьма. – Разве могу что-нибудь сделать?
Хотя бы для Фреда…»
_____________________________
1) Полтергейст – термин, которым принято обозначать необъяснимые, паранормальные явления, связанные с шумом и стуками, самопроизвольным движением (швырянием) предметов, самовозгоранием и т.д. Полтергейст (в отличие от призрака) привязан не к месту, а к человеку – как правило, ребёнку, вступающему в стадию полового созревания. С взрослением объекта полтергейст исчезает.
2) Автор ещё раз слёзно извиняется за то, что в своём повествовании поменяла местами диадему и чашу, и уповает на то, что это – одно из немногих её прямых расхождений с текстами Джей Ро.
3) Такова жизнь (франц.).
Глава VIII: В кругу семьи
Тучный и как будто вечно чем-то недовольный Орест Гринграсс сидел в глубоком вольтеровском кресле алого бархата и мрачно взирал на своего свата из-под густых седых бровей.
Это был сильно постаревший седовласый мужчина с проплешинами на могучей голове. В свои шестьдесят с лишком лет Орест Гринграсс выглядел чересчур пожилым для волшебника – но одновременно очень и очень внушительным.
Он слушал Люциуса довольно давно, сидя в гостиной поместья Малфоев вместе с женой и младшей дочерью, и с каждым мигом злился всё больше и больше. Однако продолжал молчать, выдавая своё недовольство лишь наливающимся кровью лицом, приобретшим на определённом этапе монолога старшего Малфоя оттенок мутновато-лиловый и не сулящий ничего хорошего.
Серафина Гринграсс, ещё совсем молодая на вид ведьма неполных пятидесяти лет, косилась на мужа с явной опаской. Она сидела на диване в неестественной идеально-выпрямленной позе и сжимала худенькую и тонкую ручку своей младшей дочери, украдкой бросая на супруга выразительные взгляды.
Астория слушала пространную речь свёкра со смиреной покорностью, лишь временами поднимая на отца обречённые и испуганные глазки – когда миссис Гринграсс чересчур сильно сжимала её руку в своих ладонях.
– Что до иностранных и инородных языков, – говорил тем временем Люциус, будто ничего не замечая, – сейчас, разумеется, практикуется Мгновенное магическое изучение – однако, само собой, Скорпиус не будет унижаться до подобного мещанства. Французскому он уже обучен практически наравне с английским, сейчас, с началом комплексных занятий, закрепит его окончательно. Далее следует сделать упор на латынь и язык гоблинов – вы же понимаете, это самое необходимое. Латинскому и основам гоблинского Скорпиуса обучит тот же мистер Беремью, о котором я уже говорил, касаясь географии и литературы. Ну а к лету мы отправим его в лагерь «Корн», где он закрепит гоблинский язык и арифметику. – Люциус умолк и перевёл дыхание. – Что до музыкальных талантов, – продолжал он, – я остановил бы выбор на скрипке, хотя, по большому счёту, не считаю этот момент обязательным.
– Может быть, фортепиано? – подала голос миссис Гринграсс. – Он мог бы, когда немного освоится, сам аккомпанировать себе во время занятий пением.
Люциус Малфой скривился.
– Пение мы из списка исключаем, – отрезал он. – Я и касательно скрипки не уверен: не те времена.
– Коль уж ты заговорил о временах, – кряхтя, подал голос мистер Гринграсс, стараясь говорить спокойно, – хочу заметить, что эта Гунилла Ульссон знавала лучшие. Люциус, ей сто сорок три года: не думаешь ли ты, что более молодая и свежая…
– Такое впечатление, что мы выбираем Скорпиусу невесту! – перебил хозяин поместья. – Фрекен Ульссон обучила танцам шесть поколений Малфоев. И покуда эта ведьма не соберётся наведаться на тот свет, она и только она будет учить танцевать молодых Малфоев, Орест!
– Мистер Малфой, а может быть, танцы, во всяком случае, танцы, которым учит фрекен Ульссон, устарели так же, как и пение? – неуверенным детским голоском пролепетала Астория и тут же испугалась собственной дерзости.
– Помолчи, дочь! – осерчал мистер Гринграсс. – Не лезь, куда не просят. Люциус! Я уважаю семейные традиции, разорви грифон мою селезёнку, но ты перегибаешь палку! И то, что ты говорил раньше об этом портрете… Как человек, лично присутствовавший при сожжении этой французской бестии Жанны д’Арк, может учить кого-то истории искусства?! Да троллева башка мировых шедевров возникла уже после того, как с его портрета пооблупилась вся краска!
– Вальтасар Малфой следит за всеми направлениями искусства вот уже полтысячелетия, его портреты висят в крупнейших музеях и институтах, он записан и состоит действующим членом Международной коллегии магического наследия Европы и читает лекции в американской школе Чародейства и Волшебства Ильверморни! Вальтасар Малфой и никто другой будет заниматься с моим внуком. И для меня более чем странными кажутся твои на этот счёт возражения!
– Я гляжу, мои возражения вообще мало тебя волнуют, – просвистел Орест Гринграсс. – А касательно верховой езды и искусства полётов…
– Я уже нанял инструкторов для этого.
– Люциус, это переходит всякие границы! – вскипел почтенный колдун. – Не забывай, что это и мой внук, и, в конце концов, моя дочь тоже имеет право голоса! Её и Дафну тренировала лучшая наездница из известных мне, девочки учились конному мастерству на единорогах! Неужто ты можешь предложить что-то лучшее?! – ехидно спросил он.